Бегемот под майонезом

Ирина Леонидовна прищурилась.

– У тебя тоже довольный вид! Рулет с секретиком?

– Да, – призналась я, – потом расскажу, но только тебе. Больше никто не узнает! Ну, может, еще Иван.

Мы вышли из подъезда. Ирина Леонидовна побежала в супермаркет за тортом, я вызвала такси и поехала к месту встречи с Буркиным.

У меня не самая привлекательная внешность, меня нельзя назвать красавицей. Я пою как птичка, только не подумайте, что соловей, у меня голос коростеля, смахивает на скрип старого лифта. Про танцы лучше промолчу. Умением красиво одеваться и причесываться я тоже похвастаться не могу. Готовлю хуже Бабы-яги. По предмету «Ведение домашнего хозяйства» в школе я всегда получала тройки, и во взрослой жизни они не превратились в пятерки. В анамнезе у меня два странных брака и никаких радостей. Со временем пришло понимание: я неудачница, которой нечем гордиться. Но как-то я, в очередной раз не пройдя собеседования, не получив работу, вышла на улицу, чуть не попала под машину, увидела на асфальте лежащего старичка, решила, что автомобиль, от которого я увернулась, сбил пенсионера, и кинулась к нему на помощь…[4] Нам всегда дается шанс. Вопрос: воспользуемся мы им или нет? Можно было убежать, не обратив внимания на старика, который, кряхтя, пытался встать. Но я ринулась к нему, чтобы помочь. Как бы повернулась моя судьба в случае ухода? Не знаю. Я помогла старику добраться до дома. И у меня началась другая жизнь. Таня Сергеева стала другим человеком и в конце концов получила главную награду: Ивана Никифоровича и Рину. Нам всегда дается шанс. Всем. Но воспользуешься ты им или нет, зависит только от тебя.

Глава семнадцатая

– Как прошел день? – вежливо осведомилась Елена Матвеевна, протягивая мне тарелку с салатом.

– В заботах и хлопотах, – ответила я.

Один из мужчин взял бутылку.

– Кому водички налить? Верочка?

Я посмотрела на полную блондинку.

– Ой, я не люблю с пузырями, – ответила она, – хоть бы познакомили нас с гостьей.

Алексей Николаевич воскликнул:

– Хороший же я хозяин! Луиза, дорогая, простите, я привел вас в дом и никому не представил. С Еленой Матвеевной и Матвеем Николаевичем вы сегодня утром виделись.

– Да, – подтвердила я.

– Но остальных-то вы не знаете! Около вас сидит наш сын Гена, – начал Буркин.

Бородатый парень, не переставая есть салат, молча кивнул.

– По правую руку от Геннадия его жена Ира, – продолжал врач.

Сильно накрашенная брюнетка изобразила улыбку.

– Приятно познакомиться.

– Напротив вас сидят Володя, брат Гены, и его супруга Люба, – объяснил Алексей, – они кондитеры.

– Надеюсь, вы любите пирожные, – сказал парень.

– Не люблю, а страстно их обожаю, – ответила я.

– Наш человек, – обрадовалась Любовь.

– Рядом с Еленой Матвеевной сидят Верочка и Олечка, – сообщил Буркин, – они тоже члены нашей семьи.

Присутствие в доме этих двух женщин было для меня полной неожиданностью. Помню, как Буркин объяснял нам, что в особняке живут только он с женой, сыновья, невестки, две маленькие девочки, домработница Наташа и тесть Матвей Николаевич. Вторая горничная Анна приходящая. Про Веру и Олю речи не было.

– Меня назвать забыл, – воскликнул пожилой мужчина, – хоть мы и виделись утром, да напомнить обо мне надо. Зовите меня просто: дядя Мотя. Лена моя дочь, мальчишки – внуки, девчонки – внучки! Я имею в виду Любку и Ирку! Первая вежливая, но себе на уме. Вообще непонятно, о чем она думает!

