Право на меч

Я резко поднялся, схватил шлем и подошел вплотную к старику. Тот попятился и начал мазать лоб пятерней, припоминая двойное солнце.

– Не дождетесь, скоты, – отчетливо произнес я ему в лицо и отпихнул с дороги.

Первая забегаловка на пути называлась крайне непристойно. А может, я совсем плохо читал по-воснийски.

– Прочь, – бросил я проституткам, которые терлись у ближнего к выходу столика.

Положив шлем перед собой, я стал стирать с него брызги грязи. Натирал чистым краем плаща. Снова и снова.

– Милорд?

Сталь отразила силуэт. Низкий рост, писклявый голос. Мальчишка пришел за заказом.

– Плевать. Что угодно, – я махнул рукой, даже не посмотрев на подавальщика.

– Т-тогда подам лучшее, вот увидите, милорд!

Я пожал плечами. Лучшее мне уже подарила чертовка Восния, валун Вард и безусый сопляк на ристалище.

Казалось, время летело быстрее, чем во сне. Шлем давно заблестел. На крупном блюде остыла какая-то местная птица. Мальчишка сиял, улыбался и страшно желал подачки.

Зашарив ладонью по поясу, я вспомнил, что не взял с собой ни медяка.

– Проклятье! – Я потер переносицу.

На плечо мне опустилась ладонь. Легко, без угрозы.

– Я тут слышал, что какой-то полоумный боец ворвался на пристань, распугал портовых девок и хочет прыгнуть в воду. – Я узнал Рута по голосу.

Только его болтовни не хватало в этот час. Я огрызнулся, сразу позабыв про деньги:

– Ты откуда всплыл?

– Матушку родную мне в свидетели, я опять стал жертвой чужой трагедии! – Рут поднял лицо к небу и всплеснул руками. – Во всем городе не найти человека более обиженного, чем ваш покорный слуга!

Я глянул на него исподлобья и поднялся из-за стола. Рут встал передо мной, растопырив руки.

– Ладно-ладно, я рад, что ты просто собрался выпить. Так же? – Он ткнул пальцем в блюдо. – Так?

Вблизи я заметил, что Рут устал не меньше, чем я. Может, долго шатался, пока пытался меня отыскать. Скривившись, я неуверенно кивнул и вернулся за стол. Есть совершенно не хотелось.

– Между прочим – вещь! Рябчик что надо. – Приятель уже расчистил стол под свои локти да уселся напротив. – Я два раза пробовал. Многовато на одного, скажу я тебе. Ты не против?

Я отвернулся и жестом дал добро. Здоровый аппетит – удел победителей. Или, по крайней мере, не проигравших.

Жареная тушка уменьшалась, а Рут болтал. Он что-то нес про Эми, сестриц какой-то танцовщицы и ее обманутого мужа. Про желудевую настойку в предместьях и сыпь на шее. Вероятно, это должно было мне чем-то помочь.

– … Я и представить не могу, сколько нужно храбрости, чтобы так выйти и кому-нибудь открыто навалять. – Рут успокаивал меня паршивой лестью. – Ты дрался, как зверь!

– Куропатка, – ответил я.

– Это птица, – уточнил Рут и продолжил мозолить мне глаза своей рожей напротив. – Птица не зверь…

Не хватало еще, чтобы со мной принялись спорить. Еще одно поражение? К дьяволу.

– Ты что, следишь за мной? – я нахмурился.

Рут уже любезничал с подавальщиком:

– Лучше две сразу неси, ага? Вот умница. – Рут отправил мальчишку прочь и посмотрел на меня без доли сочувствия. – Мы же условились выпить!

– За победу, – я скривился.

– Врешь! Условились так: еще две кружки после боя. Я и дождался. Сам же звал: иди, мол, Рут, посмотри на гвардейцев Крига. Вот я на трибуне и сидел. В портках, как ты и просил.

Я свел брови. Не помнил, как выходил на улицу.

– Мы разминулись?

