Реки жизни

В окрестностях Курапова и Троекурова неоднократно встречаются такое название, как Дубровка. Под этим названием есть село и овраг, что даёт повод для спекуляций в отношении пушкинского «Дубровского». Многие считали, что злодей-помещик Троекуров проживал в селе Троекурово, а Дубровский – в Дубровке. На самом деле совпадение это совершенно случайное, равно как и названия села Тютчева и Тютчевского леса, что у слияния Дона и Красивой Мечи, никакого отношения к поэту Тютчеву не имеют. Прототипы героев повести Александра Сергеевича проживали на Тамбовщине в Западном Полесье и носили другие имена. Троекуровские помещики Раевские к семейству Раевских, с которым был знаком наш великий поэт, никакого отношения тоже не имели, а просто были их однофамильцами.

После смерти бездетного И.И.Раевского имение перешло к его родственнику графу Бобринскому, потомку внебрачного сына Екатерины II и графа Григория Орлова. (Бобринские представляли собой весьма разветвлённую родовую сеть, наш Бобринский скорее всего относился к т.н. богородицкой ветви). Владельцем Троекурова мог быть Алексей Петрович Бобринский, известный деятель Тульской губернии и России вообще, сторонник освобождения крестьян из-под крепостного ига, министр путей сообщения.

У Бобринского А. П. после отмены крепостного права имение было куплено липецким купцом В.К.Русиновым. Внук купца Николай Семёнович Русинов сам хозяйством не занимался, а сдавал часть земли в аренду пензенскому купцу Шанину, а часть – крестьянам. От купца Русинова сохранилось название дубового леса с официальным названием «Жарки», который располагается на западных склонах огромного оврага Бруслановка и в котором я часто собирал грибы. Правда, лес кураповцы всегда называли «Русиным». В 1866 году в Троекурове насчитывалось 160 дворов и 2.662 души обоего пола, а в 1912 году – 1.982 души, работавшие в 333 хозяйствах, из которых безземельных было 20, без скота – 85, без лошадей – 185, бескоровных – 151, а с одной лошадью – 66. Поскольку наличие в крестьянском хозяйстве лошадей считалось основным критерием их благосостояния, то можно сказать, что в Троекурово 60% крестьян были бедняки и только 25% – середняки.

В 1918 году в Троекурово было образовано образцово-показательное хозяйство с одноимённым названием. Хозяйству принадлежали 300 га пахотной земли, сад в 30 га и парк. В 1919 году во время рейда белого генерала Мамонтова по тылам Красной Армии хозяйство было дотла разрушено, и оправилось оно только через 4 года. В 1928 году хозяйство «Троекурово» взяло курс на плодово-ягодное развитие, в 1930 году был заложен сад площадью в 780 га, а в 1932 году хозяйство было переименовано в совхоз им.15-летия Октября. Теперь это процветающая агрофирма с таким же названием.

Думаю, что мои кураповские предки были вовлечены в хозяйственную и административную деятельность соседнего Троекурова, поскольку своих, кураповских, помещиков они никогда не имели, и их жизнь в общем-то мало чем отличалась от жизни троекуровских крестьян. Правда, по рассказам матери и бабки и по собственным наблюдениям, кураповцы на фоне троекуровцев выглядели более зажиточно. Так, середняков в моём селе до коллективизации было раза в два больше, чем в Троекурово. Середняк в кураповском понимании, если судить по имуществу моего деда накануне вступления в колхоз, был владельцем 8—10 десятин земли, двух-трёх лошадей, двух-трёх коров и десятка-другого овец.

Кроме хлеба, на полях выращивалась конопля, из которой потом ткались холсты, а из конопляного семени отжималось душистое конопляное масло. Конопля была чрезвычайно трудоёмкой культурой, и весь процесс от выращивания до ткацкого станка ложился на плечи женщин. Стебли сжатой конопли вымачивались в воде, потом их сушили и особой деревянной мялкой отбивали от стебля кострику, а уж из кострики вычёсывали длинное, мягкое, шелковистое волокно и расчёсывали его специальным большим гребнем. После этого волокно пряли, а уже из пряжи – с поздней осени до конца зимы – ткали холсты. Летом холсты отбеливали каустиком, промывали в реке и сушили на лугу.

