Теорема существования – 2. Константа

Он поднялся к себе в комнату, там явно побывала прислуга, пыль была протерта, постель поменяна.

 На прикроватном столике стоял поднос с обедом. Чашка с остывшим бульоном, поджаренный хлеб и тушеное мясо.

Ян торопливо сжевал мясо, запил холодным и из-за этого отвратительным на вкус, бульоном.

Сбросил камзол на кровать. В кармане требовательно, напоминая о себе, звякнули монеты. Ян подумал, разделил монеты на три кучки, первую рассовал по карманам камзола, вторую и третью сложил в небольшие кошельки. Один убрал в шкатулку. Не слишком надежные места для хранения денег.

 Однажды отец, сильно рассердившись на очередную выходку непутевого сына, в качестве воспитательной меры лишил Яна финансов. Предполагалось, что лишенный денег сын перестанет кутить и возьмется за ум. Яну тогда пришлось занимать у друзей, а потом беспрекословно слушаться отца, чтобы он сменил гнев на милость. Из того семейного скандала Ян вынес две вещи, не брать взаймы, не давать взаймы, и быть финансово независимым, чтобы деньги не использовали как рычаг для давления, заставляя делать то, что не хочется.

 Сейчас, Ян старался обрубить возможность управлять собой через деньги.

Второй кошелек он спрятал внизу, под изголовье кровати. Туда же, под деревянную планку, спрятал ключ.

Переоделся костюм для фехтования: свободные брюки и рубашку без пуговиц. Надел кроссовки и направился в зал, где его ждал, переминающийся с ноги на ногу от нетерпения, Арис.

– Сайнар-то сегодня появится? – уточнил Ян у брата.

– Да собирался, он мне кроссовки обещал, – Арис нырнул в оружейную и вытащил длинный одноручный меч, взмахнул им пару раз, примериваясь, – не, не то.

Он ненадолго пропал где-то в недрах оружейной комнаты. Вынырнув оттуда с кистенем в руках.

– О! Смотри, тут кистень есть!

Крутанул зубастый шар на цепи в руках, хмыкнул:

– Один удар, один труп, – он нырнул обратно в кладовку.

– Палицу там поищи, – ехидно посоветовал Ян.

– Не-е, – протянул Арис, – она тяжелая, ты от нее в момент удерешь. А кидаться ей нельзя.

– Вы всегда так беседуете? – у входа стоял Сайнар, посмеиваясь.

– Да уж, – Ян потоптался на месте начиная разминку, – нежная братская любовь.

Сайнар заулыбался.

– А я вот, принес, то, что обещал вашему брату.

Он достал из холщового мешка еще одну копию кроссовок.

– Ага! – Арис выпрыгнул из оружейной размахивая деревянным клинком, – сейчас я все! Сейчас я всех! И вообще я все сейчас!

Сайнар от неожиданности выронил обувь на пол. Ян не выдержал, расхохотался и отвесил младшенькому легкий подзатыльник.

– Ты чего творишь?

– О! Ботиночки! – обрадовался Арис, – сейчас я их испытаю.

– Весело тут у вас, – слегка ошалело констатировал маг.

– А то! – Арис сосредоточенно разбирался со шнурками.

Надев кроссовки, он попрыгал, походил вдоль стенки, прислушиваясь к ощущениям.

– Легкие, удобные! Ярран, эрр Сайнар, ваши белые ботиночки прекрасны. Одобряю.

Ян шутливо поклонился.

– Ни в чем себе не отказывай, братец.

Тренировка прошла весело. Сайнар показал себя на удивление ловким, но не слишком опытным фехтовальщиком. Было видно, что ему не хватает того опыта, который нарабатывается именно практикой.

Арис сразу после тренировки собрался куда-то с друзьями, кажется, молодые люди собирались немного покутить.

А Ян и Сайнар остались в малой гостиной.

Ян распорядился, позвав Грида, чтобы принесли бутерброды и отвар.

Мотнул головой, приглашая Санара располагаться в кресле, и растянулся в кресле напротив сам.

– Эрр Экита, – Сайнар неловко замялся, но потом, видимо решившись, спросил, – а ваши родители разве не против, что мы с вами общаемся?

– А почему они должны быть против? – Ян с удовольствием вытянул гудящие после тренировки ноги.

– Ну, все-таки я, – маг изобразил узловатыми пальцами в воздухе непонятный жест, – не так давно признанный.

