На работе день был напряженным, заключали новый контракт, готовили важные документы, но изредка ему вспоминались глаза Михаила Александровича. В эти минуты Петр Иванович почему-то вспоминал свою молодость с ее радостью наслаждения энергией, ожиданием чего-то нового.

«Как прекрасно и понятно было тогда… и как сумрачно сегодня. Весенняя звонкая капель сменилась безликим безысходным туманом… »– в душе тосковал он.

Вечером Петр Иванович, возвращаясь домой, чувствовал легкую усталость.Вновь не найдя нового приятеля около супермаркета, он решился заглянуть к нему домой по известному ему адресу.

Подойдя к его дому, он вспомнил, что не знает номера квартиры, а только запомнил этаж и расположение входной двери на лестничной площадке. Поскольку дом представлял одноподъездную башню с четырьмя квартирами на этаже, он ориентировочно вычислил искомую цифру. Услышав по домофону незнакомый женский голос, он подумал, что ошибся, но назвал свое имя. Однако подъездная дверь неожиданно открылась.

Петр Иванович поднялся на седьмой этаж.

Дверь отворила женщина средних лет с русыми волосами и открытым взглядом. Ее тонкие и нежные черты лица не скрывали сохранившуюся красоту. Легкое зеленое платье и золотая цепочка на шее с изумрудным крестиком подчеркивали утонченный вкус.

На Петра Ивановича ласково смотрели добрые приветливые глаза. Они поразили отвыкшего от женского внимания мужчину, и вошедшийсразу оказался в плену легкого душевного одобрения выбора своего приятеля. Это была не зависть, а скорее ощущение внутреннего восторга от того, что он обрел хороших знакомых.

С тех пор, как его покинула супруга, он остался верен ей, втайне продолжая надеяться, что что-то подобное или новое обязательно повторится в его жизни. Он не сторонился конкретных заявок на дружеские отношения с противоположным полом и, порой, случайных связей, но эти неожиданные контакты всегда неприятно настораживали и даже раздражали.

– Здравствуйте, Петр Иванович, очень хорошо, что вы зашли… Меня зовут Надежда Матвеевна… или просто – Надя.

Вошедший был обрадован этими словами и охотно снял верхнюю одежду.

В прихожей доброжелательно виляла хвостом Лола.

– Очень приятно, – искренне ответил он.– А откуда вы знаете мое имя?

–Как же… Муж столько говорил мне о вас… и описал вас прямо в точности, – продолжала ласково хозяйка.

Петр Иванович неожиданно вспомнил совершенно непохожий голос, услышанный по телефону, который был также приятным, но совсем другой, низкий и очень уверенный в себе.

«Может, телефон исказил его, но отличие уж слишком разительное… »– пронзило его, и эта мысль тут же вылетела из его головы.

– Мне право, неловко, беспокоить… вот решил вновь увидеть Михаила Александровича.

– Его сейчас нет дома, проходите в гостиную… вот тапочки, не стесняйтесь… Я сейчас вам все подробно расскажу и покажу…

Петр Иванович прошел в большую проходную комнату с двумя широкими окнами. На стенах свободного от мебели, кроме круглого стола с резными стульями, помещения висело множество картин в скромных подрамниках и без них. Почти каждая картина излучала необычные радужные тона, от которых Петр Иванович почувствовал свежий воздух солнечного дня. Он вдруг ощутил себя не в замкнутой стенами квартире, а в тиши красочной природы.

В углу комнаты стоял пустой мольберт, около него – куски голубой глины, несколько небольших ярко раскрашенных скульптур, большой прошитый блокнот для зарисовок и прочее не очень ему понятное. Собака тоже вошла в комнату и устроилась у двери.

Гость с интересом лицезрел полотна, внимательно разглядывая каждое.

Надежда Матвеевна обрадовано заметила его неожиданный всплеск эмоций. Она с улыбкой указала на необычный этюд ярко-желтого цвета без реальных очертаний:

– А вот и мой портрет, как утверждает муж…

Художественная находка в виде яркой краски показалась Петру Ивановичу довольно странной и одновременно завораживающей. Это желтое размытое пятно с оранжевым ореолом ласково притягивало к себе и заставляло не отрывать благоприятного взгляда.

