Лишь сомнения

Сайген помолчал. Закрылся от слепящего сияния согнутой в локте рукой.

– Я пиццу приволок. И еще всякой гадости, полной пережаренного масла, чтобы ты покрылся слоями жира и наполнился холестерином. Совсем как я.

Шейд сдавленно фыркнул – Сайген был в отличной форме и наговаривал на себя только для того, чтобы перевести тему и отвлечь. Глубоко вздохнул. Хотел сейчас побыть в тишине и желательно один. Но эмпат никуда уходить не собирался, наоборот, лег удобнее, поелозил спиной по полотенцу, собрав его в кучу.

– Ты не боишься всяких клещей? Вот так валяясь в траве?

– Полагаешь, на полотенце они не в силах взобраться?

Сайген насторожился и сразу же принялся осматривать ткань и себя, в то время как Шейд скосил глаза на своего попутчика. Понемногу приходил в себя. Нос перестал течь.

Удивительно и поразительно, где тот отыскал столько смелости доверить ему жизнь. Прекрасно зная его внутреннюю боль и тщательно скрываемое желание оборвать ее. Сайген не повелся на внешнюю картинку, иначе бы уже давно свалил в город. А вместо этого ранит ноги, бегая за ним, коченеет в горной реке и поджаривается в пекле солнца.

– Вставай. Ты уже весь красный. К вечеру будешь сам бежать к холодной воде остудиться.

2.

– Зачем здесь эти странные колья?

– Чтобы насаживать всякую живность вроде тебя, – с готовностью пояснил Шейд, проходя мимо на самом деле странных построек. Они также его интересовали – то ли кто хотел возвести беседку среди леса, но бросил это занятие, поняв его бесполезность. То ли древняя какая-то архитектура непонятного ему назначения. Высокие каменные спицы метра три высотой, выстроенные кругом и поросшие вьюнком будоражили воображение. Но ничего похожего из виденного ранее вспомнить не мог.

По настоянию Шейда они возвращались в дом, хотя был только полдень. В это время Шейд обычно только начинал свою прогулку, длящуюся до позднего вечера, пока холодный свет далеких звезд не сменял иссушающий дневной зной. Прохладный ветерок охлаждал разгоряченную за день голову, начинавшую попросту трещать от перегрева, и Шейд с радостью укладывал ее на подушку, не способный ни о чем думать.

Только вот Сайген выглядел крайне печально и вполне мог получить ожог, если потащится за ним следом вдоль берега реки. А он однозначно это и собирался сделать, намотав на голову тюрбан из полотенца, и уже выпытывал, есть ли что пожевать по дороге и где оно растет.

День так отличался от его обыденного распорядка, что прошедшие несколько часов показались неделей, за которую нахватался море новых впечатлений. Давненько он не летал, уже и забыл, какой восторг вызывают бьющие в лицо потоки воздуха. Зоя запрещала.

Шейд сбился с шага. Сайген споткнулся за ним, прижал руку к груди, обводя взглядом вокруг. Желудок противно сжался безо всякой внятной причины.

– Подожди. Минуту. Кажется, я перегрелся…

Шейд, осаждаемый собственными мыслями, пытался перевести дыхание и снова не соскользнуть в трясину утерянного прошлого. Поэтому с готовностью остановился у низкого кустарника. Потом сел, забрался в естественную выемку, устроенную ветками, спрятавшись в тени. Постучал по земле.

– Иди сюда. Передохни. Надо было воды взять с собой.

– Достаточно воды на сегодня, – выдохнул Сайген, согнувшись. Уперся кулаками в колени и снова поднял голову, обозревая луг впереди и видневшийся невдалеке домик. Не летали даже птицы, все попрятались до вечера в лесополосе. Только трава иногда колыхалась зеленым океаном, но это не имело ничего общего с внезапной тревогой. На лбу пот выступил еще сильнее, пополз по бровям; Сайген вытер его краем полотенца. Пульс разгонялся все сильнее.

