Робот и его девочка

И снова солнышко взойдёт,

Разгонит тьму вокруг.

Но грусть уж больше не придёт:

Ко мне приехал друг!

Милый друг, если вдруг

Ты поймёшь, что вокруг

Не осталось людей, – не робей!

Ты ко мне приезжай

И со мной погуляй,

С самой верной подругой своей!

II

Новосибирская область, 2349 год.

Мама была единственной робоняней, носившей собственное имя. Да, оно ничем не отличалось от прозвищ других таких же роботов, но его писали с большой буквы и произносили с какой-то особой интонацией. Ещё бы! Она входила в учёный совет и стояла у истоков современной цивилизации, возрождённой группой под руководством Этого. Кроме Мамы, туда ещё входили Незабудка и «самый комфортабельный российский самолёт» Пятитысячный. Друзья сумели найти институт клонирования и убедить присматривавшего за ним профессора начать процедуру воссоздания нового человечества.

Мама посмотрела на Павлова. За последнее время он похудел и осунулся. В свои двести тридцать лет Иван Петрович продолжал выглядеть на сорок с небольшим, а вот обрамлённое русыми волосами лицо заострилось, на когда-то гладко выбритых щеках появилась щетина, глаза покраснели. Даже спорт и здоровое питание не спасали от истощения. Слишком многое на него свалилось, слишком много сложных и ответственных задач приходилось решать. И пока ещё не выросло достойного помощника или преемника, которому можно было бы передать дела. Точнее, всякий раз, когда появлялся кто-то подающий большие надежды, ему находилось применение в других научных учреждениях, а профессор в итоге оставался один на один с кучей важных дел.

– Петрович, ты б передохнул… – они уже давно перешли на «ты». – А то выгоришь скоро.

– Рад бы, – Павлов шумно выдохнул, – а кто работать за меня будет?

– Ты про делегирование слышал? – спросила Мама.

– Конечно. Но кому? Все, кто руководит институтами или отделами, уже и так при деле и на своём месте. Их просто так не выдернешь и лишним не загрузишь.

– Это да. А если, допустим, поискать среди совсем молодых? Кто только дипломы получил. Они и учатся быстрее, и замену проще подобрать.

Павлов удовлетворённо закивал.

– Вы, книжные черви, абсолютно не приспособлены к жизни, – сказала Мама, – поэтому элементарные вопросы приходится решать за вас. Давай Этого позовём и посовещаемся.

III

Новосибирская область – Новосибирск, 2349 год.

Вертолёт взмыл с посадочной площадки и понёсся над институтом. Этот припал к окну. С момента его первого визита сюда территория сильно изменилась. К главному корпусу пристроили несколько дополнительных секций, а вокруг него вырос уютный академгородок с малоэтажной застройкой, спортивными и детскими площадками. Лавочки, беседки, аккуратные скверы… Живи себе да трудись на благо науки!

Удивительно, но Иван Петрович не особо и сопротивлялся, когда Этот предложил не откладывать в долгий ящик и сгонять в Рязань. С одной стороны, любые вопросы легко обсуждались дистанционно, только тогда профессор бы продолжал прозябать в стенах НИИ. Роботы же хотели, чтобы он немного развеялся, да и лично пообщаться с друзьями очень приятно. Сколько же они не виделись? Года три? Четыре? Пять лет? Забот и хлопот у всех прибавилось, и время проносилось незаметно даже тех, кто его ощущает совсем по-другому, нежели люди.

До аэропорта добрались быстро. Там компанию дожидался сам мэр, Иннокентий Ферапонтович, облачённый во фрак и цилиндр. Его супруга подготовилась к торжественной встрече гостей ничуть не хуже, надев пышное платье с кружевами и украсив парик аккуратной заколкой в виде морской звезды, инкрустированной блестящими стразами. Увидев Маму, Офелия Робертовна радостно вскрикнула и заключила подругу в объятья. Пока робоняни обнимались, мэр учтиво поклонился, пожал руки Этому и Павлову, после чего сообщил:

– Решил лично поприветствовать уважаемых гостей! Да, светская жизнь у нас сильно наладилась, и туристов стало больше, мы же не убогая провинция, но вашего уровня фигуры появляются нечасто!

Когда обмен любезностями закончился, Иннокентий Ферапонтович продолжил:

– Позвольте представить моего дражайшего товарища! – мэр указал в сторону своего лимузина, где с отрешённым видом стоял ещё один робот-ассистент.