– Вы знаете, Надежда Матвеевна, не могу судить о физическом сходстве, но мое настроение после знакомства с вами полностью совпадает с оригиналом.

– Спасибо… При всей несуразности этой картины она мне тоже нравится.

Петр Иванович осмотрел почти в каждое полотно и нашел в них определенный шарм и мастерство владения передачей цвета в поиске необычного настроения. Он сразу почувствовал, что художнику удается найти прямой путь к сердцу зрителя. Последнее изображение в сине-фиолетовых тонах привлекло его внимание немного больше. В отличие от предыдущих, оно несло определенный оттенок напряжения и даже возбуждения. Ему показалось, что в нем художник попытался выразить что-то близкое к образу демонической силы.

«Поразительно, что такие яркие картины мог нарисовать этот на вид слабый и худенький человек… »– подумал он.

– Это одна из последних работ, – заметила хозяйка.– Она еще не окончена, и муж много времени уделял ей последнее время…

– Мне не кажется, что она не завершена, – заметил Петр Иванович.

– Это мое мнение… Я знаю его художественные пристрастия… и из того, что он подолгу прикасался к этому полотну, следует, что еще не раз вернется к нему…

– Вам видней… Действительно, она немного жестковата по сравнению с остальными изображениями.

– Вот и вы начинаете понимать его живопись… Скажу откровенно, мне кажется, что здесь присутствует какая-то женщина.

– Даже так?.. Вы просто ревнуете его к искусству, – улыбнулся Петр Иванович.

– Нет, к этому не ревную…

– Мне кажется, Михаил Александрович – очень характерный однолюб, – желая угодить хозяйке, произнес он.

– В характере мужчины изменчивость – необходимая черта, и этот своеобразный поиск всегда привлекает других…

Петр Иванович почувствовал, что она хотела добавить «женщин», но сдержала себя. Он мысленно достойно оценил разумные возражения хозяйки.

Однако, не желая напрягать ее подробностями супружеских отношений, он перевел разговор:

– Так куда же запропастился наш чудо-художник?

Надежда Матвеевна хотела быстро ответить, но вдруг замолчала, не находя нужных слов.

Петра Ивановича эта реакция немного обеспокоила.

– Он уехал куда-то или заболел?

При слове «заболел» Надежда Матвеевна едва заметно вздрогнула, но быстро нашлась:

– Нет-нет… Это нельзя назвать болезнью… Просто с ним это бывает, не часто, конечно… В этом году – первый раз…

Петр Иванович, продолжая удивляться, смотрел на нее уже внимательно.

– Вы понимаете, последнее время я видела, что он напряжен, а этого ему нельзя… Никак нельзя… Он очень раним… Я уверена, что вы вернете его к нормальной жизни…

– Я?Каким образом? – не до конца понимая хозяйку, удивился он.

– Знакомство с вами на него очень благотворно подействовало, и он мне признался, что нашел друга, который его глубоко понимает… Но несколько недель назад он ходил на сеанс для укрепления нервной системы, ему посоветовали какого-то сильного экстрасенса… И когда он пришел после него, я его просто не узнала… Глаза его горели, но немного непонятным, недобрым и даже страшным светом… и он сел за эту последнюю картину… потом долго переделывал ее… Я поинтересовалась результатом сеанса… Он что-то непонятно говорил… о современных сильных женщинах, которые доминируют во всем… Мои успокоения показались ему раздражающими… и посыпались упреки, чего вообще никогда не бывало… Раньше я от него не слышала ничего подобного… Он мне наговорил такого…

В слове «такого» глаза хозяйки выразили неповторимую бездну противоречий, что Петр Иванович решил сгладить их:

– Возможно, оздоровительная процедура оказалась не очень полезной или даже вредной?

– Несомненно, это – она… Мне показалось, что этот врач-экстрасенс… была женщина.

– Почему вы так решили?

– Не могу сказать точно, но сердце мне подсказывает… Петр Иванович, вы должны его вернуть… Надо вам сходить в эту клинику, в которой он находится… Если хотите, сын подвезет вас… она не так далеко… в городе…

Неожиданный разворот событий, связанных с нервной перегрузкой приятеля, обеспокоил Петра Ивановича, и ему уже не терпелось оказать возможную помощь.

