Заря и Северный ветер. Часть III

– Знает. Он делает всё, что может…

– Что-то он ни разу не спустился в «красную зону»!

– Может, нам обратиться в какие-нибудь волонтёрские организации? – предложила обычно не вступавшая в подобные споры Ирина.

– И кто этим будет заниматься? Ты? – набросилась на неё Уля.

– Нет! – испугалась заведующая. – Поднимется скандал, шумиха в СМИ! Успокойтесь. Работаем в прежнем режиме. Если тебе совесть позволит, Ульяна, – уходи. Но знай, ты подставляешь под удар остальных. У нас каждые руки на счету. У меня тоже – семья, дети, внуки. Я тоже устаю. Но кто, если не мы? Сейчас, главное не паниковать и не совершать ошибки.

Но соблюдение правил не спасло от вируса Надежду Сергеевну. Сразу после ухода Ульяны она попала в реанимацию под аппарат ИВЛ с шестьюдесятью процентами поражения лёгких. В день её смерти Ирине позвонила Люба и сказала, что не может встать с кровати.

– Ирина… у меня температура, – испуганно всхлипывала она. – У меня сил… как у мышки.

– Люба, срочно вызывай скорую!

– Она не приедет… Люди по пять дней ждут…

– Тогда на такси! Маску на нос и вперёд! Пусть Андрей едет с тобой.

– Если я его заражу?

– Вы живёте вместе – ты уже могла его заразить. Так что поезжайте в больницу. И пусть он сделает тест.

В груди Ирины, вытесняя из лёгких воздух, стал разрастаться страх. Она ощутила признаки физического недомогания: озноб и дрожь. Натягивая на себя защитный костюм, она поминутно останавливалась и, часто-часто дыша, сжимала и разжимала немеющие пальцы. У неё кружилась голова.

– Ты не заболела? – с тревогой спросила переодевающаяся рядом Аля.

Ирина закрыла глаза и помотала головой.

– Давай помогу!

– У меня сил, как у мышки…

Впервые за долгое время Ирина испытала приступ панической атаки. В этом огромном мире, полном хаоса и изоляции, она была совсем одна. Жалкая, бессильная, бесполезная… Все её старания бессмысленны, ведь она борется с законами естественного порядка вещей. Этот больничный хаос – лишь осколок общего вселенского хаоса. Он поглотит и переварит её, потому что она – песчинка, слишком маленькая и незначительная, она ничего не может изменить. Ирина медленно вобрала в себя воздух и с болью в груди выпустила его из лёгких. Экран, закрывавший её лицо, запотел от горячего дыхания. Ей нужно было успокоиться. Нужно было успокоиться. Успокоиться – её ждали пациенты. И особенно один очень слабенький, мнительный дедушка, лежавший в реанимации в сознании.

«Ириша, я боюсь умереть…» – признавался он ей, когда она заходила в палату. Это повторялась из раза в раз в течение всей смены. Чтобы отвлечь его, Ирина терпеливо объясняла, какой катетер у него установлен и зачем нужна та или иная трубка. Она изо дня в день на протяжении полутора месяцев подбадривала его, не зная, сможет ли он дышать без кислорода. Она изобретала какие-то утешения и обещала, что вот сейчас что-нибудь ещё для вас придумаем. Но методы заканчивались, а лучше ему не становилось. И хотя совсем недавно стала прослеживаться положительная динамика: больной увереннее разговаривал, сатурация была хорошая, – страх смерти не оставлял его. Теперь Ирина не знала, как справиться с этим, ведь внутри неё сидел её страх. Он парализовал её мозг, тело и язык.

– Идём! – позвала её Аля.

Едва они вошли в заражённую зону, Тамара сообщила Ирине, что её пациент скончался. Это была не единственная чёрная новость: не стало и заведующей отделения, Надежды Сергеевны, верящей в своё призвание, такой же волевой и упёртой, как Люба. Эмоциональная опустошённость на секунду обездвижила Ирину. Но окрик врача и хрипы задыхающегося на койке уходящего пациента вернули её в реальность.

