Песок и пепел

В ожидании Хальда обвожу взглядом опустевший зал. А днем здесь светло. Даже самые дальние углы вполне просматриваются. Очень продуманное расположение окон. Тихо. Слышно, как где-то жужжит муха. Никого, ни Альдреса, ни его сестриц, ни кого-то еще. Впрочем, а зачем им тут торчать? Все прочие гости уехали. Постоялый двор в чистом, фигурально выражаясь, поле, с наглухо закрытыми даже в полдень воротами — это не то место, где у стойки может внезапно нарисоваться умирающий от жажды клиент. Окрестности просматриваются самое меньшее на тигу в любую сторону, пока кто-то подъедет, пока ему ворота откроют, пока он сюда войдет… Успеет даже черепаха. Да и шумно здесь может быть только утром — когда уезжают те, кто переночевал, и вечером — когда собираются те, кто ночевать будет.

А ведь Медведь сказал, что ужин я оплатил. Из этого следует, что сегодня мы уже никуда не уедем — раз уж тут не принято выбираться за ворота, если не рассчитываешь постучать в другие ворота до заката. Барон, несмотря на свое бурное столичное прошлое, должен быть в курсе местных суеверий, более того — исходя из того, что я о нем успел узнать, должен относиться к этим суевериям с пониманием и уважением. Тем более что на человека, куда-то сильно опаздывающего, он не похож.

Я привычно развлекаюсь подсчетами, прикидывая число будущих попутчиков. Впрочем, вряд ли их больше десятка, включая, само собой, господина барона и его даму — иначе зачем им я? Не по доброте же душевной барон решился позвать меня в свою свиту.

Хальд снова возникает на верху лестницы:

— Пойдем.

Правильно, негоже благородным господам спускаться ради невесть кого. Поднимаюсь к нему и, глядя на то, в какую дверь стучится Медведь, успеваю вспомнить, что ночью засов лязгнул явно по другую сторону коридора. То есть барон предпочел пообщаться на нейтральной территории. Тоже правильно — зачем мне видеть его жилище, если мы вдруг не договоримся?

За распахнутой Бареном дверью открывается довольное просторное помещение. В центре, между двумя окнами, стол, покрытый узорчатой скатертью, свисающей почти до самого пола. В кресле слева от стола сидит, надо думать, барон Фогерен собственной персоной. Вряд ли этот титул носит кто-то из двух мужчин, стоящих рядом с ним. Мужчин в одинаковых темных костюмах простого, но явно удобного кроя. Они и сами какие-то одинаковые. Одного роста, одной ширины плеч. Даже лица похожи, особенно скучающе-сонным выражением. Хотя различить все же можно. И они явно не братья. Но пока я не знаю их имен, придется обозначить их по цвету волос.

Тот, у которого они чуть темнее, занял позицию у правой стены, а второй готов в любую секунду закрыть хозяина. Их нарочито расслабленные позы и равнодушные взгляды меня не обманывают. Такие способны придушить, не шевельнув ни одной мышцей на физиономии. Словно не люди, а… Но память так и не выдает нужного слова, хотя кажется, что я его знаю.

Если телохранитель у барона только один, то этот тот, что стоит рядом с ним. Как-то он… собранней, что ли? Хотя и темноволосый тоже не промах, явно. Все же почему-то мне кажется, по сравнению с самим бароном его бойцы — сущие носороги, как говорится, в балет бы их точно не взяли.

Сидящий в кресле делает едва неуловимое движение плечами и переводит взгляд с меня на даму, занимающую кресло с другой стороны стола. И что-то в том, как он это сделал, окончательно убеждает меня в том, кто передо мной.

Барон хоть и одет просто, почти как те двое, но в таком человеке породу никакими лохмотьями не спрячешь. Настоящий аристократ. В том, что он лучший фехтовальщик империи, я лично сомневаться не буду. Даже если очень попросят.

Продолжая смотреть на барона, осторожно фокусирую взгляд на его спутнице. Она действительно очень красива, Герит ничуть не преувеличил. Если Фогерен и в самом деле придушил из-за нее какого-то представителя императорской фамилии, то у него — с моей точки зрения — имеется обстоятельство, не просто смягчающее вину, а полностью его оправдывающее. И даже если она втянула его в пахнущую плахой авантюру и он идет на это, прекрасно понимая возможные последствия, — я его понимаю.

