Планета свиней. Часть 1

Максим Волжский

Планета свиней. Часть 1

Глава 1. Напоминание при входе в учительскую: «Осторожно, товарищи – в школе дети»

2121 год. Страна Сибирь. Город Якутск. Свиношкола № 47.

Две недели назад началась первая четверть. Учительница хорошо запомнила рыльца поросят-первоклашек, поскольку уже семнадцатый год работала в школе. Первое время Мария Борисовна различала свинок по форме с подсказками. Поросята-мальчики носили синие штанишки и пиджаки с именным значком на груди, а девочки красовались в светло-серых сарафанах чуть ниже колен, подпоясанные белым ремешком, где на широкой пряжке, выгравировано имя ученицы.

Воспитательница в строгом коричневом платье ещё раз проверила свою причёску. Провела ладонью по каштановым волосам, зачёсанным назад. Поправила аккуратный пучок, скреплённый серебряной шпилькой – подарком от мамы. Посмотрела на строгие туфли.  Невысокий каблучок придавал стройности.

Мария Пяточенко, как и все люди, работающие в школе, перед тем, как зайти в антропоморфный класс, не только следила за внешностью, но и принимала таблетки. Сегодня выпила двойную дозу. Ей нездоровилось.

Входя в класс, наставница первого «Г» закрыла за собой дверь. Двухгодовалые поросята дружно встали на пухленькие ножки.

– Здравствуйте, дети! – громко поздоровалась учительница.

– Здравствуйте, Мария Борисовна! – хором ответили ученики.

Все поросята были примерно одного роста. Самым высоким в классе был Охрич – сын отставного генерала Щербы. Кончиками, торчащих ушей, он мог сравняться с плечом учительницы. Всего за два года поросята набирали до шестидесяти килограммов, превращаясь в вечно визжащих непосед.

Мария Борисовна писала мелом на доске тему урока.

Дети, сложив на парте розовенькие ладошки с четырьмя пальчиками, покрытыми тонкой роговой оболочкой, следили за каждой чёрточкой, за каждой запятой. Учительница умела так красиво писать, что у некоторых поросят от восхищения открывались рты и по подбородкам текли жирные слюни, будто человеческая женщина не писала на доске, а накладывала огромным половником, полные тарелки гречневой каши; а греча была с маслицем, со шпинатиком!

– Ребята, сегодня мы поговорим о большом празднике. Через два дня наступит удивительный день. Кто из вас знает, почему этот день так важен для каждого из нас? – спросила Мария Борисовна.

– Я знаю! Я знаю, почему день важен! – вскинул лапку поросёнок, по имени Шустр.

Он очень хотел ответить. Поросёнок привстал с места. Открытой ладонью его лапка тянулась вверх. Но тянулась лапка подозрительно странно, не так, как должна тянуться лапка школьника. Малыш будто отдавал воинское приветствие, а не желал получить хорошую оценку.

Мария Борисовна указала на поросёнка пальцем и напомнила вопрос.

– Так почему же этот день особенный?

– А потому что в понедельник, день пробуждения вождя! – сообщил всему классу маленький свин.

– Правильно. Молодец, Шустр! – улыбнулась учительница. – Вся наша страна, весь наш великий народ – восемьдесят пять лет с нетерпением ждёт встречи с императором. Этот грандиозный человек спас миллионы людей и породил многочисленное племя удивительных созданий, таких как вы, мои маленькие поросятки. Ребята, если у кого-то есть вопросы по теме пробуждения вождя, то я с удовольствием отвечу на ваши, зачем и почему.

– А если вождь вообще не проснётся? Может быть, он не захочет вставать? – похрюкивал поросёнок, по имени Охрич.

Это был не только самый высокий и сильный свин в классе, это был самый шаловливый ученик из всех первоклашек. На переменах озорник бегал по коридорам, постоянно задирал девочек, а вернее, задирал им юбки – и вёл себя вызывающе с учителями.

С задних парт послышалось нездоровое хихиканье. Но Мария Борисовна сдержалась.

– Через два дня, ровно после обеда мы все увидим, хочет император просыпаться или нет, – отшутилась учительница.

– Ну конечно! – продолжал веселиться Охрич. – Даже если вождь проснётся, он медленно встанет и сразу выпьет водочки, и снова ка-а-ак захрапит! Знаем мы этого дядьку из прошлого. У него уже все мозги отсохли. Потому что император очень старый, – и ему сто лет в понедельник будет, а то и больше!