– Ага. Ну и заставил ты меня побегать…

Не то чтобы в Воснии было много бойцов с двумя клинками и турнирным плащом. Спроси любого – признают. Я тяжело вздохнул.

– Да и… – Рут явно колебался, выглядя еще большим болваном, чем обычно, – у меня не так уж много друзей.

– Я заметил.

Мой сосед закивал головой, совершенно не сопротивляясь. Я почувствовал себя подлецом, отлупившим беспомощное – да еще и чужое! – дитя.

Я принял новый заказ, зажал кружку в ладонях и долго смотрел внутрь. Вино беспокойно лизало стенки сосуда. Я спросил шепотом то ли у вина, то ли у Рута, а может, у самого себя:

– Да что со мной не так, черт дери?..

Рут сказал едва слышно:

– Тебе сказали слить бой?

Я поднял глаза на него. Только сейчас осознав, что придурковатый восниец меня не пугает. Хотя должен бы.

– Нет.

И сделал глоток. Вино на вкус здесь еще ужаснее, чем дешевая брага у Шторха. Но Рут вздохнул явно не из-за качества выпивки – к своей кружке он и не притронулся.

– Эх, матушка, меня всю жизнь пытаются надурить в Криге, но так откровенно – впервые, – Рут продолжил паясничать. – Я был на трибуне и видел…

– Просто я дерьмо, а не боец, – я перебил Рута и поморщился от горечи. – Это чистая правда.

Он выдержал паузу. Нетронутое вино и восниец – невозможная категория.

– Не води за нос. Ты мог победить. Всем нужны деньги и добрая слава, – Рут развел руками. Затем придвинулся и зачесал волосы на затылок. – Но жизнь нужнее. Не подыхать же из-за гребаного турнира?

Я молчал. Кажется, Руту только это и нужно было.

– Могу поставить серебряк, что синяки после южного квартала с тебя еще не сошли. Нет, даже два серебряка! – Он положил монеты на стол.

Мне почему-то захотелось смеяться. Не вышло. Веселья во мне не больше, чем на погосте.

– Ну, смотри сам. Нет в тебе торговой жилки, дружище! Потому и прозябаешь. – Рут пожал плечами, одним движением спрятал монеты. Я прикинул, что так ловко он мог бы обчищать карманы. – Чего теперь собираешься делать?

Я через силу пил худшее вино в своей жизни. Пил, морщился. И это заслужил.

– Есть у меня одна идея. От сердца отрываю. Послушаешь? – Мой ответ Руту не был нужен. – Повремени, остынь…

– Остывают в канаве! – прорычал я, поднявшись со стула.

Рут поднял руки, будто мы бились на ристалище, а он обронил оружие.

В Воснии не найти приличных друзей – одни пьяницы, лжецы, слабаки. А я еще хуже. Дурак последний. Не ценю и той малости, что получил в Криге.

– Вот что, Рут. Не нужна мне такая помощь. Я знаю, что ты с Вардом, – я покачал головой. – Можешь не прикидываться, и так ясно.

Рут положил руки на стол, кивком позвал вернуться на место.

– А вот и нет. Мимо, промазал! Клянусь родной матушкой, ее душою и всеми солнцами…

– Удиви меня, – без энтузиазма сказал я.

– Я-то похуже буду, – подмигнул Рут и перешел на шепот: – Меньше друзей – меньше проблем, верно?

Я вздохнул, отставил кружку с вином так брезгливо, будто перепутал с ночным горшком.

– …А у кого меньше всего друзей, всекаешь?

Я прищурился. Присмотрелся к Руту еще раз. Помятый плащ, рубаха в заплатках, шерстяная безрукавка для воснийской погоды. Ношеные сапоги, протертые штанины. Без года пьяница, не совсем законченный бедняк, как-то сводит концы с концами… Так одевается каждый второй восниец.

Я бы не узнал Рута в толпе, даже запомнив его лицо. Я не придавал этому значения раньше. Стоило бы. Скрипнула спинка стула: я чуть отодвинулся от стола.