Но вернемся к барону, у которого помимо древнего титула есть не менее старинный замок и, наверное, весьма приличное состояние. Ведь его костюм стоит дорого, при всей простоте кроя. Вот как раз те, у кого кроме титула есть лишь спесь да немалые долги, обычно одеваются иначе даже в подобной глуши — с почти обязательными блестящими побрякушками или даже кружевами. Итак, что имеем? Дворянин, причем далеко не в первом поколении, герой войны, не калека и не сильно старый, к тому же богатый. При таких достоинствах ему достаточно быть не слишком уродливым, но он еще и красавец. У такого если и есть проблемы с женщинами, то исключительно с теми, что очень хотят за него замуж. Если, конечно, он не женат. Жаль, Герит ничего об этом не сказал — но Герит простой наемник, ему необязательно быть в курсе таких подробностей.

Медведь жестом предлагает мне сесть, указывая на свободное кресло, стоящее посреди комнаты. Я сажусь — лицом к барону, спиной к двери. Сажусь медленно — чтобы телохранители не занервничали. Мало ли чего им может примерещиться в слишком резком движении.

Неужели Фогерен не отошлет свою спутницу после формального знакомства, чтобы я хотя бы поначалу считал ее всего лишь красивой куклой? Или она, не скрывая своей роли в происходящем, тоже примет участие в допросе кандидата в попутчики? Мне все-таки кажется, что она останется. Кстати говоря, любопытный должен получиться разговор. Особенно, если Фогерен будет пытаться что-то от меня скрыть, а я — делать вид, что могу о чем-то догадаться.

С бароном все более-менее понятно. Натворил дел, сослали в далекое поместье с глаз долой, пока пыль не уляжется — а то и насовсем. Поехал, покорившись судьбе, и виновницу своих бед с собой позвал. Если, конечно, она сама не навязалась. Но если сама, что погнало ее в эту глушь? Чувства? На инфантильную романтическую дурочку, мечтающую о тихом семейном счастье, она не похожа. Не удивлюсь, если она орудует кинжалом лучше, чем вязальными спицами или швейной иглой. Воля кого-то вышестоящего? Или существует некий тайный заговор, а роль барона в нем слишком велика, чтобы дать ему просто выйти из игры? И она при нем лишь надзирательница?

Стоп… Таннер. Ты отвлекаешься. Тебе нет дела до их игр. Даже если вдруг они затеяли убить императора, который для тебя как бы и не человек вовсе — вершина местной иерархии. Эти двое — лишь способ оказаться подальше от безымянного лесного озера. Попутчики на несколько дней. Ведь нет никаких гарантий, что барон решит продлить ваше приятное знакомство после прибытия в Мелату. Тем более что оно еще не началось, это знакомство.

Телохранители, к слову, вполне грамотно прикрывают хозяина, причем одновременно и от меня, и даже от Медведя. Не ограничивая при этом хозяину обзор и свободу движения. Мне, уже наслышанному о талантах барона к смертоубийству, это не кажется странным. Но вот почему я в этом разбираюсь?

Медведь неспешно подходит к столу и устраивается между мной и спутницей барона, словно еще один страж. Что ж, в этом нет ничего обидного — по-настоящему чужой здесь я.

— Это человек, о котором я вам говорил, — негромко говорит Хальд. Барон и его дама внимательно разглядывают меня. Барон — с тем же недоверием, что звучало в его голосе ночью, но без враждебности или брезгливости. Уже хорошо. Во взгляде дамы прочитывается хорошо скрываемое любопытство.

— Как нам вас называть? — интересуется барон ровным, ничего не выражающим голосом. Интересно, обращение на «вы» для него имеет какие-нибудь оттенки? И почему он задал этот вопрос? Вряд ли Медведь не сообщил ему имя, которым я назвался. Или дело не в имени?

— Меня зовут Шай Таннер, — я встретил его взгляд спокойно. Если бы Фогерен знал какого-то другого Шая Таннера, разговор начался бы иначе. Если бы вообще состоялся. Барон молчит, продолжая разглядывать меня. Но в мои планы соревнование в длине пауз не входит.

— Но вы можете называть меня Таннер, — кажется, я правильно понял причину его заминки, — без имени, титула, звания, сана или прозвища. Просто Таннер. Если этого будет недостаточно… при посторонних людях, потом вы сможете сами предложить мне называться как-то иначе.

Барон кивает, на лице его возникает что-то похожее на выражение удовлетворения. Похоже, я верно выбрал тон.