Класс загудел. По полу затопали форменные башмаки. Теперь смеялись почти все дети.

Воспитательница занервничала. Она отвернулась к доске. Её лицо передёрнуло. Верхняя губа тряслась мелкой дрожью, обнажая ровный ряд белых зубов. Но клыки ни на миллиметр не увеличились. Она всё-таки учительница, а не охотница – и должна сдерживать себя.

Утром Мария Борисовна выпила двойную дозу. Иногда, в критические дни лекарство давало сбой. А сегодня был именно такой день. Значит, нужно собраться, поскольку розовый поросёнок заставляет преподавателя жутко сердиться. Но что может случиться, если её действительно разозлить, если женщина почувствует угрозу или того хуже – нечеловеческий голод? Потому что человек средней комплекции, находящийся в приступе «ярости», мог насмерть забить кулаками носорога или задушить белого медведя, а если тот же человек с усредненными данными подключит к драке ещё и ноги, то не поздоровится и слону.

Потому Мария Борисовна Пяточенко раскусила третью за утро таблетку и проглотила её, не запивая водой. Затем она повернулась к классу.

Лицо стало спокойным. Учительница загадочно улыбалась, будто ей незаметно почёсывал спину любовник, которого у неё не было уже пару лет.

– Встань, Охрич сын генерала Щербы! – приказала Мария Борисовна.

Поросёнок послушно вышел из-за парты, но похрюкивать не перестал. Он явно нарывался на неприятности. Его отец был военным, эдаким лихим секачом, заслужившим в боях на китайской границе геройские медали всех пяти степеней. Дома на кухне под рюмочку «беленькой» Щерба отпускал крикливые слова, а его мальчик, наслушавшись пьяных речей, распространял антивидовую ересь.

– Когда проснётся император Роберт, то многое изменится в нашей стране – и я всё-таки вызову твоего отца к директору. Ты представляешь, как отважному генералу Щербе будет стыдно за своего сына? А что скажет вождь?.. думаешь, он похвалит тебя, когда узнает о твоём поведении?

Засучив рукав, поросёнок почесал щетинистую лапу у локтя.

– Папа говорит, что нет никакого вождя. Что рассказы о великих людях, это басни для старикашек, – пацан задиристо хрюкнул и на мгновение смолк, сообразив, что наболтал лишнего; потом почесал рыло, на котором не росла щетина и примирительно продолжил: – А ещё папа говорит, что люди очень добрые и очень храбрые; что без человека свиньям ни за что не выжить. Люди – самые… самые умные на земле! Они могут сделать… да что угодно они могут сделать!

Мария Борисовна поняла. Похрюкивающий малец хитёр, как впрочем, и всё свинорылое племя. Но без армии жирных боровов не выиграть войну и не приготовить лекарство. Потому придётся снова и снова не обращать внимания на дерзость хулиганистого школьника и продолжать урок, будто ничего не случилось. Воспитательнице Пяточенко остаётся лишь сдержано ждать, когда люди придумают новую сыворотку, чтобы не зависеть от них – от хитрых свиней.

Школы для поросят и человеческих детей различались не только качеством знаний и численностью учеников – человеческая школа воспитывала в мальчиках и девочках безграничное терпение к братьям нашим меньшим, говорить которым, что они меньшие и наши, да ещё и невероятно тупые – никак нельзя. И взрослые, и маленькие люди – просто обязаны быть великодушными и немногословными с антропоморфным племенем. Иначе гибридные граждане могут узнать правду, которая не пойдёт им на пользу.

Утро всех человеческих детей начиналось с обязательного приёма целой россыпи витаминов и препарата, сдерживающего «ярость». После употребления таблеток подавался сытный завтрак – хотя питаться искусственным мясом хотелось не всегда, – а после завтрака нужно стремглав бежать на встречу с жёлтым автобусом, чтобы не опоздать на первый урок.

Когда Мария Борисовна была маленькой, она тоже ходила в школу. После школы Мария поступила в Якутский Педагогический Институт, который через пять вёсен окончила с красным дипломом. Затем семнадцать лет Мария Борисовна преподавала первоклашкам. Со следующего года она пойдёт на повышение. Будет вести уроки в старших классах. Сегодняшние воспитанники: где-то забавные, когда-то весёлые, чаще глупые и драчливые – останутся с ней до выпускного.

С первого сентября по конец апрель её ждёт рутинная работа. В середине лета, как подарок от князя Витольда – она уйдёт в долгожданный отпуск, который проведёт, где-нибудь на песчаных берегах реки Лены. И так до пенсии – до юбилейного восемьдесят пятого дня рождения.

