Такое вот детство

Максим тоже ездил в город, но один раз, когда покупали школьную форму. И даже не на автобусе, а с дядей Пашей на машине, на той, у которой большие блестящие колёса. Это было очень интересно, это было прямо как показывают в телевизоре: большая машина, а он едет такой, в окно смотрит. А вокруг мелькают дома и пе-ше-хо-ды – это те, кто пешком ходит, они идут и всё видят: в какой машине он, Максим, едет. А потом они в кафе ходили, и мама купила им с Маринкой по мороженому и большому стакану молочного коктейля. Максим выпил свой сразу и съел мороженое. Оно было каким-то очень вкусным, не таким, как у них в посёлке, хотя обёртки были одинаковые. И Максим подумал, что мороженое для города делают вкуснее, чем для их магазина. А Маринка капризничала и хотела допить свой коктейль в машине. Но дядя Паша не пустил с ним в машину, и она, надутая и недовольная, допивала его на улице около кафе, чтобы выкинуть пустой стакан в урну.

Собака с рычанием и ворчанием съела свою уже ежедневную порцию, тявкнула, но уже не погнала мальчишку за территорию и даже пару раз несмело махнула хвостом. И он, обрадованный, пошёл откручивать зеркало отвёрткой от маминого велосипеда, которую предусмотрительно утром засунул в ранец. Болты не крутились. Максим от натуги высовывал язык и ворчал: «В город они поехали, а собаку мне оставили». И ни за что на свете он бы не признался никому, что и ему очень хочется в город, в то кафе, где такое вкусное городское мороженое. Да и дело даже не в мороженом, а в машине, на которой очень хотелось ехать и смотреть, как быстро пролетают мимо дома, деревья и пе-ше-хо-ды… А ещё трогать рукой гладкую и тёплую кожу на сиденье. Сиденья были упругими, но кожа казалась очень мягкой, мягче, чем папина куртка, и пахла она по-другому – не сигаретами и трактором, а чем-то приятным, новым.

Перед уходом Максимка сунулся было в автобус, но Герда зарычала, уже без виляний хвостом, и он решил не рисковать.

Глава, где Максим ходит, а Маринка кормит

Вечером мама попросила завтра идти из школы сразу домой. Ей надо было помочь с грядками. Максим всё не мог заснуть, думал, как завтра успеть и вовремя быть дома, сходить к своей собаке, да, именно к своей. Он считал её уже частью их маленького коллектива: он, Маринка, Герда и щенки, и один из них – обязательно Мухтар. Он боялся, что Маринка без него не справится, или справится и её укусит собака, или, наоборот, пустит к щенкам, а его в этот момент не будет. А в этот момент они обязательно должны быть вдвоём. Ничего не придумав, он решил, что они купят консервы, он пойдёт помогать маме, а Маринка пойдёт к собаке и просто поставит ей консервы: не оставлять же её голодной, честное слово. А потом она вернётся и всё ему расскажет.

Максим усиленно топтал дорожки вдоль верёвки, которую натягивала мама. Она каждый год разводила около дома красивый цветник. И вот некоторые цветы уже высунули свои стебельки, а клумба, тянущаяся вдоль всего дома, ещё не была разбита на сектора. Мама всегда так делала: натягивала верёвки, прокапывала вдоль них, – и они протаптывали дорожки, деля клумбу на кусочки, и в каждом участке росли свои цветы. Одни уже отцветали, другие только принимались, и так до поздней осени на клумбе менялись цветы одни за другими. Он пыхтел и топтал, топтал и пыхтел, а ещё поминутно оглядывался на калитку. Казалось, Маринки нет уже целую вечность. Он даже пару раз бегал в дом посмотреть на часы, но часы были не на его стороне и всё время врали, что прошло ещё только двадцать минут. Наконец Маринка прибежала, вся раскрасневшаяся и запыхавшаяся, ей было тяжело бегать из-за полноты, и она в общем не очень-то и любила это дело. Но сейчас глаза прямо горели, она делала над собой огромное усилие, сдерживаясь, но что-то её распирало изнутри. И только присутствие Максимкиной мамы не давало ей возможности прямо сейчас поделиться своей новостью. Наконец мама сказала:

– Иди поздоровайся с подружкой, а я пока схожу в дом, попью воды и поставлю чайник. Попьём чаю.

Она улыбнулась, поправила косынку и скрылась за углом дома.

Максим, даже не обтирая о траву сапоги, кинулся к Маринке, и они чуть не столкнулись лбами.

– Она меня лизнула!

– Кто? – не понял Максим. – Собака?

– Герда. Я открыла консервы и отошла. Она вышла, поела, а потом подошла и лизнула мою руку и совсем не лаяла.

– А потом?

– Потом она убежала, – Маринка погрустнела. – Я без тебя не пошла к щенкам.

Максим обнял Маринку за плечи и с чувством сказал:

– Вот видишь, если кого-то накормить, он станет добрее! – Отпустил довольную собой девочку и продолжил: – Просто она, наверное, давно не ела, поэтому и кормить её надо было дольше.

Маринка всхлипнула.

– Ты чего? – удивился Максим.

– А ты подумай, сколько она не ела, голодала, если мы её кормим, кормим, а она вот только чуть-чуть подобрела.