– Сложный вопрос, столкнись я с вами сезона три назад, сам не стал бы общаться, – Ян скривился в подобии улыбки, – но люди меняются. Считаю, что за последнее время я существенно поумнел. И имею право сам выбирать круг общения.

– А я вас помню, – Сайнар потер запястье, – вы и еще несколько молодых горгов устроили погром на рынке и пытались увезти за город торговку рыбой, толстая такая, горластая. Один из ваших приятелей перекинул ее через седло, так что панталоны сверкали на весь рынок, а она умудрилась отхлестать его рыбой.

Ян засмеялся и покачал головой.

– Да, помню, потом Ферис отмывался от рыбного запаха в фонтане перед императорским дворцом. И нам пришлось удирать от дворцовой стражи.

Сайнар поерзал.

– А почему вы не общаетесь с вашими друзьями сейчас?

В дверь постучал Грид с подносом в руках.

– Разлить отвар по кружкам эрр? – уточнил он, составляя на стол изящный фарфоровый чайник и кружки. В фарфоровой вазочке красовалось миниатюрное печенье с тариковым (кто бы сомневался) джемом, на фарфоровом, с позолотой, блюде покоились тонко нарезанные ломтики ветчины, мяса и сыра украшенные зеленью.

Поднос кричал об аристократизме и богатстве его владельцев. Надо сказать, удар своей цели достиг, Сайнар глядя на все это фарфоровое великолепие как – то съежился в кресле, сник, стараясь казаться меньше и незаметней, что при его высоком росте выглядело нелепо. Казалось, в нем разом добавилось несуразности и неловкости.

«Очередной спектакль для, не слишком желанного, гостя, да за что ж они его так?» -злился Ян, прекрасно понимая «за что».

– Кто распорядился именно так сервировать? – поинтересовался Ян.

Грид, не моргнув глазом, ответил.

– Эрра Денира, эрр.

– Спасибо, Грид, ты свободен.

– Ну что, приступим? – преувеличенно бодро, стараясь замять неловкость, предложил Ян.

– Не надо, – едва слышно выдохнул маг, неловко дернув ногой, – я понимаю ваших родственников. И понимаю, что вы пытаетесь сгладить. Но, эрр Ярран, мое присутствие здесь, как бельмо на глазу.

– Ради Вечности, Сайнар, – Яна разозлила эта несуразность, – вы, всегда извиняетесь за свое происхождение когда вам подают еду не на той посуде?

Сайнар задумчиво потер нос.

– Да вроде нет.

– Вот и прекращайте.

Ян взял чашку и отпил из нее отвар. «Ну, погоди, сестренка, получишь ты у меня на орехи, не посмотрю, что ты старшая»

– Я встречал путешественника из страны, где нет аристократии, – неожиданно для себя сообщил Ян – так вот, там человека судят по его делам, по тому, чего он смог добиться своим умом и своим трудом. Представляете? Не за то, что он родился у определенных родителей.

Сайнар неверяще покачал головой.

– Разве так может быть? Это утопия.

– И крамола к тому же, -вздохнул Ян, – давайте, чуть позже и не здесь это обсудим, если вам интересно. У меня нет оснований думать, что мне лгали. Мне такой подход к людям показался интересным и знаете, я очень многое переоценил. Потому и перестал общаться, вернее, перестал пить с так называемыми приятелями. Понял, что перестал разделять их увлечения.

Сайнар кивнул.

– Понимаю.

Допив отвар и распрощавшись с Сайнаром Ян отправился на поиски старшей сестры.

– А где мама? – спросил Ян у сестры входя в гостиную, – она не с тобой сегодня?

Денира услышав Яна резво отпрыгнула от окна, слегка порозовела, и махнула зажатым в руке платочком в сторону маминой комнаты.

– У мамы разболелась голова, она у себя.

Чтож, так даже лучше, не будет никто вмешиваться в серьезный разговор.

– Денира, радость моя, – добавив возмущения в голос спросил Ян, – не объяснишь мне, что за странная сервировка подноса для малой гостиной? Парадная посуда, – тут Ян позволил себе зло рассмеяться, – на ней изысканное угощение и все это для нежеланного гостя?

Сестра сжала губы в ниточку.

– Что не так, Ярран? – спросила она, высокомерно задрав подбородок, – я старалась выбрать угощение получше.

– Тебе это удалось, гостя ты впечатлила, – Ян сменил тон с возмущенного на ехидный, – Сайнар решил, что такой праздничной посудой, ему указывают на то, какое у него низкое происхождение. На тебе, – он сделал широкий жест рукой в сторону, имитируя поклон дворецкого, – деревенщина, посмотри, с какой посуды мы кушаем.