И всё бы ничего, можно терпеть и дальше. Жизнь, конечно, однообразна, но всё-таки безопасна и вполне предсказуема.

Но так комфортно живут не все люди. Вот, например, её лучшая подруга детства, Светка Хрипатая – служит доктором на передовой, предпочитая спокойствию пекло войны, кровь и полевую операционную. Лечить раненых секачей и медведей, это вам не указкой махать у доски. Там, на фронте всем тяжело, а человеку в особенности. Боевые кабаны и медведи – народ неотёсанный, пустоголовый. С ним ох как не просто.

Мария Борисовна ждала последнего года работы в начальных классах, как ждала пробуждения великого вождя. А вдруг всё исправится, всё изменится? И заживётся ей и подруге Светке Хрипатой свободно, празднично – и ходить на работу будет не нужно. Пусть свиньи сами себя обучают и сами себя оперируют, а она с подругой лучше у речки отдохнёт.

Учительница Пяточенко свято верила в гений великого человека. Роберт Варакин, когда-то создал Страну Сибирь, возможно и сейчас он способен вершить чудеса, меняя жизнь сотен тысяч людей, – и не придётся так рисковать, работая в школе.

Как же надоели Марии Борисовне эти проклятые свиньи!

***

Закончен рабочий день. Пора расходиться по домам. Но скандальный случай, произошедший на тренировке строевого шага, заставил директора провести экстренное собрание.

Необходимо срочно принять меры, потому что пятиклассник Чиж повздорил с преподавателем НВП, Владимиром Сергеевичем Пирожковым, чем вызвал негодование всего коллектива.

В учительской не протолкнуться. Весь педагогический состав собрался в актовом зале. Директором 47-й свиношколы работал человек по фамилии – Иванов. По национальности он был якут. Родился товарищ Иванов в таёжном улусе вдали от больших городов, потому говорил по-русски на оригинальном наречии – не совсем правильно, но понятно для всех. Вместо букв «ч» и «ц» – он упрямо насвистывал букву «эс», больше схожую со звуком «се». Букву «ж» и «ш» товарищ Иванов заменил на мягонькое «зе» – как что-то зелёненькое, земляничное и в то же время зенитное, будто выстрел из ствола малокалиберной пушечки. Были и другие нестыковочки в разговорной речи директора, которые компенсировались выдающимися личными качествами. Товарищ Иванов был невысок, лунолик и обладал невероятно твёрдым характером.

– Усеник Сиз из пятого «А», однако, не первый раз проявляет неувазение к Владимиру Сергеевисю. Своим поведение он провосирует непослусание в классе. Товариси, я ставлю вопрос об исклюсении из сколы хулигана Сиза. Этому переростку прямая дорога на фронт. Мне, однако, не нузна партизансина в нашем друзном коллективе.

– Да гнать этого Чижа надо! Чего с ним церемониться? – вспылил Владимир Сергеевич.

Его запястье правой руки было стянуто тугой повязкой; ломило плечо. Пятиклассник, весивший больше ста семидесяти килограммов, врезался в преподавателя своим рылом, сбив того с ног. Падая на пол школьного спортзала, учитель вспоминал боевые искусства, но ничего не вышло, потому что впасть в «ярость», означает – конец преподавательской карьере. Владимир Сергеевич шлёпнулся точно на руку и получил приличный вывих. У него болела лопатка и копчик; страшно трещало в голове, будто он с бодуна.

– Да что же вы такое говорите, товарищи?! – категорически была против старенькая женщина, преподаватель сельхоз уроков, Наталья Андреевна Зеевальдполянская. – Давайте сразу всех вышвырнем из школы. Пятый «А» разгоним, пятый «Б» распустим и далее пойдём по списку. Отправим всех наших мальчиков на фронт, а сами начнём пухнуть от голода и облизывать вместо таблеток камни из Лены. И скажите мне на милость, дорогие мои коллеги: если все кабаны уйдут на войну, кто будет сажать капусту, собирать урожай репы и плавить калоши? Нет, уважаемые товарищи, я решительно протестую! Я категорически заявляю: свиньи должны окончить школу, получить профессию, а уж затем на фронт!

