Капитан

– Ну? – настойчиво поторопил он ее. Она обреченно надавила кнопку шестого этажа.

Лифт тронулся, он перевел взгляд на бутылку в ее руке.

– Чего не пьешь?

– Я… я не могу ее открыть, – виновато, словно провинившийся ребенок, ответила она. Это было правдой. Она никогда не могла открыть чертовы бутылки, уносила их к себе, там надрезала крышку ножом и потом только открывала.

Он молча взял из ее рук бутылку, отвинтил крышку и также молча протянул ей обратно. Она взяла бутылку и сделала несколько небольших глотков. Лифт дернулся и замер, двери открылись, Литвинов вышел первым, бросив через плечо: «Номер?»

– Двести четырнадцать, – уныло ответила девушка.

Капитан уверенно повернул направо и зашагал по направлению к ее комнате. Энжи шла чуть позади, справа от него, отставая на пол шага. Остановившись у комнаты номер двести четырнадцать по левую сторону широкого коридора, он также уверенно поднял правую руку, провел браслетом вдоль небольшой выступающей панели слева от двери, после чего дверь бесшумно отъехала в сторону, Алексей шагнул внутрь и зажег свет. Энжи обескураженно шагнула следом.

– Как вы ее открыли? – с испугом в голосе, смешанным с удивлением, спросила она.

– Ты прикалываешься? – обернулся он. – Это капитанский браслет. На станции капитан имеет доступ в любое ее помещение. Учебный Центр основан на том же принципе. Разве что за некоторым исключением. Ты что, этого не знала?

Она перевела взгляд на его наручный браслет. Браслеты носили как все участники программы от охранников до главы Центра Управления, так и все люди, далекие от программы развертывания щитов, которые использовали их в своей повседневной жизни. С помощью браслетов открывали двери, можно было настроить его на включение и выключение света и различных приборов, посылали и читали сообщения, просматривали новости, телевидение, общались по видеосвязи. Достаточно только нажать одну кнопку, и над браслетом разворачивался экран, развернуть который можно было на любой удобный размер, от нескольких сантиметров до пары метров в ширину и отправить на любое комфортное от себя расстояние. Браслет был и средством связи, и источником развлечений, и рабочим инструментом. Уже давно все документы подписывались через экран браслета. Бумага была величайшей редкостью, все бумажные носители десятки лет назад были переведены в электронный формат. При заключении договоров и им подобного, стороны пересылали друг другу файлы, которые подписывались через экран личным кодом, закрепленным за каждым человеком и вводимым в отдельное окно под документом с приложением отпечатка пальца. Изначально отпечаток пальца был единственным способом подписи, но очень скоро от этого отказались, поскольку получить отпечаток пальца было не так уж сложно, в случае совершения правонарушения преступнику достаточно было силой заставить жертву приложить палец к экрану. Поэтому отпечаток был усилен личным кодом, так как получить код, известный лишь его обладателю, было гораздо сложнее, ведь слабый физически далеко не всегда слаб духом. Снять браслет также можно было только введя свой личный код, во всех остальных случаях с него невозвратно удалялись все данные, оставаясь лишь в резервном хранилище, доступ к которому мог получить исключительно обладатель связанного с ячейкой браслета, предварительно пройдя идентификацию и получив новый. Капитанский браслет, несомненно, обладал гораздо большими возможностями, чем браслет Энжи. Конечно, на станции капитану подчиняются беспрекословно, да и ситуации бывают разные, но чтобы вот так?!

Ответа на свой вопрос он, по всей видимости, не ждал. Медленно пересек комнату и сел в кресло между кроватью и столом.

– Кофе нальешь? – небрежно бросил он.

Энжи помялась в нерешительности, потом подошла к шкафу над столешницей, достала две кружки и принялась наливать кофе. Алексей, окинув быстрым взглядом комнату, на секунду задержался на гитаре, которая лежала посреди кровати.

– Играешь на гитаре? – с легким любопытством спросил он.

– Немного, – пробормотала она в ответ.

– Есть у меня в команде один гитарист. Точнее, считает себя гитаристом. От его игры кровь из ушей идет, – задумчиво сказал Литвинов.

Она подошла к столу с двумя чашкам, одну поставила перед ним, с другой в руке прошла к креслу с противоположной стороны стола и села.

– Как тебя зовут? – спросил он, сделав глоток.

– Энжи.