Охнув Денира прикрыла рот платочком. Высокомерность куда-то испарилась. Перед Яном стояла старшая сестра, немного уставшая, немного испуганная, уже взрослая женщина, так и не сумевшая выйти за рамки родительской опеки.

– Я же хотела, как лучше, – она сникла, – угостить, он же, наверное, никогда такого не ел и посуду такую не видел.

Сестра решила впечатлить гостя позолоченной посудой, Ян с трудом удержался от ехидного фырканья.

– С чего бы тебе стараться произвести на него впечатление? – он смотрел на стоящую напротив сестру и не мог понять почему вдруг она заливается румянцем, его внезапно осенило, – Дени, он что, тебе нравится?

– Ну, немного.

– Для «немного» не достают лучший фарфор для сервировки. И не дают указаний кухарке украсить блюдо зеленью.

Она смущенно уставилась на платочек в своих руках.

– Я обрадовалась возможности угостить эрра Сайнара чем-то вкусным и даже не подумала, что он так это поймет, – она огорченно выдохнула, – и как быть теперь?

– Ты когда его углядела?

– Когда он в первый день сюда пришел и в холле ждал, пока Грид тебе доложит, подглядывала.

– Вот так сразу и понравился? – Ян не скрывал сомнения.

Она вздохнула.

– Кажется, с первого взгляда.

Ян озадаченно потер щеку

– Значит, ты хотела побаловать гостя изысканной пищей и накормить повкуснее.

– Да, ты правильно все понял, ведь есть из красивой посуды приятно, – Денира обиженно поджала губы и отвернулась, – а ты сразу ругаться на меня.

Ян сел на диванчик у окна, похлопал по месту рядом с собой. Сестрица, осторожно, как скрат по горячей крыше, подошла к дивану и села на самый край.

– Дени, из-за твоего увлечения у тебя могут быть проблемы. Ты же знаешь отца.

– Знаю, – она смяла платочек в пальцах и с надеждой подняла взгляд на Яна, – отец меня сжует, если узнает, но ты же ему не скажешь?

– Нет, конечно, – Ян огорченно вздохнул, – он не рвется со мной разговаривать, ты сама видишь.

Молчание отца огорчало. Казалось, родитель решил или изводить придирками, или отмалчиваться, стараясь не замечать своего сына. С момента прибытия Яна в Росакар они едва ли перебросились парой фраз, не считая перепалки в столовой.

– Знаю, – Денира вздохнула и смяла несчастный кусок ткани в комок.

– Дени, это не самая лучшая идея, бросится на первого встречного потому, что он тебе понравился, – Дени вздохнула и посмотрела на пол, – я не сомневаюсь, что ты увлечешь Сайнара, запросто, но пожалей парня, у него и так достаточно проблем, – Ян вздохнул.

Денира посмотрела на него с удивлением

– Ты его защищаешь?

Ян улыбнулся

– Скорее тебя, ты же понимаешь, что отец никогда тебе не позволит серьезных отношений с сыном лавочницы.

Денира понурила голову.

– Но эрр Сайнар сын магистра Рош Гастейна, – робко возразила она.

– Боюсь, Дени, что этого недостаточно, чтоб получить одобрение отца. Даже для простого ухаживания.

– Но ты и твоя травница.

Ян устало вздохнул.

– Ну, во-первых, она не травница, а во-вторых, Дени, ты забыла? Я изгнанный, я не в стае и могу делать, что хочу, а вот ты нет.

– Я замуж хочу, – Дени втерла мокрые глаза платочком, – понимаешь. Просто замуж, ну хотя бы, чтоб муж нравился. А отец приказал мне, раз Вейрс погиб, идти в младшие фрейлины к принцессе. А я не хочу во фрейлины, про Гривенту, сам знаешь, что рассказывают.

Нрав принцессы Гривенты был скверным, императорская семья несколько раз компенсировала ущерб пострадавшим фрейлинам, стараясь замять скандал. Пострадавшим от рук и кнута принцессы, которой показалось, что фрейлина посмела посмотреть на понравившегося ей стража. Свита принцессы, да и сама она отличались редким распутством. Усмирить буйный нрав не могли ни ссылки, ни скандалы, ни приличного размера суммы выплат. Два сезона назад принцессу сослали в замок Джинату, в провинцию. Значит, теперь она вернулась в Росакар.

