Всё остаётся людям… Сборник современной поэзии и прозы

В этот момент тигрёнок издал жалобный басовитый мяв и взглянул прямо в глаза Михаилу. Точнее даже, не в глаза, а в душу: уж больно пронзительным был взгляд кошачьего ребёнка. Он словно чувствовал, что его сейчас спасут.

По белёсой шерстистой щёчке тигрёнка сползла одинокая, но вполне настоящая слезинка. Сердце Рыжикова дрогнуло и засбоило. Он внезапно вспомнил события месячной давности…

Стояла прохладная июньская ночь, за плотно зашторенным окном неистовствовал бора – северный ветер с гор, обыденный и еженощный, стихающий к утру, но всякий раз рождающий в сердце неспящего человека непонятное пугающее томление.

Рыжиков ворочался в постели, слушая завывания бора и стараясь не разбудить безмятежно сопящую на соседней половинке кровати жену Соню. Вот кто полностью оправдывал своё имя: она могла спать при любых условиях и в любой обстановке. Бора не тревожил её нисколько, потому что она его просто не слышала.

Миша завистливо вздохнул и, выбравшись из кровати, в одних трусах отправился на балкон, чтобы «закусить» бессонницу сигареткой. Ёжась от тревожных порывов ветра, он медленно вдыхал горьковатый дым и вглядывался в ночной полумрак, освещаемый лишь тусклыми пятнами фонарей, проглядывающих сквозь непроницаемые кроны сосен.

Темно и тихо. Один только ветер воет, вынимая душу…

Вдруг в очередном порыве бора Рыжиков расслышал нотки настоящего человеческого плача. Рыдала женщина, прерывисто повторяя сквозь всхлипывания: «Помогите, помогите мне! У меня украли дочь! Верните мне моего ребёнка!»

Михаил резко потушил сигарету и, прислушиваясь к явственно различимым в стоне ветра причитаниям, начал вглядываться в слабо освещённое пространство двора. Кто мог звать его среди ночи? Где находилась эта безутешная женщина? Если в соседнем доме, то почему так громко звучат её слова, перекрывая ветер?

Так никого и не разглядев, Рыжиков бросился в комнату и схватил телефон, пробуя набрать номер дежурной части. Может, коллеги уже приняли вызов и ищут пропажу безутешной матери?

– Чего тебе не спится, Мишка? У нас всё тихо, никто не звонил и не приходил. Померещилась тебе мамаша твоя. Знаю я, как её зовут: бора, – полусонный шутливый голос дежурного слегка успокоил Рыжикова.

Он уселся на кровать рядом с мирно спящей Соней и почесал в затылке, уставившись на погасший экран смартфона.

Но ведь зов звучал так отчаянно! В нём плескалась такая реальная боль!

Миша заснул на рассвете, а уже к утру ночное происшествие изгладилось из его памяти. И вот слеза малыша-тигрёнка, которого он и его напарник Славка планировали конфисковать у недобросовестного пляжного фотографа (и откуда только он взял этого экзотического звериного детёныша!), напомнил Рыжикову плач несчастной матери.

– Чудны дела твои, Господи! – ещё раз шепнул Миша, отмахиваясь от неожиданного воспоминания, как от случайного наваждения, и взял тигрёнка на руки. Тот мелко дрожал, впуская и выпуская когти из больших кошачьих лап. Прижав малыша к груди, Рыжиков отошёл в сторонку, дав возможность Славке составить протокол об изъятии запрещённого к содержанию животного и стараясь не прислушиваться к нецензурной ругани раздосадованного фотографа.

Тигрёнка отвезли в местный сафари-парк, где с благословения власть имущих почти на воле жило несколько грациозных полосатых хищников. Пока Славка утрясал бумажные дела, Рыжиков стоял возле просторного вольера. Солнечный свет играл на роскошных шкурах огромных диких кошек, и эти переливы выглядели завораживающе. Он замер, встретившись взглядом с одним из тигров. Или тигриц? – кто их разберёт!