В условиях бесконечной гонки и цейтнота, когда ситуация бежит впереди усилий, а смерть становится будничным фактом, опускать руки было нельзя. Внутренне мобилизовавшись, Ирина заковала себя в броню, она снова выполняла свои задачи, как хорошо отлаженный станок. Но в горле её сидел тупой шершавый камень, который она никак не могла проглотить. Когда она после изнурительной смены сидела в ординаторской и слушала онлайн-лекцию, ей позвонил Андрей: Любу госпитализировали. В эту же минуту в комнату зашла Аля. Её лицо было перекошено от ужаса. Она несколько раз сглотнула, прежде чем прошептать:

– Анатолий Евгеньевич заболел.

Руки Ирины вонзились в волосы, затем безвольно упали на колени.

– Его жена сейчас у Мушникова. Хочет перевести его в частную клинику. В нашем Мозамбике ведь ничего нет для нормального лечения…

Иступлённая волна ярости накрыла Ирину. Она свернула лекцию и, открыв документ, напечатала: «У меня сил, как у мышки». В порыве злого, отчаянного вдохновения она написала статью, в которой рассказала о нехватке медиков, о дефиците СИЗов, о сверхурочной работе, о хронической усталости и стрессе, о больных, о вирусе, о смертях, смертях, смертях. Завершив текст просьбой о помощи, она опубликовала его в «Розетке» и переслала нескольким волонтёрским организациям. Её подписчики – одноклассники и знакомые – за час расшарили пост на своих страницах и в других соцсетях.

Текст Ирины попал в местную газету, о ней заговорили по областному телевидению. Несколько волонтёрских союзов собрали для их отделения маски, перчатки, экраны и комбинезоны. Но их машину не пустили на территорию больницы. Когда волонтёры попросили прислать кого-то из медиков, чтобы забрать средства индивидуальной защиты – никто не вышел. Ирина в это время была на очном практическом занятии в университете. Только на следующий день она узнала, что главврач под страхом увольнения запретил сотрудникам «принимать участие в этой провокации». СМИ он сообщил, что в больнице всего достаточно, что медсестра – неопытная студентка, которая в ситуации стресса поддалась массовому психозу.

В отделении с Ириной провели воспитательную беседу. Старшая медсестра Людмила Яковлевна передала ей слова Аркадия Геннадьевича, который не пожелал допускать работающую в «красной зоне» Никитину в свой кабинет:

– Если ты не прекратишь сеять панику, тебя уволят по статье.

– Уволят? – вспыхнула Ирина. – Когда у нас на всё отделение осталось два с половиной человека?! А он не хочет сам надеть постиранный одноразовый костюм, заклеить дырочки скотчем и в тряпичной маске зайти в «красную зону»? Хотя бы на минутку? Нет?!

– Не ори, Никитина! – осадила её медсестра. – Моё дело – предупредить. Не подливай масло в огонь!

– Ну спасибо большое. Только если я уйду, вам, Людмила Яковлевна, больше достанется.

– Знаю я, Ирина. И прошу тебя, по-человечески прошу: не лезь в политику! Ты же умная девка, ну должна хоть немного соображать, что делаешь. В такое-то время! Расшатываешь половицы под нашими ногами! Зачем? Для кого стараешься? Вместе с ними роешь нам яму, только сама ведь в неё и угодишь. Уж ты-то должна быть с нами, поддержать своих.

– Не понимаю. Вы о чём вообще говорите?

– Делай своё дело. И всё. Игрульки закончились! Перед нами разворачивается самая масштабная трагедия человечества – мы стали частью эксперимента. Ты ещё слишком молода, не понимаешь, что всё это спланировано. Мы противостоим биологическому оружию, созданному в лаборатории. Нельзя, чтобы…

– Вы сошли с ума?! Вы… Вы что несёте? Вы же медик!