– Ничего, у меня ещё деньги есть. Откормим. Пошли чай пить, у нас сушки есть. – Максим взял девочку за руку, и они побежали в дом.

Глава, в которой настал тот самый день

И этот день настал. Как только они пришли, Герда выбежала из автобуса и бросилась к ним. Максим инстинктивно заслонил девочку, но собака подбежала, виляя хвостом, и начала крутиться вокруг, напрашиваясь на ласку. Мальчик осторожно погладил её по голове, и собака от избытка чувств упала на спину, подставляя живот под детские руки.

Конечно, домой они опоздали. Пока Герда поела, пока они посмотрели на трёх симпатичных толстопузых щенков, смеялись, как они неуклюже, тыкаясь в руки носами, лизались и пытались покусывать их за пальцы. Герда в это время крутилась вокруг, прижималась боками к детям и заглядывала им в глаза, как бы спрашивая: «Ну как, красивые щенки? Правда, красивые? Вам нравятся? Мои!».

Когда они уходили, проводила их метров за сто от свалки и, гавкнув, убежала к детям. Помахав Маринке рукой и отказавшись от приглашения зайти, Максимка в приподнятом настроении спешил домой. Он пытался придумать, как уговорить маму и отца – особенно отца – взять собаку или собаку и щенка, а лучше всех. Он бы построил с отцом, если бы он согласился, или с дядей Виталиком – он не откажет, он добрый – загон. Такой, как в телевизоре, с сеткой и дверцами, чтобы кормить и заходить туда. Но как же уговорить? Ответа на этот вопрос он не знал.

Глава, в которой всё рушится

На следующий день, освободившись раньше Маринки, он побежал в магазин за очередными консервами. Тётка Вера отсчитала ему сдачу и, пряча глаза, сказала:

– Отец твой заходил, просил передать, чтобы ты немедленно шёл домой. Именно сразу, никуда не заходил, а шёл прямо домой.

Максим впихнул банку между учебников и с тревогой побежал в сторону дома, ведь, наверное, там что-то случилось. В кухню он вбежал, запыхавшись от бега. В доме царило напряжение, очень плотное, осязаемое. Отец хмуро сидел за столом и пил чай. Увидев Максима, он кивнул ему на пустой стул и крикнул:

– Мать, иди-ка сюда. Нам сейчас сын расскажет, откуда он взял деньги и, главное, кого он каждый день кормит консервами. Ты их видела? – спросил он у тихо вошедшей матери.

Та покачала головой и суетливо вытерла руки о халат.

– Итак, сын мой, расскажи нам, кого это ты кормишь ежедневно? И откуда берёшь деньги? Ты пересчитала у себя? – отец снова обратился к матери.

Та кивнула и прошептала:

– У нас всё на месте.

– Ну, мы слушаем, – отец отхлебнул чаю и поморщился. Видно было, что у него болит голова. Рука, которая лежала на столе, иногда вздрагивала, и он сжимал её в кулак, прятал под стол и там, под столом, вытирал её о штаны, потом доставал, смотрел на неё и клал на место до следующего приступа дрожи.

– Мы кормим собаку, у неё щенки, и…

– Собаку? – отец поперхнулся чаем. – Вы кормите собаку? Мать, ты это слышала? Они собаку кормят!

Та стояла безучастно и, кажется, не особо реагировала, только с удивлением переводила взгляд с одного на другого, как бы не понимая, о чём они говорят, или как будто первый раз их видит.

– И с кем? С этой Пашкиной девчонкой? И на чьи деньги?

– У меня есть деньги, – Максим выпрямился на стуле. – Я на скейт копил.

– Он на скейт копил! А вместо этого кормит бездомную собаку! Лучше бы матери отдал! Видишь же, что сидим периодически без денег… А он на скейт копит и собак кормит! – Отец завёлся, он всё чаще прятал руку под стол и вытирал её о штаны. – С чего это ты решил кормить собак?

– Собаку, – поправил Максим. – Она там одна… И у неё три щенка красивых. Она была злая, а мы её кормили, и она стала доброй и пустила нас к щенкам. Ведь правильно говорят, что если кто-то злой, то его надо накормить, и он станет добрым.

И тут Максима посетила счастливая мысль. Как же он раньше об этом не догадался? Он быстро залез в ранец, вытащил консервы, и не успел никто опомниться, как он, оббежав стол, поставил их перед отцом и ловко, уже натренированно сорвал крышку.

– Папка, ты поешь и тоже станешь добрым! А потом мы эту собаку заберём к себе. – Максим уселся на свой стул и стал ждать, радуясь, что так ловко обо всём позаботился.

У отца затряслись уже обе руки и губы в придачу, он приподнялся и побагровел.

– Ты… ты… – такое чувство, что ему не хватало воздуха, – ты сравниваешь меня с собакой? Считаешь, что меня надо кормить, чтобы я стал добрее? Ах ты, щенок!

Максим вжался в угол и сильно зажмурился. Он не понимал, что сделал не так, но ему вдруг стало очень-очень страшно.

– Сядь! – раздался строгий окрик матери. – Сядь! – и неожиданный звук пощёчины.

Максим быстро открыл глаза, он думал, что отец ударил маму, но нет. Папа изумлённо таращился на мать и держался рукой за щёку.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.