Откуда ему был знаком этот пронзительный янтарный взгляд? Странно: в невыносимо жаркий летний день он вдруг ощутил бег ледяных мурашек по вспотевшей спине…

Ночью ему, как и месяц назад, опять не спалось. Он взглянул на сладко нежащуюся в объятиях Морфея Сонечку, взял сигареты и шагнул на балкон, навстречу рвущему душу бора. И вдруг сквозь печальный вой он услышал опалившее его нечаянной радостью, ликующее женское восклицание: «Спасибо тебе! Ты вернул мою дочь!»

Янтарными тигриными глазами смотрели на него с неба большие южные звёзды…

Шекспир в муравейнике

Лёха Шекспир назубок знал Протокол исследователя иных планет.

Ещё бы: каждый, кто удостаивался чести нырнуть в неизведанный мир в челноке-первопроходце, должен был наизусть цитировать этот документ. Причём, слово в слово, с любого места, проснувшись ночью или даже пьяным…

Ну, про алкоголь, конечно, перебор: звёздные скитальцы, населявшие межгалактические корабли, были лишены возможности расслабляться с помощью каких-либо допингов. Спиртного в космосе попросту не водилось.

Потому что однажды после легендарной пьянки на борту космического шаттла пара разудалых астронавтов направила его прямиком в Йеллоустонскую кальдеру, спровоцировав самое мощное за всю историю Земли извержение вулкана.

И планета «вздохнула» во всю силу! Некоторое время люди пытались контролировать это огненное «дыхание», но потом земная кора вдоль североамериканского континента лопнула, словно переспевший арбуз, трещина стремительно поползла вширь и вглубь…

Словом, кто-нибудь помнит теперь, где на звёздных картах располагалась Земля? – Вот и Лёха не помнил.

Он даже не догадывался, что его прозвище «Шекспир» уходило корнями в древнюю литературу землян. Просто парень обладал редким сочетанием отваги, эрудиции и решительности.

Сам момент принятия решения выглядел так. Лёха хмурил брови, замирал на мгновение и театрально провозглашал: «Быть или не быть?»

Откуда этот вопрос взялся, космолётчик не знал. А вот искусственный интеллект, управлявший его челноком, знал. Он-то и одарил Лёху книжным прозвищем.

К моменту последнего «вздоха» Земли, разорвавшего планету на несколько крупных астероидов, с её поверхности уже стартовали межгалактические крепости, унёсшие в неизведанные пространства космоса остатки человечества.

Люди не переставали надеяться на встречу с пригодной для жизни планетой. Все попадающиеся на пути миры исследовались с каким-то ненасытным исступлением.

Одна из планет встретила землян кислотными болотами, в которых посланные на разведку космошлюпки растворились без следа.

На второй челноки угодили прямиком в жидкий азот, что тоже привело к летальному исходу…

На третьей…

Впрочем, стоит ли продолжать? На космические крепости из множества смертельно опасных миров не вернулись тысячи первопроходцев, прежде чем один из учёных додумался до создания Протокола исследователя иных планет. Ну да, того самого, который все должны знать наизусть, даже ночью, даже если…

И Лёха Шекспир его знал. А ещё он знал всю историю покорения космоса в эпоху после Земли. Но, увы, слова «Йеллоустонская кальдера!» были для него просто неприличным ругательством, а не названием природного объекта…

Да и откуда вообще парню было взять сведения о «природных объектах»? Его ведь с момента рождения окружала сплошная техногенная среда. Это вовсе не Ноев ковчег был, где всякой твари по паре, а вполне стандартный, хоть и гигантский, космолёт, где из «тварей Божьих» имелись исключительно люди.