– Папа, сегодня к ужину сделали твою любимую картошечку, – перебила старика Елена, – запекли в духовке с красным перцем и чесноком.

– Фу, – скривилась Ирина, – он такой вонючий!

– Ничего себе! – возмутилась Вера. – Красиво ты о дедуле высказалась!

Ирина чихнула.

– Вообще-то я говорила о чесноке! Дед его поест, а у меня нос парализует! Ну зачем столько едкой пакости жрать?

– Я от гриппа и разного другого вируса берегусь, – объяснил старик.

– Удивительно, как люди реагируют на разные запахи, – сказала хозяйка дома, которая только что вышла из кухни с подносом в руках, – если Алексей надушится своим любимым одеколоном «Аква ди Парма», я начинаю кашлять так, словно подцепила коклюш. Мне от этого аромата становится просто дурно.

– Вот поэтому я всегда пользуюсь им в машине, – улыбнулся хозяин.

Елена начала расставлять чашки. Каждому досталась кружечка с картинкой. Алексей Николаевич получил с изображением котов, Гена – с аистом, Ира с той же птицей, но в шляпке. Перед Володей поставили чашку с лисом в камзоле, перед Любой такую же, только лиса была в розовой шляпке и сарафане. Верочка и Олечка стали обладательницами больших бокалов, на которых запечатлены в разных позах медведи. А у меня был ослик в цилиндре с пером.

– Какие красивые, – восхитилась я.

Елена Матвеевна улыбнулась.

– Спасибо, Луизочка. Дети и муж смеются надо мной из-за любви к фарфору с рисунками. А мне это очень нравится.

– Никогда не смеялась над тобой, – возразила Люба, – я в восторге от кружек по мотивам сказок Беатрис Поттер.

– И я тоже, – обрадовалась хозяйка, – но это просто сервиз со зверушками.

Я подключилась к беседе:

– У каждого из вас своя?

Матвей Николаевич поднял чашку.

– Я с тигром!

– Нет ничего лучше белого костяного фарфора, – отрезала Ирина, – лисят, котят и прочую чепуху покупает тот, у кого детство в заднице играет.

– И это прекрасно, – сказал Алексей Николаевич, – грустно, если у человека в попе играют злость и желание делать замечания тому, кто на него не похож.

– Мы глупо выглядим с таким сервизом, – не сдалась Ира. – И почему я должна подчиняться чужому дурному вкусу? Я хочу белую чашку! Только белую! Из этой пить не стану!

Елена Матвеевна пошла на кухню.

– Замолчи, – велел сквозь зубы Гена.

– Это почему? – рассердилась Ирина.

Похоже, она твердо решила поскандалить и двигалась к своей цели семимильными шагами.

– Голос сорвешь, – объяснил супруг, – петь не сможешь.

– Я думала, что Ирочка работает под эту… – заморгала Вера, – ну… э… э… простите, может, я что-то не так сказала.

Певица оперлась ладонями о стол.

– Под фанеру? Я?

– Сейчас все так делают, – прошептала Оля, – у любого как у Карузо получается.

Хозяйка вернулась и поставила у тарелки скандальной невестки простую чашку.

– Извини, Ирочка. Тебе следовало раньше сказать, что ты отрицательно относишься к картинкам. Сегодня воспользуйся этой кружкой. Завтра купи сама то, что пожелаешь. Я не хотела причинить тебе неудобства.

– У всех надо поменять, – рявкнула Ирина, – прямо сейчас! Меня тошнит от медведей, лис, котов… Блевать тянет.

– Фуу, – скривилась Вера.

– Мы хотели вкусно поужинать, – протянула Оля, – но при упоминании о тошноте, аппетит пропадает.

– Я должна говорить только то, что тебе нравится? – взвизгнула Ира.

Глава восемнадцатая

Алексей Николаевич посмотрел на певицу.

– Если хочешь, чтобы уважали твои желания, уважай чужие. Принесли чашку, пользуйся ею. Лично мне нравится кружка с котами. По какой причине я должен от нее отказаться? Тебя тошнит при виде чашки? А мне она нравится. Моя чашка – это моя чашка. А когда человека мутит, он должен идти в туалет!

