Теорема существования – 2. Константа

– На, возьми.

Тот, не возражая, сжал его в кулаке.

– Надо отсюда спускаться, – Ян положил вещи так, чтобы удобно было собирать их немаленькой когтистой лапой, – я сейчас перекинусь, и полетим.

– Твоя рука, – Керио кивнул на руку Яна.

– Спланировать сил хватит, лететь нет, – проворчал Ян, – кстати, там внизу, пограничный патруль. От них Арано вверх и побежал. Так что думай, что будешь им врать. Рассказывать про здешние чудеса категорически не советую.

* * *

– Ярран! Ян, – Арис догнал его в коридоре, по дороге к лестнице, – я буду с тобой тренироваться.

– Тренируйся, я не возражаю, – Ян поднимаясь по лестнице растирал зудящие болью костяшки, – пока я здесь, думаю, каждый день буду в зале заниматься.

– Пока ты здесь? – Арис взбежал выше по лестнице, – уж не хочешь ли ты сказать, что не подчинишься отцу?

– А должен? – Ян насмешливо смотрел на Ариса.

– А разве нет? – во взгляде млашего брата сквозило что-то похожее на благоговейный испуг. В его мире было немыслимо перечить отцу.

Ян посмотрел на брата снизу вверх.

– Арис, я откупился от рода своим наследством и личным состоянием, тем, что я заработал самостоятельно. Я имею полное моральное право, – он ухмыльнулся, – свалить в закат, не вспоминая о роде, который меня выкинул за ненадобностью как дохлого скрата. «Вход медяшка, выход золотой». Я никому ничем не обязан.

Арис остановился на площадке этажа.

– И куда ты собираешься?

– Думаю в Лерт.

– Почему в Лерт?

Ян не выдержал:

– Потому, что там я был самим собой, и был нужен! По-настоящему, понимаешь, Арис, по-настоящему нужен, ни за звания, ни за деньги! Просто я сам, такой, какой есть. И жил полной жизнью. Сейчас все, что окружает меня это жалкая подделка. Суррогат – замена тому, настоящему, живому. Видел ли ты когда-нибудь женщину танцующую у плиты? Женщину. Танцующую. У. Плиты? Утром, готовит завтрак, заваривает отвар для вас двоих и танцует. И дело даже не в том, что на ней только твоя рубашка и надела она ее для того, чтобы чувствовать тебя еще ближе. Хотя кажется, что ближе просто невозможно. Стоит она к тебе спиной, пританцовывает, а ты замер на входе в кухню, боясь спугнуть, смотришь и понимаешь, что вот она: настоящая, правильная жизнь. Как, думаешь, Арис, смогу я после этого смотреть на «милых, умных и красивых», а главное, – Ян презрительно скривился, – «весьма полезных роду»? Подобранных для меня отцом с такой же тщательностью, как он племенных кобыл на конюшне выбирает. Здесь не со мной все происходит, с каким-то другим горгом, а то, что имя-внешность совпадает, так это просто какая-то ошибка Вечности.

Ян выразительно помахал забинтованной рукой и пошел в свою комнату оставив за спиной столбом застывшего от удивления Ариса.

Закрыв дверь на замок, Ян, раздевшись, плюхнулся в деревянную ванну с остывшей водой. Внутри тлел огонек гнева, на Ингу, потому что сначала перевернула весь мир с ног на голову, а потом оставила его и он теперь здесь, среди внезапно ставших чужими, родственников.

Зол на отца, потому что придется по серьезному отбиваться от попыток подобрать ему «достойную» пару, на Ариса с его непосредственно-щенячьим любопытством.

На мать и сестру с их отталкивающей замороженностью.

А ведь раньше мать была не такая, вспомнил Ян, она чаще смеялась, и была более живой. А теперь он, склоняясь в приветствии, целовал ее руку, когда сталкивался с ней в доме и ощущал, насколько холодны её пальцы.