– Погоди, Рош Вейрс погиб? Когда? – Ян хорошо помнил желтоглазого, кудрявого шатена с гордым профилем.

Денира закусила губу.

– Через неделю после того как тебя отослали в Хистеран, он и Караш устроили ночью скачки, напившись как акусы. За этим наблюдала добрая половина Роскара, Вейрс видя, что его обгоняют, швырнул бутылкой с вином в круп коня Караша. Конь взбрыкнул, сбросил Караша под копыта коню Вейрса.

– Караш тоже погиб? – уточнил Ян.

– Караш нет, он обезножел, – Денира смотрела в одну точку, – а Вейрс сломал шею перелетев через голову лошади.

– Дени, мне жаль, – Ян растерялся не зная, что сказать сестре потерявшей жениха.

– Зато мне не жаль, прости мне эту откровенность, но мне не очень хотелось выходить замуж за Вейрса. Я, конечно, покорилась воле родителей, но он мне не нравился, несмотря на убеждения, что я привыкну.

– Моя сестра разумна, – засмеялся Ян, – сколько я не пытался донести до отца, что Вейрс слишком буйный для твоего домашнего характера, отец не слушал.

Денира сердито посмотрела на брата, и заговорила шепотом, скороговоркой,

– Я видела твои рисунки! Твоя травница там как живая и нарисована с любовью, это сразу видно. А еще я слышала, что ты говорил Арису, там на лестнице. И я хочу как она! Чтоб и у меня так же, меня так же любили! – она стукнула пяткой об пол, – и рисовали так же. Я тоже хочу быть единственной! Хочу, чтобы меня видели вот так. А не как мама с отцом: каждый сам по себе.

– Дени, ты рылась в моих вещах? – Яну стало смешно. Кажется, женское любопытство, как сильный вихрь, сметает все на своем пути. Даже рассердиться на сестру не получалось.

– Да, после того, что ты сказал Арису, мне очень хотелось посмотреть. Прости, а? – она жалобно скривилась.

Ян откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза, внезапный и откровенный разговор с сестрой почему-то вызвал усталость.

Вот вернется в Лерт, будет ходить по дому, сидеть каждое утро на черном крыльце, пить горячий отвар, смотреть как сад меняет сезоны, лето, осень, зима. . . И будет казаться, что Инга где-то рядом. Может ушла на рынок, а может на кухне готовит обед, приглядывая за «стиральной машиной» так она называла бадейку для стирки белья. Вот он будет сидеть, с закрытыми глазами и слушать, как поскрипывает дом, как цокочут по полу коготки Суси. А Инга выйдет к нему из кухни, обнимет его со спины, поцелует легко куда-то за ухо, вызвав легкие мурашки по спине, потреплет ласково по плечу, как делала только она, и скажет: «Пойдем, мой хороший, обедать». И можно будет с ней поговорить, посоветоваться.

«Инь, моей сестре понравился сын лавочницы и главы совета магов, она хочет за него замуж, а я даже не знаю, то-ли сказать ей, что это безнадежное предприятие, то-ли подбодрить и посоветовать выбираться из-под опеки родителей. И решать самой, но в таком случае, и за ошибки придется отвечать самой. А расплата за них, для женщины, ой как велика и если раньше я об этом не сильно задумывался, то сейчас понял. Что же мне сказать ей, Инь?»

Ян сглотнул комок перекрывший горло, он обязательно вернется в Лерт, а сейчас надо разбираться с тем, что здесь. Потерпеть, осталось совсем немного. Если бы он не пообещал матери, эх, если бы только.

– Дени, Дени, – Ян осторожно приобнял сестру за плечи, – я не сержусь, хотя надо бы. Кто из нас старший? – поддразнил он ее, – помнишь, обычно я гонялся за тобой и таскал твои книжки, а не наоборот.

– Я не могла удержаться, ты так это говорил, что мне тоже захотелось быть особенной для кого – нибудь, – оправдывалась сестра, – я хотела понять, как это бывает.

– Это сложно, за такое чувство, как ты хочешь, приходится расплачиваться очень многим. Нести за него ответственность. Понимаешь, иногда даже жизнью. Если в такое влипаешь, это как черная топь, замены не будет никогда. И это не возникает разом.

– У тебя с твоей травницей возникло! – возмутилась Дени. Зеленые глаза сестры сверкали, а губы кривились словно она сейчас вот-вот заплачет.

– У меня с моей, как ты выражаешься, травницей «возникло» не с первого взгляда. И даже не с десятого.

– А как было?