Его голову украшал берет с красным помпоном, на шее громоздился огромный бант, а бордовая атласная рубашка была заправлена в атласные же брюки-клёш. Услышав, что разговор зашёл про него, ассистент встрепенулся.

– Георг Никодимович Пяткин, известный драматург, занимавшийся постановкой пьес в нашей потешной палате! Прошу любить и жаловать!

Пяткин приподнял берет и кивнул.

– Позвольте поцеловать вашу руку! – обратился он к Маме. – Разумеется, если ваш кавалер не возражает.

Этот помотал головой. Георг Никодимович вложил Мамину кисть в свою ладонь и имитировал поцелуй.

– Вы очень галантны! – Мама хихикнула.

– Иному не обучен, – констатировал Пяткин. – А скажите, господа, не видится ли вам, что в моём образе чего-то не хватает?

– Мне кажется, – ответил Павлов, – он достаточно элегантный и запоминающийся.

– Я подумываю добавить в него какую-то изюминку. Например, завести себе муравьеда и прогуливаться с ним по городу…

– Изящно! – восхитился Этот. – Где бы ещё его взять, муравьеда-то…

– Да-а-а… – расстроенно протянул Георг Никодимович. – Здесь у нас проблема вырисовывается…

– Господин Пяткин, – мэр решил сгладить ситуацию, переведя разговор, – захотел проехаться по городам нашей Родины с лекциями. Помочь молодёжи разобраться в тонкостях искусства, посеять разумное и вечное.

– Похвально! – профессор повторно пожал драматургу руку. – Значит, летите с нами?

– Почту за честь, – Пяткин снова приподнял берет. – У меня, знаете ли, и личные мотивы присутствуют. Не буду скрывать, что давно искал встречи со всеми вами. Хотелось бы в пути вас расспросить о разном. Есть у меня идейка одна… Для пьесы небольшой. В авангардом стиле. Мюзикл-перевёртыш по мотивам вашей истории.

– А почему «перевёртыш»? – удивилась Мама.

– В том-то вся и соль! – усмехнулся Георг Никодимович. – Зрители учат все вокальные партии и исполняют их из зала, а герои пьесы наблюдают за ними со сцены и аплодируют.

– О-о-о… – восторженно простонал Иннокентий Ферапонтович. – Как же свежо! Талантище, просто талантище!

– Что ж, дорогие мои, – подала голос Офелия Робертовна, – не смеем вас задерживать! Расписание есть расписание, нарушать мы его не вправе. Когда вернётесь, обязательно заглядывайте в гости. Отказы не принимаются.

Ещё минут пять ушло на прощание и пожелания доброго пути, затем друзья наконец-то расстались, и учёный совет в сопровождении драматурга отправился грузиться на борт.

IV

Рязань, 2349 год.

Незабудка всё видела и знала, но искренне завизжала от радости на всю диспетчерскую, когда туда вошли Этот, Мама и Павлов. Пятитысячный, который их и привёз, тоже уже подключился.

– Как же я по тебе соскучилась, мой маленький! – Незабудка обняла Этого руками робота-уборщика.

– Смотри, кого нам удалось из его норы вытащить, – Этот указал на профессора.

– Иван Петрович, рада с вами лично познакомиться!

По странному стечению обстоятельств ранее они никогда не встречались, контактируя строго дистанционно. Павлов учтиво поклонился.

– Так, так, так… – сказал Пятитысячный. – Смотрю, нас пятеро. А не расписать ли нам «пулю»?

– Да ты ж продуешь опять! – Этот хитро мигнул «глазами».

– Посмотрим! – задорно выкрикнул Пятитысячный.

Павлов непонимающе посмотрел на роботов.

– Сейчас в преферанс будем играть, – объяснил Этот.

– Да я в карты как-то не очень, – стал отнекиваться профессор.

– Значит, в кои веки продует кто-то другой, – засмеялась Мама. – Там всё просто. Быстро разберёшься.

– Стойте, но мы же хотели обсудить выбор помощника…

– Потом поговорим, – отрезала Мама. – Сейчас у нас карты, настолки и караоке.

– Подожди-ка, – возмутился Павлов, – ты же говорила, что мы всё быстро обсудим и за один день обернёмся!

– Да? Не может быть. Ты что-то путаешь.