Ирина насупилась.

– Выгоняете меня из-за стола?

– Нет, – возразил хозяин дома, – даю совет, как нужно вести себя в ситуации, когда вот-вот начнется обратная перистальтика.

– Не блевать же в салат, – протянула Оля.

– Это неприлично, – согласилась с ней Вера.

– Ирочка, не волнуйся, – зашептала Люба, – если у тебя какая-то неприятность, то мне очень жаль. Мамочка, можно мне тоже взять простую чашечку? Не хочу Ирину еще больше расстраивать.

– Конечно, солнышко, – улыбнулась Елена и опять направилась на кухню.

Ирина схватила мужа за плечо.

– Перестань жрать! Надо мной в доме издеваются.

– Кто конкретно? Назови имена, – меланхолично осведомился Гена.

– Твои мать, отец, Любка и две побирушки, Верка и Олька, – взвизгнула Ирина, – твою жену постоянно травят, как таракана.

Вторая невестка прижала кулачки к груди.

– Ирочка! Ты ошибаешься. Я хочу мира и спокойствия в семье. Зачем нам скандалы? Мы же родные. Да, я люблю посуду с картинками, они такие милые! Но узнала о твоей реакции и поэтому попросила чашку, которая тебя не раздражает.

Елена Матвеевна вернулась в столовую и поставила перед Любой бокал из серо-зеленой керамики.

– Прости, душенька, только такие остались.

– Спасибо, мамочка! Обожаю глиняные кружки, – зачастила Люба, – цвет просто мой! С удовольствием буду ею пользоваться, но если кто-то такую тоже захочет, мигом отдам.

– Кривляка, – зашипела Ира, – все тут вруны. Еще пожалеете, что надо мной смеялись! Издевались! Ничего, скоро и на моей улице будет праздник. И вас на него не позовут! Кружки им нравятся! Идиоты! Знаете, почему Елена их вам купила?

– Потому что они хорошенькие, – предположила Вера.

– И удобные, – добавила Оля, – ручки большие, держать удобно.

– Дуры, – рассмеялась Ирина, – сейчас объясню, чем руководствуется свекровушка, вручая вам фиготень с рисунками! Но сначала хочу поговорить на другую тему. Верка, у тебя квартира есть?

– Только комната в коммуналке, – грустно ответила женщина, – там семеро соседей.

– Улица Воронова, дом двести один, апартаменты четыре. Знаком адресок? – спросила Ира.

– У кого ты спрашиваешь? – удивилась Оля.

– У сестрички, – уточнила скандалистка, – твоей. Снимает хоромы Петр Глебов, – ответила жена Геннадия, – платит сто пятьдесят тысяч в месяц. Место хорошее, рядом парк, здание новое, малоэтажное, стоит на огороженной территории, везде охрана. Пять этажей всего и столько же апартаментов. Парковка в шаге от подъезда.

– Сто пятьдесят в месяц, – ахнула Люба, – за год миллион восемьсот тысяч прибыли. Прямо завидно! Спасибо папе и маме, что нас не гонят, разрешают с ними жить. А могли бы сдавать флигель, где мы живем.

– Сейчас ты, автор несъедобных пирожных, от зависти чаем подавишься, – пообещала Ирина, – Петр снимает фатерку. А кто ее сдает?

– Кто? – неожиданно спросил Алексей Николаевич.

– Вера Осиповна, – четко произнесла Ирина, потом взяла свой мобильный, положила его перед старшим Буркиным и нажала на экран, – смотрите. Все данные о той, кто сдает недвижимость.

Андрей Николаевич отложил вилку.

– Жилье записано на Матвея. Это он разрешил сдавать квартиру, в которой жил до переезда в наш дом, Вере.