Шейд приподнялся на локтях, прислушался, сдвинув брови.

– Кто-то едет? – встретился глазами с Сайгеном. – Ты кого-то пригласил сюда? Из Химеры?

Медленно голова Сайгена качнулась, он сел, тяжело дыша. И безотрывно следя за единственной земляной дорогой, ведущей к воротам забора.

Гостья. Которую он не ждал и не приглашал. И которую воспринял всеми обострившимися чувствами. Ветер, насмехаясь над его слабостью, вдобавок швырнул ему в лицо запах, от которого Сайген застонал, хлопнул раскрытой ладонью по бедру.

– Ого, – проговорил Шейд, проявив даже какое-то любопытство при преображении эроса из полужидкого состояния в примитивного дикаря, уже готового тащить самку в пещеру. – Неужто Шатиса пожаловала? Так и не переболел ты этой чумой?

– Отец! – зарычал Сайген, приходя в ярость и одновременно силясь задавить безрассудную жажду и желание рвануть к дому. Все же направил сюда врача, а так как Даниш не водил, то привезла его, конечно же, дочь. – Я прибью его!

– Он не знает? – Шейд кивнул на автомобиль, притормозивший у закрытых ворот. – О твоей проблеме?

– Мы не встречались больше, – Сайген свалился на спину и вытер лицо, потом руки о себя. Золотистые волосинки на его груди потемнели и прилипли к коже. Будто принял еще одну ванну, весь стал мокрый. – Отправь ее отсюда, а?

Глаза Шейда расширились, безмолвно спрашивая, чего конкретно от него хотят.

– Ладно, я сам уеду, – Сайген сжал виски, пытаясь понять, как ему добраться до своей машины. – Тебе придется завести их в дом и подержать там. Не выпускай ее на улицу.

– Ты хочешь уехать?

– По-моему, ты хотел этого с того момента, как я завел пикап вчера в Нуувеште, чтобы ехать сюда, – Сайген скривился. – Черт… Она вышибает мой чертов разум из крохотной черепушки… Не забудь вытащить еду из багажника и засунь это все в свой подвал. Иначе пропадет по дороге, выкину.

Вытолкать Сайгена, чтобы получить вместо него уже двух временных жильцов. Обмен не воодушевлял и Шейд с мольбой глянул в карие глаза. Исступленно блестевшие, больные, как при высокой температуре. Одно имя Шатисы превращало эроса в слюнявого идиота.

Просить его остаться было бы слишком жестоко, он не выдержит. Может сорваться и разложить свое наваждение прямо на новом обеденном столе. Стол, конечно, выдержит и не такое, только вот инспектору налоговой не поздоровится, а ее отец придет в шок, еще и схватится за топор. Страшно представить, что произойдет после.

– Тебе хреново, – заключил после беглого осмотра и попал пальцем прямиком в истину. – Ты не доедешь нормально.

– Станет еще хуже, чем дольше я буду ее ощущать.

– Есть кровь?

– Нет. К чему она мне здесь была бы нужна? – с отчаянием Сайген посмотрел на Шейда, после добавил: – Мне не нужна чистка. Да я приехал к тебе в идеальном состоянии! И до приезда этой женщины… – Осекся, мотнул головой. – Буду умнее и прикуплю холодильник.

– Давай все же почищу, – быстро предложил Шейд.

– Где? – завопил Сайген. Его рука взметнулась к дому, куда его невероятно тянуло. – Там?? Иди тогда, выгони ее! Пусть едет домой, а врача я сам отвезу позже.

Шейд угрюмо уставился на домик.

– Я принесу сюда систему, – в грязи и в пыли, конечно… Операция на поле боя, где приемлемы все способы спасения. – Потом отвлеку их.