Надо улетать в Лерт, теперь, при нынешней физической форме дорога туда займет не больше четырех с половиной кругов.

Ян выбрался из ванны поскальзываясь босыми ногами на мокром полу. Завернулся в простыню. Прошлепал мокрыми ногами через всю комнату, к кровати, на которую бросил свежие рубашку и джинсы. Оделся. Дернул за шнурок звонка. Руки сами собой включили телефон и запустили музыку. На значке «батареи», так называла это Инга, было 43%. Ян понимал, что это меньше половины и скоро он останется совсем один. Телефон казался живым, он пел на разные голоса то, что она любила, он хранил внутри себя, самое большое сокровище – много изображений Инги. В этой маленькой коробочке будто осталась ее часть.

В дверь тут же постучали, Ян, недовольно ворча, пошел отпирать, там стоял серьезный Арис.

– Мама спрашивает, спустишься ли ты к ужину? – он заглянул в комнату, – что за звуки?

– Музыка, – Ян сдвинулся пропуская его в комнату, – я позволяю себе слушать только одну песню, иначе эта штука слишком быстро выключится навсегда.

– О чем он поет, ты знаешь? – Арис с любопытством смотрел на темный экран, по которому летели разноцветные искры, – это музыкальная шкатулка древних, да?

– Да, шкатулка древних, – решив не вдаваться в объяснения, что это за штука, подтвердил Ян и повторил слова Инги, она напевала эту песню когда они шли к Кристальной горе, а потом переводила, – «Где-то светлые духи плачут: «прости-прощай!», от этого душа тает как свеча, и на сердце печаль, я навеки твой, ты ничья» 1

Арис прикрыв глаза и слегка сдвинув брови слушал мелодию.

– Что это за инструменты?

Ян пожал плечами

– Барабаны, то есть ударные, а также струнные и клавишные.

– А этот высокий визжащий звук?

– Гитара, – он хорошо запомнил объяснения Инги, даже музыку ее мира здесь не получится повторить. Увидел удивленный взгляд Ариса и пояснил, – электрогитара, струнный инструмент.

Песня закончилась, и Ян потянулся выключить телефон.

– Стой! Еще одну! – Арис схватил его за руку, – как струны могут так странно звучать?

Заиграла та самая песня, про которую Инга говорила, что он не сможет ее слушать. Даже в негромком звучании песня была …вызывающей.

– Ух ты, – Арис смотрел на телефон с нескрываемым восторгом, – что у него с голосом, почему он так изменяется?

– Специально так поет, – Ян прикрыл глаза слушая бешеный ритм, музыка закончилась, он нажал кнопку выключения, – все братец, концерт окончен.

Телефон мурлыкнул и погас. Ян бережно положил его в шкатулку на прикроватном столике и запер на ключ.

– Если бы не эта штука, – выдохнул Арис, – я бы решил, что камни древних изменили и перевернули твой разум.

– Камни древних вызывают безумие как у диких горгов, ты же знаешь, – пояснил Ян, – горгу мерещится всякое и он становится буйным. Я, как ты видишь, вполне способен разговаривать. Кстати, владыка Керио обрел там, в горах, венец древних.

Арис удивился.

– Правда?

– Угу, – буркнул Ян не желая дальше развивать тему, – зеленый такой с золотой перевитью, камни так же к коже прилеплены. Выглядит жутковато, если честно. Слушай, идем уже ужинать?

В дверь снова раздался стук.

– Открыто, – откликнулся Ян.

– Вы звали, эрр? – в проём сунула симпатичную мордашку служаночка. Ян тщетно попытался вспомнить как ее зовут.

– Ты новенькая? – спросил, нахмурившись.

– Я Мика, эрр, вы меня не помните? Четвертый сезон здесь служу.