Не только старенькая учительница заботилась о хрюшках, многие преподаватели желали свиньям добра и процветания. Но неоднократно случались стычки с учениками. Окрепшие подростки, которые через год-два превратятся в боевых кабанов, всё чаще ослушивались воспитателей. Ежедневно и ежечасно поросята проявляли свирепую злость, точно какая-то зараза пропитала расхлябанный мозг гибридов. И каждый учитель знал, почему так происходит.

Свиньи с каждым годом становились всё агрессивней… и хоть немножечко, но умнее. Кабанье племя начинало замечать явные перекосы в структуре гражданского общества, когда у людей в наличие есть всё и вся, а у свиней только автоматы ППШ, запасные трусы и бесплатная баланда в харчевнях. Потому межвидовая ненависть росла пропорционально выпрямлению кривизны кабаньего мозга, словно свиньи желали уничтожить вчерашних хозяев планеты. И потому большинство людей ожидало пришествие императора Варакина. И человечество верило, что только великий вождь из прошлого в силах излечить нарастающую ненависть.

Директор Иванов крепко задумался, услышав слова Натальи Андреевны Зеевальдполянской. Он помолчал с минутку, принимая непростое решение, и, наконец-то, сказал:

– Возмозна, я поспесыл с выводами, коллеги. Но так или инасе, товариси… безнаказанно оставлять такие поступки нельзя! А то скоро в насу сколу позалуют инспекторы полисии – и тогда всем будет худо и мало не показится никому! Это я вам гарантирую, однако! Полисия сутить с хулиганами не любит, товариси…

Иванов прищурился, бросив испытывающий взгляд в зал. Его математический мозг – а он преподавал именно математику – подсказывал, что не все учителя находятся на экстренном совещании. В зале оставались свободными пять мест для людей, но должно остаться ровно четыре. Быстро сосчитав, что не хватает одного человека, директор задал следующий вопрос:

– Так поступать безответственно, коллеги! Кого нет в совесянии? Кто отсутствует, васу мать?

Вдруг распахнулись тяжёлые двери, ведущие в актовый зал. За порогом стояла Мария Борисовна.

Волосы её были спутаны, лицо окровавлено; платье тоже в крови, хоть выжимай. В правой руке она сжимала нож с длинным лезвием, левой рукой волочила по полу голову пятиклассника Чижа. Из пасти подростка капали жирные красные капли, заливая добротный паркет, а глаза учительницы Пяточенко буквально молили о помощи, сверкая отблесками человеческой «ярости» и нечеловеческого голода.

– Однако, теперь нам тосьно пиздес, товариси… – испуганно пробормотал директор Иванов.

– Вот те нате, башка в томате. Ахуенно посовещались! Отвоевался наш парнишка… – ахнула преподавательница сельхоз уроков, Наталья Андреевна Зеевальдполянская.

– Ну, даёшь Борисовна: ты его загрызла, что ли? – в поисках сигареты, ужаснулся военрук Пирожков, мгновенно позабыв о своём вывихе и отбитом копчике.

Глава 2. Два пучка шерсти, как символ кошачьей отваги.

Свиньи служили в армии, трудились в полях и на фабриках. Медведи годились только для войны. Из волков получались отличные полицейские. Тигры, это одиночки; непревзойдённые диверсанты-убийцы, не знающие ни страха, ни сочувствия к жертве. В Стране Сибирь жили и другие виды антропоморфных животных, но самыми непредсказуемыми и неуживчивыми оказались – коты.

Домашние любимцы, которых когда-то безумно любили люди, ходили на нижних лапах, достигая полутора метров в высоту. Они не перестали быть ловкими пронырами, лазающими по деревьям, крышам и подвалам, способные пробраться сквозь игольное ушко – если есть чем поживиться за этим ушком. Гибридные коты были, пожалуй, самыми любопытными существами на земле. Шерсть у них осталась гладкая, а пахли они кашемиром, печным дымом, иногда духами и даже душистыми лепестками роз. У гибридных котов лишь ухудшилось сумеречное зрение. Но как компенсация за потерю возможности листать по ночам откровенные журналы про кошечек, появилась непреодолимая тяга к бродяжничеству и воровству. Зачем два кота, одного из которых звали Барс, а второго, Шмаль – забрались в школу для свиней, никто точно не знал. Кто поймёт этих пушистых бандитов?

Закончился последний урок. Шумной толпой маленькие поросята и уже крупные подростки потянулись на выход. Через решётку вентиляционного люка на потолке, за исходом свиней из школы наблюдали две пары кошачьих глаз.

– Босс, всё идёт по плану? – негромко мякнул Барс.