– Ты тогда будешь сидеть здесь со мной, – напомнил Сайген. – Как, интересно, отвлекать станешь? Уверен, та семейка прибежит следом посмотреть, чем ты тут занят. – Сел и обхватил дрожащими руками колени, всем своим видом говоря яснее любых слов. – Я позвоню Теушу, если не смогу вести машину. Я… Он встретит меня, так что не переживай. Только дай мне возможность сесть в чертов пикап и унести отсюда колеса.

Дать возможность сесть в машину. Шейд повторял эти слова, пока шел к дому.

Его обязательно спросят о Сайгене: об массивный внедорожник, занимающий половину двора, сложно не споткнуться.

Сайген остался сидеть под кустом, прищурившись на плывущие в жарком мареве заросли травы, доходящие Шейду до колен. Стук дверцы автомобиля, когда приезжие разглядели хозяина, – и в голову Сайгену прилетел очередной удар молотом. Никакие доводы рассудка не помогали, он с трудом удерживал себя на месте, вцепившись в низкие ветки только что не зубами. Пытался отыскать какие-нибудь мысли, не связанные с женщиной, поджидающей приближение Шейда у ворот, но видел только, как изгибается ее спина, ощущал ее тяжесть в своих руках. Шатиса дотронулась кончиком языка до губ, смачивая их, и Сайген глухо застонал, скручиваясь кольцом на земле. Острая клиническая форма слабоумия все крепчала.

Знала бы налоговый работник, как действует на одну человеческую особь. Может, сжалилась бы над ним. Наверное, если каким-то чудом позволит дотронуться до себя, в тот момент у него остановится сердце, не выдержит этого темпа.

Задрал подбородок вверх, зажал пальцами ноздри и закрыл глаза. Гоня от себя видения, где Шатиса улыбается ему. Где смотрит с такой же нежностью, как Хана на Крайтона, Зоя на Шейда. И в которых не трясется от ужаса перед натиском, который Сайген проявил, имея неосторожность оставить открытой дверь в хранилище клуба, а инспектор застигла его врасплох.

Он определенно налажал с этим. И ничто не удержит его от повторения при новой встрече. С опаской глянул в сторону дома, после чего с перепугу застыл, узрев приближающуюся фигуру.

Шейд. Рвано выдохнул, разобрав, кто это.

Шейд махнул ему, подзывая. Сайген приподнялся, показываясь из укрытия листвы и травы. Шейд показал ему шевелиться быстрее. Сайген встал, побежал в его сторону, все так же дыша исключительно ртом.

– Я сопротивляюсь, – объяснил перекрытое через нос дыхание.

– Вижу, – проговорил Шейд, не испытывая никакого желания насмешничать над полуобморочным состоянием Сайгена, доведенного до тупого отчаяния самим же собой. Насколько понимал механизм восприятия рецепторами эросов, для реакции им нужен был стимул извне, а Шатиса никак не могла без перерыва и на ровном месте излучать подобные раздражители. – Дуй в машину, я сложил твою одежду на заднее сиденье. Они с отцом в пристройке, изучают генератор. И скажи мэру, чтобы не посылал ко мне гостей, потому что в следующий визит они будут топтаться на пороге и ночевать в машине.

– Понял, – выдохнул Сайген и рванул к машине. Распахнул дверь, прыгнул за руль, пока Шейд открывал ворота, чтобы пикап мог выехать со двора. Перевел дыхание и выехал наружу. Уже в зеркале увидел Шатису, выбегающую из-за дома, и утопил педаль почти в пол, подняв на дорожке клубы сухой пыли.

Шейд махнул ему рукой и потянул воротины обратно, перекрывая проезд, чтобы гостья не вздумала загнать свою машину на место пикапа.

– Это ведь был Кесав Вилеш? – недоумение проступило на лице Шатисы, когда она подбежала ближе. Посмотрела вслед внедорожнику, летящему по кочкам как по скоростной трассе. Заправила прядь волос за ухо и повернулась к Шейду. Прищурилась. – Почему он не поздоровался?

– Потому что он спешит, – Шейд бросил тяжелый засов в скобы на воротах и зашагал в дом, не позволив дочке врача и дальше разглядывать его шрамы. Подумал, что следует срочно одеться. – Зачем вы приехали?