Арис, хмыкнув, оценивающе оглядывал вызывающее, для прислуги, декольте. «Опять уловки отца, – с тоской подумалось Яну, – за дурака меня родитель держит. Хотя, раньше я бы повелся, и на миленькую мордочку, и на полуголую грудь. И темные кудряшки».

– Мика, скажи, что я распорядился тут прибрать, ванну отмыть, постельное белье сменить, и мои джинсы с рубашкой в стирку.

– Но постель меняли две недели назад, – несмело возразила служанка внезапно кокетливо стрельнув влажными глазками.

Ян, разглядывая пол, раздраженно выдохнул и хлопнул по колену ладонью. Девица вздрогнула.

– Мика, скажи Гриду, что я приказал менять простыни раз в семь дней. Надеюсь, мне не придется об этом напоминать.

Он повернулся к Арису.

– Ну, идем ужинать? Что там нынче у нас?

Арис пожал плечами.

– Суп, бараньи ребра, и десерт, кажется, пирожки с тарикой.

– Отлично.

Ян спрятал ключ от шкатулки в карман джинс.

В столовой было мрачно несмотря на то, что по углам и на столе, в канделябрах, ярко горели свечи. Во главе стола возвышался Гаррарт Рош Экита. Рядом с ним, по правую руку, чинно сложив руки на коленях, сидела мать меланхолично изучающая пустую тарелку. Поодаль, в конце стола сидела Денира. «А ведь она старше меня, – вдруг с жалостью подумал Ян, – она уже почти старая дева, даже странно, ведь завидная партия, что-то отец не торопится выдавать ее замуж».

Гаррарт, высокий, статный, с благородной сединой на висках, брезгливо скривившись, пил морс из серебряного стакана. Завидев входящих в столовую Яна и Ариса сердито стукнул стаканом о стол.

–Заставляете себя ждать.

–Извини, отец, – торопливо и даже как-то суетливо сказал Арис, – нас задержали бытовые вопросы.

Он кивнул на мокрую голову Яна. Отец качнул головой и Арис, облегченно выдохнув, сел за стол рядом с Денирой, оставив Яна стоять посреди зала, перед столом, в одиночестве.

«Пришел на милый семейный ужин, – хмыкнул про себя Ян, – сейчас отец оттопчется на мне вдоволь, при молчании всех остальных, какие-то вещи не меняются совсем»

– Мама, отец, Денира, блага роду и хорошей еды, – улыбнувшись, Ян произнес форму стандартного пожелания перед едой. На отца, впрочем, это не произвело ни малейшего впечатления.

– Почему ты в таком виде, Ярран? – спросил он, приподнявшись со своего места. Элора осторожно положила руку на рукав мужа, пытаясь успокоить.

– В каком? – Ян оглядел себя, потом вопросительно уставился на отца.

– Твоя одежда не соответствует, – отец начал медленно краснеть от гнева.

– Гаррарт, – Элора говорила очень тихо, – у мальчика повреждена рука, ему неудобно надевать обычную одежду.

– Спасибо, мама, за защиту, – Ян кивнул матери, прошел к столу и сел напротив Ариса, – но моя одежда вполне меня устраивает и рука тут не при чем. Я так одет потому, что мне удобно.

Налил морса в серебряный стакан, стоящий рядом с тарелкой, сделал пару глотков, чувствуя на себе взгляды всей семьи, от гневного отцовского, до испуганного Дениры.

Вяжущий кисловатый привкус был давно знаком, сколько Ян себя помнил, на столе в родительском доме всегда присутствовал тариковый морс-любимый напиток отца.

В ожидании, пока ему нальют тарелку супа, Ян прикрыл глаза.

Полтора сезона назад он, почти так же, стоял в этой самой комнате перед отцом. Стараясь не слишком активно выдыхать, ибо сам ощущал вокруг себя облако перегара. Накануне выдался веселый день, где он и компания таких же молодых горгов, выиграли скачки на лошадях и неплохо это отметили. Отметили так, что Ян, явившийся домой под утро, не мог стоять на ногах и Грид был вынужден укладывать его спать.