– Вот так перформанс, – прокомментировал Володя, – помню, как в детстве испытал шок, когда в мультике лягушка обернулась королевишной. Сейчас те же эмоции нахлынули. Всегда знал, что у сестер ни копейки нет, папа их пригрел по просьбе деда. Они дочки брата Матвея Николаевича.

– Мы с Осипом не очень близки были, – сказал старик, – он меня здорово моложе, женился сразу после армии и от недостатка ума наглупил: решил свое дело открыть, взял огромный кредит в банке, выплачивать его не смог и все потерял. Мы с ним почти не общались. А потом меня племянницы нашли и рассказали, что отец помер. Девочки и мать в избе жили, пока она не умерла. Потом изба сгорела. Я пустил племяшек к себе. Они поступили в педагогический и стали учительницами.

Ира согнулась пополам от смеха.

– Ой, не могу! Дед, ты реально дурак!

– Ирина! – возмутился Володя. – Думай, с кем разговариваешь! С пожилым человеком.

– Глупость не имеет возраста, – парировала Ирина и повернулась к Алексею Николаевичу, – Верка обманщица! Твою хату сдает и деньги копит. Живет здесь бесплатно на всем готовом.

Вера опустила голову и всхлипнула.

– Иришечка, – прошептала Оля, – извини, конечно, но ты ошибаешься! Верочка моя сестричка, у нас тесная связь. Я все знаю. Денежки мы копим вместе. Ты просто не в курсе. Смотри, довела Веру до слез! И мне не по себе! Так плохо про Веру ты подумала. Ой-ой!

– Олечка, успокойся, – попросил Буркин, – Ира, то, что ты нам сообщила, дело Веры. При чем тут ты?

– Она лгунья! – прошипела Ирина.

– В чем тебя Вера обманула? – спросил Буркин.

– А вы не поняли? – удивилась невестка. – Она тут живет на всем готовом…

– Ира, – произнесла Елена, – мы с Алексеем Николаевичем знаем, что Верочка сдает жилье моего отца. В курсе, для какой цели ей нужны деньги, рады ей помочь, поэтому она живет с нами. Ты нас не шокировала. Позволь задать вопрос. Этично ли выдавать чужие тайны? Красиво ли совать нос в дела другого человека и громогласно сообщать о них всем? Думаю, тебе не понравится, если кто-то выдаст твои секреты.

Певица застыла в растерянности, похоже, она ожидала от старших членов семьи другой реакции.

– У моей жены прозрачная биография, – вдруг высказался Геннадий.

– У каждого можно найти скелет в шкафу, – по-прежнему без раздражения возразила его мать, – порой то, что человек глубоко закопал, пробивается ростком наружу. И тогда возможны разные реакции: инсульт, развал семьи, самоубийство. Предлагаю прекратить ненужную беседу, выпить чай в спокойной дружеской обстановке. Луиза, как вам Москва?

– Очень похорошела, – подхватила я светскую беседу, – появилось много магазинов, люди модно одеты.

Ира стукнула кулаком по столу.

– Дружеская обстановка? Да тут одни змеи сидят!

Матвей Николаевич потянулся к блюду с сыром.

– Не первый год живу на свете и ни разу не видел сидящую змею! Хочется на такую поглядеть. Люба!

– Да, дедуля, – живо откликнулась жена Владимира.

– Давай малышню в зоопарк сводим, – предложил старик, – заодно и я с вами отправлюсь. Может, узрю там сидящего удава!

Ирина встала.

– Комедианты! Никто из членов так называемой семьи со мной никогда не считался, вы держите меня за бабу, которая под фанеру рот разевает. Ни разу на мой концерт не пришли. Но теперь все иначе будет!

Ира показала пальцем на Елену.

– Знаю, почему ваша мамаша с собой покончила! Неожиданно, да? Я про всех много чего выяснила. Завтра поговорим серьезно, а сейчас… сейчас… сейчас…

Ирина пошатнулась и ухватилась за стол.

– Завтра, завтра день открытия ваших мерзких тайн! Всех. Я пошла спать. Ешьте дерьмовый торт Любки и Вовки! Приятного аппетита!