Шатиса побежала за ним в дом.

– Папа сказал, что его вызвали для твоего осмотра. Тиль Вилеш. – Придержала рукой дверь, которую Шейд хотел захлопнуть перед ее носом, и надавила. Шейд с досадой убрал руку и направился к шкафу за рубашкой. – Это ведь от пули? Шрам на плече? Могу глянуть?

– Нет, – Шейд сунул руки в рукава широкой рубахи и принялся застегиваться. Шатиса подошла ближе.

– Это нож?

Шейд машинально опустил глаза на полоску, пересекавшую грудь. Уже белый тонкий шрам, отчетливо видный на загорелой гладкой коже.

– Ремень, – пробормотал и застегнул пуговицу. – Я в порядке, можете ехать обратно.

– А это?

Шейд отпрыгнул, когда рука Шатисы потянула вверх полу рубашки, чтобы открыть жуткое клеймо на боку, оставленное на память Аманом. Сузил глаза, сверкнувшие в полумраке.

– Руки, – глухо предупредил. Шатиса хмыкнула.

– Профессиональное, – пояснила свое любопытство. – Ужасная работа. Я бы поправила немного, можно разгладить этот комок. Хочешь?

Меньше всего он хотел, чтобы его снова резали и сшивали.

– Нет. И так все устраивает. – Отметина выше бедра тоже была своего рода памятной. Как он ее залечивал, и кто ему помогал. Аспирином, когда морозило после, и мазью обезболивал. Ни в коем случае не хотел избавиться от этих наглядных воспоминаний о заботе Эйны. Первой помощи, совершенно бескорыстной, полученной им в этом мире, еще и от незнакомого тогда человека.

В дверь стукнули, вошел Даниш Астат, поморгал после яркой улицы.

– Свет здесь есть?

– На стене выключатель, – подсказал Шейд. Чем больше напряжется генератор, тем скорее он заглохнет. Пусть палят электричество сколько им влезет.

Шатиса рассматривала комнатку. С удивлением и восхищением.

– Печь… Ты там готовишь?

– Готовить нечего, – Шейд вспомнил, что ничего так и не поймал. Из пищи были лишь пицца и жареная курица, а их вряд ли в печь сунешь. Придется смахнуть пыль с микроволновки и переселить оттуда на время паучье семейство. – Еды нет, не ресторан.

– Так мы привезли с собой, – отозвался старик и хитро усмехнулся. Как знал, что его попытаются выпроводить. Наверное, мэр предупредил, что так и будет. – И одеяла с собой взяли. Вы же позволите переночевать? Не хочу, чтобы дочка по темноте заблудилась в этих местах.

Шейд молча глянул за окно, где вовсю светило солнце. Перевел глаза на Даниша, который уже нес к нему свою огромную сумку. Понял, что это не вопрос, а его бесцеремонно поставили перед фактом. Тиль Вилеш имел больше прав на дом, чем Шейд. И, само собой, мог разрешить проживать в нем любому, чем и воспользовался.

– Мне нужно вас осмотреть. Для этого и приехал.

Шейд закатил глаза и подумал о пристройке. Сможет ли уснуть под грохот двигателя? Или можно отправиться к реке, но… Все же медведи жили по соседству, а вот с ними встречаться не хотел.

– Я полностью здоров.

– Не сомневаюсь, – улыбнулся врач. – Но вот мэр переживает. Хороший у вас покровитель, беспокоится как за собственного сына.

За него и беспокоится, равнодушно подумал Шейд.

– Что собираетесь смотреть?

– Общее состояние. Прослушать, горло, давление, температура. Раздевайтесь.

Только оделся. Шейд вздернул брови и перевел взгляд на Шатису, уже изучающую его ногу, точнее – четыре пальца. На лице ее было написано ожидание. Тоже хотела смотреть и расспросить, видимо. Уже отца, раз сам Шейд отказывается отвечать.