И когда Ян спустился к ужину, все еще не до конца протрезвевший, то получил основательный нагоняй.

Отец даже не потрудился вызвать Яна к себе в кабинет, он просто отчитывал его, стоящего посреди столовой, как дворового мальчишку. И объявил, что раз Ярран не в состоянии взять себя в руки, то женитьбу на Дегне Рош Истаг пока отложат, дурные манеры Яна не вызывает доверия у будущих родственников.

А он, глядя на отвратительное поведение сына принял решение и отправляет его младшим послом в Хистеран. Возможно тогда, «непутевый мальчишка» научится хоть за что-то нести ответственность. И если поступит хоть одна серьезная жалоба, то пусть пеняет на себя.

Кажется, сейчас история повторялась. Только Ян был трезвый. И провинность его заключалась в том, что одет он неподобающим для семейного ужина образом.

 Ян приоткрыл один глаз, следя как Грид ловко разливает по тарелкам суп.

– Что за суп? – тихо, вполголоса, спросил Ян, немного повернув голову в сторону Грида.

– Барашек с зеленью, – тоже полушепотом проинформировал его Грид.

Ян посмотрел в тарелку, там плескался наваристый, до темного цвета, бульон и куски мяса.

– Ты опять пьян? – нахмурившись поинтересовался отец.

Конечно, откуда отцу знать, что за то время, пока Ян отсутствовал, привычки его существенно поменялись.

– Нет, отец, – с усталым вздохом ответил Ян и пояснил, – я не пью уже полный сезон как.

Он поспешил приняться за еду, чтобы избежать дальнейших разговоров, но безуспешно.

– Весьма похвально, что ты больше не пьешь, сын, – торопливо высказала своё одобрение мать.

– У-м-мгм, – Ян кивнул, прожевывая жесткий кусок мяса.

– Ты ведь будешь присутствовать на балу? – отец видимо сменил гнев на милость и задал вопрос почти вежливо.

Ян криво улыбнулся, у отца явно были на него планы, но он потакать этим планам не собирался.

– Нет.

Отец, видимо, ожидавший другого ответа гневно скривился.

Ян доел суп и подозвал Грида,

– Будь добр, принеси мне горячего, крепкого отвара. И пару кусков сахара.

– Да, эрр Ярран, – Грид подхватив поднос направился в сторону кухни.

– И почему же, позволь поинтересоваться? – отец резко отодвинул от себя тарелку.

– Жирное нельзя запивать холодным морсом, – ответил Ян.

Дениира и Арис тихо захихикали, спрятавшись за тарелками как нашкодившие дети. Отец обратил на них грозный взгляд. Брат с сестрой замолкли и съежились, стараясь казаться меньше.

«Как он умудряется столько лет занимать пост министра? – удивился про себя Ян, – будучи настолько эмоционально несдержанным».

– Ты прекрасно понял, о чем я спрашиваю! – рявкнул отец.

– Я собираюсь в Лерт, – спокойно ответил Ян, – скорее всего, останусь жить там. Неподалеку от Вастаба.

–Так и знал, что этот старый подлец задурит тебе мозги своими россказнями, – Гаррарт в сердцах хлопнул ладонью по столу, Денира и мама испуганно втянули головы в плечи от резкого звука.

– Вастаб не при чем, – Ян пожал плечами, – это я не хочу оставаться здесь.

– Полагаю, мне не надо напоминать тебе о долге перед родом, – напыщенно произнес отец, поправляя салфетку за воротником рубашки.

Ян медленно отложил нож и двузубую вилку, которой собирался есть второе, в сторону. Стараясь не дать волю эмоциям.

– Я ничего не должен роду, отец, думаю, это очевидно.

Денира охнула, мать ахнула:

– Ярран, как ты можешь?

– Могу что? – уточнил он.

– Так говорить! – возмущенно воскликнула она.