Из истории Курапова явствует, например, что одна треть жителей села работала на троекуровского помещика, а потому неофициально называлась Барским концом (западная часть, расположенная ближе к Троекурову). Жители этого конца преимущественно носили фамилии «Москворецкий» и «Денщиков» (уж не завезли ли когда-то их пращуров из Замоскворечья и не оставил ли тут свой корень какой-нибудь офицер с денщиком?) Центр составляли наиболее зажиточные, свободные крестьяне, отходившие на зиму на заработки исключительно в Москву, а поскольку большинство их носили фамилию «Зайцев» (как и мой прадед и дед по матери), то весь конец назывался Зайцевским. Восточная оконечность называлась Иншаковкой, жители которого имели преимущественно фамилию «Иншаков» и исторически заселялся исключительно бедняками, в том числе и из соседних деревень.

С незапамятных времён на селе между этими тремя лагерями существовали недоверие и неприязнь, выливавшиеся в ссоры, коллективные драки, а временами и в настоящие побоища3. Хрупкое перемирие между противниками наступало в школе, но только в стенах школы! Там противники лишь петухами наскакивали друг на друга, пускали в ход вербальные выражения далеко не мирного и не дипломатического характера типа «ишаки голозадые» или «зайцы косоглазые», но рукам воли не давали – боялись школьного сторожа Михаила Дмитриевича из рода Макарычевых. Дядя Миша был всегда начеку и если обнаруживал какую-то подозрительную кучку смутьянов, то тут же разгонял её с помощью большой ватной рукавицы.

После же уроков враждебные действия возобновлялись с неукротимой последовательностью и энергией.

Своё начало Курапово берёт от починка, который описан в Писцовых книгах XVII века лаконичной фразой: «Починок Зайцев под Романцовым лесом». Этот починок, вероятно, находился в центре нынешнего села, там, где ныне ещё сохранился т. н. Зайцевский конец. Второй починок – скорее всего, нынешнее село Верхнее Брусланово, стоял на правом берегу реки: «Починок Зайцев сверх Истобного леса под Бруслановым лесом». Оба починка основали наши предки, носившие фамилию «Зайцев». Так что мои предки по матери – те самые люди, пришедшие на берега Красивой Мечи в конце XVI – начале XVII столетия.

Постепенно починок Зайцево прирастал по своим западным и восточным концам, которые стали соответственно называться Барским и Иншаковским концом. С достоверной непреложностью сельцо Кураповка официально впервые упоминается в 1782 году в «Экономических примечаниях Лебедянского уезда», но реально село могло возникнуть на 20—30 лет раньше указанной даты4. Когда-то село имело другое название – Архангельское. Как и многие сёла района, оно было присвоено в связи с возведением в 1859 году храма в честь Святого Архистратига Михаила и существовало параллельно с первоначальным названием. Кстати, бабушка моя была «взята» из села Губино, а в Губино, как и в Курапово, тоже был храм Михаила Архангела, и село тоже когда-то называлось Архангельским. Вот как получается: мои дедушка и бабушка происходили из «архангельских» жителей и ходили в храмы с одним и тем же названием.

С постройкой первого – деревянного – храма Михаила Архангела сельцо изменило статус и стало селом. В 1862 году в «Списке населённых мест Тамбовской губернии» село числится казённым и владельческим. Некоторая часть сельчан, проживавших на т. н. Барском (западном) конце, судя по всему, до 1861 года была крепостными троекуровских помещиков. На этот год в селе было всего 35 дворов, а жителей – 390 человек: мужского пола – 200, а женского – 190 человек.

До постройки своего (деревянного) храма в 1859 году часть жителей села (вероятно, с Зайцевского и Барского конца) была приписана к церковному приходу села Губино с его церковью Казанской Божьей матери, а другая часть, с т. н. Иншаковского (восточного) конца – к приходу церкви Великого мученика Никиты в селе Иншаковка.

Бурный рост села падает на конец XIX – начало ХХ века. Согласно «Историко-статистическому справочнику» Тамбовской епархии от 1911 г.: «Курапово (Архангельское). Церковь деревянная, тёплая, построена в 1859 году на средства прихожан. Престол – св. Михаила Архангела. Дворов 176, душ мужских православных 588, женских православных – 626, великороссы, земледельцы… Штат: священник и псаломщик…» Все были великороссами, в селе была земская школа с законоучителем, при церкви велись метрические книги. Согласно материалам уездного земского собрания за 1896 год, в школе обучалось 26 мальчиков и 4 девочки.