Причём, очень скоро Шекспиру пришлось убедиться, что иногда они бывают просто твари, а вовсе никакие не божьи…

Итак, Лёха спустился на планету номер 1927 (миры просто нумеровали, не заморачиваясь с названиями) в компании с братьями Димоном и Денисом. Для ребят это был первый спуск в иной мир, поэтому Шекспир должен был их проинструктировать, попросту зачитав по памяти Протокол исследователя.

Память Лёху никогда не подводила, и слова отлетали у него от зубов. Вплоть до рокового: «Всё, что имеет признаки жизни, признаётся потенциально опасным».

Димон и Денис внимательно выслушали босса и осторожно покинули челнок, двигаясь синхронно и даже слегка грациозно (насколько позволял скафандр).

Если бы гости этого мира обладали генетической памятью предков о Земле, они поразились бы, насколько условия этой планеты напоминают земные. Только всё, что располагалось вокруг, по масштабам заметно превышало всё земное, словно предназначалось великанам.

Челнок выпустил людей на опушку настоящего леса, исполинские деревья которого, покрытые чешуйками, тянулись к восхитительно чистому небу сиреневого оттенка. На этой опушке возвышалась куча непонятного хлама почти идеальной конусовидной формы, испещрённая округлыми отверстиями.

Земляне с опаской приближались к куче: Лёха впереди, близнецы – чуть поодаль и по бокам, как требовал Протокол.

И вдруг из отверстий с шуршанием хлынул поток чего-то живого, чёрного и блестящего.

Димон и Денис начали палить из дежурного оружия практически одновременно. Командир оказался на линии огня, он сразу был ранен и упал…

Напарники позже не смогли объяснить, почему бросили Лёху на планете, которую они (впрочем, в полном соответствии с Протоколом) сочли потенциально опасной. Всё очень просто: Димона и Дениса жутко напугал стремительный поток чёрных стрекочущих инопланетных чудовищ, и парни с позором бежали, даже не подумав помочь Шекспиру.

А вот истекающий кровью Лёха, которого взбудораженные выстрелами чудовища подхватили и повлекли вглубь кучи, сполна познал горькую иронию гамлетовского: «Быть или не быть?»

Увы, на этот раз решение пришлось принимать не ему.

Шекспира бросили на земляной пол, усеянный древесными чешуйками, перед существом размером почти с самого Лёху, но на вид напоминающим земного муравья. Шекспир понял бы это сразу, если бы когда-нибудь видел фильмы о насекомых.

«Всё, что имеет признаки жизни, признаётся потенциально опасным», – теряя сознание, едва слышно прошелестел Лёха, когда к нему склонилась муравьиная матка с планеты номер 1927.

…Если бы космические крепости землян всё-таки причалили к этой планете, они удивились бы не только тому, что условия на ней идеально подходят для жизни.

Им пришлось бы войти в контакт с разумными муравьями размером почти с человека, которые поприветствовали бы гостей до боли знакомыми фразами: «Быть или не быть?» и «Йеллоустонская кальдера!»