– Кого почти никто не знает?

Рут щелкнул пальцами:

– Вот видишь! Не так уж ты и плох. Зря наговаривал…

Может, я видел тень за каждым углом. А может, с этой дружбой вляпался еще больше, чем с ребятами Симона.

– Чем ты на самом деле занимаешься, Рут?

Он склонил голову набок и поднял глаза к потолку. На удивление, даже не припомнил любимую матушку:

– Пытаюсь выжить, как и все. Ну, никого тут не грабил, не калечил и не убивал, если тебе интересно. – Рут примолк, а потом сдержанно улыбнулся. – Мне опаснее дружить с тобой, чем тебе – со мной. Вард – то еще гузно…

– Совсем недавно ты говорил, что от любых друзей одни неприятности. – Я старался подловить его на лжи. – Так зачем ты со мной возишься?

Рут покачался на стуле, будто у него и правда шило в заднице застряло. Потом переплел пальцы на руках и заговорил:

– Когда матушки не стало, я перебрался в ее дом. Да-да, в эту помойку. Пару лет назад. – Он осмотрел забегаловку с кислой мордой. – Пил на последние деньги, влез в долги, потерял крышу над головой. Так бы и подох, честное слово, если бы мне не встретился Гэри.

– Кто?

– Хороший был человек. Работящий, честный. – Рут посмурнел. – Помог наладить дела.

Я с сомнением посмотрел на приятеля. Если это называется «наладить дела», мне не стоило покидать Стэкхол.

– Я тебя как углядел, сразу понял: вот оно. Я ведь ничем не заплатил тогда, не вернул должок, хоть Гэри и не просил, не подумай! А ты там, в той аллее, ну точь-в-точь как я был весь первый год. Разве что трезвый. – Рут снова кивал сам себе. – Я думаю, каждому пригодится плечо. Особенно в такой заднице, как Криг, верно?

Моя бровь сама поползла вверх.

– Значит, это добрая помощь? От человека, который учил меня корысти?..

– Да, паршиво звучит, не спорю. Я бы сам себе не поверил. – Рут усмехнулся и пожал плечами. – Такой правды в Криге быть не может, так? Будто я хотя бы раз за жизнь хочу сделать что-то действительно хорошее. – Рут сказал это так тихо, что я не сразу разобрал слова. И виновато почесал затылок. – Глупость, правда?

Из всей тирады я выловил самое главное:

– Значит, тебе от меня ничего не нужно.

– Как это – ничего? – возмутился Рут. – Выпивай, слушай мои истории и постарайся выжить.

– Эй-эй-эй, – я ткнул в его сторону пальцем. – Я прибыл в Воснию не ради того, чтобы спиваться!

– Это не обязательно.

– И не проституток кормить!

– Можешь просто посидеть рядом, – он хитро улыбнулся.

На миг Рут показался мне уставшим вовсе не от беготни или долгих запоев. И я стану таким же, если задержусь в Воснии?

– Посмотрим. Ничего не обещаю. – Давать обещания в этом городе не имело никакого смысла. Каждый вертел своим словом, как ему вздумается.

Рут не спорил. А у меня наконец-то появился аппетит.

– Короче, дай себе время. Знаешь, сколько веков из Крига делали город? Вот и я не знаю, – сознался Рут. – Но думаю, что очень-очень долго.

Птицу здесь и правда умели запекать на славу. Я прожевал последний кусок и ударил по столу ладонью.

– Ладно, к дьяволу. Сходишь со мной к Варду?

Рут помедлил. Залпом выпил вино и сказал:

– Я провожу тебя до поворота на улицу Привозов.

– А дальше?

– А дальше сам.

Я хмыкнул:

– Боишься обзавестись новыми друзьями? Или встретить старых?

– Чем их меньше – тем лучше, сам знаешь…

Рут сделал вид, что сказал чистую правду. Я сделал вид, что поверил ему.

– Не торопись, дружище. Прошло всего-то две недели. – Меньше всего мне нравилось, когда даже пьяницы были правы. – За Воснией нужен долгий уход.