«Конечно, было бы неплохо съездить туда с кем-нибудь»,– подумал он.

– А когда это можно будет сделать? – робко согласился Петр Иванович.

– В любое время… Сейчас я позвоню сыну.

Она взяла трубку телефона и через минуту уже говорила с ним:

– Игорек, когда ты поедешь к отцу в клинику?

– В выходные?.. В субботу? Надо взять с собой папиного приятеля, Петра Ивановича, – она повернулась к гостю.– Он предлагает забрать вас в субботу около входа в метро и вместе проехать в клинику… Часов в 10 утра вас устроит?

– Вполне…

– Игорек, спасибо… В десять Петр Иванович будет тебя ждать, – она повесила трубку.

– Я могла бы сама съездить с вами, но не хочу мешать вашим разговорам…

«Какая внимательная… и досконально знает пристрастия мужа… »– подумал он.

– У вас дружная семья… Это всегда приятно наблюдать, – не без удовольствия заметил гость.

– Игорь живет недалеко, через квартал… у него прекрасная жена… Правда, уже довольно долго ждем внуков, – улыбнулась хозяйка.

– Внуки… это совсем не дети… в наше время они не являются по команде сверху…

– А у вас есть внуки?

– К сожалению, мои дети живут за границей и не хотят себя обременять, как они говорят, пока не встанут на ноги…

– Вы в этом похожи с Михаилом Александровичем… Хотя он сам до сих пор остался ребенком…

После этих слов Петр Иванович направился к выходу.

– Не хочу вам сильно надоедать, – произнес он.

– Мне было очень приятно познакомиться с вами воочию, – доброжелательно провожала его хозяйка.

Закрывая входную дверь, Петр Иванович обратил внимание, что и глаза собаки провожали его с надеждой.

Он возвращался домой через парк и, вспоминая недавнюю прогулку с Михаилом Александровичем, приятно ощущал уже некоторую дружескую связь с ним, предвкушая и дальнейшее знакомство теперь уже и с его близкими.

Личная жизнь его самого с некоторых пор была довольно замкнута и в некоторой степени однообразна. Как ни странно, ему даже не очень нравились выходные и праздники, когда день нарушался от привычного ритма – работа и будничные домашние заботы после нее.

С некоторых пор Петра Ивановича не очень привлекали общественные и развлекательные мероприятия. Он всегда считал, что основная миссия представлений, выставок, экскурсий и прочих развлечений по большому счету сводится к простому и очевидному – собраться вместе и увидеть взгляды и эмоциональную оценку других, тебе подобных. Но поскольку сегодня он глубоко чувствовал необычайную разобщенность людей, это стало мало интересным и возможным для него и к тому же требовало немалых затрат времени и средств.

Именно из-за этого современные развлечения многих людей формируются под влиянием менее затратного телевидения, Интернета и иных средств коммуникации, включая назойливую, всепоглощающую, как навозную муху, рекламу. Вместо объединения эти популярные невысокого качества тренды в большей степени становятся средством еще большего разъединения общества.

Все это закулисно отторгали у пожилого мужчины и былые теплые представления о дружбе и привязанности. Дети уже как три года покинули страну, лет пять назад он лишился своего единственного школьного друга, который искренне разделял его взгляды на жизнь.

«Возможно, это старость и нежелание предаваться былым чувствам… – размышлял порой Петр Иванович.– Но ведь не случайно многие и даже молодежь перестали посещать театры, кинозалы и тем более выставки… и лишь углубляются в гаджеты незаменимого смартфона… И это не прихоть, а закономерность развития… Уход из реальности становится уже непреклонным требованием жизни … Это – не какая-то заоблачная потребность, а уже близкое настоящее, за ним – лишь небольшой отрезок времени… »

Петру Ивановичу не очень хотелось противостоять всему этому, и он смирился, в душе шутливо мечтал уплыть на необитаемый остров и наслаждаться одиночеством, где, как ему казалось, он чувствовал бы себя достаточно комфортно.

Порой ему даже казалось, будто что-то оборвалось и провалилось в пропасть перед безысходным остатком жизненного времени.