Сказание о вражеском снайпере (туман)…

…Чёрно-белый – в золоте – колок —На небесном фоне акварельном.Затаился где-то в нём стрелок —Ангел смерти, бьющий в нас прицельно.Ветра нет. Не шелохнётся лист,И берёз недвижимы макушки.Эх, назвал какой-то юмористСнайпера – по-мирному – кукушкой…Каждое смертельное «ку-ку» —Чья-то жизнь, что оборвалась слёту…Выглянешь – он целит по виску,Гада не достать из пулемёта!Осень стелет золото в овраг,И под этим безмятежным небомЗатаился беспощадный враг:Каждый его выстрел – чья-то небыль.Слишком мирный у берёзок вид,Хочется расслабиться невольно.Жаль, колок начинкой ядовит —Наш, родной! – и оттого так больно!И сказал суровый старшина,Оглядев солдат: «Ну, вот что, братцы!Замолчать кукушечка должна,Надо с этой птицей разобраться!Снайпера в подмогу не дадут, —Значит, будем пробираться к лесу.Вот бы – хоть на несколько минут!Дымовую сделать нам завесу!»…Осень. Вечер. Дали так светлы,Небеса прозрачны несказанно…Вдруг берёзок белые стволыЛедяным заволокло туманом.Из оврага, холодом дыша,Крался к небу он – всё выше, выше…Радуйся, солдатская душа!Неужели Бог тебя услышалИ помог добраться до колка?Ненадолго снайпер стал незрячим:Просвистела пуля у виска,Обожгла касанием горячим —Только мимо. И чужая речьРуганью рассыпалась сквозь кроны.Эх, кукушка! Лучше б поберечьВ час туманный снайперу патроны!И, ломая ветки, тяжелоОн упал, траву пятная алым.Старшина подумал: «Повезло!»И на сердце так спокойно стало!..Впереди немало будет ран,Смерть подстережёт кого-то снова,Только тот спасительный туман,Ослепивший снайпера чужого,Навсегда запомнит старшина.Много лет спустя он скажет внукам:«Нет страшнее слова, чем война, —Только и война – врагам наука:Невозможно русский дух сломать,С нами Бог – я в это верю свято!Всей душой хранит Россия-матьСвоего защитника – солдата!»

«Остановись. Задумайся. Пойми…»

Остановись. Задумайся. Пойми,Мир оглядев иным, чем прежде, взглядом:Всё то, что происходит меж людьми,Пропитано непониманья ядом.Сочится незаметно он из порРеальности, пугающей невольно:Стреляющей безжалостно в упор,Смеющейся, когда кому-то больно,Молчащей там, где нужно поддержатьТонущего в бессилии кого-то…И в этом мире равнодушных – рать,И не найти от яда антидота.Но в миг, когда споткнётся хоть одинО грубую реальности коросту,Прозреет он и выйдет из-за спин,И всё поймёт отчаянно и просто,И сделает несмело шаг вперёд,С которого к спасенью путь начнётся…А он в ладони правду зачерпнёт:Глоток, другой…И этот мир очнётся!

Питерское

Душа настроена на ПитерВ дождливый полуночный час.И вы меня не торопите:Позвольте, как в последний раз,Его дождями надышатьсяВсласть, без обычной суеты…Душа настроена на счастье,В котором Питер, дождь и ты.

В чужом раю

Мы в каком-то чужом раюПопытались устроить свой:С южным солнцем над головой,И теперь я судьбу кроюТак безжалостно и легко —Словно ножницами картон:Видишь – пальмы со всех сторон,И до моря – подать рукой?И кокосовым молокомВ небе – брызгами – Млечный Путь…Там откроется жизни сутьНам, и по небу босикомБудем бегать, а облакаПригодятся, когда уснём,Утомившись, с тобой вдвоём…Но, проснувшись, как от толчка,Мы очутимся на краюСкал, что облачное нутроТак предательски и хитроПрячет в этом чужом раю.И, средь пальмовых миражейЗаблудившись, поймём мы вдруг,Что чужое здесь всё вокруг,И пора нам домой уже.И пускай далеко не райМир, что нам отведён судьбой,Там согреемся мы с тобой.Я согласна.Ты – выбирай!

«Ты помнишь, мы были вместе…»

Ты помнишь, мы были вместеВ какой-то иной эпохе,В мелодии нашей песни,Что даже в последнем вздохеУгадывалась, – ведь пеласьДушою, а не губами?..И с ней обретали смелостьЛетящие вслед за намиЗа строгие горизонтыБессмертной надежды стражи,Меняющие сезоны,Листающие пейзажи…И не было места скукеВ безудержном том полёте,И мир наполняли звуки!Так что же вы не поётеТеперь, когда всё понятно,Открыты пути повсюду? —А вы, повернув обратно,Ссылаетесь на простуду,На множество дел и песен,Что вдруг перебили нашу,И мир стал внезапно тесен,И за горизонтом – страшно…А может, нам просто сниласьЛюбовь, что однажды в песнюОтчаянно обратилась,Чтоб были с тобой мы вместеДо дальней черты, откудаНе хочется возвращаться?..Надежда, яви нам чудо:Верни нас в эпоху счастья!