– Мушников уволит тебя! Поняла? И это в лучшем случае. На тебя могут и дело завести за это… как его? – Людмила Яковлевна, взяла листочек и, вытянув руку, прочитала: – «За распространение заведомо ложной информации».

–Я правду написала!

– У Мушникова другая правда. Не тебе с ней мериться!

Ирина стиснула зубы и направилась к двери.

– Удали этот текст! – крикнула ей вслед старшая медсестра.

***

Ирина не сделала этого, но до суда дело не дошло. Волна шумихи растворилась в информационном потоке. Больница поэтапно закупила новые противочумные костюмы и другое медицинское снаряжение. Летом количество больных уменьшилось, но из-за жары работать в полной защите всё равно было невыносимо. Лежачие стали тяжелее: к вирусу примешивались сопутствующие патологии. Для того, чтобы поднять такого пациента, приходилось отдавать больше времени и сил. Сессия выгребала из внутренних резервов Ирины остатки энергии. Готовясь к экзаменам и закрывая долги за пропуски, Ирина балансировала на грани.

Она чувствовала, что вот-вот – ещё смена, ещё отработка, ещё задание – и она не выдержит. Но какая-то стальная пружина не давала ей обмякнуть и упасть. Выздоровление Любы и Анатолия Евгеньевича, неожиданное денежное вознаграждение мецената за работу в «красной зоне» должны были приподнять дух, но на радость у Ирины не осталось сил. Погасив кредит за ноутбук, она попыталась сбить градус своего напряжения, но только ощутила, как сухо скрипнула внутри неё эта пружина.

Нервное истощение Ирины заметил даже Анатолий Евгеньевич. Узнав после выздоровления о её протестных подвигах, он при встрече подшутил над ней, весело пропев:

– Дайте новеньку винтовку,

Вороного мне коня,

Мы поедем бить буржуев

И буржуйского царя!11

– У Царькова сатурация – девяносто два… – в ответ пробормотала Ирина, слепо уставившись в тетрадку с лекциями по биохимии.

– Ириния! Вы когда в последний раз спали?

Сон. Она и забыла, что это такое. Она готова была поклясться, что не спала больше трёх месяцев. Работая сутками на износ, она не позволяла себе отдыхать после дежурства: как зомби, шла к ноутбуку слушать лекции или ехала на практические занятия в университет. Приходя домой, она падала на кровать и мгновенно отключалась. Сон казался ей всего лишь секундной передышкой. Она возненавидела мелодию своего будильника, заставлявшую её вздрагивать и холодеть. Разлепляя глаза и садясь на край постели, Ирина долго приходила в себя, свыкаясь с тупой болью усталости и недосыпа. Голова отказывалась работать, и Ирина всё делала на автомате.

– Немедленно в комнату отдыха – спать! – скомандовал Анатолий Евгеньевич. – Спать, Ирина!

Она хотела возразить, но вместо этого опустила плечи и захлопнула тетрадь.

Свернувшись калачиком на одной из кроватей, Ирина ухнула в беззвучную темноту. Ей снился незнакомый ночной город, пустой и мертвенно тихий. Ирина шла по каменной, облитой лунным светом площади и потерянно озиралась. У неё не было с собой телефона и денег. Она не знала, куда пойти и к кому обратиться за помощью. Страх, дыша ей в затылок, ледяным грузом висел на спине. Приблизившись к пустой чаше фонтана, Ирина увидела на земле покойника. К нему со всех углов стали тянуться люди. В пьяном угаре они громко и зло кричали, грубо и пошло сквернословили и хохотали. Ирина задержала дыхание, словно это могло спасти её от чужих глаз. Она должна была юркнуть на какую-нибудь узенькую улочку и спрятаться – Ирина чётко это осознавала, но не могла сдвинуться. Она злилась на себя, но почему-то продолжала стоять.