В полной тишине скандалистка двинулась к двери.

– Ирка, а у твоего Генки тоже что-то в душе спрятано от отца и матери? – поинтересовался Матвей Николаевич.

Ирина остановилась в проеме.

– Конечно, господин Рогов.

– Неужто и его секреты нам откроешь? – хмыкнул дед.

– Да, – топнула ногой супруга музыканта.

– Во как! Мужа, значит, предашь, – хмыкнул Матвей.

– Он меня не защищает, – заявила певица, – так ему и надо!

– Заткнись, наконец, – рявкнул Геннадий, – хорош болтать! О……а совсем! Вали отсюда!

– Слышали, – обрадовалась Ирина, – завтра всем капут настанет! Всем все расскажу, а потом в «Желтуху» пойду!

Алексей Николаевич встал.

– Не хотел портить никому ужин. Надеялся, что нервный приступ продлится недолго. Но сегодня он затянулся. Гена, уведи жену и уложи ее в кровать. Если она не успокоится, сбрось мне сообщение, я приду и ей укол поставлю.

– Да пошел ты! – закричала Ирина. – Вопрос докторишке: он понимает, почему мадам ему купила кружку с котами? Чашка-то не простая! Совсем не простая!

Ира убежала. Елена Матвеевна посмотрела на меня.

– Простите нас!

– Салат восхитительный, – сказала я, – и котлета во рту таяла. Тот, кто готовил ужин, великолепный повар!

– Спасибо, – ответила из кухни Наташа.

Геннадий встал.

– Приятного всем аппетита, меня в сон потянуло, спокойной ночи!

Все проводили его взглядами. Когда он пропал из вида, Люба прошептала:

– Опять не получилось! Ужас, как ее жалко.

Глава девятнадцатая

– Сплошное мучение, – вздохнула Вера.

– И мы ничем помочь ей не можем, – добавила Оля, – вот Вера правильно придумала. Нам недолго осталось.

– Комната для нее уже готова, – сказала Елена, – Луиза ничего не понимает. Дорогая, у Иры проблемы с зачатием, она ЭКО делала! Но впустую!

– Процедура связана с применением гормональных препаратов, – объяснил Буркин, – и часто тяжело переносится. А в пятый раз, как у Иры, нервы уже все порваны, ее несет.

– Она думает, что мы не в курсе проблемы, – вздохнула Елена, – обратилась не к Алексею Николаевичу, совета у него не просила. Решила тайну соблюсти.

– Неправильно это, – высказал свое мнение старик, – в сложный момент жизни поддержка нужна. А так она одна. Генка хороший парень, но холодный, ласкового слова Ирине не скажет, не из таких он. При нас он супругу не обнимет, не поцелует. Не водится у них в семье нежностей. Небось и спит с ней, как солдат с винтовкой. Ать, два! Молча! Разговорчики в строю не ведут. Три-четыре. Завершили. Не поделилась Ира бедой с нами, Генка же с детства никогда ничего не рассказывал, все в себе держал и держит. Мда. Прикидываемся мы, что ничего не знаем. Молчим про ЭКО.

Володя встал.

– Спокойной ночи.

Люба тоже поднялась и зевнула.

– Поздно уже.

Когда за ними закрылась дверь, Вера прошептала:

– Мы с Олечкой тоже детей хотим, но обе незамужем и выходить не собираемся.

– Не нравятся нам мужчины, – сказала вторая сестра, – они грубые, водку пьют. Нам с Верочкой и вдвоем хорошо. Вот мы и решили ребеночка взять, девочку, поэтому деньги копим. Леночка, Володечка, дедушка и Алексей Николаевич об этом знают, а Гена и Ира – нет.

– За удочерение надо платить? – удивилась я.

– Если из детдома ребенка берешь, то не надо, – пустилась в объяснения Вера, – но там здоровых малышей от нормальных родителей не найти. Или ребеночка нельзя усыновить, потому что отец и мать на зоне сидят, или им просто запретили общаться с детьми. Воспитываешь девочку лет до десяти, и бац, мамаша из лагеря освободится и заберет ее.