Граница света

Ветер такой, что окна задует скоро.Станет темней, чем до сотворенья мира.Только фонарь заглянет с немым укоромВ окна моей наполненной тьмой квартиры.Я у окна, и мой силуэт очерченАурой снов и мыслей едва заметной.Мне темноте сегодня ответить нечем:Значит, она останется безответной.Вы замечали: мрак осязаем, словноПросится ночь скользнуть под ладонью – кошкой?..Только фонарь незыблемой стал основойВеры, что тьма – на время и понарошку,Стоит лишь стихнуть ветру – и вновь в окошкахСветом зальются лампы – оплот покоя…Лишь на границе света – всё той же кошкой —Чёрная ночь, скользнувшая под рукою…

Последний рывок

Насколько хватит воздуха – дыши!Насколько хватит скорости – беги!Насколько хватит времени – спеши.Пусть даже за тобой следят враги,Пусть даже отвернутся все друзья,Наводит одиночество тоску,Но, разменяв последнего ферзя,Насколько хватит смелости – рискуй!Рискуй – и выйдешь в дамки в тот же час,Ведь ставка запредельно высока!…Насколько хватит каждому из насДыханья для последнего рывка?

«Холод. Чуть слышно в печке трещат поленья…»

Холод. Чуть слышно в печке трещат поленья.Скоро согреет душу тепло живое.В окнах избушки – снежное исступленье,И одиноко вьюга за дверью воет.Нас охраняет пламя: оно сильнееЭтой зимы, что мир застилает белым.Всё, что нам нужно, чтобы сразиться с нею, —Просто дрова…И печка всю ночь горела,И отступили снежные вихри робкоПеред теплом, что стены и души греет,Но замели в отместку в округе тропки…Знаю: весна дорогу найти сумеетЧерез снега – февральские баррикады —В маленький дом. Осталось нам ждать немного,Только огонь поддерживать в печке надо:Дым из трубы укажет весне дорогу.Если такое в жизни случится с вами:Выйти сквозь снег к избушке, теряя силы, —Не поленитесь впрок запастись дровами,Чтобы огня в печи до весны хватило.

Вопреки

А мне говорили: помни,Больнее всего – разлука,Где не к кому возвращаться,И там, где пылало, – пусто.Ведь чувства пускают корни,И ищут объятий руки,И выстраданное счастьеПридётся травить, как дустом,Каким-нибудь суррогатом —Подменой тепла на время…Я верила в неизбежностьТакого круговорота.Но если душа крылата,И чувство роняет семя,И вновь прорастает нежностьСредь жизненного болота,То я, вопреки рассудку,Речам, что внушают веру,И мудрым чужим советамО том, что любовь не вечна,Позволю себе минуткуСчастливой побыть без мерыИ выпить глоток рассветаВ пустой одинокий вечер…

Путь в рассвет

Мы шли сквозь прицелы глаз.Нам было легко и страшно.Нет, мы не боялись вас,Ведь вы – это день вчерашний,Вы – памяти тихий вздохО том, что случилось прежде,На стыке иных эпох,Где солнце, проснувшись, брезжитСквозь вечную ночь – лучом,Как золото чистой пробы,Чтоб завтра весь мир прочёлО том, как смогли мы обаВзлететь… Значит, смысла нетВ прицелы следить за нами,Нашедшими путь в рассветМеж душными временами.