Но встреча с Михаилом Александровичем всколыхнула чувства былых времен. Ему после длительного затворничества захотелось общения с этим явно одаренным и интересным человеком.

В назначенное время Петра Ивановича окликнул уже достаточно немолодой человек и пригласил в машину. Он сел в скромный по нынешним временам автомобиль Игорька, как назвала его Надежда Матвеевна, и они поехали в сторону центра города.

Петр Иванович совсем другим представлял сына Михаила Александровича, он не был похож на отца, и черты Надежды Матвеевны тоже не очень просматривались.

За рулем сидел крупный, склонный к полноте мужчина. Открытые серые глаза немного напоминали взгляд отца, но тяжелый подбородок напрочь отвергал романтические настроения и говорил об уравновешенном складе ума. В отличие от своих родителей, он был не очень многословен. Краем глаза, оглядев пожилого человека, он невозмутимо внимательно смотрел на дорогу и умело вел быстро двигающуюся машину.

Петр Иванович первым прервал молчание:

– Я, видимо, нарушил ваши планы на сегодня.

– Нисколько, я собирался к отцу как раз в это время, – быстро отреагировал водитель, будто вовсе не молчал до этого.

– Мне очень понравились ваши родители, – не желая продолжать молчание, опять заговорил пассажир.– Всегда приятно видеть дружную интеллигентную семью…

Игорь, как показалось, хотел что-то возразить, но молча только взглянул на соседа.

– По-моему, ваш папа, Игорь Михайлович, просто уникальный творческий человек… Я таких давно не встречал… разве что в книгах…

– Вы знаете, со стороны всегда все кажется привлекательным… Но в жизни существуют определенные законы существования, – будто выдавил из себя водитель.

– Это, несомненно, так, но я говорю о вашем батюшке совершенно искренне, имея определенный опыт общения с людьми.

– Опыт – это научный термин. Чтобы понять друг друга, он вовсе необязателен. Я это говорю только потому, что мы с отцом совершенно по-разному смотрим на мир.

– И как же вы смотрите на этот мир? – с живым интересом взглянул Петр Иванович.

– С самого детства отец меня удивлял неординарным отношением к действительности… некой ее импровизацией на фоне воображения… Казалось бы, я должен иметь подобный характер, но во мне родился скорее анализатор, чем импровизатор.

– И кем же вы стали?

– Я к этому и веду… Еще в молодости мне было интересно узнать, как рождается внутренняя психология человека… Со временем я стал научным работником и занимаюсь очень интересным – во всяком случае, для меня,– делом.

– Каким?

– Я работаю в институте мозга человека… изучаю его свойства.

– Это еще более интересно, чем я подумал.

– Ваши взгляды, по-видимому, ближе к пониманию моего отца, а вот я стараюсь подвергать все, как вы сказали, опыту…

– И что же подсказывают в таком случае результаты эксперимента?

– Наше мышление часто просто не способно распознать некоторые представления о возможностях последующих действий… Они не всегда, так сказать, правильные и в большинстве случаев даже ошибочны…

– Так вы считаете, что наши поступки неправильны?

– Я этого не сказал… Просто мы находимся в некой ловушке ограниченности нашего мышления, подобно лабиринту, и оттого часто наносим себе непоправимый вред… А вот наш мозг выбирается из этой головоломки незаметно для нас и порой совершенно спонтанно.

– Я не совсем понял вас, Игорь Михайлович… Что вы этим хотите утверждать?

– Я полагаю, что человек сам не в силах найти правильное решение, и, следовательно, он либо идет по ошибочному пути, либо руководствуется неким провидением… Опыт подсказывает, что наш мозг принимает решение намного раньше, чем это его решение приходит в наше сознание.

– И сколько это по времени?

– Несколько секунд, которые порой спасают нашу жизнь… Иногда нам кажется, что это случайно или под действием непонятных сверхъестественных сил…

Петр Иванович недоуменно посмотрел на собеседника.

– Тогда очень важно то, что вы считаете окончательным решением.