– Я откупился от рода наследством и своим, заметь, мама, немаленьким личным состоянием, – Ян повторил почти слово в слово то, что говорил Арису на лестнице, – я теперь никому ничем не обязан. Считаю, что это очевидно.

– Тогда не понимаю, какого акуса ты делаешь здесь? – раздраженно рявкнул Гаррарт.

– Сам удивляюсь, – огрызнулся Ян, – я не просил патруль тащить меня сюда.

– Подожди, Гаррарт, а как же бал? – мать погладила отца по рукаву, – столько планов.

– Кстати, о планах, – Ян наконец-то нашел в себе силы открыто посмотреть на отца, глаза-в-глаза, – я знаю, что вы затеяли этот бал ради того, чтобы представить мне Дегну Рош Истаг. Так вот, чтобы избежать скандальных ситуаций сразу поясняю, я не собираюсь на ней жениться. Ни на ней, ни на ком-нибудь еще. Кого вы там мне приготовили.

Ян встал из-за стола и направился к выходу.

– Изгоню, – прохрипел вслед отец.

Ян пожал плечами:

– Поступай как считаешь нужным, – и не оборачиваясь вышел из столовой.

Собранные рюкзаки, стоящие за кроватью, задорно поблескивали в свете свечей отполированными медными пряжками-защелками, Инга назвала их странно звучащим словом «фастексы». Манили, поторапливали в дорогу.

Ян поморщился, свечное освещение раздражало, казалось отталкивающе тусклым, хотелось выйти в коридор, зайти обратно и чтоб комнату залил яркий и ровный свет, как на станции. Всего пара дней с хорошим освещением и на тебе, уже привычка. Ян, сощурившись, поставил подсвечник повыше, на умывальный столик. Светлее не стало, только по углам заметались длинные уродливые тени.

После скандального ужина едва – ли прошло больше полутора кругов. А все вещи были собраны и готовы. Ян присев на край кровати посмотрел в окно, Ночная Гостья была полностью в своем праве.

 Лететь в темноту не хотелось, значит, придется ночевать где-нибудь на постоялом дворе. Он проверил кошельки с деньгами. Часть рассовал по карманам.

Отпавшие камни сослужили хорошую службу, Ян бессовестно, невзирая на запрет распространения вещей древних, естественно нелегально, продал их местным магам, собрав неплохого размера сундучок с золотыми.

– Да здравствует финансовая независимость, – хмыкнул, раскладывая содержимое сундучка по дополнительным кошелькам и убирая их в рюкзаки.

Он дернул шнур звонка и сев на стул у умывальника принялся ждать. Вскоре за дверью раздались торопливые шаги и осторожный стук.

– Да, – откликнулся Ян, вспоминая, не забыл ли он упаковать что-нибудь важное.

«Впору писать списки, – подумал он, прогоняя накатившую некстати горечь, – и отмечать сделанное галочками»

В комнату вошел Грид.

– Вы звали, эрр?

– Да, Грид. Подними конюха, пусть седлают мне Ворона прямо сейчас.

Ворон – черный огромный жеребец с шелковой шкурой и великолепной статью был с характером, но Ян его объездил, переупрямил. Еще тогда. В прошлой жизни.

– Эрру нужны сопровождающие? – уточнил Грид.

– Да, я переночую в «Крыле Кира», а потом полечу в Лерт. Мне нужно, чтоб Ворона от «Крыла Кира» доставили сюда в конюшню. А затем переправили в Лерт к Вастабу.

– О Вечность, что я слышу! – в коридоре раздался возмущенный голос матери, – неужели мой старший сын, как бродяга, ночевать на постоялом дворе?

Она застыла на пороге, с интересом оглядывая комнату, ожидая пока Ян пригласит ее войти.

– И тебе доброго вечера, мама, – Ян встал со стула и склонив голову в легком поклоне, протянул руку в приглашающем жесте, – в «Крыле Кира» останавливаются вполне уважаемые люди.