Он промолчал, нахмурившись, и сделал очередной глоток. Похоже, соблюдать формальности и представляться в ответ он не считал нужным. Энжи протянула едва заметно дрожащую руку и передвинула с подоконника на стол высокий контейнер, наполненный кучей разного вида конфет.

– Я не ем сладкое, – сказал он, потом, бросив взгляд на гору фантиков, тут и там валяющихся на подоконнике и примыкающем к нему крае стола, добавил с усмешкой, – чего не скажешь о тебе.

Наступило молчание. Испытывая неловкость и опустив голову, Энжи маленькими глотками пила кофе, не поднимая на него глаз. Однако у нее было стойкое ощущение, что он все это время на нее смотрит. Потянувшись за конфетой и, наконец, посмотрев на него, она обнаружила, что он не отрывает от нее ни на секунду пристального взгляда. Ей окончательно стало не по себе.

– А ты красивая, – медленно проговорил он и, помолчав немного, добавил, – Энжи…

Вздрогнув, она выронила конфету и замерла. Внутри поднималась волна ледяного ужаса. Она прекрасно знала, что последует дальше. Почему, почему она сразу не ушла из этого долбанного зала? Литвинов продолжал пристально, не отрываясь, на нее смотреть…

Спустя несколько секунд раздалась мелодичная трель, и над его браслетом вспыхнул ярко-зеленый кружок. Помедлив, он наконец оторвал от нее взгляд, ткнул пальцем в браслет, развернул небольшой экран, затем несколько раз нажал на самом экране. Появилось лицо главы Учебного Центра, который торопливо заговорил.

– Добрый вечер, капитан. Извините за беспокойство. Нас посетил господин министр. Он в курсе о вашем прибытии. Мы тут небольшое собрание проводим. Могли бы вы тоже подойти в Управление. В ближайшее время, если вас не затруднит.

Алексей ткнул в браслет, экран перед ним исчез.

– Министры… хренистры… – проворчал он презрительно, скрипнув зубами, потом одним глотком допил остатки кофе, встал, держа кружку в одной руке, второй собрал разбросанные тут и там фантики от конфет, прошел к столешнице, сунул фантики в контейнер для мусора под ней, сполоснул кружку, поставил ее в шкаф над раковиной, затем молча пошел к двери, махнул браслетом перед панелью у ее правого края и, не говоря ни слова, вышел.

Энжи, с трудом переводя дыхание как после продолжительного бега, еще долго сидела, уставившись в одну точку. Потом, словно очнувшись, наконец, встала, пошла к кровати и долго лежала в обнимку с гитарой, время от времени перебирая струны. Почти до самого утра она ворочалась с боку на бок, прислушиваясь к каждому шороху, что, впрочем, было абсолютно бесполезным, потому как помещения комнат были почти полностью звуконепроницаемы. Уже засыпая, она невольно подумала о том странно заискивающем тоне, с которым к Литвинову обращался глава Центра. Конечно, он человек мягкотелый и скорее занимает свой пост больше формально, ведь всем известно, что от его решений мало что зависит, но так странно это все…

Все последующие дни до конца отборочной недели она больше не ходила по вечерам в тренировочный зал, а вместо этого каждый вечер уходила в комнату к Лэйле, компанейской, заводной темноволосой девушке, постоянно собиравшей у себя веселые компании. Хотя Энжи обычно и сторонилась подобных сборищ, ее охотно принимали и периодически напоминали о них приглашениями, впрочем, без особой надежды, что она придет. В целом, она не была изгоем, люди к ней тянулись, но не могли пройти сквозь ту невидимую стену, которой она себя окружила. Возвращалась она поздно, а потом долго не могла уснуть, чувствуя себя по утрам уставшей и разбитой, но после трудного дня все равно шла провести вечер с очередной компанией в комнате Лэйлы. Она и сегодня собиралась пойти, но узнав, что там будет Дмитрий, передумала. Был последний день отборочной недели, и она подумала, что беспокоиться особо не о чем. У капитанов сегодня дел невпроворот, вечером всем курсантам должны разослать сформированные списки команд. В компаниях все эти дни без устали обсуждались одни и те же темы: кто попадет в список кандидатов, кто будет новыми капитанами, да кто в какую команду будет зачислен. Энжи полулежала на кровати, перед большим экраном, с интересом следя как последняя жертва пытается спастись от кровожадной акулы-убийцы. В тот момент, когда акула вот-вот должна была сожрать несчастного, над ее браслетом загорелся зеленый кружок. Энжи свернула фильм, вновь развернула экран, сделав его гораздо меньшим по размеру и приблизив к себе, и принялась неторопливо изучать списки команд, про себя отмечая, соответствуют ли они ее изначальным предположениям относительно участи знакомых ей курсантов. Дмитрий стал одним из новых капитанов, два его закадычных друга-близнеца вошли в его смешанную команду. Закончив изучение списков, она как кошка потянулась от удовольствия, лениво зевнула и перелистнула страницу на списки новых членов команд тех действующих капитанов, которые всю эту неделю также проводили набор на места недостающих им человек. Во время отборов никто из них никакого интереса к ее кандидатуре не показал. Однако только перед ней открылась страница, она с неистово колотящимся сердцем подскочила и уставилась в список, зажав рот ладонью. Первым шел список трех новых участников команды Литвинова. Ее фамилия была первой в этом списке.