– Основной принцип развития – движение вперед, но не исключено, что возврат на исходные позиции нам иногда помогает разобраться в предмете исследования… Это, как в лабиринте, пойдешь после ошибки дальше – заблудишься безвозвратно… При всей кажущейся разумности, наука порой топчется на месте или делает неожиданные скачки, отказываясь от общепризнанных аксиом… Например, считается, что человек использует лишь 5-10 процентов способностей своего мозга, но опыты говорят, что он использует почти все его возможности, однако наша психика воспринимает лишь малую часть из всего этого…

– Это очень интересно… Но я не совсем понимаю, как это сказывается на нашей жизни…

– Глаз ученого, естественно, примечает, что такие понятия, как всеобщее информационное поле или некое сознание вселенной, имеют биофизическую основу… Можно предположить, что эта вселенская субстанция имеет более объективный взгляд на окружающий мир, но одновременно сама учится и использует для развития человеческую реакцию… И тогда становятся более близкими к пониманию такие ранее эфемерные на первый взгляд понятия, как существо наших мыслей, сознание, подсознание и, наконец, душа каждого человека…

– И как же можно по-научному истолковать эти понятия?

– Так уж сложилось, что нами управляют мысли, и мы являемся заложниками нашего внутреннего разума. Каждый день у нас в голове появляется огромное их количество. Каким-то мы рады, другие вызывают абсолютно противоположное ощущение, но большинству мы удивляемся, и именно эти неожиданные восторги или разочарования – настоящее живое движение вперед… У молодого человека они больше среди обычной рутины, хотя более опытные люди, казалось бы, должны быть совершеннее… Ан нет… настоящее развитие основано на обновлении, и консервативное должно со временем отмереть, как отработанный хлам… Хотя все люди несоизмеримо разные, и независимо от возраста, каждый по-своему участвует в развитии, находясь в постоянном созерцании окружающего мира и реагировании на него.

– То есть вы хотите сказать, что, отвергая, как вы выразились, хлам, идете немного впереди своих родителей?

– Не совсем так… Все мы по-своему равнозначны, но порой молодой организм ближе к неразгаданной истине в силу более мощной, здоровой воли и интуиции. Однако я вовсе не отрицаю накопленный опыт предыдущих поколений… Хотя все мы – в очередном заблуждении или на тропе лабиринта…

– Как же все это сказывается на отношениях с родителями?

– С отцом –просто и сложно одновременно.

Игорь Михайлович вдруг опять резко замолчал.

– А с вашей доброй замечательной мамой?

– С моей теперешней мамой проще, она действительно замечательный человек…

Петра Ивановича несколько смутило слово «теперешняя», но Игорь спокойно пояснил:

– В десять лет я узнал, что моя биологическая мать умерла, когда мне было полтора года, но именно сейчас я чувствую осколки генетического родства с ней… Это я осознал совсем недавно, как ученый, постоянно анализируя себя и окружающих… Правда, это не мешает любить и понимать посвятившую мне часть своей жизни Надежду Матвеевну…

– В чем же выражаются, как вы назвали, осколки генетики?

– Моя психика устроена немного иначе… С некоторых пор я понял, что Надежда Матвеевна слишком любит меня, как бы вам это сказать… Переизбыток чувств с ее стороны порой рождал во мне сопротивление и нежелание быть похожим на нее… Странно, но это так…

– Мне немного непонятна эта странность… Вам же легко и уютно в этом окружении, когда вас все любят?

– Сейчас бытует некая парадигма, что во главе жизни стоит любовь… Это, конечно, привлекает и на определенном этапе решает некоторые проблемы… некое умиротворение добра… Но мир живет на противоречиях, и практика подсказывает, что им правят в равной степени добро и зло…

Петр Иванович не ожидал такого перехода в рассуждениях и осторожно промолчал.

– А ведь понятие добра и зла не было объяснено человеку Богом, как гласит предание, – продолжал Игорь Михайлович, глядя на дорогу.– И нарушение его запрета – не подходить к Древу познания добра и зла – привело к тому, что Адама с Евой выгнали из рая…

– Да, это поразительное назидание,наглядно раскрывающее слабости человека…

– Это подтверждает, что человек далеко не совершенен… Я не случайно упомянул свои молодые годы… И опыты подсказывают, что именно в начале жизни индивидуальность человека интуитивно ближе к истине… потому как молодыми руководят не догматы образования или противоречия накопленной памяти, а напористая сила воли юности или надежды, которая часто побеждает некоторые жизненные принципы или издержки пожилых.