Ян с трудом подавил горькие воспоминания. Боль, осознание близости смерти и невозможности что -либо изменить и любовь, которая вдруг заставила поверить в чудо и забыть о скором, тогда еще казалось неизбежном, исходе.

– Как у нас было, – Ян задумчиво почесал макушку, – а весело у нас было, фехтовали, есть готовили, танцевали и разговаривали. Наверное, это самое главное, не просто разговаривали, а у нас получилось друг друга понять. Совпасть как головоломка многими гранями.

– А она правда такая красивая, как ты ее нарисовал?

Ян, улыбнувшись любопытству сестры, кивнул.

– Да, но это не очень важно, она отважная, и очень умная, – он мечтательно улыбнулся, вспомнив, как они стояли на верху стены, и тряхнул головой, отгоняя от себя воспоминания.

– И ты ее любил? – осторожно спросила Дени.

–Я ее до сих пор люблю, – Ян с мягким вызовом посмотрел на сестру.

– Но, Ян, – осторожности в голосе Дениры добавилось, -она же травница…

– Да не травница она, – вздохнул Ян, – ученая она, Дени, ученая, математик.

– Ученая? – Денира недоверчиво смотрела на Яна, – женщина может быть ученой?

Ян с обреченным смешком кивнул, теперь он понимал почему Инге было проще представиться травницей.

– Может. За пределы своих представлений о правильности чего-то выходить всегда сложно. Мне доказали обратное, сама жизнь доказала.

– А почему ты сказал, что для тебя неважно, красивая она или нет

Ян пожал плечами.

– Потому, что, для меня это не важно, я буду любить ее любой, в ней слишком много всего помимо красоты внешней.

Денира задумчиво смяла платочек, развернула, скомкала снова.

– Получается, – медленно проговорила она, – ты полюбил ее не за красоту.

– Не только за красоту, – поправил Ян.

– А мама говорит, что женщина не должна быть умной, – Денира хихикнула, – ну, то есть, показывать мужчине, что она что-то знает. Женщина должна услаждать глаз и ее предназначение семья и дети.

– Дени, – Ян усмехнулся, – я сейчас сработаю против мужчин, но скажу. Глупая женщина нужна глупому мужчине. Который чувствует себя выше, понимая, что его женщина глупее, чем он. Я лично гордился, что моя женщина умница, мне нравилось, что я могу говорить с ней на равных. И даже, что-то новое узнавать, – вспомнив как он учил ее языку горгов и алорнскому Ян улыбнулся, -впрочем и она не боялась узнавать новое. Что касается услаждения глаз, ну вот представь, пока женщина юна, она красивая, юность проходит и все, можно ее разлюбить? То есть, в какой-то момент женского возраста происходит перелом, после которого женщину уже и любить не за что? Вот только браки у нас, не про любовь. Это больше коммерческая сделка. Но я понял, что не желаю для себя такой вот торговли. Даже если без моей травницы, – внутри поднялся протест, но Ян погасил его усилием воли, с трудом выталкивая слова, – с другой женщиной, то только при наличии не страсти, а именно любви.

Денира прикусила уголок платочка раздумывая над сказанным.

– Извини, Дени, я пойду, – Ян поднялся с дивана и потянулся, – устал на тренировке, – пояснил он и склонившись легко чмокнул сестренку в щеку, – обещай мне одну вещь.

Дени подняла голову и посмотрела на него снизу вверх.

– Что пообещать?

–Не усердствуй с Сайнаром, обдумай все хорошенько, иначе рискуешь испортить жизнь и ему, и себе.

Ян погладил ее по плечу и направился к себе в комнату.

И только там, прислонившись лбом к холодному стеклу окна, замычал от раздирающей изнутри боли. «Я каждый раз говорю, и думаю о ней будто она жива ». Скрючился от осознания, что никогда больше не увидит её, пожалуй, это было самым страшным. Никогда. Совсем. Он сполз вниз, ухватившись рукой за подоконник, хватая ртом внезапно ставший густым воздух.

Глава 4

Алорна. Дворец Владыки Алорны

Меня злило все. Завтраки в кровать, боль во всем теле. Ощущение беспомощности.

Портной которого пригласили сшить мне платья. "Не уверен, что мне удастся сделать из эрры красавицу достойную Владыки".

Владыка решивший, что ему можно спать у меня в комнате потому, что я его невеста, и меня надо охранять.

Сначала он вообще сказал, что мы должны спать в одной кровати.