— Могу ли я, в свою очередь, задать вам тот же вопрос — как мне называть вас?

— Барон Венкрид Фогерен, — назвав свои имя и титул, он с некоторым сомнением посмотрел на свою спутницу. Та усмехнулась:

— Я понимаю твои сомнения, Венкрид, но ведь нам предстоит провести вместе… какое-то время. Так что нам так или иначе придется познакомиться, — сказала она и добавила, повернувшись ко мне: — Я — маркиза Тиана Деменир.

Ага, значит, она ему точно не жена. Больше ничего имя маркизы, как и все имена, услышанные прежде, мне не говорит.

— Вы согласились принять мое предложение, — произносит барон с непонятной интонацией. Полуутвердительно-полувопросительно. Что ж, придется внести ясность.

— Господин барон… Я действительно дал свое согласие. На предложение, переданное мне от вашего имени через господина Барена. И свой ответ передал через него же. Но я хотел бы услышать лично от вас, в чем именно будут заключаться мои обязанности — возможно, я что-то упустил из виду, когда давал ответ, или господин Барен о чем-то умолчал, разумно опасаясь сказать лишнее. Поправьте меня, если я ошибусь. Вам нужен человек, умеющий ездить верхом, обращаться с оружием и при этом способный защитить не только себя. Так же он не должен иметь склонности к задаванию лишних вопросов. Верно?

— Верно, — барон кивает, на его лице появляется что-то похожее на улыбку. Похоже, моя речь ему понравилась.

— Вы предоставите мне оружие и коня, поскольку у меня их нет, а без них мое пребывание на службе у вас не имеет смысла, а также заплатите некоторую сумму по прибытии в Мелату. После чего мы либо разойдемся в разные стороны, либо продолжим путь вместе — но об этом мы поговорим, когда туда доберемся. Так, кажется? Я ничего не упустил?

— Ничего, пожалуй. Примерно это я и собирался вам предложить… Скажите… Таннер, почему я должен быть уверен, что мне не придется пожалеть о том, что я вас нанимаю? — Фогерен прищурился. Я хмыкнул:

— Господин барон, пока что вы ничего не должны. По крайней мере мне, — Фогерен не может удержаться от улыбки, а я продолжаю: — А если серьезно, то насколько я понимаю, вы обо мне прежде ничего не слышали. Мое лицо вам незнакомо — это я к тому, что под другим именем вы меня тоже не встречали. И это вас смущает…

Лишний раз представляться жителем Лариньи мне не хотелось. То, что до сих пор мне никто не сказал ничего вроде «ты не похож на парня из тех мест» и не придрался к произношению, еще ничего не значит. Память вдруг расщедрилась и выдала, что сыновья обычно больше похожи на матерей, а дочери на отцов. То есть нетипичную внешность или акцент можно как-нибудь оправдать. Например, мать была откуда-то издалека, умерла при родах, а отец не рассказывал, откуда он ее привез. И все, концы с этой стороны обрублены. Главное, не встретить земляка или того, кто просто хоть немного ориентируется в нынешних ларинийских реалиях.

Но я не могу ручаться самому себе, что не проколюсь в следующую минуту на какой-нибудь мелочи. Гораздо более подозрительной, чем нетипичная для тамошнего уроженца внешность или режущий ухо акцент. Тем более, что Барен имел дело с моими «земляками», хотя бы теми же купцами, и легко признал во мне человека оттуда, и что-то неправильное разглядел лишь благодаря своему дару. А другие и вовсе ничего не заметили — ни во внешности, ни в речи. Но рано или поздно я скажу или сделаю что-то, не влезающее ни в какие ворота. И наверняка не все удастся списать на провалы в памяти, о которых хорошо бы и вовсе никому не знать. Барон, заметив странное, может передумать. А это совершенно ни к чему. Вряд ли подвернется более подходящая компания до того, как Медведь решит, что «туман» во мне все-таки может быть опасен. Так что будет лучше, если мы с бароном продолжим устраивать друг друга. До Мелаты, по крайней мере. Потом я хотя бы останусь при коне и оружии более серьезном, чем пара ножей — вряд ли Фогерен из-за такой мелочи выйдет из образа благородного властелина и бросит меня на дороге без всего этого.

— Нет, не слышал и не встречал, — барон отрицательно качает головой, — хотя манера выражаться у вас… довольно необычная…

На лицах телохранителей не шевельнулся ни один мускул, хотя, по-моему, они все-таки напряглись. Я-то точно напрягся. Хальд в недоумении шевельнул бровями. Маркиза тоже изобразила что-то этакое.