– Длиннее жизни, – хмыкнул я.

– Святые образа, ты совсем в себя не веришь! Слушай внимательно. – Рут стал похож на проповедника. – Уже к концу осеннего турнира тебя узнают вельможи Долов, Восходов и даже династия! Останется только выбрать, перед кем выслуживаться. Ведь не думаешь же ты всю жизнь провозиться с Вардом?

Я выдохнул со злостью:

– Даже не начинай про этого ублю…

– Вот! Вот это я понимаю – настрой! Выше нос. Совсем скоро ты будешь смеяться и пить «Жен Селье» с какой-нибудь знатной дамой!

– «Жин Сильве»? Это вино такое?

Рут довольно ощерился:

– А дьявол его знает! Слыхал, им торгуют у дворца. Поди разбери, чего они там у себя пьют. Вот разбогатеешь, попробуешь – сам мне и расскажешь. С твоими талантами на это уйдет не больше года.

Рут расплатился, вскочил. Открыл передо мной дверь, будто я был самым настоящим аристократом с землями и доходом. Затем накинул капюшон – на улице моросил дождь – и сказал еще увереннее:

– Не больше года. Вот увидишь!

IV. Не больше года

Через три года, Криг

Я завел клинок мальчишке за спину, прихватил его за затылок и отправил на землю, ударив по голени. Меч выпал из слабой хватки, колени с локтями встретили пол. Обернувшись, я уже держал чужой подбородок на острие меча. Деревянного, тупого и совершенно бесполезного меча…

– А, проклятье! – проворчал Кин. – Еще раз?

Я кивнул и отошел в сторону.

Кин быстро отряхнулся и вернулся на ноги. Мальчишка смотрел на меня глазами, полными восторга. Как-то так смотрит паломник из Эритании, представ перед королевой Орон-До. За три года я так и не смог запомнить ее имени.

«Наверное, поэтому ты все еще не под флагом, а?»

Я сделал слишком резкий выпад, и Кин замычал от боли. Выдохнув, я отступил на два шага, сделал вид, что так и было задумано.

– Внимательнее. Ты зазевался.

Кажется, на мальчишке я оставлял куда больше синяков, чем Саманья – на мне.

– Есть, так точно! – пропищал Кин, подражая гвардейцам.

А может, в глубине души я, наоборот, желал, чтобы его отец вышвырнул меня за порог.

«Я не беру учеников», – огрызнулся я после очередного слитого боя. Три к одному. Семь золотых, второй год. Ни одной короны с турнира.

Аристократы Воснии отличались странным упорством: «Что же, я не отступлюсь. Мой сын достоин лучшего. Что насчет двенадцати золотых за сезон? Полагаю, с вашим мастерством было бы оскорблением предлагать меньше».

Я чуть не поперхнулся. И еле выдавил из себя, что мне надо подумать. Вместо унизительного: «Когда начинать, господин Лэнгли?»

И вот я здесь. Луплю знатного отпрыска, совершенно не представляя, как сделать из него бойца. Сам не бывавши под флагом…

В часовне отзвенел полдень. Мальчишка вытер пот со лба, но все еще был полон надежд.

– Может, покажете еще раз тот прием, как вы уронили того эританца на третьем бо…

Я вздохнул от скуки.

– Увы, мне нужно спешить на другое занятие. Ведь вы бы с отцом не простили меня, если бы я явился с опозданием? – Я очень быстро смотал ремнем тренировочные мечи и скинул их на стол.

Этот вопрос, как обычно, озадачил Кина надолго. Я переобулся и поменял рубаху, хоть после уроков практически не пачкал одежду. Меня и правда ждали. На бесконечный бой с трезвостью в Криге.

– Вы правы. – Голос выдал мальчишку. Кажется, его могло огорчить и облако в небе.

– Что же, увидимся через два дня, верно? Не забудь, четыре круга утром…

– И разминка через час от обеда, – угрюмо повторил Кин.