Какое-то время Энжи пыталась осознать произошедшее, потом стремглав вылетела из комнаты и почти бегом понеслась к лифтам. Спустившись на второй этаж, она подлетела к двери кабинета главы отдела отбора и неистово замахала браслетом перед панелью сбоку от двери. На панели загорелась яркая голубая подсветка.

– Слушаю вас, – раздался мелодичный женский голос.

– Подскажите, Владислав Николаевич у себя? – на грани истерики громко спросила она.

– Кто его спрашивает? – уточнил все тот же голос.

– Это Энжи. Энжи Джейн, – хотя добавлять фамилию смысла не было. Других Энжи, насколько она знала, в Центре не было. Ведь это было прозвище, а не имя. Она взяла его в качестве имени при прохождении идентификации совершеннолетия. Впрочем, как и фамилию.

– Зайдите, пожалуйста, завтра, он сейчас не может принять, – подсветка на панели погасла.

Энжи отправилась обратно к себе и всю ночь крутилась в кровати как юла, с трудом дождавшись утра. С приходом утра она опять бросилась вниз и принялась махать браслетом перед той же дверью. Подсветка на панели не загоралась. Заставив себя, наконец, принять, что в кабинете никого нет, она стала ждать. Спусти примерно час в коридоре появился глава отборочного отдела. Увидев ее около двери, он было замешкался, но потом, будто взяв себя в руки, улыбнулся широкой дружеской улыбкой.

– Вы ко мне, дорогая? – ласково спросил он.

– Владислав Николаевич, это какая-то ошибка, – чуть не плача проговорила она, входя следом за ним в кабинет.

– В чем же у нас ошибка? – участливо уточнил он.

– Меня отобрали в команду Алексея Литвинова, – срывающимся голосом пояснила Энжи.

– О! Уверяю вас, тут никакой ошибки нет. Поздравляю с поступлением в команду. Литвинов отличный капитан, – с улыбкой проговорил он.

– Но ведь вы понимаете, о чем я. Меня не должны были отобрать. Не должны! И это против правил, – запротестовала девушка.

– Что вы, что вы, формально никакие правила не нарушены. Вам нужно успокоиться и отдохнуть, завтра у вас трудный день, – ласково проговорил он, – ни о чем не волнуйтесь, вы в отличной команде, – он протянул руку и поддерживающе похлопал ее по плечу, – еще раз поздравляю. А сейчас прошу прощения, у меня масса работы, – и он вытолкал ее за дверь.

Энжи со злостью посмотрела на закрывшуюся дверь кабинета, но злость была недолгой, навалилось ощущение беспомощности, и она обреченно поплелась к себе. Войдя в комнату, она пошла в душ и долго стояла под струями горячей воды, скрестив руки и обхватив себя вокруг талии. Потом кое-как вытерлась полотенцем, натянула длинный белый халат, вышла из душевой и легла на кровать, свернувшись клубочком и подтянув колени к груди. Проснувшись, она обнаружила, что солнце уже садится и, посмотрев на браслет, поняла, что проспала до вечера. Не чувствуя себя отдохнувшей, она медленно встала и прошла к столешнице, чтобы налить кофе. Есть не хотелось совершенно, сев за стол, Энжи с трудом затолкала в себя пару конфет, запивая их кофе. Потом отнесла халат в душевую, переоделась в форменную бежевую футболку с серыми спортивками, и сев обратно в тоже кресло у кровати, досмотрела как акула все же покусала последнюю жертву, но парень чудом выжил, воткнув акуле в глаз длиннющий кинжал, неизвестно откуда взявшийся в его руке. Когда по экрану побежали титры, в дверь кто-то постучал. Она удивленно посмотрела на дверь: надо было очень постараться, чтобы стук был слышен, не говоря уже о том, что достаточно было провести браслетом у панели допуска, чтобы тот, кто внутри услышал мелодичную трель, уведомлявшую о посетителе за дверью.