Я разоралась, что спать он будет хоть на коврике под дверью, но никогда у меня в постели. По крайней мере до свадьбы. Я слышала перешептывания, что я совсем не пара владыке Алорны, тем более, владыке получившему венец древних. Нечего меня компрометировать, и так уже дальше некуда.

Он в ответ на мое требование поджал губы, но спорить не стал, просто велел принести еще одну кровать. Ее поставили у окна так, что, просыпаясь я почти сразу натыкалась на внимательный взгляд бирюзовых глаз.

Я ждала пока он встанет и уйдет к себе и только после этого выбиралась из кровати, чтоб умыться и привести себя в порядок.

Сон в одной комнате он объяснил заботой о моей безопасности. Вдруг однажды ночью кто-нибудь решится совершить на меня покушение. Хотя, я честно пыталась возмущаться, что можно поставить охрану у дверей, но владыка решил охранять меня лично.

Лоет, после разговора в беседке я больше не видела, её сменили на другую служанку. Невысокую, миловидную девушку звали, кажется, Рика. Эрру Эдею, как я поняла из разговоров, прижать к стенке не получилось. Лоэт по какой-то причине так и не призналась кто дал ей пузырек с ядом.

Обедала я вместе с Керио. Старательно размазывала еду по тарелкам, изображая отменный аппетит. Делая вид, что ем и пью.

Ела я, памятуя историю с Лоет и ядом, с большой опаской, предпочитая еде из дворцовой кухни дары сада, прямо с веток. Стоило владыке отвернуться во время прогулки, как в карманы моего платья отправлялся запас яблок, а если везло, то груш. Воду я набирала там же в саду, в фонтане, в небольшую фляжку, которую мне удалось стащить из кабинета владыки.

 Мало ли кто и что решит налить в еду с кухни, хотя ее, предназначенную для владыки, проверяли тщательнейшим образом. Рисковать не хотелось.

 Завтракал он у себя в кабинете, уже за работой, ужинал вместе с придворными. Это было традицией. Ужинов я избегала, ссылаясь на плохое самочувствие и нежелание свалиться в обморок прямо в столовой при всех.

 Во время работы он просил меня быть с ним, и я торчала до посинения в небольшой личной гостиной, за его кабинетом, дурея от безделья.

Этого золотистого красавца было слишком много, никакого личного пространства.

 Но самое главное, меня злило мое беспамятство.

Пообщавшись достаточно долгое время с владыкой и сопоставив факты, поняла, что от меня что-то тщательно скрывают. Его друг Имириэль, на некоторые вопросы опускал взгляд и говорил, что мне лучше "спросить это у Владыки". Керио на заданные вопросы отвечал, но как-то, по моим ощущениям, недостаточно. Мне одновременно и лгали, и говорили правду. Получалась полуправда.

Это тоже злило, вроде что-то знаешь, а по факту ноль. Никакой информации. Кто я, где мои родители, откуда берутся странные сны, в которых я управляю странной повозкой, поворачивая кольцо, и лечу по серой гладкой дороге с огромной скоростью. Или хожу по улицам, я это точно знаю, знакомого города, где женщины одеты весьма непристойно, а мужчины просто странно, а я не могу вспомнить, что же это за город. Откуда всплывают в голове странные фразы, совсем не на местном языке. Особенно часто мне снился мужчина в черном, я стояла в круге света, дальше, за этим кругом, была непроглядная темнота. Мужчина подходил ко мне, брал за руку, шептал: "Не бойся" и вставал рядом. А в темноте ворочалось шупальцами как у спрута, что-то страшное, но в круг света войти не могло.

Все это было мучительно. Пытаешься ухватить что-то очень нужное и не можешь. Отдельные отрывки никак не желали складываться в цельное полотно.

Я сидела в гостиной за кабинетом владыки и маялась откровенной дурью, пока он занимался государственными делами, писала стихи. Передо мной, на столике, лежали листы бумаги и чернильница. Почерк мой, был до ужаса некрасив и непригляден, так, что становилось понятно: алорнский это не мой родной язык. Хоть старалась, выходило криво, пальцы не слушались, перья капризничали.

Строчки выводились сами собой, но я точно знала, что это не мои стихи. Эти накладывались на канву здешней реальности. Искажались ею.

– Милая, что ты делаешь? – голос выдернул меня из задумчивости. Керио стоял в дверях гостиной и улыбаясь смотрел на меня, -я уже закончил работать.

 Я отложила перо в сторону.

– Ужасный у меня почерк, – вместо ответа протянула ему лист.