– Пусть выйдет, – кивнул на женщину. Старик вскинулся, обернулся через плечо. Он рассматривал дочку как коллегу, в отличие от пациента, к которому приехал. И не сразу догадался, что мужчина может смущаться откровенного интереса. Пусть и всего лишь к порезам и швам, а не к нему самому.

– Тис, иди на улицу.

Лицо Шатисы вытянулось при этой просьбе. Неприкрытая досада выразилась в выдвинутом вперед подбородке. Шейд ждал, что она начнет спорить, но после колебаний вздохнула и ушла, плотно закрыв за собой дверь. Тогда только снял рубаху, через голову, не став опять колупать пуговицы. Сел на стул и раскинул в стороны руки. На плечах задергались мышцы, гудевшие после плавания.

– Смотрите, слушайте. Ничего вы не отыщите. Зачем вам тут ночевать?

– Мэр переживает, – сообщил старик, не поднимая головы, пока надавливал на каждый шрам, изучая его плотность. Смягчалась рубцовая ткань намного медленнее, чем заживали сами раны. – Что вы тут один. И на много километров вокруг ни души.

Так-так, отец Сайгена боится, что он тронется умом. Шейд наблюдал за пальцами старика, ползающими по нему. Отсутствующий мизинец на ноге врача не интересовал, так как был объяснен детской травмой.

– Меня все устраивает.

– Нужен баланс, – возразил врач. Прощупал поперечный шрам, который сам же и мастерил. – Поднимите руки. Вверх. Не тянет ничего? – Когда Шейд помотал головой, зашел за спину и запустил руки в его волосы, наклоняя голову на свет. – Вы не можете сидеть в постоянной тишине.

– Здесь живности побольше чем в городе, – отозвался Шейд, искренне недоумевая, что Даниш Астат пытается отыскать. – Так что мне есть кого послушать. Что вы там ищете? Вшей? Их нет, ничего не чешется.

– Хорошо, – врач отошел от него, налил на руки антисептик и растер его, избегая прямого взгляда. – Разденьтесь полностью.

Шейд моргнул и остался сидеть на стуле, не находя ничего разумного в этом требовании. Все шрамы были на виду. Никаких новых не образовалось кроме, может, множества подживших и свежих царапин на ногах.

– Это еще к чему?

– Я должен убедиться в целостности ваших кожных покровов.

Шейд выслушал нелепый аргумент, после чего уперся взглядом в стену, пораженный возникшим подозрением. Уж слишком пристально изучал его старик для обычной процедуры, пока он хлопал ушами и послушно подчинялся.

Знал, что Сайген рассказал отцу, как закончил Аман и почему это случилось. Пришло в голову, что Даниш получил указания от Тиля Вилеша отыскать следы подобных манипуляций на теле отшельника. Причем такую инициативу, но исходящую от Сайгена, даже не рассматривал как рабочую – эрос не стал бы заниматься шпионажем, а сказал бы прямо. Сам бы раздел его, даже силой, если б смог, и убедился. Как и всегда: Сайген говорил ему в лицо о том, что опасается вероломства. Поэтому здесь Шейд был спокоен и не ожидал подвоха: эрос не страдал лицемерием и не вел с ним двойных игр.

К тому же врач среди гор для эмпата был большей неожиданностью даже, чем для самого Шейда.

Встал, выразительно проигнорировав скрытый приказ, и вдобавок надел обратно рубашку. Врач, видя протест, прикусил губу; изводился нерешительностью, переводя хмурый взгляд с Шейда на пол, потом на стену, в окно. И обратно на Шейда.

– Мне жаль. Но… Прошу вас.

– Вас нанял Кесав, – негромко напомнил Шейд, опираясь на спинку стула руками. Врач и вовсе помертвел. – Он видел меня. Не более часа назад. И у него не возникло никаких вопросов к моему кожному покрову. Давайте оставим все как есть, в ином случае вам придется разыскивать меня не один месяц, чтобы стащить штаны.