– Кто? – спросила она, ткнув в панель справа от двери.

– Твой капитан. Открывай! – раздался властный голос.

Расстроенная и испуганная, она провела браслетом вдоль панели и посторонилась. Энжи не сразу сообразила, что открыть Литвинов мог бы и сам. Ведь именно этого она боялась все последние дни.

– Я тебе воды принес. – Уверенно проходя внутрь, он направился к столу и поставил на него несколько бутылок с водой. Потом принялся поочередно отвинчивать крышку с каждой бутылки, после этого завинчивая обратно. – От кофе не откажусь, – сказал он, взяв со стола пустую кружку с остатками ее кофе и заглядывая внутрь.

Энжи, все это время так и стоявшая у двери и смотревшая на его широкую спину, прошла к столешнице под шкафом с посудой, достала на этот раз одну кружку и налила в нее кофе, всыпав туда три огромные ложки сахара. Обернувшись с кружкой в руках, она увидела, что капитан сидит на краю кровати рядом с креслом, сложив руки в замок на груди и хмуро глядя на нее. Подойдя, девушка протянула ему кружку и стала было разворачиваться, чтобы сесть в дальнее кресло, но он резко схватил ее за руку чуть повыше локтя и властным, но мягким движением усадил в кресло, стоящее рядом с ним.

– Волнуешься перед завтрашним днем? – как ни в чем не бывало спросил он, отхлебнул из кружки, задумчиво посмотрел внутрь и, приподнявшись, поставил ее на стол.

Чувствуя себя словно загнанный зверь, разбитой, измученной и растоптанной, Энжи несколько секунд молча смотрела на него, потом по ее лицу заструились слезы.

– Зачем вы включили меня в свою команду? – всхлипывая, почти шепотом спросила она.

– Котенок, ты видела списки? Твое имя было единственным в списке кандидатов из двухсот пятидесяти мужиков, – спокойно проговорил он, – знаешь, ты была нарасхват, почти все капитаны пожелали взять тебя к себе, думаю, им было не жалко одного местечка в команде, чтобы взять с собой дополнительное развлечение. Ты ведь догадываешься, что бывает с единственной девушкой среди почти сорока мужиков в тысячах километров от ближайшей цивилизации, изолированных там на несколько месяцев? – все также спокойно продолжал он как будто говорит о погоде за окном, потом примирительно добавил, – да ты не волнуйся, со мной тебе нечего бояться.

Энжи прикусила губу, с большим трудом пытаясь сдержать слезы. Алексей встал и, опять ни слова не говоря, направился к двери, однако уже почти у самого выхода обернулся и бросил через плечо: «Завтра не опаздывать». Девушка молчала.

– Ты должна сказать: «Да, капитан», – строго велел он.

– Да, капитан, – прошелестел в ответ печальный голос.

– Да шучу я. Можешь называть меня просто Леша, – он повел браслетом на правой руке, дверь бесшумно отъехала в сторону, потом также бесшумно вернулась на место после его ухода.

Демельза Робинсон, главный психотерапевт Учебного Центра, сидела в своем кабинете, что-то листая на экране, светящимся перед ней на столе. Она работала в Центре уже очень много лет и искренне любила свою работу, несмотря на то что всегда жутко уставала, ведь Демельза практически дневала и ночевала в Центре. Учитывая, кого набирали в качестве новобранцев, работать было над чем. Дважды в год она проводила стандартную консультацию и при выявлении потребности передавала нуждающихся в психологической помощи в руки своих младших коллег, за самые же сложные случаи бралась сама. Сегодня был очередной день, когда она с утра до вечера проводила предполетные психотерапевтические консультации с капитанами, отправлявшимися на станции в ближайшие дни. На сегодня остался только один, и он опаздывал. Она не могла припомнить хоть одного другого случая, когда бы он пришел не вовремя.