– Но почему ты не останешься, здесь, дома? – она подошла и заглянула Яну в глаза.

– Наверное потому, что отец велел мне убираться, – усмехнулся Ян.

– Грид, – интонации матери враз сменились на повелительные, – пойди пока, мы тебя позовем, когда понадобишься.

Дворецкий поклонился и быстро исчез из поля зрения.

«Семейные проблемы при слугах не обсуждаются, – усмехнулся Ян, – все равно, что слуги давным-давно в курсе».

– Присаживайся, пожалуйста, – Ян указал рукой на кресло. Сам же он сел на стул и приготовился внимательно выслушивать мать.

Она с изяществом присела на самый край кресла, расправила юбки и с укором посмотрела на Яна.

– Ты же знаешь, что твой отец бывает несдержан.

– Конечно, знаю, – не удержался от сарказма Ян, – и как он столько лет на должности министра иностранных дел продержался, будучи таким вспыльчивым и несдержанным?

Элора сердито поджала губы и вздохнула, всем видом показывая, как огорчена поведением сына.

– Он не со зла и совсем не хотел, чтоб ты уходил.

– А чего же он хотел? – поинтересовался Ян.

Тактика кнута и пряника была применяема родителями давно, Ян много раз прокручивал у себя в голове, удивляясь, как же родителям удавалось заставить своих чад поступать иногда совсем против воли.

Сначала отец отчитывал и раздавал наказания, затем являлась мать и сообщала родительскую волю непокорному чаду. Чадо от радости, что наказания не будет, или будет, но смягченное, облегченно вздыхало и кидалось выполнять волю родителей.

Представление раз от раза разыгрывалось словно по нотам.

– Я настоятельно прошу тебя остаться до зимнего бала, – убеждающих ноток в её голосе стало больше, – это всего лишь месяц и несколько дней. Приглашения уже разосланы и отменить праздник невозможно. Иначе будет скандал. Пострадает репутация семьи, а ты хоть и был изгнан, но все-таки из рода РошЭкита.

Она поднялась с кресла.

– Хорошо мама, я задержусь здесь до бала, как ты просишь, – устало согласился Ян. Спорить с матерью не хотелось, потому что, Ян помнил это по предыдущему опыту, последовали бы настойчивые уговоры. С неоспоримыми доводами и вескими причинами.

Элора довольно кивнула головой и выплыла из комнаты.

«Родители явно что-то задумали, чтож, посмотрим-посмотрим, – Ян озадаченно почесал макушку, – надо бы продумать пути к отступлению»

Глава 2

 Вспышка света. Незнакомые голоса что-то говорящие. Я спрашиваю кто они, сначала по-русски, потом по-английски.

Мне отвечают, но я не понимаю что. Спрашиваю по-немецки. Единственное, что я помню из фильмов: «Шпрехен зи дойч? Шнелле!». Явь и сон сплетаются в неимоверный клубок.

– На каких языках она говорит? – шепчет женский голос.

– Не знаю, – так же шепотом отвечает ей мужской, – надо доложить владыке.

Темнота.

– Надо уменьшить порцию зелья, – сердито выговаривал голос, – она говорит на своем языке и не понимает хотя бы имперского. А мне нужны ее знания, очень. И она сама. В сознании.

Второй голос дребезжал как крышка на закипающем чайнике:

– Поймите, Владыка, подбор дозы весьма сложен. А она, вдобавок ко всему, постоянно теряет вес, если я дам меньше зелья, чем нужно, она может вспомнить все, – он вдруг замолчал словно наткнувшись на что-то и торопливо добавил, – но я, конечно, постараюсь подобрать.

Я открывала глаза, как бы выныривая из темноты, и видела край окна с темной, вроде бы коричневой, шторой. Она была подвязана толстым золотым шнуром. Темнота наступала снова, подкрадывалась, гася лучики света на потолке. Медленно, приглушенно, как из-под толщи воды до меня доносились звуки. Кто-то гладил меня по голове и ласково просил:

– Милая, не мечись так, я знаю, что тебе больно. Не плачь. Прошу, потерпи немного.