– Я понял, – глухо ответил Даниш и вытер руки полотенцем.

– Если вы подмешаете мне снотворное, чтобы не сопротивлялся, – итог будет тем же. Больше вы меня не увидите.

– Я понял! – повторил старик отчетливее. Шейд удовлетворенно кивнул.

– Тогда вы можете уезжать, – спокойно сказал и, развернувшись, направился к двери. Оставляя в доме посторонних, не переживал, потому что и уносить отсюда было нечего. Разве что бесполезный телефон или такую же технику, большей частью занимающую место.

Открыл дверь и поднял глаза к потемневшему небу. Вдалеке глухо ударил гром. От солнца в небе не осталось и следа.

Сегодняшний день не задался еще со вчерашнего вечера.

Шатиса, придерживая руками волосы и закрывая лицо от поднявшегося ветра, вопросительно смотрела на него, сидя на пеньке в окружении щепок и горы не колотых еще бревен. Дождь, до этого только накрапывающий, припустил сильнее, и футболка на ее плечах сразу намокла.

– Как же вы мне все надоели, – прошептал Шейд, отлично понимая, что спустя полчаса дорога превратится в вязкую жижу, где точно застрянет легковушка гостей. Ему придется еще и вытаскивать ее. – Достали… До смерти. Иди в дом!

– Там машина! И вещи! – крикнула Шатиса, указав на закрытые ворота. Шейд поежился от злого порыва ветра и решал другой вопрос: бежать ли ему в подвал за сваленной туда провизией.

Дождь быстро перерастал в ливень, и в один момент с затянувших высь хмурых грозовых туч обрушилась плотная стена воды. Еще десять минут назад бывший ясным день полностью исчез за чернеющей завесой, поглотившей и дом, и все видимое в округе. Глаза залило потоками, промокшая одежда мерзко облепила тело, больно хлестали холодные струи. Двор залило грязью, мутные ручьи понеслись к воротам, таща за собой мелкие деревяшки.

Стоя посреди кромешной мешанины, Шатиса обхватила себя руками, дрожа от холода. Вскрикнула от совсем близкого раската. А следом – от хватки на локте. Из водопада вынырнул Шейд, мокрый и не испытывающий радости от вынужденного душа, и грубо потянул ее за собой.

– Сказал же, в дом! – процедил, стряхнув короткие волосы с глаз.

– Машина! Можно загнать ее сюда? Там еда и вещи! – Шатиса тоже вцепилась в его руку. Кричала ему в лицо и сама еле разбирала свой голос сквозь сплошной рев бури. Над головой разнесся рокочущий гул, сотрясая всю землю. Налетевший ветер оглушал, выдирал волосы, срывал одежду. Шатиса захлебнулась воздухом вперемешку с водой. Закашлялась, согнувшись, сморгнула воду из глаз, вытерла лицо.

Шейд снова потащил ее, загребая босыми ногами муть, поднявшуюся уже выше щиколоток. С рваных клубков низких туч продолжали сливаться вниз реки. Где-то вопил старик врач, и Шейд ориентировался на его голос, не видя абсолютно ничего перед собой в наступившей зловещей ночи. Лютый порыв ветра едва не сбил их двоих с ног, Шейд обхватил Шатису и прижал к своему боку, вытирая лицо и пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Руки с силой обвились вокруг его талии, ее конкретно колотило. Споткнулась, он ее поймал и удержал на ногах.

И она едва не оглушила криком, когда небо раскололось надвое. В ушах заложило. Вздрогнул сам, хотя не раз и не десять даже наблюдал беснование стихии. В свете ослепительно яркой молнии увидел полные ужаса глаза, устремленные на него. Резкий треск сломанного ствола – и она зажмурилась, а после и вовсе залезла ему под руку в поисках защиты. Свалилось дерево, подняв тучу брызг.