Преподавали священник Пономарев и учительница Софья Андреевна Смирнова. Выпускники ЦПШ освобождались от службы в армии.

В 1927 году в селе было зарегистрировано уже 251 хозяйство и проживало 1408 жителей.

В Адрес-календаре 1915 года указывались два села: 1-е Курапово с населением 177 мужчин и 183 женщины и 2-е Курапово, с проживающими в нем 134 мужчинами и 129 женщинами. Некоторые лебедянские краеведы ошибочно помещают Курапово-2 на правый берег Красивой Мечи, утверждая, что оно стояло на месте нынешнего 5-го отделения ООО «15 лет Октября». Но здания 5-го отделения строились на моих глазах в 50-х годах, и никаких остатков Курапова-2 на месте строительства никогда обнаружено не было. Курапово-2 – это Иншаковский конец села, возникший в девятнадцатом веке и разросшийся потом усилиями переселенцев из соседних Тютчева и Иншаковки. Этим и объясняется их традиционная приписка к иншаковскому приходу Великого мученика Никиты. А Курапово-1 составляли Зайцевский и Барский концы.

Первый храм Курапова, освящённый в 1859 году в честь Святого Архистратига Михаила, получил и второй престол – Казанской Божьей матери – вероятно, в наследство от губинского храма. Село дважды в год – 21 июля и 5 ноября – вплоть до конца 50-х годов прошлого столетия отмечало этих святых бурными и продолжительными праздниками с уличными гуляниями и приездом гостей из соседних сёл.

Современная кирпичная церковь в селе была построена (но ещё окончательно не отделана) в 1914 году накануне Великой войны на расстоянии примерно 40 метров к северу от старой деревянной. Церковь была расписана изнутри фресками – копиями картин известных русских художников Иванова, Брюллова и др., их остатки сохранялись вплоть до открытия в храме сельского клуба в середине 50-х годов.

Местным краеведам удалось разыскать интересные документы о строительстве Кураповского храма, свидетельствующие о том, что в нём принял участие последний император России Николай II5.

14 июня 1913 года на имя Николая II была направлена следующая петиция:

«Его Императорского Величества Государю императору Николаю Александровичу Всеподданнейшее прошение причта – священника Михаила Иванова Венцова, псаломщика Николая Дмитриева Аристова – и строителя Якова Григорьева Иншакова и уполномоченных от прихожан Архангельской церкви с. Курапово Черепянской волости Лебедянского уезда Тамбовской губернии крестьян Никифора Максимова Денисова, Ивана Спиридонова Деньщикова и Марка Иванова Иншакова

Усердием прихожан и посторонних благотворителей в нашем селе взамен существующей маленькой деревянной церкви шесть лет тому назад начата постройка каменного храма. Кладка самого здания сейчас приходит к окончанию; отделка уже его, навеска колоколов, внутренне убранство церкви и приобретение утвари, за неимением на то необходимых средства, составляет особую заботу всех нас.

Получаемых сбором доброхотных пожертвований средств безусловно не хватит на завершение начатого нами святого дела. Это обстоятельство беспокоит нас особенно потому, что мы стремились освятить свою церковь во имя Архангела Михаила и в память родоначальника доблестно царствующего поныне Дома Романовых первого Божьего Помазанника Михаила Фёдоровича, совершить нашу общую со всею Православной Россией под сенью вновь устраиваемого храма усердную и тёплую общественную молитву за упокоение всех в бозе почивающих Царей и Императоров и за драгоценное здравие и благоденственное царствование на многая лета Вашего Императорского Величества и всей Августейшей семьи Вашей и Высочайших особ Царственного Дома, памятуя великое историческое событие, выпавшее на долю и гордость России – 300-летний юбилей народом избранного и Богом благословенного на вечное царствование в святой Империи Великого Рода и Дома Романовых.

На основании вышеизложенного повергаем к стопам Вашего Императорского Величества нашу Всеподданнейшую просьбу и осмеливаемся усердно ходатайствовать пред Монаршим Милосердием Вашим, дабы повелено было отпустить нам бедным ревнителям православной веры возможное денежное пособие на окончание дел отстройки начатого нами храма Божьего, имеющего служить и в бедном и маленьком сельце бессмертным памятником трёхвекового события в истории Руси.