Яблоки

Уже поспели яблоки в саду:От аромата можно захлебнуться!Под тяжестью плодов деревья гнутся,Склоняя ветви к сонному пруду.Уже остыла к осени вода,Кувшинки отцвели, лягушки смолкли,И яблоки упавшие намокли…И только отражённая звездаДрожит, в ночной замёрзнув глубине,В плен чёрных вод попавшая однажды…И тонкий летний запах яблок влажных,Возможно, в эту ночь приснится мне…

Музыка разлуки

Опять звучанье чёрно-белых клавишТревожит дом, наполненный весной.Ты мне на память музыку оставишь,Она навек захочет быть со мной,Как взгляд прощальный… Замер на порогеТы, покидая дом, где был любим,И прочь шагнул… А музыка – о, боги!Слагает вновь пустой надежде гимн.Но миг настанет – растворятся звуки…Рояль молчит, ведь некому на нёмТеперь играть. И музыка разлукиЗвучит всё тише, тише с каждым днём…Но где-то там, на донышке весны,Её аккорды до сих пор слышны…

Елена Игнатюк

Легенда сиреневого озера

Где-то среди лесов находится небольшое озеро. От изменений погоды озеро бывает то голубым, то синим, а один день в году излучает сиреневый свет.

Столетия назад располагалось здесь княжество. Правил в нём грозный князь Мирослав. Был он умелым воином, имел богатство и власть. Была у князя дочь Ярослава. Она отличалась умом и обладала добрым нравом. Дочери исполнилось восемнадцать лет, и отец решил найти ей достойного жениха. Созвал князь богатые и знаменитые семьи, которые стремились женить сына либо племянника на княжне. Юноши демонстрировали силу и ловкость. Пять дней кандидаты в женихи состязались в верховой езде, стрельбе из лука, охоте на хищного зверя.

Но ничего не радовало Ярославу. В детстве она лишилась матери. Отца почитала, но выходить замуж без любви не желала. Глаза красавицы имели редкий сиреневый цвет. В зависимости от настроения княжны оттенок менялся от светлого к тёмному. Проведя бессонную ночь, Ярослава направилась в покои князя.

– Отец, юноши проявили свои умения. Мне бы хотелось узнать, так ли остры их умы, как наконечники стрел.

Отец сурово взглянул на дочь.

– Думаешь, сыновья знатных отцов могут быть глупцами?

Княжна потупила взор.

– Молодых людей могут развлечь загадки.

Мирослав произнёс:

– Хорошо! В моей книге есть задачи, для решения которых нужны ум и смекалка.

Дочь вновь обратилась к отцу:

– Позвольте мне, отец, выбрать три загадки из книги?

– Если будешь смотреть только раздел с задачами, то бери книгу.

Княжна пообещала отцу, что не ослушается его. Она открыла книгу мудростей и стала внимательно читать. Ярослава выбрала три загадки и уснула. Ветер распахнул окно и зашелестел страницами фолианта. Княжна проснулась и прочитала легенду сиреневого озера:

«Раз в тысячу лет появляется на свет удивительное дитя с сиреневыми глазами. Стихия этого ребёнка вода. Детство его проходит почти безмятежно. А в юности проявляется воля к свободе. Коль встретит такой человек суженого с глазами цвета воды, то пробудится сила водного потока. Если преграда станет на пути, то в один миг обернутся двое влюблённых озером. Существовать водоём будет вечно. Кто искупается в дивном озере, тот себя истинного узнает. Светлый душою свой путь найдёт. Чёрствый сердцем грехи свои узрит».

На следующий день на площади собрались люди.

Вперёд вышла юная Ярослава.

– Уважаемые гости! Упражнения для ума так же важны, как и для тела. Я задам три загадки. Если ответа не будет, то это не умалит ваших прежних заслуг.

Многие мужчины были огорчены.

А княжна громко объявила:

– Первая загадка. Какое расстояние от Земли до Солнца? Вторая. Можно ли одновременно увидеть на небе Солнце и Луну? И третья. Мне исполнилось восемнадцать лет. А сколько это часов?

Донеслись недовольные возгласы. Но обращение Мирослава усмирило всех.