Шейд огляделся, захлебываясь, дыша ртом. При очередном сполохе увидел дверной проем, мечущегося старика, и ринулся туда. Втолкнул Шатису внутрь, ввалился сам и захлопнул дверь. Привалился к ней спиной, утираясь уже двумя руками. Следом вздрогнул дом, звякнула посуда.

Даниш Астат облегченно засуетился, притащил с кровати простыню и вручил ее дочке. Шейд покривил угол губ и вздохнул, оглядывая себя.

Они остались без еды, повторно за порог не выдвинется по своей воле. Зато воды было полно: лишь открыть окно и подставить ведро. Можно было хотя бы нагреть котелок и заварить чай.

Начал дрожать, потряс ногами, по которым натекла с обрезанных шорт приличная лужа у входа, и направился к шкафу, шлепая мокрыми ногами по полу.

– У вас есть во что переодеться? – за ним увязался врач. – Для Тис.

Шейд сжал зубы и рывком открыл шкаф. Вытащил с верхней полки футболку и сунул в руки старику.

– Пойдет?

– Да, спасибо, – Шатиса сама забрала футболку, чуть не выронила, перехватила крепче, вглядываясь в лицо хозяина дома. Шейд отвернулся, указав перед этим на дверь душевой комнатки.

– Можешь там сменить одежду. Достану одеяло и ложись потом, грейся.

Дом снова сотрясся до самой крыши, загудела печная труба. Молнии пилили тучи, озаряя комнату ярче солнца короткими вспышками. Потух свет.

– Ну вообще здорово, – пробормотал Шейд и сел у окна. Как был, не раздеваясь. Поставил локти на столешницу, обхватил голову.

Старик съежился у стены, Шатиса, переодевшись, сжалась в комок под одеялом. Шейд завороженно смотрел в окно, не замечая страха своих гостей. Вспоминал.

Угрожающе сверкали зарницы, освещая все вокруг багровыми сполохами. И когда в воздухе закружились обломанные ветки, натужно заскрипели петли ворот, спрятал лицо в ладонях; между пальцев пробрались слезы, усеяли стол мелким дождем.

Именно это он хотел показать Эйне. Точно о такой красоте рассказывал на качелях в заброшенном парке.

Его плечи мелко затряслись. Боль ударила так ярко, что потемнело в глазах, скрутило все внутри в тугой узел. И снова в полной мере прочувствовал невозможность повернуть время вспять.

Шатиса сползла на пол, вздрагивая при каждом ударе, скрипе, вое за окном. Ее бледное лицо слабо выделялось в сером окружении.

– Все в порядке? – теплая, уже согревшаяся рука легла на плечо, обтянутое мокрой рубашкой. Шейд молчал, тогда Шатиса пробежалась пальцами по ледяной шее. – Тебе нужно переодеться. Холодный весь, заболеешь.

– Отойди, – безжизненно проговорил. – Не трогай меня. Руки убери.

Врач что-то забормотал в своем углу. Шейд поднял голову и Даниш осторожно прикрыл рот. Шатиса втянула в себя воздух, разглядев мертвенную бледность, покрывшую влажно блестевшее лицо. Шейд оттер одну щеку плечом и встал. Быстро растер по столу капли.

– Гляну, что с генератором.

– Но… Гроза… – Шатиса бросила быстрый взгляд в окно. И испугалась, что он действительно скроется в аду, происходящем снаружи. А там может случиться все, что угодно, от удара молнией до брошенного на голову дерева, машины или любого другого равноценного хлама. – Не нужен нам свет! Не ходи!!

Шейд постоял у стола, давя в себе не обоснованную ничем ненависть к людям, случайно занявшим место и время, которые принадлежали только ему. Злясь на себя за неумение скрыть свою слабость. И надеясь, что все слезы спишутся на дождь, промочивший его с головы до ног.

Опустил голову, кивнул и достал матрац и еще одно одеяло. Бросил все это на пол, двинул ногой к врачу.

– Ложитесь. До утра ливень не закончится, а в такую погоду лучше всего спать.