— По крайней мере, — барон пожевал губами, — для наемника, который случайно никем не нанят.

— Я не наемник, господин барон, — пожалуй, будет лучше сразу избавить его от этого заблуждения. Это чего же им Хальд обо мне наговорил?

— Однако ваша одежда… — во взгляде аристократа появилось нечто, похожее на удивление. Ага, значит, не наговорил. Это Фогерен сам додумался.

— Что делать, именно такая одежда наиболее удобна в дальней дороге. Вы ведь придерживаетесь того же мнения, — я кивком головы указал на его собственный костюм. — К слову, я тоже о вас раньше не слышал и ваше лицо мне не знакомо… Во всяком случае, не стоит предъявлять претензии нашему гостеприимному хозяину. Он всего лишь попытался помочь нам обоим, исходя из того, что мы сами ему сообщили. Впрочем, ездить верхом и обращаться с оружием я действительно умею.

— Не скрою, меня вполне устроил бы обычный наемник. Еще одна пара рук, способная держать оружие. Но… Наш общий друг Барен сумел меня убедить, что человек, сумевший пройти в одиночку по Змеиному тракту, может пригодиться мне больше, чем просто еще один солдат. Против этого я не нашел что возразить. Все же… Почему вы намерены наняться ко мне на службу?

— Не намерен, — парировал я, — но более подходящего способа составить вам компанию хотя бы до Мелаты не вижу.

Фогерен расхохотался:

— Все-таки жаль, что вы не подвернулись мне раньше — подозреваю, вы прекрасно смогли бы уболтать того законника, который… — он не договорил, натолкнувшись на укоризненный взгляд маркизы.

«Который вручил мне предписание императора убраться из столицы в родовое поместье» — мысленно закончил я его фразу, опираясь на уже известные мне крохи информации. Не думаю, что я сильно ошибся с формулировкой. А вот про меня барон выразился еще точнее. Я слишком разговорчив для простого «солдата удачи». Прокол первый, но наверняка не последний. Хорошо хоть, не слишком явный. Барон поднимает глаза вверх, видимо, что-то обдумывая, и, наконец, говорит:

— Хорошо, Таннер. Вы… составите мне компанию. Пока до Мелаты, а там посмотрим. То есть я беру вас на службу. Естественно, после того, как вы покажете, на что способны.

Не знаю, что бы он еще сказал, но в этот момент в дверь постучали и оттуда донесся голос Альдреса. Барен вышел. Из-за двери донесся шепот парня и голос Медведя:

— Он так и сказал?

Хальд вернулся в комнату и, обращаясь к Фогерену, проговорил:

— Господин барон, прошу прощения, но к вам прибыл гонец от…

— Я знаю, от кого, — прервал его Фогерен, — я ждал этого письма. Таннер, — повернулся он ко мне, — вернитесь к себе. Если вы понадобитесь, вас позовут.

— Да, господин барон.

Я поднимаюсь и спокойно иду к выходу. Мне, конечно, любопытно, что там за письмо, но я теперь не сам по себе, а на службе, одним из условий которой является отсутствие проявлений того самого любопытства. Ну, то есть почти на службе. Если барон сочтет нужным что-то мне сообщить — хорошо, нет — его право. Даже если это письмо является истинной причиной того, что барон до сих пор не покинул это место — мне-то какая разница? Четыре из трех за то, что отправителя я не знаю и даже никогда о нем не слышал, а содержание письма не имеет ко мне никакого отношения, а главное, оно наверняка отправлено до того, как я постучался в ворота постоялого двора.