– Расслабься, Петрович, – Этот приобнял его за плечи, – отпуск у тебя недельный. Мы уже всё утрясли и всем задачи нарезали. Не пропадёт без тебя человечество за семь дней.

Павлов задумчиво пожевал губу, а потом спросил:

– На что играем?

V

Играли на печенье, используя съедобные кругляши в качестве фишек. Павлов, похоже, лукавил по поводу карт. Играл он превосходно, почти не уступая Этому. Через несколько часов все устали и сделали перерыв.

– Как же хорошо, братцы! – Павлов откинулся на спинку стула и потянулся.

– Конечно, хорошо, – подтвердила Мама. – Ну, давайте обсудим вопрос с помощником?

Все согласились.

– Каковы критерии отбора? – спросила Незабудка. – Пол, возраст, специальность, оценки в дипломе?

– Специальность важна, факт, – Павлов почесал подбородок, – но я не думаю, что должны быть какие-то жёсткие ограничения. Я сейчас занимаюсь множеством дел, которые с наукой-то напрямую не связаны. То есть они больше организационные, управленческие.

– А если устроить тестирование? – предложил Пятитысячный. – Даже не тестирование, а что-то вроде экзамена. Ты напишешь список вопросов, требующих реального решения, передашь их в научно-исследовательские и проектные институты, персонал ответит и пришлёт тебе на проверку.

– Его вообще завалит, – возразила Мама. – Помощник нужен, чтобы разгрузить профессора. Проверка же, наоборот, ещё сильнее его загрузит.

– Тогда критерии отбора надо всё же установить, – Незабудка немного подумала. – Например, диплом с отличием, идеальная дисциплина, поощрения на работе. Можно ещё добавить готовность к переезду, но тут, мне кажется, любой согласится работать с самим Иваном Петровичем Павловым.

– Мне не очень нравится вот что, – задумчиво проговорил Этот. – Мы ставим отсечку по образованию и диплому, хотя сами же обучаем в интернатах талантливых детей, чьи способности изначально выше, чем у сверстников. Возможно, есть смысл сделать отдельный отбор среди практикантов НИИ? Какая нам разница, будет ли подросток постигать новую специальность, по которой потом пойдёт работать, в той же Рязани или в Новосибе? Учить всё придётся с нуля. Что взрослому, что юнцу. И, главное, мы в этом случае не отберём готовые кадры у кого-то, заставив перекраивать штатное расписание и срочно доукомплектовывать лабораторию.

– Подходит, – сказал Павлов. – Тогда я буду писать вопросы, а вы мне поможете.

VI

Значение фигуры Павлова в современном обществе было колоссальным. Он являлся кем-то вроде председателя президиума академии наук, с той лишь разницей, что ни академии, ни президиума не существовало. Учёные и инженеры со школьной скамьи знали, что всем руководит Иван Петрович, поэтому не задавали вопросов и выполняли поступившие указания. У них перед глазами не было живых примеров иного мироустройства, и люди считали, что так и должно быть.

На Земле постепенно зарождалась описанная философами и фантастами прошлого ноократия – власть, основанная на приоритете человеческого разума. Правда, существовал нюанс: людям активно помогал разум искусственный. И не в плане сложных вычислений, а на уровне принятия значимых для общества решений. Такого в истории политического устройства никогда не существовало.

Наследие предыдущей цивилизации – автоматизированные системы обустройства жизни и быта – хорошо выручало учёных, давая им возможность заниматься своим делом и не отвлекаться на преодоление сложностей ещё и в повседневности. Подарки от предшественников на этом не заканчивались. Вся важная документация, все наработки человечества были сохранены, каталогизированы и переданы на хранение Павлову.

Профессор понимал, что занятия наукой ради науки не сделают людей счастливыми. Рано или поздно это превратится в рутину, особенно когда популяция достигнет первого миллиарда. Тогда уже не потребуются «рывки», «достижения новых рубежей», «пятилетки за три года». Поэтому он загодя стал готовить человечество к великой миссии. Павлов начал формировать кадры для возрождения космической отрасли и, со временем, открыл первый проектный институт космической промышленности.

Новой целью людей стало освоение Солнечной системы и восстановление контакта с теми, кто улетел на Марс. Возможно, профессор торопился или вообще совершал ошибку… Это проверит время. Уж чего-чего, а его-то у людей имелось с большим запасом. Лишь бы в конце пути их не ждало разочарование.

Глава 4

I

Рязанская область, 2341 год.