Потом она отчего-то упала на брусчатку и кровь мелкими капельками засочилась из разбитой коленки. Один из мужчин по-звериному резко вскинул голову и, принюхиваясь, поворотил бледное неживое лицо к ней. Ирина попятилась, вскочила на ноги и побежала. Впотьмах, не разбирая дороги, но чувствуя преследование, она бежала до тех пор, пока не очутилась в застывшем саду. Чей-то голос позвал её, и она бросилась вперёд по припорошенной дорожке. Скоро перед ней раскинулась величественная яблоня с кроваво-красными листьями и такими же плодами. В её корнях боролись два человека. Одержавший вверх брюнет исступлённо наносит противнику удар за ударом. Узнав в его жертве таксиста, подвозившего её, она хотела что-то крикнуть, но слова пересохли в её горле. Оторвавшись от изуродованного тела, брюнет посмотрел на неё и процедил:

– Ты этого хотела? Видишь, что ты сделала?

Он поднялся на ноги и отступил в тень. Ирина опустилась на колени и склонилась над Александром. Но это был не он… Перед ней лежал брюнет. Он как будто спал или бредил… На его белой щеке алел длинный, от глаза до щетинистого подбородка, порез. Трясущимися пальцами Ирина коснулась его губ, и что-то запертое в ней вырвалось на волю, – она заплакала.

– Я хочу, чтобы ты лечила, – глухо прошептал он. – Ирина, я боюсь умереть.

Она зарыдала в голос. Брюнет очнулся и принялся целовать её ладони и запястья. Он торопливо целовал её глаза, нос, губы, подбородок и шею, пока не остановился в месте, где пульсировала артерия. Его зубы с болезненной нежностью прокусили тонкую кожу, и Ирина обмякла, теряя кровь.

– Не уходи, – шептал он, – не уходи.

Она оказалась прижатой к кровати.

– Пожалуйста… не уходи. Пожалуйста, не уходи. Я один не смогу…

– Мне надо на работу, – она сердито отстранилась.

Ирине было совестно, что её отпустил ненадолго поспать, а она задерживается. Выскользнув из-под него, она стала слепо шарить вокруг.

– Где моя форма? – спросила она.

– Опять ты выводишь меня из себя? – от этого звенящего голоса она обмерла. – Тебе нравится это? Нравится, да?! – Влад сорвался на крик. – Тогда не жалуйся потом! Ты сама во всём виновата!

Ритмичный звонок телефона оборвал её кошмар. Спросонья Ирина попыталась отключить будильник, но это оказался входящий вызов.

– Привет. Это Юля, – раздалось в трубке.

– О-о… Привет…

– Ты не отвечаешь на сообщения, поэтому звоню.

– М-м-м… Прости, я не сижу в «Розетке» сейчас. Что-то случилось?

– Ты не могла бы вернуть мне платье?

– Какое платье? А-а-а… о, да. Прости! Я совсем забыла. Когда тебе удобно?

Они договорились увидеться на следующий день в центре. Но в последний момент у Юли изменились планы. Она сообщила об этом, когда Ирина уже ехала в метро. Пришлось переносить встречу на конец недели. Но она опять не состоялась, на этот раз из-за Ирины, ей пришлось подменить заболевшую Тамару. Весь остаток июня она разрывалась между работой и экзаменами, попутно состыковывая время с одноклассницей. С каждой неудавшейся попыткой она всё сильнее ощущала недовольство Юли, разговаривавшей с ней тоном деловой женщины, оскорблённой неуважением к её занятости. Казалось, Юля нарочно, из упрямой вредности отказывается от удобных Ирине вариантов и настаивает на своих. Лёгкий пакетик с чужим выстиранным платьем начинал тяготить и раздражать.

Одним поздним вечером Ирина решила раз и навсегда избавиться от него. Весь день она упорно и въедливо готовилась к экзамену по физиологии, последнему в её списке. На закате, разминая онемевшую спину и затекшие ноги, она прервалась на отдых. В глазах у неё уже темнело, кончики пальцев болели от конспектирования. Повторяя материал вслух, Ирина пошла на кухню пить чай. В зале её внимание царапнул этот пакетик. Досадливо вздохнув, она попробовала не думать о нём и вернуться к основным теоретическим положениям. Но не вышло, этот триггер уже запустил ответную бессознательную реакцию в её мозге.