Интересно, хоть кому-нибудь нравилась эта рутина? И думал ли Саманья то же самое, пытаясь меня натаскать. В одном я был уверен точно: наставник не пил со странным приятелем, улыбаясь страшным женщинам. У него был выбор.

Меня же ждала непокорная чертовка Восния: улица Милль, улица Привоза, переулок Железногор…

Я надеялся, что не запомню их. Что уже год как буду колесить по Северному перевалу, собирая честную славу. Что суверен оценит мою верность и мастерство. Или на крайний случай приметит маршал похода. Предводитель второго, третьего Дола, двух Восходов. Пока что меня не боялся даже Гекли.

«Не больше года, как же. Ну ты и лжец, Рут. Или дурак».

Я смотрел на кирпичную башню Восходов и не испытывал ни волнения, ни азарта.

Через несколько дней я снова схлестнусь с новым противником на ристалище. Мне известно его имя, стиль боя, повадки, связи в Криге и еще кое-что. Самое главное.

Что я должен пропустить один удар в самом начале, повалять его в грязи на втором. И закончить бой один к трем. Иначе Симон потерпит убытки, я собью счет, расстрою династию, какого-то лавочника и его семейку. И Вард открутит мне голову на пути в «Перину». Улыбаясь вежливо, по-отцовски.

Я встал перед забегаловкой Шторха. Из-за закрытой двери можно было услышать, как Рут веселится. Я прикоснулся ладонью к ручке, не решаясь ее толкнуть.

Еще пара лет, и я забуду, как побеждать гвардейцев Воснии.

Улицы Крига через три часа

Кажется, я уже в четвертый раз клялся, что больше не потащу Рута до «Сухопутки». Мой приятель еле плелся впереди, собирая углы.

– Разве это моя вина? – я тяжело вздохнул.

Этот уверенный восниец, пока еще мог складывать слова без запинки, настаивал, что я глубоко несчастен. Пять раз предлагал мне заказать новую кружку. И смертельно обижался.

– Вот потому я и отказываюсь, – заметил я, прихватив его за шиворот и оттаскивая в сторону: по улице гарцевала конница.

Некоторым людям удивительно везет. В отличие от меня.

– И как тебя раньше здесь не затоптали, Рут?

Он обиженно махнул рукой и притих. Его молчание не продлится долго: сливянка память не бережет.

– Зачем ты так много пьешь? – Я спрашивал, зная, что останусь без ответа. – Зачем я пью?..

Хорошо, что ноги его пока держат. Воснийское пьянство опаснее войны. Мы прошли мимо постоялого двора для высокопоставленных рож. Знак династии – золотые шахты на севере, желтая нить на бордовом полотне, – большой стяг. И пять помельче. Их меняли каждый сезон. Выслужился – и флаг твоей семьи висит над входом. Не выслужился – сопровождаешь пьяниц до дома…

В нос ударил приторный аромат. У дверей расселась торговка маслами. Я остановился, признав запах.

Левкой. Сиреневые, белые, розовые цветы. В Содружестве так же пахли клумбы перед учебным корпусом. Кто бы из пантеона знал, для чего их там высадили. Приторный, почти медовый запах, совершенно не соответствовавший тому, что творилось в академии.

– Мне бы пригодилось… немного помощи. – Рут забыл не только обиду, но и как стоять без опоры.

Я подал ему руку. Посмотрел на результат. Вздохнул, закинул его локоть за шею.

– А я предупреждал.

Рут то веселился, то извинялся на моем плече, когда его совсем заносило в сторону. За каким-то дьяволом ему приспичило тащиться по самой людной улице в этот час. Мы прошли здание банка.

– Это в последний раз, слышишь? – Я не вызывался таскать мешки. Или людей, похожих на мешки.

Вместо ответа приятеля я услышал женский крик в спину:

– Какого дьявола ты тут ошиваешься? Пошел прочь!

Рут вздрогнул. Я вздохнул, придержав его вес. Осталось пройти всего два десятка домов.