1913 года июня 14-го Вашего Императорского Величества верноподданные священник Михаил Иванов Венцов, псаломщик Николай Аристов, церковный староста и строитель Яков

Григорьев Иншаков, Никифор Максимов Денисов, Иван Спиридонов Деньщиков и за них неграмотных по их личной просьбе и за себя расписался Марк Иванов Иншаков».

Далее следует Отношение Тамбовской духовной консистории в Хозяйственное управление при Св. Синоде от 26 августа 1913 г. за №23182 о том, что «постройка храма в с. Курапово вовне и внутри окончена вполне. Крыша покрыта железом, окна и двери сделаны, сделаны и паперти, внутри пол вымощен и устроена солея, стены оштукатурены, но иконостаса нет и нет необходимой утвари в достаточном количестве. На всё это по приблизительной смете потребуется 10 000 руб. В настоящее время у строителя имеется 700 руб. и предполагается в скором времени получить от самообложения прихожан и доброхотных пожертвований частных лиц ещё 1 100 руб.»

Поэтому Консистория считает, что оказанное кураповцам пособие в размере 1 000 руб. даст им возможность скорее окончить благоустройство своего храма и начать в нём богослужение, тем более что старый деревянный храм очень ветх, тесен и убог.

Хозяйственное управление Св. Синода 28 августа 1913 г. за №31261 ответило архиепископу Тамбовскому Кириллу отношением с просьбой дать отзыв на прошение причта и крестьян с. Курапово.

Архиепископ Тамбовский Кирилл от 30 октября 1913 г. за №9894 написал товарищу обер-прокурора Св. Синода т. с. Петру Степановичу Даманскому о том, что «в с. Курапово по причине крайней обветшалости и тесноты приходского храма в 1907 году предпринято построение нового каменного храма, но средств для этого определённых прихожане не имеют, храм строится преимущественно на пожертвования, собираемые по сборной книге.

В настоящее время кладка храма окончена, но требуется ещё штукатурка хотя бы внутренних стен храма, приличный иконостас, навеска колоколов, настилка полов, рамы и утварь, на что по приблизительной смете потребуется до 12 000 руб. Между тем в с. Курапово всего 173 двора с населением в 639 душ м. п. Прихожане люди бедные, малоземельные, неурожай хлебов последних лет при всём желании и сознании необходимости лишает их возможности своими средствами покрыть нужды новостроящейся церкви в их приходе».

Прошло время, началась мировая война, и вот Хозяйственное управление при Св. Синоде от 11 ноября 1916 г. за №35129 проинформировал Тамбовскую епархию о том, что «Государь император по Всеподданнейшему докладу Всемилостивейше соизволил 1 ноября 1916 г. пожаловать причту и прихожанам с. Курапово на окончание устройства их приходского храма от Монарших щедрот 1 000 руб.»

На эту сумму в ноябре 1916 г. Тамбовской духовной консистории в Тамбовской казённой палате был открыт кредит в размере 1 000 руб. на окончание устройства храма в с. Курапово.

Теперь точно известно, что строительство кураповского храма Михаила Архангела было начато в 1907 году. Известны и инициаторы строительства, включая священника Венцова, псаломщика Аристова, старосту и ответственного за строительство Я. Иншакова. Не успев достроить храм к 300летию дома Романовых, кураповцы решили обратиться за денежной помощью к самому царю. Ходатайство, как мы видим, было составлено достаточно грамотно и умно.

Обращает на себя внимание факт оперативного вмешательства в кураповское дело Тамбовской консистории и Святого Синода. 26 августа, т.е. полтора месяца спустя после подачи ходатайства, консистория составила своё отношение к делу и направила его в Синод, а уже 28 августа, т.е. через 2 дня (!) Синод приказывает Тамбовскому митрополиту Кириллу дать свой отзыв по существу дела. Своё отношение Кирилл даёт через 2 месяца, 30 октября 1913 года.