Автобус неторопливо катился по дороге, окружённой высокими соснами. Раньше их именовали корабельными. Теперь корабли строились не из дерева, но название сохранилось. Основания стволов скрывались в зарослях кустарника, стремившегося вырваться из тени леса поближе к солнечным лучам. Правда, сейчас подлесок уже обмяк и пожух. Осень всегда беспощадна к лиственным растениям.

Марусе не очень нравилось в спортивном лагере, куда она ехала в компании других детей. Такие выезды случались раз в два месяца. Павлов с командой возродили эту практику, чтобы дети не только крепли физически, но и дышали хвойным воздухом и наслаждались видами природы. Последние Маруся обожала, смиряясь со спортивной повинностью. Второклашка ещё не столкнулась с проблемами взросления, когда из-за перестройки организма могут появиться лишние бока, и не особо приветствовала то количество занятий, которым школьников нагружали в лагере. Нет, физкультура – это полезно, никто не спорит. Только зачем так много?!

Если бы Марусе дали выбор, она бы часами слушала стук дятла, наблюдала бы за белками, кидала бы жуков в муравейник, чтобы подкормить его обитателей… В идеале, забраться в чащу, поймать там лисичку и притащить домой. Макар, конечно, станет ворчать… С другой стороны, он так делает часто. Ничего! Полюбит Марусиного питомца, будет с ним гулять по утрам, вычёсывать спинку и хвостик…

– Эй, ты ещё с нами? – Пашка бесцеремонно ткнул Марусю пальцем под рёбра.

Та подпрыгнула и треснула соседа по лбу.

– Чего дерёшься-то?! – Пашка потёр ушибленное место: кулачок у Маруси был хоть и маленький, но острый.

– А нечего… – она попыталась построить фразу, чтобы максимально пристыдить обидчика.

Как назло, нужные слова не шли в голову, и Маруся махнула рукой.

– Ну, сколько можно-то?! – укорил её Макар, сидевший через проход. – На Пашке скоро живого места не останется!

– Не будет приставать! – буркнула Маруся и отвернулась.

С четвероклассником Пашкой они дружили два года. Почти с того момента, как Маруся пошла в школу. Жили в одном доме, общаться же начали во время учёбы. В день их личного знакомства Маруся настолько лихо поколотила очередного мальчишку, что Пашка проникся к ней огромным уважением. Надо сказать, драки в мире новых людей случались нечасто. Роботы внимательно следили за своими подопечными и вовремя пресекали все конфликты. И лишь единицам, вроде Маруси, удавалось выкрутиться и нахулиганить. С каждым разом проворачивать такое было всё сложнее и сложнее, поэтому существовала надежда, что Маруся рано или поздно сдастся, став прилежной девочкой, не пускающей чуть что в дело свои кулачки.

На случай, если задира не успокоится, Макар разработал запасной план. Он долго штудировал различные пособия, созданные для совместных спортивных занятий роботов и их подопечных, пытаясь найти подходящее единоборство. В старые времена понаписали кучу всего на эту тему и даже создали специальные патчи, позволявшие помощникам встроить в код все премудрости боя. По понятным причинам, наибольшей популярностью пользовался бокс. Ноги-то у Н101 отсутствовали. Да, делались какие-то урезанные версии для карате, кунг-фу, «рукопашки», но они не особо нравились тем, кто хотел посостязаться в мастерстве с собственным роботом.

Существовал, конечно, риск, что Маруся захочет применить полученные навыки на ком-то другом, кроме Макара. Чтобы минимизировать последствия, робот проработал жёсткий график тренировок, после которых желание врезать оппоненту станет блокироваться болью в натруженных мышцах. Слава богу, Маруся пока не пересекла ту черту, где начинал работать план «б». Словно что-то чувствовала или подозревала.

Девочка с грустью взглянула в окно. Не видать Марусе лисички, как своих ушей. К счастью, сегодня день заезда, и не придётся бегать эстафеты или играть в пионербол. Размещение, ужин, свободное время и отбой. Маруся задумалась, и внезапно в её глазах заиграли озорные огоньки. Она поманила Пашку и, когда тот склонился поближе, прошептала:

– Встречаемся через час после отбоя у главного корпуса. Оденься потеплее, ночью холодно.

Пашка вытаращил глаза и хотел что-то спросить, но Маруся приложила палец к губам и покачала головой.