В Криге меня и правда уже знали. Увы, совсем не тем образом, на который я надеялся.

– Простите, молдая гоп-псожа, – оправдался приятель, каким-то чудом хватаясь за мое плечо, – я вас никак н-не могу припомнить!

Я не оборачивался, узнав хамку по голосу, грубому и одновременно звонкому. Каждое слово – команда. Дочь первого банкира, как иначе?

– Сьюзан! – крикнула она еще громче. – Запомни это имя, червяк!

– Это не тебе, Рут, остынь. – Я заметил очевидное, так и не повернувшись: – Он страшно пьян, не сердитесь…

– Мой отец тебя вздернет! – крикнула Сьюзан нам вслед. – Слышишь? А?!

Я не оборачивался, привыкший к местному хамству.

Уже через пять домов Рут заупирался:

– Вот сучка. Эт-то вообще кто? В-вы знакомы? Я пдумал…

Думать, того более в пьяном виде, – явно не конек воснийцев.

– Понятия не имею, шагай прямо. Еще немного.

– Н-ну я и перебрал, во даю. Миленькое дело. – Рут выглядел абсолютно ошеломленным. Будто бы не надирался раз в месяц как черт. – Ты простишь? Меня? Сты-доба какая. Хорошие друзья, говор-рю же… они как враги!

– Не отвлекайся.

Мы прошли еще три дома.

– Нет, вот же сука! – вспылил Рут, обернувшись. – Как она псмела т-тебе такое сказать? Давай-ка вернемсь и все ей…

Его ноги перестали шевелиться. Нет, так мы никуда не дойдем и до утра. Я попытался его успокоить:

– Я не в обиде.

– Зато как я-а-а обижен! За тебя! – Он снял руку с плеча, пошатнулся и постучал по сердцу. – О-ой, не ценят себя люди, не… Золотой ты челов-ик-ечище, Лэйн.

– Мг-м.

– Я запомнил. Ее! Кожа да кости, раз-зве же это баба? От и злая как собака. – Рут пошатнулся. Я поставил руку. Терпел, как и всегда – не хуже столба для висельников. – Т-ты мне одно обещай, вот прям щас…

– Ты после этого пойдешь в «Сухопутку»?

Рут стал мазать лоб, будто и правда уважал Мать двойного солнца.

– Клянусь м-матушкой, какую захочешь…

Я кивнул. Оглянулся в сторону прохожих. Над нами не смеялись: в Воснии быть трезвым к вечеру хуже смерти.

– О-обещай, что накажем эту козу. Как-нибудь. Пр-роучим. Чего она х-худая такая?..

– Обещаю, – я усмехнулся.

Память у Рута избирательная, бояться нечего. Это и хорошо, и временами паршиво: иногда он забывал, что я держу свое слово.

– Т-точно?

– Я даже придумал как, – заверил я Рута. В его глазах загорелся азарт. – Но расскажу только в «Сухопутке».

Рут просиял и зашевелил ногами. Он и не догадывался, что после того, как я скину его бренное тело, Сьюзан сама придет в гости. Придет наказывать меня.

Руки затекли под поясницей. Прохлада сквозняка касалась ног. Я не жаловался: меня грели женские бедра. В комнате отчетливо кружил запах левкоя и пота.

– Он тебя точно вздернет, только… – выдохнула Сьюз, зажмурившись, – попробуй за… икнуться!

Я промычал что-то в ее ладонь. Неразумное, честное. Лишь потому, что меня не слышали.

– Молчи. В Воснии мужчины кричат в одном случае…

Она облизала губы, подалась бедрами вперед и вверх. Один раз, другой. Я и забыл, о чем мы говорили. Пока меня не обхватили ладонями за голову. Сьюз наклонилась и сказала чуть тише:

– От боли!

И упала мне на грудь, тяжело дыша. Я терпеливо ждал, пока она продолжит.

Ненасытная воснийка довела себя уже в пятый раз. А теперь еле-еле шевелилась. Чтобы помучить меня.