Демельза встала, подошла к двери и выглянула в коридор, оставила дверь открытой и села обратно за стол. Через несколько минут в проеме наконец возникла высокая фигура Алексея Литвинова. Капитан молча вошел внутрь, отодвинул кресло-стул, стоящий через стол напротив нее, и также молча сел. Она знала все, что о нем говорят, читала все его прошлые характеристики, тем не менее в качестве собеседника он ей очень нравился. Глубокий, думающий, но вместе с тем, как оказалось, веселый, ей было жаль, что он всегда считал ее консультации простой формальностью. Более непрошибаемого человека сложно было отыскать, они обсуждали многие важные темы, но ни разу ничего из того, что было бы по ее профилю. С виду самоуверенный, решительный, жесткий, убеждать и спорить с ним было совершенно бесполезно. Демельза часто сталкивалась с ним на собраниях и переговорах по многим рабочим вопросам касательно отбора курсантов, Литвинов всегда вел себя нагло, дерзко и вызывающе, и, без всяких сомнений, обладал раздражительным, вспыльчивым, если не сказать буйным характером. Поэтому во время их первой встречи в рамках консультации она заметно нервничала, однако он сказал ей нечто такое, после чего она почувствовала себя спокойнее, а после нескольких встреч, узнав его лучше, и вовсе прониклась доверием. Посмотрев же сейчас на выражение его лица, она поняла, что что-то не так.

– Вы сегодня не в духе, капитан? – она включила стандартную запись их разговора…

Глава 2

Утром следующего дня с гитарой на плече, убранной в чехол, и небольшой сумкой в руках Энжи спустилась в холл. Инструкции поступили поздно вечером после ухода капитана. Сбор в девять утра в холле, с собой одна любая личная вещь, несколько наборов унифицированной сменной одежды. Больше ничего.

Литвинов уже сидел на одном из диванов, расставленных в холе, откинувшись на спинку и что-то листая левой рукой на экране, который мерцал над браслетом его правой руки. В нескольких метрах от него стояли два человека и о чем-то тихо перешептывались. Энжи знала их лишь заочно, они тоже были курсантами четвертого года подготовки, но входили в другие рабочие и тренировочные группы. Подняв на звук ее шагов голову, Алексей выключил экран и махнул рукой, чтоб все трое подошли к нему.

– Энжи Джейн, Али Камаль, Джереми Габен, – он поочередно указал на каждого из них, – меня вы знаете, – и, повернувшись в сторону распашных дверей, добавил, – идем. – Энжи опять подумала, что он совсем не мастер соблюдать светский этикет.

Все трое двинулись следом за капитаном. Али был высоким атлетически сложенным смуглым юношей с приятным лицом и курчавыми короткими волосами, по виду чуть старше Энжи. Джереми же был среднего роста мужчиной лет сорока, с проседью в длинных каштановых волосах, забранных в тугой хвост, на левой скуле длинный глубокий шрам. Алексей вышел на улицу, повернул налево и повел их мимо стоянки перед Учебным Центром в сторону ворот на территорию Управления, которые охранник открыл заблаговременно, едва только завидя их приближение. Войдя в здание Управления, Литвинов велел им подождать, а сам прошел в сторону лифтов. Холл ничем не отличался от того, из которого они только что вышли, разве что был меньше размером. Вся троица уселась на длинный бледно-синий диван, Энжи села в самый угол. Али и Джереми, сидящие рядом друг с другом, бросали на нее подозрительные взгляды. Царила напряженная тишина, потом Али с презрением и насмешкой проговорил: «Я думал в команды отбирают лучших. Тем более к нему. А не вот это вот». Джереми молчал. Девушка ничего не ответила.

Наконец, капитан спустился обратно, подошел к ним, попросил включить на браслетах режим синхронизации, включил его у себя, потом на несколько секунд поочередно приложил к браслету каждого квадратное табло своего браслета до короткого звукового сигнала. Появилось уведомление о загрузке дополнительных функций, вероятно, необходимых для работы на станции.

Они вышли из здания Управления и направились к стоянке служебных автомобилей. На стоянке рядами стояли одинаковые с виду синие внедорожники. Подойдя к одному из них, капитан приложил браслет к маленькой панели на водительской двери, после чего двери разблокировались, затем он открыл багажник, в который каждый положил свои вещи.

– Девушка спереди, вы двое назад, – приказным тоном велел он.

Все расселись по местам, прежде чем завести двигатель, Алексей наклонился в сторону Энжи, протянул руку, вытащил ее ремень безопасности и пристегнул, потом приложил браслет к приборной панели, она вспыхнула зеленым свечением и погасла, давая понять, что двигатель запущен. Современные двигатели, основанные на принципе работы энергетических панелей, работали бесшумно. Энжи догадалась, что теперь они двинутся в сторону летного поля. Повернувшись полубоком, насколько это было возможно и прижавшись плечом и головой к сиденью, она уныло смотрела в окно.