Выглядел Барс всегда идеально. Природа подарила ему рыжую шубку: мягкую, шелковистую и душистую, пахнущую именно кашемиром. Всего несколько белых пятен на спине и груди, словно неизвестные земли на старой карте, сообщали, что Барс ещё не нашёл себя в жизни, но вряд ли когда-то станет другим. Он обречён скитаться по сибирским просторам в поисках заветной мечты. Он бродяга и вор, судьба которого в лапах самой госпожи Удачи.

Рядом с рыжим лежал его друг, по имени Шмаль – и тоже кот.

Шмаль был чернее ночи. Лапы, подушечки на лапах, нос, усы, спина, живот и хвост были у него под цвет якутского угля. Правда, где-то в подмышке затесался еле заметный коричневый пучок, доставшийся от отца, расстрелянного за угон княжеской баржи с песком. Авторитетный кот, которого сторонились даже медведи, всякий раз скрывал свою пёструю разнообразность, накидывая на себя жилетку с множеством карманов для всякой всячины – в большинстве своём оружия и барахла. Морда у Шмаля всегда казалась хмурой, даже если он веселился. Особого шарма придавала бандитская улыбка. Один клык у него был целый, второй – сломан наполовину. И когда Шмаль открывал пасть, то его сломанный зуб, в зависимости от настроения, демонстрировал своим блеском и белизной весь непокорный характер хозяина.

Рыжий Барс доверял чёрному другу больше, чем своей матери, отказавшейся от него в раннем возрасте – по причине нехватки молока в сосках и денег в дырявом кошельке. Барс доверял Шмалю, но жутко побаивался его, исполняя приказы чёрного босса беспрекословно. Рыжий кот был неисправимым романтиком. Он грезил о далёкой державе, где плещутся волны тёплого моря, где на мягких подстилках нежатся девочки – и совсем нет волков.

Шмаль в узких кругах слыл котом авторитетным, трижды сидевшим в спецлагере двухразового питания и трижды оттуда сбежавшим. Его разыскивала волчья полиция, потому что это дело чести поймать беглеца и пройдоху. С ним желали встречи свиньи, которых в том годе он облапошил на армейских сборах, выменяв ящик дешёвого бисера на вагон знаменитого «Нерюнгринского» пива. Его даже не жаловали некоторые из людей, хотя бывшие хозяева земли продолжали с трепетом относиться к домашним котикам, с любовью поглядывая на антропоморфных котов, представляя их всё такими же добрыми, ласковыми и пушистыми, только заметно подросшими.

– Скоро, братка… скоро, – щурился Шмаль. – Ещё пять сек, и школа опустеет. Затем быстро прошмыгнём в книгобанк – и привет прокурору.

– Ах да, мы ведь в библиотеку пришли. Но ведь там замок? – будто обрадовался проблеме рыжий кот. – Босс, ты дверь-то сможешь открыть?.. или ну её, эту библиотеку? Может, домой пойдём?

– Ты не дрейфь, рыжий, у меня вездеход ко всем замочкам в этом кабаньем стойле, – сверкнул сломанным клыком авторитетный кот, вытащив из кармана магнитную карту-ключ. – Универсальная, мать её! Приложил к пищалке и заходи куда вздумается – хоть в медицинский кабинет, хоть на крест за спиртягой.

Барс перевернулся на спину, зевнул и выпустил острые когти. Он внимательно осмотрел их и стал вдумчиво, не торопясь вылизывать лапу.

– А когда ты найдёшь картинку с твоим дедушкой, и мы выберемся из школы, ты возьмёшь меня с собой в далёкую Страну Крым?

– Тысячу раз уже базарил, что вместе попрём, – шикнул Шмаль.

Барс на мгновение замер, оценивая обещание друга, уехать далеко-далеко к рыбкам, к ласковому солнышку, где золотые самородки сами запрыгивают в мошну, и никто не мешает котам весело прожигать отпущенный век.

– Это хорошо, что вместе поедём, – замурчал рыжий. – Хочу я под пальму лечь и валяться весь день. А знаешь, столько там вкусной рыбы? А рыбы там много, потому что в Стране Крым есть море, представляешь? Огромное, лазурное, солёное море. А ещё я где-то читал, что в Стране Крым нет волков. Там есть дельфины, слоны, морские свинки, но волков нет. Как ты думаешь, это правда?

– Откеля на пляже волки, зёма? Тама только собачонки… и те – еле-еле душа в теле: мелкие, тощие, трясущиеся, с голубыми ошейниками. Ты, братан, не боися, я своих не кидаю, – успокоил друга Шмаль.