– А может, мне… больно, – соврал я.

Сьюз остановилась. Хмыкнула, слезла с меня, будто с мертвой кобылы.

– Эй, – я почти взмолился, – я солгал.

Она выпила разбавленное вино из кувшина. Так и стояла на нетвердых ногах, делая вид, что нет ей никакого дела.

– Конечно, солгал, – безжалостно заметила она, отставив кувшин. – Ты в любой момент можешь скинуть меня.

Могу, спору нет. И это был бы последний раз, когда я бы оказался в постели с кем-то по обоюдному согласию. Все-таки в Воснии встречались красотки. Одна уж точно.

Я посмотрел на подмерзшие ноги. Заметил сгусток крови на животе. Улыбнулся. Не дотерпела один день. Нашла меня раньше. Уговорила. Сама.

– Или тебе больше нравится валять крупных гвардейцев?

Сьюз присела на край кровати, не соприкоснувшись со мной. Устала – оно и видно. Бежевый. Розовый. Удивительно, как легко меняется цвет лица и у самой безжалостной девушки, стоит только оказаться в…

Я сжал губы и жадно вдохнул. Придется все доделывать самому.

– Лежать! – приказала она.

Я прошипел от досады, убрал руки обратно под поясницу. Хотелось только одного. Хотелось уже целую вечность.

Повернуться бы на бок, потереться о ее бедро. Кажется, и этого хватит.

– Можно?..

Скрипнула кровать: Сьюз села ближе, согрела телом.

– Попроси, – сказала она низким тоном и провела влажными пальцами вдоль моего бедра, – как следует.

Я рвано выдохнул, внутренне собрался.

– Вы знаете, я… в этом крайне плох.

– Не только в этом, – заметила Сьюзан, обхватив мой член рукой.

Ответить я уже не смог.

– Ну и глупое же у тебя лицо…

Я не помнил, что она говорила дальше. Миг тишины и блаженства. Не надышишься. Слишком короткий миг.

А потом снова появились стены, темная гардина, створки, шум Воснии за окном. И лицо Сьюз.

Мы оба играли в гордость. Моя стоила дешевле.

– Твой воснийский уже достаточно хорош, чтобы попросить должным образом. Хоть у меня, хоть у принцессы Орон-До, – уколола она еще раз и стряхнула семя с руки мне на живот.

– Мг-м, – ответил я, прикрыв глаза.

– …или отблагодарить меня за помощь, – я не разобрал, была Сьюз серьезна или подшучивала.

В Воснии и шутили все, как солдатня на войне.

– Мг-м, – я вытащил руки из-под спины. Кровь заколола онемевшие пальцы.

– Болван.

Я молчал, не сопротивляясь. Быть болваном – малая цена, чтобы тереться о ее лобок раз в две недели. А иногда чаще.

«Боги, кажется, я стал к этому привыкать». – Я приподнялся на локтях и раскрыл глаза.

Сьюзан уже бренчала серьгами и браслетами, выкладывая их на столе перед зеркалом. Я не знал, что страшнее – ее красота или острый язык.

Прикрыв ноги от сквозняка, я заметил:

– Вы всегда грозитесь отцом, но не мужем.

– Уилл и мухи не обидит. Он прекрасной души человек, – уверенно сказала Сьюз. – По крайней мере, был таковым два года назад, когда я видела его в последний раз.

– Когда вас венчали?

– Когда нас венчали, – улыбнулась эта прекрасная женщина уголком губ, полагая, что я не замечу.

Муж Сьюзан присылал ей живые цветы из Эритании. Я приносил на себе синяки с ристалища и нелепые извинения.

Мы оба играли в гордость. Но последнее время мне казалось, что ее-то у меня никогда и не было.

Я любовался, как Сьюз неторопливо влезает в нижнее платье. Неторопливо, но все еще слишком быстро, ибо после этого, как всегда бывало, она подойдет к выходу. Улыбнется, поправит волосы. И закроет за собой дверь, пригрозившись чем-нибудь.