II

Саня смотрел в стену и вслепую разбирал автомат. Отцепил магазин, удостоверился в отсутствии патрона в затворе, снял крышку ствольной коробки, вытащил раму с возвратным механизмом. Секундой позже на стол легли газовая трубка и дульный тормоз-компенсатор. Саня прошёлся шомполом внутри ствола, тщательно протёр детали тряпочкой, осмотрел на предмет задиров, сколов или трещин, достал маслёнку и принялся наносить смазку. Ему было невдомёк, что когда-то, примерно триста лет назад, ровно на этом же месте сидел такой же опытный боец со странным позывным и делал то же самое, с любовью ухаживая за своим смертоносным другом.

До дежурства оставалось ещё три часа. Ночные вахты совершенно не напрягали Саню. Он редко ощущал усталость. Только после суточных марш-бросков во время учений да ежемесячных спаррингов, которые назначал командующий. В эти дни всё подразделение или его часть скакало по пересечённой местности без привалов и передышек или усердно лупило друг друга в рукопашной. После таких нагрузок очень сильно хотелось есть и спать. Поэтому бойцы набивали животы и мгновенно вырубались. Кроме тех немногих, кто контролировал периметр.

Командующего, кстати, никто никогда не видел. Он общался с подчинёнными или по радиосвязи, или через громкоговорители на территории базы. Болтали, что он сидит в недрах секретного бункера, откуда всем и управляет. Слухи, не более. Правды не знал никто, да она никого и не интересовала. Существовал установленный порядок вещей. Их задача – подчиняться.

Саня собрал автомат, подцепил магазин и достал из холодильника банку питательного напитка. Перед дежурством следовало перекусить, а «тоник» подходил для этого идеально. Одной банки хватало на всю ночь. Консервы тоже хорошо насыщали, но их требовалось больше. Опять же, чем таскать с собой припасы, лучше залить в себя концентрат и не задумываться о мелочах, отвлекающих от дежурства.

За стеной что-то завибрировало и загрохотало. Похоже, лифт на ещё один подземный этаж проводит самодиагностику, и что-то выходит за пределы нормативов. Починить бы, да допуска ни у кого нет. Однажды накроется. А спросят с кого? Вот именно!

Бросив в рюкзак пару бутылок воды, Саня накинул его на плечи, подхватил автомат и зашагал по лестнице на поверхность. Сидеть внутри помещения не хотелось.

Неподалёку от входа в казармы из земли торчал небольшой столбик с прикрученной к нему табличкой. Он стоял тут с незапамятных времён, и бойцы постоянно выпалывали вокруг столбика траву, подновляли надпись и правили, если он начинал заваливаться набок. Хорошо, что не деревянный, а из какого-то стойкого к коррозии сплава. Иначе бы давно рассыпался.

Саня поправил кепку, встал по стойке смирно и отдал столбику честь. «Колючка. 2051-2060», – значилось на табличке.

III

Свет в лагере погас. Отбой наступил час назад, но роботы и учителя на всякий случай обошли территорию, чтобы удостовериться: дети спят, и никто не потерялся. Две маленькие тени скользнули от основного корпуса в сторону ворот.

– Что ты опять задумала? – Пашка старался говорить тихо, потому что если их поймают…

– Мы идём ловить лисичку, – проинформировала его Маруся.

– Ночью?! В лес?! – воскликнул Пашка и зажал себе рот рукой.

Получилось слишком громко. Маруся посмотрела на него с пренебрежением и продекламировала:

– Где же нам найти лису?

Разумеется, в лесу.

Там лисичка отдыхает

И Марусю поджидает.

– Рифмы дурацкие, – отозвался Пашка. – Стихи – это не твоё.

Сказав это, он тут же отпрыгнул, и Марусин кулак рассёк воздух, не достигнув цели.

– Не будь мы друзьями, – Пашка насупился, – сдал бы тебя с потрохами Макару и классухе. Драться она вздумала…

– Павлуша, ты чего?.. – Маруся напустила на себя извиняющийся вид и щенячьими глазами посмотрела на друга. – Я просто не сдержалась. Очень хочется лисичку потискать!