– Страна Крым… волны, чебуреки, кошечки… – мечтательно закатил глаза Барс и тихонько захрапел. И только ему стали сниться весёлые Маньки и Фроськи, как он почувствовал толчок в плечо.

– Цыц, в натуре! Не сопи, братан!

В полумраке широкого, опустевшего коридора учительница отчитывала хрюшку-первоклассника. Говорила тихо, почти шёпотом. Губы её дрожали, на лице играли желваки. Она проявляла агрессию, будто вот-вот впадёт в «ярость».

Поросёнок не спорил, боялся даже дышать. Он опустил рыльце в пол, принимая наказание за шутки, отпущенные в классе. Пацан шмыгал зелёными соплями, чесал бутербродное пузико и в страхе пускал слезу.

Человеческая женщина подняла за подбородок мордочку маленького хряка, требуя смотреть ей в глаза.

– А всё-таки они терпеливые… потому что умные, – заметил Шмаль.

– Люди, что ли? – шёпотом уточнил рыжий.

– Ну а кто, свиньи в штанах? – цыкнул чёрный, потрогав когтем клык, сломанный наполовину.

Шмаль не испытывал ненависти к боровам, но хорошо помнил, что некоторым из них не терпится содрать с него шкуру. Это была ещё одна из причин, чтобы перейти десяток границ и очутиться у Чёрного моря, где много красивых девочек и нет волков; хотя с волками не всё так однозначно…

– Смотри, её трясёт, как при голоде! – напрягся Барс и попятился назад.

– Главное, не дёргайся, земеля. Она нас не заметит. И о библиотечке помни. Плевал я на разборки педагогические. Картинка моего дедули важнее, – покосился на струсившего друга Шмаль.

Учительница неуклюже развернулась, словно хмельная, будто весь рабочий день провела за богатым столом, бесконечно чокаясь с коллегами и совсем не закусывая. Закрывая ладонями лицо и пошатываясь, она шла по коридору прочь от перепуганного поросёнка. А малыш, воспользовавшись замешательством человека, дал дёру, оставив на полу мешок со сменкой и школьный ранец на лямках.

– Вот же не свезло посмотреть, как хавают доходягу… Да она слабачка, Барс! Будь я на её месте, сожрал бы свинёнка, к чёртовой бабушке! – улыбался Шмаль, и не понятно, шутил он или говорил всерьёз. – А нет, ещё не конец фильму. Смотри, Барсик, у нас ещё один кабан нарисовался.

Учительница боролась с собой, всеми силами сопротивляясь звериной энергии препарата «Вар-250». Она хватала себя за локти, переступала вперёд-назад, как хамелеон на веточке, но вдруг в коридоре появился свин-подросток. Тот самый пятиклассник Чиж, который вывихнул плечо военруку Пирожкову.

Его приличных размеров бивни приподнялись. Огромным животом юный хряк преградил путь воспитательнице. Он был на две головы выше и что-то прятал за спиной.

– Зря мы сюда пришли. Не хочу ничего видеть, – заныл Барс. – Это добром не кончится. Сейчас этого бедолагу разорвут на части.

Рыжий оказался прав. Хулиганистый подросток затеял игру с огнём – с пламенем, от которого нет спасения, от которого щетинистая кожа свиньи превращается в человеческий ужин или обед. Кабанчик отчего-то решил, что воспитательница уступит ему дорогу, переоценивая волшебную силу её таблеток, способных противостоять ярости препарата «Вар-250». Юный свин был уверен, что люди всегда могут сдержать себя, что они цепляются за свою работу и любят таких, как он – наглых, пузатых и неудержимых кабанчиков.

Всё произошло стремительно. Сначала Чиж толкнул учительницу: она пошатнулась, но осталась стоять на месте. Затем показал нож, украденный из столовой. Выбросив вперёд лапу, острым лезвием стал пугать женщину. Этим длинным ножом разрезали ржаные краюхи, чтобы накормить вечно голодное племя, но сегодня в эту самую минуту – нож превратился в разделочное мачете!

Учительница, будто она боец спецотряда из людей – высоко подпрыгнула, обхватила ногами мясистую шею и повалила хряка на холодный пол. Затем неуловимым движением выхватила нож и за секунду обезглавила тело, словно мясник на скотобойне в вольном городе Алдане. Последнее что видел свин в своей жизни, это трусы Марии Борисовны точно у своего пятака.