– Друзья! Позвольте дочери позабавиться немного до свадьбы. Ответ нужно дать завтра.

Медленно шло время. Ярослава вышла в сад. Девушка услышала, как мужчины спорят о том, кому в жены достанется богатая княжна. Печаль поселилась в сердце Ярославы. Из-за деревьев вышел статный молодец. Он увидел девицу.

– Меня Светозаром величать.

Княжна почувствовала доброту синеглазого юноши.

– Зовут меня Ярославой. Но никому не интересны ни я, ни мои загадки. Важнее породниться с моим отцом, чтобы умножить богатство и власть.

Юноша улыбнулся.

– Я не потомок знатного рода, и ты нравишься мне. А задачи совсем не трудны. Если хорошо подумать, то можно решить.

Княжна удивилась, а Светозар засмеялся.

– Расстояние от Земли до Солнца такое же, как от Солнца до Земли. Когда-то я видел, как на Солнце надвигался чёрный круг. Позже я узнал, что это Луна встретилась с Солнцем на своём пути. Одно светило закрыло другое.

Лицо Ярославы озарила улыбка.

– Ты родилась в день летнего солнцестояния, который наступил шесть дней назад. Нужно рассчитать количество часов в году и умножить на восемнадцать, учесть високосные годы. Тебе примерно сто пятьдесят восемь тысяч часов.

– Откуда ты знаешь? – поинтересовалась княжна.

– Я рос и воспитывался вместе с княжичами.

Княжна простилась с юношей. Ей понравился Светозар, а ему по сердцу пришлась Ярослава.

Утром Мирослав обратился к знатным семьям.

– Удалось ли отгадать загадки?

Послышался нарастающий гул голосов.

– На эти задачи нет ответов!

– Зачем унижаете дворян?

Князь растерялся. Но дочь была настроена решительно.

– Неужели никто не разгадал загадки? Коль есть смельчак, то выходи!

Послышался голос.

– Я уже озвучил ответы.

Вперёд вышел Светозар.

– Кто ты таков? – как гром, прозвучали слова Мирослава.

Юноша был умным и смелым.

– Зовут меня Светозаром. Мать моя служанка, а отец князь. Хотя я и незаконнорождённый, но воспитывался со своими братьями по отцу.

Среди людей пронёсся недовольный ропот.

– Жаль! – промолвил князь. – Ты достойно охотился и метко стрелял. Но даже не думай о моей дочери. Ибо и сейчас, и во все времена будут славить лишь знатных людей.

– Отец! – крикнула Ярослава, – Светозар дорог мне.

Княжна подошла к юноше. В толпе начались возмущения. Мирослав намеревался усмирить недовольных гостей.

Влюблённые взялись за руки и убежали. Юноша оседлал коня. Им удалось выехать из города. Сзади послышался стук копыт лошадей князя и его дружины.

– Мы не сможем убежать, любимая, – произнёс Светозар.

– Не желаю с тобою расставаться, – отвечала Ярослава.

Они доехали до леса, спешились и направились в чашу. Через несколько минут влюблённые выбежали на поляну.

– Как нам быть? – спросила девица.

– Попросим защиты у природы! – молвил молодец.

Светозар и Ярослава обратились за помощью к силам природы, чтобы спрятаться от разгневанного Мирослава.

Вот уже грозный князь вбегает в лес, чтобы настичь непокорную дочь и её похитителя. Лес закончился, а преследователи увидели озеро с чистейшей водой, которого здесь ранее не было. На глазах Мирослава слились воедино синие и сиреневые воды озера. Князь не рискнул даже руку опустить в воду. Он не раз читал легенду об удивительном озере, но видел его впервые.

Много лет прошло с той поры. Но старые люди говорят: «Коль есть трудности, иди на седьмой день после летнего солнцестояния к сиреневому озеру. Попроси помощи, и силы природы непременно примут участие в твоей судьбе».