Территория базы была обширной, являя собой по своей сути небольшой город, окруженный по всему периметру высоким забором, а на небольшом удалении от него энергетическим полем, охватывающим базу вторым защитным кольцом. Вела к этому городу только одна дорога, которая упиралась в проходные ворота, за которыми первыми из всех зданий на небольшом удалении располагались здание Центра Управления, в свою очередь, единственное из всех имеющее дополнительный пропускной пункт, и здание Учебного Центра. Сделано это было по той простой причине, что представители руководства, главы и часть работников регулярно и гораздо чаще других покидали территорию Центров. Курсанты, впрочем, тоже могли покидать территорию, чтобы направиться в соседний жилой город и весело провести там время, но на практике это было неосуществимо по той простой причине, что платежные талоны на их обеспечительный счет не начислялись вплоть до окончания обучения, первые выплаты они получали только вернувшись с поездки на станцию, длящуюся порой несколько месяцев или после месяца работы на территории базы, всем необходимым курсантов и так обеспечивали, как и работников базы, трудившихся в производственных секторах. В зоне производственных секторов размещались цеха, в которых производились заготовки энергетических панелей, цеха гораздо большего размера, где конструировались энергетические блоки, в которых в дальнейшем, уже на местах, собирались и монтировались панели и колоссальные по своему размеру цеха, где изготавливались конструкты станций, а также цеха, где производились огромные летательные корабли и небольшие воздушные челноки. К зоне производственного сектора, с одной стороны, вплотную примыкал жилой сектор для работников базы, с другой стороны, летное поле, где размещались готовые к отправке корабли. По большей части в плане производства база была сделана автономной, чтобы она не зависела от поставок челноков, панелей и прочего со стороны, дабы избежать ненужных проволочек. Не изготавливались только продукты жизнеобеспечения, такие как еда или одежда, их доставляли с грандиозным размахом из ближайшего жилого города, заниматься разведением кур и выращиванием зерна на базе было нецелесообразно.

Огромное воздушное судно из черного блестящего металла походило на перевернутую вверх дном баржу, значительно увеличенную в высоту, большую часть основания которой занимал грузовой отсек. Пассажирский, совсем крошечный по сравнению с ним, размещался наверху со стороны одного из вытянутых вперед концов корабля. К нему вела лестница с широкими ступенями примерно в метр шириной, начинавшаяся сразу за дверью в корпусе. Вся команда уже окружила пространство у двери. С самого края стояли двое мужчин. Один, весело хохотавший над чем-то, чуть полноватый короткостриженый блондин с широким слегка приплюснутым носом, как и Энжи с гитарой на плече, второй, мрачного вида высокий и худой брюнет с густыми бровями из-под которых смотрели внимательные холодные голубые глаза. Литвинов пожал обоим руки и зашагал к дверям, на ходу обронив: «Строимся». Ему не пришлось кричать или приказывать, к тому моменту, как он дошел до дверей, команда почти заканчивала построение в длинную колонну лицом к дверям. Энжи встала в самом конце. Колонна медленно двинулась в сторону входа, члены экипажа по одному входили на борт и поднимались по лестнице в пассажирский отсек. Алексей стоял у самых дверей, по одному пропуская их внутрь. Когда вошла Энжи, он вошел следом и немного задержался, чтобы заблокировать дверь. Поднявшись наверх, она увидела ряды кресел, обитых такой же тканью бледно-синего цвета, что и вся мебель в комнатах Учебного Центра. Сумки и личные вещи следовало оставить по пути в багажном отсеке, предварявшем основной, тот, что с креслами, и начинавшемся, как и он, за отдельной дверью, которая сейчас стояла открытой. Войдя внутрь, Энжи заняла кресло в самом последнем ряду, ближайшем к дверям. Литвинов, шедший следом, склонился над ней и просунул руку ей между ног. Она в ужасе и смятении вжалась в спинку кресла, но он, слегка отвернув голову и глядя куда-то в сторону на что-то, что привлекло его внимание, вытащил из-под нее пряжку ремня безопасности, потом, повернувшись к ней, накинул на нее наплечные ремни, свел их с центральной пряжкой, застегнул, подергал и спокойно, точно не произошло ничего из ряда вон, пошел в сторону капитанского кресла в противоположном конце отсека. За капитанский креслом начиналась огромная приборная панель со множеством кнопок, рычагов и основным штурвалом.