Потом ко мне постучался Альдрес. Парень принес обед, пояснив, что так распорядился барон. Мол, там прибыли какие-то торговцы — сразу два больших каравана, один из Гинзура, другой из Мелаты, почти одновременно, едва успели разместить одних, как появились другие, до темноты вполне может появиться кто-то еще, и все они, конечно, останутся ночевать. А господин барон считает, что будет лучше, если меня не увидит никто посторонний. Никто не увидит? Я задумался. Считая уже уехавших монахов, купцов и наемников, меня уже видели здесь минимум три десятка человек. Правда, купцы и монахи не имели понятия, кто я, откуда и зачем — если вообще обратили на меня внимание. С наемниками хоть и познакомился, ничего важного о себе не сообщил. Для них я всего лишь не слишком близкий, но добрый приятель. Точнее, щедрый. Они тоже не в счет. Для них новость о том, что я поступаю на службу к барону, ничего не изменит. Наоборот, стану для них ближе и понятнее — теперь я такой же, как они, наемник. Барен, думаю, в своих людях уверен — даже в тех, кто ему не родственник. Да и вряд ли кто-нибудь из них — кроме Альдреса — в курсе нашего с бароном договора. Кого же мне тогда опасаться, если не оглядываться на нечто, скрытое в тумане? Проезжих купцов? Случайных путешественников? Скорее, кого-нибудь из свиты барона или маркизы. Нет, конечно, среди вновь прибывших могут быть агенты врагов Фогерена, выслеживающие барона и его людей, то есть теперь и меня. Но я бы не стал надеяться на случайную встречу в чистом поле, а внедрил бы своего человека в окружение моих нынешних хозяев. Все же вряд ли это кто-то из людей барона. Засланец в окружении маркизы более вероятен. Впрочем, не будем спешить, пока я ни с кем из них не знаком. Кроме того, у меня есть и другие проблемы.

Когда Альдрес вернулся за посудой, я попросил его позвать Барена, когда тот будет не слишком занят. Медведь освободился часа через два — я даже успел задремать.

— Тебе что-то нужно? — спрашивает он, усевшись на стул с усталым, но довольным видом. Надо думать, у него день сегодня удался.

— Только поговорить.

Брови Медведя изгибаются в неприкрытом недоумении.

— В смысле?

— В смысле, если ты не занят, то я хотел бы с тобой поговорить.

— А если занят?

— Тогда — когда ты освободишься.

— Что, в трех словах не передать?

— Нет.

— Ладно, — говорит Хальд, поерзав на стуле, — о чем речь?

— Что ты увидел в том тумане… благодаря своему дару?

— Ты о чем?

— Не о чем, а ком. Обо мне. Почему ты впустил меня? Нет, я конечно, готов поверить, что лишь по доброте душевной… Ладно, проехали. Это не самое важное. Лучше объясни, почему ты уговорил барона взять меня на службу?

— С чего ты взял, что…

— Прости, но я слышал ваш ночной разговор в коридоре. Не напрягайся, лишь малую его часть, и, думаю, не самую ценную — ты и маркиза говорили слишком тихо, а барон больше молчал. Но я услышал достаточно, чтобы понять, что он далеко не сразу возжелал меня нанять.

Медведь смотрит мне в глаза и, явно с большой осторожностью подбирая слова, сообщает:

— Таннер, ты мне нравишься. Я тебя не знаю, но чувствую, что ты хороший человек. Надежный. Если бы ты решил остаться, я был бы рад. Честно. Я бы даже отдал за тебя свою младшую… Со временем. Если бы…

— Почему не старшую? — мои губы сами растягиваются в улыбке.

— Так у Маргеты жених уже есть, — ответно усмехается Хальд. Я прямо чувствую, как его отпускает напряжение. — Сын мельника из Уречья — это ближнее село по Гинзурскому тракту. Пешему — полдня пути. Конному, конечно, меньше… Парень хороший, работящий. Отцовское дело унаследует. Уже этой осенью замуж бы отдал, да мельникова жена в конце весны померла — решили свадьбу на следующий год перенести, негоже похороны со свадьбой совмещать. Поженятся — Маргета к нему переедет, такой уж уговор у нас. Не пришлось бы нанимать кого — Мальгита мала еще, чтоб за двоих справляться. Альдрес, чувствую, пока не очень-то тверд в желании мое дело унаследовать. У меня еще один сын есть — старший, Альгис, но он и вовсе как отрезанный ломоть — выбрал военную службу. Сотник уже, в имперской пехоте. Договор у него только через пять лет кончится, так что даже если вдруг передумает служить дальше, вряд ли раньше вернется. Сам понимаешь, если Альдрес не захочет здесь оставаться, дело мое зятю достанется, когда Мальгита замуж выйдет. Или и вовсе продавать придется.

Теперь понятно, почему я старшей дочке Хальда не приглянулся. Она уже мысленно мебель в своем будущем доме расставляет. Ладно, вернемся к основному вопросу.

— Ясно. А зачем ты меня барону сосватал?