Помассировав напряжённые от застоявшейся усталости плечи и шею, Ирина налила себе чашку улуна и высунулась из окна. Сырой, вязкий после недавнего дождя ветер приятно остудил её лицо. Ирина сделала глоток и уткнулась невидящим взглядом в синие «жигули». Пока она пила чай, в её голове далеко за граню осознания блуждали пустые гнетущие мысли. Когда донёсшийся из глубины соседнего двора многоголосый хмельной смех вывел её из задумчивого оцепенения, решение уже созрело. Не теряя времени, она набрала Юлю и пообещала привезти платье ей домой.

Через час она уже стояла у железной ограды и набирала на домофоне номер квартиры. Когда ей никто не открыл, Ирина позвонила консьержке, но та не ответила – время было позднее, её смена, должно быть, давно закончилась. Трубку Юля тоже не брала. Переминаясь с ноги на ногу, Ирина размышляла, как ей поступить. Она жалела, что на ночь глядя сорвалась в такую даль и сердилась на одноклассницу. Погода портилась. Ветер ярился, становясь неприятно резким и грубым. Зябко поёжившись, Ирина поправила на шее ворот водолазки и снова нажала на кнопку домофона. Долгий тонкий звон ожидания – и тишина.

Ирина собралась уже уходить, когда рядом с ней у ворот остановился запылённый серый «лексус». Воспаряв духом, она решилась проскользнуть во двор вместе с ним, чтобы дождаться Юлю в подъезде на том мягком диванчике с плюшевым котом или повесить пакет на ручку её двери. Но едва Ирина сделала шаг к машине, как её окликнул весёлый голос. Она обернулась – Юля, зажимая борта куртки в кулаке, бежала к ней.

– Мы тут! – замахала она рукой. – Извини, мы задержались у мамы.

– Хорошо, что не разминулись. Прости, что раньше не смогла вернуть, – Ирина отдала пакет.

К девушкам подошёл немолодой, похожий на помятый сдутый мячик, мужчина, это был муж Юли. Ирина поздоровалась с ним, и он, прикрыв глаза, сдержанно кивнул.

– Рада, что оно пригодилось тебе, – ласково улыбнулась Юля.

И тут Ирина вспомнила, почему в школе остерегалась и избегала её дружбы: Карпова легко меняла маски и мнение. Ещё в начальной школе, обидев человека, она через урок беззастенчиво просила его помочь, а в средней – защищая одну сторону конфликта, легко переходила на противоположную, обретшую поддержку большинства. Ирина так и не разгадала, что стоит за этой чертой – природная недалёкость или расчётливая хитрость, лишь игра в глупость. Даже сейчас, будучи молодой женщиной, Юля успела побыть для Ирины и благодетельницей, расточающей щедрость, и занятой важной дамой, добивающейся возврата «долга», и милой приветливой подружкой. Никакого противоречия в соединении этих ролей она не видела, они были удобны ей.

– Твой? – муж Юли повёл подбородком в сторону открытых ворот, у которых задержался «лексус».

Ирина обернулась, скользнула взглядом по кузову и покачала головой.

– Нет, я предпочитаю классику: метро, троллейбусы, маршрутки. Ладно, мне пора.

– Может, чаю? – предложила Юля, прижимаясь к плечу супруга.

– Уже поздно, – с нажимом заметил он и оценивающе поглядел на сдающий назад автомобиль. – Твоей подруге пора домой.

– Мне с утра на смену, а послезавтра ещё экзамен, – безразлично ответила Ирина. – Так что я пойду. До свидания, – она следом за «лексусом» двинулась к шоссе.