– Мы договорились в роддоме, – сказала Оля, – сейчас часто рожают несовершеннолетние. Захочет кто-то отказ от младенца написать и сообщит об этом врачу. Подростку ребенок не нужен, родители ее тоже только обрадуются, скандала и разбирательства не будет. А девочку нам отдадут. Мы нашли уже доктора, который это проделает. Верочке справку напишут, что она сама родила. Деньги копим. В июне всю сумму наберем и возьмем малышку.

– Эк ты разболталась! – поморщился Матвей. – Понесло бабу по кочкам.

Оля закрыла рот ладошкой.

– Ой!

Я поднялась.

– Извините, я устала, день выдался тяжелый. Пока до Москвы добралась, неблизко она от Владивостока. Да и разница во времени ощутимая. Уж простите, задремала прямо за столом. Вы что-то рассказывали, а я ничего не слышала, все мимо ушей пропустила. Пойду, лягу.

Елена Матвеевна тоже встала.

– Провожу вас до спальни.

Когда мы оказались в коридоре, хозяйка взяла меня под руку.

– Спасибо за вашу деликатность. Верочка и Олечка обе учительницы, работают неподалеку от нашего дома в гимназии. Ведут младшие классы, дети их обожают. Как педагоги обе женщины замечательны. Но в остальном наивны. Вера поумней в житейском плане, Оля просто первый день творения. Осип очень переживал, когда понял, что скоро умрет. Не о себе думал, о дочках, мать у них давно на тот свет ушла, Осип один девочек на ноги поднимал. Мой папа ему пообещал присматривать за ними. Ирина не в курсе этой истории. Мне невестку жаль, семья без наследников не семья. Но в трудных обстоятельствах из человека на свет вылезает его сущность. Жена Гены злая, в ней много зависти, даже ненависти. При виде Любаши Иру перекашивает. У той две девочки, а Ира не способна порадоваться за другого. Любаня другая, не такая талантливая и образованная, как супруга Гены, но сострадательная и заботливая. Папа не прав, Гена не холодный. Он понял, на ком женился, и не может быть ласковым со злой бабой. Надеюсь, вам понравится спальня.

Лена открыла дверь, в помещении вспыхнул свет.

– Какая милая комната, – воскликнула я, – в моих любимых розовых тонах! Очаровательные картины. Это же иллюстрации к книгам Беатрис Поттер! Писательница сама делала рисунки к сказкам, они опубликованы, но такой вариант я еще не видела.

– Это мои работы, – смутилась Елена.

– Правда? – на этот раз искренне удивилась я. – Вы очень талантливы.

– Ой, не смущайте меня, – махнула рукой Елена и ушла.

Я осталась одна, осмотрела комнату, вошла в санузел, хотела включить воду и услышала мужской голос:

– Когда ты научишься держать язык за зубами?

Глава двадцатая

Я замерла.

– Меня никто не любит, – ответила женщина и заплакала, – мне плохо. Где твоя помощь? Доброе отношение? Где все это?

– Ты не так просишь о помощи, – отрезал мужчина.

Я сообразила, что комната для гостей расположена последней по коридору. В санузле прохладно, потому что приоткрыто небольшое окно. Впритык к ванной пристроен флигель, где живут Геннадий с Ириной. Наверное, у них в туалете тоже есть окошко. Поэтому я слышу их беседу. В ту же секунду до моего носа долетел дым сигареты.

– Перестань курить, – велел Геннадий, – Елена терпеть не может этот запах.

– Мамулечки-красотулечки здесь нет, – рявкнула Ира, – а я у себя дома! Могу делать что хочу!

– Мы живем с родителями, – напомнил Гена, – мама просила не курить дома.

– Я дымлю у себя! – не сдалась жена, – в сортире, в окно! Не в спальне! Свекровь не имеет права делать замечания на чужой территории!