В оценке Кирилла и вверенной его управлению Тамбовской консистории имеется некоторое несоответствие: митрополит находит, что внутреннее устройство церкви, колокола, двери и окна ещё не сделаны, в то время как консистория двумя месяцами раньше утверждала, что внешнее и внутреннее устройство храма «окончено вполне». За два месяца в разнице датировки оценок храм вряд ли был «окончен вполне», так что не исключено, что митрополит перед Синодом специально сгустил краски, чтобы дать понять, что кураповцы сильно нуждались в денежной помощи.

Старый деревянный храм Тамбов нашёл ветхим, что также вероятно не очень соответствовало действительности: ещё в 50-х годах это строение, помнится, выглядело прочно и вполне добротно. Ветхое строение вряд ли бы использовали для нового строительства, а оно между тем было сломано и «прибрано к рукам» местным начальством.

Говоря о жителях села, Кирилл указывает только число мужчин, поскольку все земельные наделы и другие важные хозяйственные обязанности в это время принадлежали лицам мужского пола, которые в нынешней терминологии являлись юридическими лицами. Самообложение – это, судя по всему, была уже крайней мерой, принудительным налогом в пользу храма. Метод добровольных пожертвований был уже исчерпан.

Прошло 3 с лишним года, прежде чем государь император выделил кураповцам из своих средств тысячу рублей (по нынешним масштабам цен – это более 1 млн. руб.) Задержка в финансировании произошла явно по причине войны. Примечательно, что дата его подписи на ходатайстве кураповских прихожан пришлась на 1 ноября 1916 года. В это время государь в качестве главнокомандующего неотлучно находился в Могилёве. Даже в такое сложное для России время государь нашёл нужным помочь кураповским жителям обрести полноценную церковь. Ему оставалось править чуть более 3 месяцев…

Судя по всему, строительство и обустройство храма в Курапово продолжалось вплоть до 1917 года.

Одновременно с церковью в Курапово в 1914 году были построены церковно-приходская школа и магазин, вместе они составляли архитектурное ядро села. Школу от церкви отделяло и до сих пор отделяет действующее кладбище. В школе было три большие классные комнаты, разделённые деревянными – на колёсиках – раздвижными ширмами. При желании из них можно было получить одну большую залу длиной около тридцати и шириной около восьми метров. Потолки были высокие, окна большие и светлые, в каждом классе стояли большие изразцовые печи, вдоль классных комнат проходил длинный коридор. Тут же были оборудованы квартиры для учителей, во дворе стоял сарай под уголь и дрова, выгребной туалет.

Здание и по сей день представляет собой образец скромной красоты, земского удобства и функциональности, хотя и постепенно приходит в упадок. В последние годы из-за отсутствия учеников (!) Кураповская начальная школа была закрыта.6 Два её класса приспособили под клуб, а в третьем размещена библиотека.

В начале 30-х годов храм был разрушен т.н. атеистами. В первую очередь они снесли колокольню и сбросили колокола, а в храм запустили стадо овец. Среди «атеистов» были и местные жители, действовавшие по подсказке районных властей. Эти люди были такими же атеистами, как и верующими. Они всегда были в сельских общинах – как правило, никчемные, зачастую ленивые и норовящие прожить за счёт общества. Власть даёт им время от времени шанс проявить себя, и они проявляют себя соответствующим способом: ломают, переименовывают и ниспровергают, приспосабливаясь к любой власти.

Многие жители взяли из разрушенного храма предметы некоторой утвари, в том числе иконы. Моя бабушка не захотела участвовать в этом, считая присвоение церковной утвари большим грехом. Всех, у кого в доме она обнаруживала знакомые, взятые из иконостаса, предметы, крепко бранила и не уважала. К сороковым годам, я помню, храм стоял без крыши и без колокольни, но вся настенная роспись, хотя и носила следы надругательств над собой, ещё хорошо сохранилась. До сих пор перед глазами стоят копии картин великого Иванова, Сурикова и Васнецова, изображающие сцены рождения и крещения младенца Иисуса, явления Христа народу, распятия его римскими легионерами, бегства из Египта и т. п. Когда в середине пятидесятых из одной половины храма стали оборудовать клуб, то при побелке стен, сколько бы слоёв извести на них не наносилось, фрески сорокалетней давности всё равно проступали. Пришлось закрасить их масляной краской. Вторая половина храма долго использовалась в качестве складского помещения.