— Ну… ты же сам говорил, что хочешь ехать дальше, а я подумал, что это будет лучше, чем тем, к примеру, сегодняшние купцы. И коня заимеешь, и оружие, и заплатит щедро. И риска, как по мне, меньше. Барона я хотя бы знаю, причем не первый год, а мой отец знал его отца. А взять хотя бы этих купцов — хоть и не первый раз вижу, но ручаться за них не могу. Я ж с ними редко больше чем десятком фраз перебрасываюсь. Кто знает, что за люди, что у них на уме? Что, откуда и куда везут? И это в самих купцах мог бы что-то почуять, с ними-то я здоровался, говорил… А при них же куча народу, к каждому не подойдешь, а не всякого можно издалека почуять. А что до тебя… Нет, ничего я в том твоем тумане не разглядел. Больше похоже, будто неделю назад у тебя и не было за плечами ничего, понимаешь? Словно обрыв там в тумане или, наоборот, каменная стена… Не видел такого ни у кого. Обычно за каждым человеком словно лес — устремления, воспоминания, страхи, радости, а тут… Ну не родился же ты неделю назад, верно? Чудно и непонятно. Даже на Змеиный тракт такое списать трудно. Но это дело прошлое. А вот что ты за человек сейчас — вижу. Мне не враг. Барону не враг. Больше того, сдается мне, если ты с ним поедешь, твоя удача и его прикроет. В чем удача — не скажу, не знаю потому что. А что с тобой было прежде…

— М-да… Заковыристо.

— Вроде того.

Пауза. Медведь смотрит на меня, словно спрашивая: мол, это все? И я решаюсь:

— Слушай, Хальд, а ты не мог бы меня слегка просветить?

— Э-э-э…

— Понимаешь, я ведь до сих пор… Ларинью не покидал, и всего того, чем жизнь в остальной империи отличается, не знаю. Пробелов в моих познаниях полно. А выглядеть идиотом не хочется.

— Вот ты про что… Ладно, — встает он со стула, — сейчас у меня дел много, а вечером я к тебе зайду. Поговорим. Просвещу тебя, так и быть. Мне же спокойнее будет, хе-хе.

Он уходит, а я, закрыв дверь, еще раз перебираю свои вещи — в надежде на новые подсказки. Зря. Тишина и пустота.

Примерно через час ко мне стучится телохранитель барона — тот, чернявый, что стоял у стены. Его зовут Хонкир, примерно моих лет или даже немного моложе, чуть ниже меня ростом, и он действительно попутно исполняет при Фогерене обязанности слуги. Его напарник Киртан — тот, что прикрывал барона — сейчас спит, ему предстоит бодрствовать ночью. Насчет него я не ошибся, Киртан отвечает исключительно за вопросы охраны.

Остаток дня уходит на получение оружия, снаряжения — и знакомство с конем, которому предстоит довезти меня до Мелаты. Хотя сначала пришлось продемонстрировать барону, что я умею. Судя по всему, он остался доволен тем, как я обращаюсь с оружием, да и с конем тоже, и тем, как я отреагировал на внезапную атаку Киртана. А вот я никак не мог отделаться от вопроса — где это я учился драться? И как это вписывается в придуманную на ходу легенду? Навыки охотника и следопыта это одно, но рукопашный бой?

Как я и предполагал, у барона Фогерена уже имелся третий телохранитель. Но в лесу между тем самым селом, где обитал будущий зять Хальда, и постоялым двором барон и его спутники напоролись на бандитов. Вот только нападавшие не знали, на кого нарвались. Бедолаги. То, что их было вдвое больше, им не помогло. Единственным их успехом стало ранение того парня, чье место мне предстояло занять — для него же путешествие закончилось, он вернется в замок барона, когда лекарь разрешит его перевозить. Подозреваю, впрочем, что барон больше сожалел, что некого было после стычки спросить — ждали бандиты именно его или им было все равно, кого грабить. По крайней мере, Хонкир сказал, что взять в плен никого не удалось — кого не убили, тот сбежал.

Со скакуном по кличке Тран я нахожу общий язык почти сразу — хотя еще вчера сомневался, что правильно себе представляю, с какой стороны нужно подходить к лошади. Но едва я кладу руку на его шею, а он отвечает недоуменным фырканьем, как чистый лист в моей памяти оказывается заполненным в несколько слоев — наверное, теперь мне о лошадях известно больше, чем знает Хальд и все его гости вместе взятые. Причем это не только теория — слова и картинки из толстых книжек, которые просто сумел заучить, это и навыки, и какие-то хитрости, и многое из того, что обычно просто умеешь или делаешь интуитивно, не умея объяснить словами.