Пашка пробормотал что-то обидное, а Маруся сделала вид, что не расслышала. Без него её план бы не удался, так что пришлось стерпеть и не ввязываться в драку. Пашка всё же друг. Если его постоянно колотить, то никакого терпения не хватит, хоть Пашка и покладистый. Маруся искренне его любила, но иногда очень хотелось ему вмазать…

Не сказать, что Марусе нравилось драться. Скорее, срабатывала защитная реакция: напади первой, чтобы не успели обидеть. В росте и телосложении она проигрывала сверстникам, зато побеждала их на «поле боя». Постепенно всем в Марусином окружении расхотелось связываться с драчуньей, и устраивать потасовки приходилось всё реже и реже. Но руки-то помнили! Отчего иногда прилетало Пашке.

– Как мы наружу выберемся? – Пашка поёжился: на улице заметно похолодало. – Везде камер понатыкано!

– Спокойно, дружище! Ты с Марусей! – девочка подмигнула. – Я уже всё разведала! Неподалёку забор покосился, наверное, дождями подмыло. Его сейчас чинят. Одну секцию ещё не приварили, её можно отогнуть и пролезть. Камеры на время сняли. Шанс фантастический! Завтра, думаю, до конца отремонтируют и подключат, и наш побег не удастся. Погнали!

Пашка колебался. Ночных приключений определённо не хотелось. С другой стороны, отпускать подругу в лес одну тоже неправильно. Вряд ли он сумеет защитить её от хищников, но всё-таки с Пашкой Марусе будет спокойнее.

– Пошли, – выдавил он из себя.

Дети бесшумно проскользнули через небольшие заросли перед забором, и Маруся взялась за прутья.

– Лезь первым! – скомандовала она, кое-как оттянув секцию.

Пашка полез в образовавшуюся щель, пыхтя от усердия, но больше половины туловища пропихнуть не сумел.

– Вот ты жиробас! – выругалась Маруся.

– Никакой не жиробас! – огрызнулся Пашка. – Ты просто плохо забор отогнула.

Упрёк, и правда, был несправедливым. Крупному и совсем не толстому Пашке не хватало совсем чуть-чуть, чтобы оказаться за пределами лагеря. Он тоже упёрся рукой в преграду и надавил, после чего свободно выбрался наружу, расширил щель и дождался, когда Маруся окажется на его стороне.

– Бегом навстречу приключениям! – скомандовала она и действительно побежала.

Через несколько метров, не разглядев в темноте сплетение корней, Маруся споткнулась и растянулась на земле.

– Ладно, – добавила она, вставая, – шагом.

IV

Погода резко испортилась. Только-только стояло полное безветрие, и буквально за десять минут на лес обрушились ураганные порывы, притащившие с собой ливень и мощную грозу. Саня набросил капюшон, подтянул завязки и пошёл дальше, хлюпая грязью и разбрызгивая воду быстро образовывавшихся луж. Дождя он не боялся. Пожалуй, в мире вообще не существовало ничего, способного вызвать у Сани страх или панику. Выучка и высокий моральный дух – вот залог бесстрашия настоящего воина!

Несмотря на полную темноту, боец прекрасно видел всё вокруг. Саня предполагал, что благодаря препаратам, которыми их пичкают в медблоке. Раз в две недели солдаты проходили плановое обследование. В ходе него проводилось множество анализов и измерений, корректировались питание и дозы медикаментов. В финале обследуемых погружали в состояние искусственного сна для каких-то дополнительных процедур, после чего Саня всегда просыпался очень бодрым и переполненным энергией.

Уникальность медицинского комплекса заключалась в том, что всё делалось без малейшего участия людей. Стопроцентная роботизация и машинный анализ. Саню это восхищало.

Идти становилось сложнее, поскольку ноги сильнее и сильнее вязли в грязи, но надо совсем немного потерпеть. Скоро он доберётся до асфальтированного участка и КПП, где проведёт остаток ночи. Обход территории почти закончен, следующий – в пять утра.

Коробку пропускного пункта оборудовали автономным отоплением, что сегодня оказалось крайне кстати. Саня скинул дождевик и приладил его над батареей. То, что он непромокаемый, не делает его сухим снаружи и приятным при касании. Наоборот. Достав из рюкзака бутылку, Саня глянул на неё, потом – за окно и подумал, что воды ему на ближайшее время достаточно. Счистив с берцев песок и хвою, он прошёлся по полу шваброй и удовлетворённо хмыкнул. Пост обязан блестеть, или он быстро превратится в свинарник. В человеке всё должно быть прекрасно: погоны, кокарда, исподнее. Иначе это не человек, а млекопитающее. То же относилось и к месту боевого дежурства.