Старая деревянная церковь, как и разрушенный кирпичный храм, была приспособлена колхозом под складское помещение. Она была снесена в конце 50-х годов, когда колхоз присоединили к совхозу.

…Большевизация села по-настоящему началась лишь на третьем году революции. Первая коммунистическая ячейка в Курапово образовалась в 1920 году, и возглавлял её некто Иншаков Сергей Макарович, а из членов ячейки известны Иншаков Пётр Васильевич по кличке Кобылка и Зайцев Михаил Иванович по кличке Мигач. Они же в избе Денисова Андрея Софроновича организовали для своих сельчан избу-читальню. Первая ячейка по каким-то причинам – явно не из-за противодействия населения – просуществовала недолго, но уже в 1922 году организовалась вторая во главе с секретарём Иншаковым Андреем Ивановичем.

Заводилами на селе, конечно, были солдаты, вернувшиеся с войны – сначала с империалистической, а потом и с гражданской. Участниками гражданской войны были брат моего деда и первый председатель комбеда на селе Зайцев Фёдор Илларионович, воевавший на Колчаковском фронте то ли за, то ли против советской власти; Иншаков Пётр Семёнович, воевавший в Первой Конной армии С.М.Будённого, а также Москворецкий Николай Тарасович, Денщиков Павел Фомич, Иншаков Иван Агеевич, Иншаков Кузьма Севостьянович, Зайцев Алексей Иванович, Иншаков Иван Дмитриевич, Зайцев Николай Аристархович, Иншаков Афанасий Фёдорович и др.

В селе действовала своя мельница, обслуживавшая всю округу. К концу XIX века мельница, вероятно, перестраивалась, о чём свидетельствует поданное в 1893 году в тамбовское строительное отделение от потомственных почетных граждан Н.И. и П.И.Игумновых прошение об утверждении плана строительства водяной мукомольной мельницы в их имении на южном берегу реки Красивая Меча, примерно в 400 метрах к востоку от Курапово.

В середине 1920-х эта мельница послужила базой для т.н. «Кураповстроя» – кооператива, организованного революционным матросом Н. Д. Константиновым с целью строительства гидростанции. Старожилы села помнят и о мельнице, и о электростанции, построенной в 1926 году в русле планов ГОЭЛРО. Выработанную электроэнергию электростанция отдала для уличного освещения Лебедяни, а одна из первых – если не первая в советской России – «лампочка Ильича» ещё долго не загоралась для жителей Курапова. Керосиновые лампы исчезли у них только к середине 50-х годов.

Со строительством в середине 50-х годов Троекуровской ГЭС и с созданием в стране кольцевой электросети надобность в Кураповской гидростанции и мельнице отпала. Всё было брошено на волю ветра, дождя, снега и предприимчивых жителей из окрестных сёл, остро страдавших от отсутствия строительных материалов. Теперь это замечательное по своей живописности место стало объектом паломничества туристов, взору которых с высоты птичьего полёта открывается необычная для русской равнины панорама. Это и разрушенные временем и людьми электростанция и мельница, и заросший сад мельника, и бурный речной поток, уподобившийся какой-нибудь кавказской Куре и устремляющийся через бывшую плотину, вниз по каменным порогам, к Тихому Дону, и впечатляющая громада нависших над Красивой Мечой известняковых плит, напоминающих фасад устроенного природой храма.

Интересные страницы из истории села обнаружил известный лебедянский краевед Н.В.Кривошеин. В солидных трудах «Город Лебедянь и его уезд в 1917—1921 гг.» и «Город Лебедянь и район в 1941—1945 г.г.»7 он рассказал о том, чтó происходило в Курапово во время коллективизации и в годы ВОВ. Выполняя постановление Лебедянского райисполкома от мая 1931 года о том, чтобы довести уровень коллективизации в районе до 60%, его председатель А.М.Дедов вспоминал: «…Помнится такой случай. Назначили мы собрание в с. Курапово днём, а на него никто не пришёл. Стали ждать. К вечеру собрались все. Только открыли собрание, как на стол президиума бросили пачку бумаг. Оказалось, это заявления ранее записавшихся бедняков, в которых они просили о выходе из колхоза. Только после того, как выдворили с собрания кулаков и их приспешников, удалось узнать причину демонстрации. Оказалось, что запуганные кулаками бедняки под их нажимом написали такие заявления».