В полупустом громыхающем вагоне Ирина отогрелась и задремала. Она чуть не прозевала свою остановку, но вовремя очнулась. Она подошла к двери и сквозь наушники услышала шум. Поодаль от неё двое рослых мужчин с яростной враждебностью о чём-то спорили. Один из них, сутуловатый, оттеснял длинными руками собеседника к сидению. Тот противился: напирая на голос, он ругался матом и угрожающе тянул голову вперёд. От напряжения на его лбу и шее вздулись вены. Ирина сделала музыку погроме, чтобы заглушить безобразные крики. Но закравшаяся в душу тревога не давала ей сосредоточиться на «Вольме». Прижимаясь к поручню, Ирина старалась не смотреть на попутчиков и с обманчивым любопытством изучала объявление на стенде.

Когда двери разъехались, она выдохнула и шагнула на перрон. Но на станции она зачем-то обернулась – и желудок её свело. Бранившийся мужчина освободился от тисков товарища и направился к выходу. В его обращённых к ней глазах блестело какое-то тёмное животное возбуждение. Двери преградили мужчине путь, и он не успел сойти. Поезд тронулся и потянулся во мрак тоннеля. В какую-то неуловимую долю секунды Ирина успела поймать взгляд второго попутчика – тупой и удивлённый. Только на эскалаторе её с силой электрического разряда поразило узнавание.

Сутуловатый с длинными руками мужчина был тем зимним скандальным посетителем. Кажется, его фамилия Медведев. Хотя как Ирина могла знать его фамилию? Она ведь даже не разговаривала с ним… А вот второй, разгневанный пассажир, – это точно Фомин! Тот бритоголовый пациент со шрамами, который напал на неё, а после исчез. Очевидно, он был жив и здоров, хотя полиция не могла его найти. Ирину обдало холодом, поёжившись, она опасливо огляделась. Но на эскалаторе она была одна.

Всю дорогу она не могла отделаться от назойливых мыслей о Фомине и Медведеве. Её нервозность дошла до того, что Ирине стали мерещиться тени и голоса. Чтобы чувствовать себя увереннее, сворачивая на сумрачную «кошачью» аллею, она вынула из ушей «вкладыши». Когда она убрала их в карман джинсов, её слух уловил еле различимый шорох. Спиной Ирина ощутила движение, от которого по коже побежали мурашки, а в ногах появилась слабость. Кусая губы, Ирина лихорадочно соображала: её дом был всего в нескольких минутах ходьбы, но сорваться на бег она побоялась.

Сжимая в одной руке телефон, Ирина стянула с плеча рюкзак и залезла в передний кармашек. Едва она нащупала ключи, как сзади её обхватили крепкие руки. Она успела только испуганно пискнуть перед тем, как ей зажали рот. Кто-то потащил её с тропинки в густую черноту яблонь. Брыкаясь и извиваясь, Ирина яростно сопротивлялась. В беззвучной борьбе под деревьями она смогла укусить мужчину за руку и пнуть в пах. Грязно выругавшись, верзила с оттяжкой ударил её по лицу, и она свалилась на землю. В эту же секунду впотьмах ей померещились длинные белые клыки. От ужаса она не смогла ни закричать, ни пошевелиться.

Не то зверь, не то человек одним движением перевернул Ирину на живот и навалился всем весом. Он шарил по её животу, отыскивать ширинку на джинсах. Ирина отталкивала его руку и пыталась выползти из-под него. Сцепив зубы, она вытягивалась всем телом, упиралась в землю носками и выворачивалась. Но мужчина сломил её и придавил к траве. Дыхание Ирины сбилось, во рту пересохло, тело обессилело. Втягивая сырой могильный запах земли, Ирина заплакала. Липкое прикосновение обожгло кожу под пупком, и она глухо закричала, исступлённо выкручиваясь. Но этим она только раззадорила насильника. Смеясь, он обвил её тело и завалился на бок.

– Сейчас, сейчас, – нетерпеливо зашептал он, шершавым подбородком сдвигая ворот её водолазки.