Я, не открывая глаз, чувствовала как меня приподнимают, льют какую-то сладкую жидкость в рот и снова проваливалась в темноту.

Иногда становилось нестерпимо жарко и от этого было еще больше больно. Я дергала ногами стараясь отодвинуть источник тепла подальше.

– Поешь, милая, – просил тот же голос, – немножко. Тебе нужно набраться сил и выздоравливать.

Я отворачивалась, мою голову осторожно поворачивали в нужную сторону и вливали что – то остро пахнущее и соленое. Я отплевывалась. Жидкость была ужасно противной.

Голос рассказывал, что в этом году на удивление теплая осень и в саду огромный урожай яблок и сладких груш. Что я должна обязательно попробовать хоть одну. Иногда он пел, напевал что – то непонятное мне, длинное и заунывное, потом тихо смеялся и говорил, что это его колыбельная для меня, жаль, что я его не слышу. Но я слышала. И снова рассказывал про сад, про цветы, которые спрячутся потому, что скоро придет зима. Про фонтаны. Про птиц, которые поют о любви сидя на фруктовых деревьях. Рассказывал о ягодах атраа – ягодах любви. Когда двое счастливы, они кормят друг друга этими ягодами и целуются, говорил мне голос. Иногда голос был сердитым, он тихо ругался на какой-то совет, говорил, что лучше знает, но не слушать совет нельзя.

Мне нравился этот низкий с хрипотцой голос. Потому, что хоть немного, но он отгонял боль. Боль была постоянной, не острой, но сильной, выматывающей. Болел живот, болели ноги, почему-то в районе колен, болела спина и шея. Я открывала глаза, смотрела на странный потолок, откуда – то я знала, что правильный потолок белого цвета. А этот был неправильным: не белым. Разрисованным и позолоченным.

Потом уставала от боли, снова закрывала глаза проваливаясь в никуда, там, в теплой темноте было не больно.

Однажды мне стало холодно, так сильно холодно, как будто меня положили в ледяную воду. Я поняла, что умираю.

– Я умираю, – сказала я голосу, – жаль.

Голос возразил:

–Как ты можешь умереть, ведь ты такая сильная, и столько времени боролась. И я обещал, что не дам тебе умереть.

– Не, слабая, – возразила я, выдохнула последний воздух из легких, а вдыхать сил уже не было.

– Не смей! – закричал на меня голос, – дыши! Инга! Инга, прошу тебя!

Все верно, мысленно согласилась я с голосом. Инга это я.

Меня тряхнуло, боль снова ожила, обрадовалась, прострелила все тело сверху донизу. Я вдохнула и открыла глаза.

– Были бы у меня силы, я бы тебе врезала, – прошептала я, глядя в бирюзовые глаза моего собеседника.

Он осторожно опустил меня в подушки, нашарил под одеялом мою руку поднял к своим губам и нежно ее поцеловал.

– Ты очнулась, я рад.

Лицо и голос казались знакомыми. Но сколько я не пыталась сообразить, кто этот красивый мужчина, заботливо поглаживающий меня по руке, так и не могла. Вспомнить не получалось. В голове было пусто как в хорошо отчищенной кастрюле.

– Кто вы? – поинтересовалась я, все так же шепотом, говорить в полный голос сил не было.

– Ты меня не помнишь? – в тоне моего собеседника проскользнули довольные нотки, он с кошачьей грацией растянулся рядом со мной поверх одеяла.

Я отрицательно качнула головой.

– Мы собирались пожениться, милая. А потом ты поехала кататься на лошади и упала.

Пошарилась по закоулкам своей памяти, ничего, пусто.

– Кто такие лошади? – уточнила на всякий случай.