– Это ее особняк, – возразил Гена, – и это единственная просьба, которую моя мать высказала.

– На хрена ты женился? – разозлилась Ирина. – У тебя же мама есть! Она, по-твоему, самая умная, красивая, замечательная…

– Верно, – согласился Геннадий, – отцу с ней здорово повезло.

– А тебе нет, значит!

– Верно.

– В смысле? Я не поняла!

– Мне не повезло с женой. Согласен полностью!

– Подонок!

Послышался смех, потом Гена продолжил:

– Ты любишь людям в глаза говорить, что о них думаешь. Когда я пытался тебе объяснить, что это невоспитанно, не надо никого обижать, то всегда слышал в ответ: «Пусть знают, какие они мерзавцы. За глаза сплетничать не стану, прямо и честно в лицо всегда говорю».

– Да, – подтвердила певица, – честность прекрасное качество.

– А когда я тебе без обиняков объяснил, что мне с тобой не повезло, то мигом стал подонком! А что такого? Я тоже честный!

– Я прекрасная жена, самая талантливая певица, терплю вас всех, ни с кем не ссорюсь. А ты гад и подонок!

– У меня другое мнение. Как супруга, ты полный ноль. В кровати бревно, готовить не умеешь, эгоистка и скандалистка. Я тебе это в лицо честно говорю.

Гена опять рассмеялся.

– Не нравится, когда с тобой по-твоему себя ведут? Слушай, нам давно пора расстаться! Навсегда. Детей нет, совместного имущества тоже, делить нам нечего.

– Отлично, собирай шмотье и сваливай! Прямо сейчас! Я только обрадуюсь!

– Дорогая, ты попутала берега. Я нахожусь в доме моих родителей. Я сын хозяев. А ты пришлая, собирать котомку тебе придется.

– Только такой неудачник, как ты, до смерти живет с любимой мамулечкой!

– Да, мне повезло появиться на свет в богатой и любящей детей семье. А ты можешь отправиться к своей мамаше в психушку, где она не первый год живет. Бедняга не знает, что ты, выходя замуж, объявила Ренату Львовну покойницей. Думала, что биографию будущей невестки изучать глупые Буркины не станут. Ошибочка вышла. Все знают: отца у тебя нет, а мамаша твоя буйная сумасшедшая. Просто мы молчим, чтобы тебя не смущать.

Стало тихо, потом Ира закричала:

– Мне сваливать? Не дождешься! Отсюда … ты со всеми придурками. Я знаю правду про каждого! Твоя мамаша в детстве убила одноклассницу, ее посадить следовало. Да Матвей девчонку спас! Заплатил кому надо, и все тихо завершилось. Она с детства убийца! Прикидывается лапочкой! Кружечки всем купила! Каждому картинку подобрала! Ха! У твоего папаши коты на чашке. Почему? Он что, животных любит? Почему тогда дома их не завел? Нет! Котяры говорят о привычке докторишки ни одной бабы мимо не пропускать. Всех! Володька с Любкой получили лисиц. Просто в точку – оба хитрые вруны! Две придурковатые тетки, Верка и Олька, – медведей. Снова правильно. Они жирные, в голове вертятся мысли, как у Буратино: вкусно поесть да денег надыбать. У деда тигр. Браво, Ленка, браво. Не смог Матвеюшка доченьку обдурить, просекла она, что папашка кровожадный хищник. Улыбочка у него зверская. А у нас аисты! Твоя мамаша прикидывается, что не знает про наши проблемы, а на чашках аисты намалеваны. Она в курсе, что я ЭКО не первый раз прохожу. И получите птичку! Что уставился? Я на каждого досье собрала! Гонишь меня вон? Забыл, что у нас брак заключен? Все имущество пополам делится!

– Только если оно совместно нажито, – отбрил Гена, – кстати, у меня ничего нет. Все оформлено на родителей. Ты уйдешь голой! Оборванкой вошла в семью? Нищей и уйдешь!