Сердце Ирины бешено колотилось, готовое вот-вот разорваться. Она была не способна одолеть мужчину. Как ни старалась – она не могла справиться с его звериной сущностью. И эта обречённость ошеломила её. Совершенно обездвиженная, она страшно завизжала.

– Заткнись, – прорычал он.

Она не замолчала.

– Заткнись! – повторил он, сдавив её шею.

Ирина захрипела. Она хватала губами воздух, но он не попадал в лёгкие. Боль туго сдавливала её грудь и опутывала сознание, пока в голове билось изумление. Неужели это всё? Это и есть её смерть? В стороне послышалась чья-то сиплая брань. «Беспредел… Громова…» – это последнее, что Ирина смогла различить, прежде чем её тело дёрнулось несколько раз и обмякло.

Глава 5. Кольцо

Пышные, полные молодой силы ветви в тусклом желтоватом свете фонарей отражались на дорожке причудливыми тенями. Медленно переставляя ноги и покачиваясь, как пьяная, Ирина шла по этим чёрным отпечаткам в сторону проспекта. В её мутном взгляде не было жизни, она двигалась механически, как заведённая кукла. Следом за ней неспешно, стараясь не делать резких движений, ступал человек. Неся перепачканный рюкзак Ирины, он неотрывно следил за ней, но всё же соблюдал безопасную дистанцию. Так вместе и порознь они дошли до автобусной остановки. Когда Ирина опустилась на лавочку под навесом, он сел рядом. Судорожно вздрогнув, она расширенными глазами посмотрела на него.

– Ирина, идём домой, – осторожно попросил он.

– Мне… надо на работу, – с трудом выговорила она.

Боль удавкой стянула ей горло, Ирина схватилась за шею. Ощущения, мысли и чувства возвращались к ней, словно кто-то поднял рубильник и включил питание. Она была жива. Ирина закрыла лицо руками и заплакала. Человек рядом скрипнул челюстью и тяжело и медленно выдохнул. Ирина не знала его, но он был первым, кого она увидела, очнувшись. Он испуганно ощупывал её, что-то спрашивал, но она не понимала его вопросов…

– Мне же завтра на смену, – рыдая, с укором просипела Ирина и закашлялась. – Анатолий Евгеньевич отправит Архипову на КТ… Надо успеть в «окошко»… до обеда…

– Ирина? Давай я провожу тебя домой?

По «кошачьей» аллее они шли в полной тишине, только Ирина время от времени всхлипывала. Она не знала идущего рядом с ней человека, но чувствовала себя в безопасности рядом с ним. Когда в коридоре, не решаясь пройти дальше, он протянул ей рюкзак, она не взяла его. Она замерла, уставившись в сбитые костяшки незнакомца. На большом пальце его руки блестело чёрное кольцо с серебристой полоской. Ирина уже видела такое. Она скользнула взглядом выше – его кожаная куртка и рубашка были забрызганы кровью. Передёрнув плечами, Ирина инстинктивно попятилась в зал. Мужчина опустил протянутую руку.

Разувшись, он пошёл за ней. Когда он вошёл в комнату, Ирина сидела на диване, ссутулившись и обхватив голову. Бросив рюкзак на пол, мужчина опустился перед ней на корточки.

– Как мне помочь тебе? – сведя брови, утробным голосом спросил он.

Ирина удивлённо разогнулась. Его губа была разбита, а мертвенно-бледная кожа покрыта грязными ссадинами. Она должна была предложить ему помощь, но не могла оторваться от его лица. Жёсткое, но с плавными, правильными чертами, оно казалось ей невыносимо знакомым. Даже тонкий неровный шрам вдоль всей щеки кого-то напоминал ей. Но больше Ирину потрясли его глаза – светло-синие с жгучим живым блеском. При электрическом свете под ниспадающими на лоб чёрными чуть курчавыми волосами в них мерещилось что-то сверхъестественное и властное.