– Любопытно.

– Кто знает… Вот вы по-иному смотрите на это… и по-своему правы.

– Но быть до такой степени расслабленным и в большей степени доверять интуиции в 21-ом веке, согласитесь, не очень рационально…

– Согласен, что это иррационально… Но именно математика гласит, что иррациональных чисел намного больше…

– Вы знаете, Игорь Михайлович, то, что вы говорите, я слышал немного в другой интерпретации в пору своей юности… Были тогда в 70-е, тоже споры «физиков и лириков»…И самое интересное в том, что тогдашние физики были не в меньшей степени лириками… При всей увлеченности молодежи, в том числе и меня, при значимых достижениях науки и техники, девушки всегда предпочитали лириков…

– Тут нет никаких противоречий… Женщины живут больше чувствами, а не разумом… И заметьте, живут значительно дольше рассудительных мужчин… Моя жена просто обожает моего отца, если не сказать – боготворит…

Петр Иванович улыбнулся:

– Их можно понять… Жить без романтики очень скучно.

– А со скептиком – просто невыносимо, – тихо, будто про себя, произнес Игорь.

Несколько минут ехали молча, и Петр Иванович попытался представить жену своего попутчика:

«Стройная блондинка с живыми голубыми глазами, рассматривающая яркие полотна Михаила Александровича… »– подумал он, и ему очень захотелось ее увидеть.

– Но я не могу назвать лириком вашего отца, тут что-то другое…

Игорь Михайлович вздохнул:

– Да, вы правы… Вот по-вашему описанию настоящий физик – это его брат, Владимир Александрович… во многом со мной солидарен и по характеру – совершенная противоположность отцу.

Скоро машина подъехала на стоянку известной клиники в районе Загородного шоссе. Мужчины вошли на территорию через ворота из красного кирпича. Петр Иванович здесь никогда не был, и его поразило ощущение благостного настроения и покоя. Само старинное ухоженное здание клиники с белыми обрамлениями окон и множеством архитектурных проходов и аллей в старорусском стиле было подобно музею Васнецова или Новодевичьему монастырю. Кругом царила доброжелательная атмосфера ухоженного старинного заведения: приятные глазу зеленые дорожки, клумбы цветов.

Видимо, предупрежденный заранее, Михаил Александрович ждал сына, сидя на лавочке у корпуса клиники. Увидев Петра Ивановича, он несказанно обрадовался, и это было очень заметно по его светящимся глазам.

– Игоряша, это замечательно, что ты приехал с Петром Ивановичем, – радостно говорил он, пожимая руки сыну и желанному посетителю.

– Отец, я привез тебе то, что просила мама… Сегодня ты выглядишь хорошо и, надеюсь вполне освоился здесь.

– Да-да… Все хорошо… И день сегодня замечательный… вот Петр Иванович здесь…

– Я занесу в палату и поговорю с твоим лечащим врачом, – продолжал он.– А вы тут побродите… побеседуйте… я вас скоро нагоню…

– Конечно, Игоряша, мы далеко не уйдем…

Когда Игорь Михайлович пошел в медицинский корпус, Петр Иванович сначала немного стушевался, не зная, с чего начать, но доверительный взгляд приятеля сам подсказал необходимые слова:

– Какой у вас взрослый и очень знающий сын, – начал он.

– Да… Он молодец, хороший ученый, – он немного замялся.– И Верочка, его жена, – просто замечательная девочка… тоже умница и такая тонкая и чуткая… моя любимица…

– Вы говорите, как о своей дочери…

– Очень верно, хотя Вера – не дочь… она самостоятельная и необычная женщина… я ее как-то по-особому люблю… к ней много не только платонических чувств… и отеческих… в ней что-то необычно женственное, несмотря на то, что она мне в дочери годится, она очень напоминает настоящую мать Игоряши…

Михаил Александрович сказал об этом так непосредственно, будто знал, что приятель был в курсе его семейной хроники:

<1 2 3 >

На страницу:

Перейти

2 из 3