Вопреки и навсегда. Месть Красного Дракона

Вдоволь насмотревшись на нее, решил, что все-таки неправильно оставлять Ники здесь. В комнате все еще холодно. Пытаясь действовать как можно аккуратнее, чтобы не разбудить, я подхватил ее на руки и понес наверх. Старался идти как можно медленнее, убеждая себя, что просто оберегаю тем самым ее сон, а не наслаждаюсь моментом близости ее тела, аромата, дыхания. Сладостный самообман. Я мог сколько угодно повторять себе, что это проявление заботы, но реакция тела не давала забывать, что на моих руках девушка, которую, несмотря ни на что, я все так же страстно желал и боготворил. Ни время, ни расстояние не смогли изменить этого. Я ничего не забыл: ни ее податливого тела подо мной, ни ее сладких стонов, ни горящих глаз, смотревших на меня со всеобъемлющей любовью восемь лет назад. Не смог выжечь воспоминания из памяти, как бы ни старался. Они жили своей жизнью и периодически мучали меня во снах, напоминая о том, что потеряно для меня навсегда.

Добравшись до комнаты Ники, я уложил ее в кровать, накрыл одеялом и присел рядом, чтобы еще раз посмотреть на свое прекрасное наваждение. Наклонившись, поцеловал ее в висок, спустившись чуть ниже, в щеку и напоследок едва коснулся ее губ своими.

– Пусть это будет нашим последним поцелуем. Спи спокойно, Ники.

Глава 7. Неизвестный. Лос-Анджелес

Ночь.

Нет ничего честнее ночи.

Она обнажает наши потаенные мотивы. Наше прогнившее естество. Наши самые губительные пороки.

Ночь – время безумцев, заложников искусства, узников собственной тени и… мстителей. Тех, кто готовится обнажить оружие, чтобы нанести удар во имя правосудия.

Как завещал старик Артур Конан Дойл устами одного из своих героев: от мести не получишь никакого удовольствия, если твой обидчик не успеет понять, кто нанес ему удар и за какие прегрешения.

Я прилежный ученик. А потому мой обидчик не просто поймет, кто явился по его гнилую душу. Он успеет прочувствовать на собственной никчемной шкуре все круги ада, на которые обрек меня много лет назад. Окунется в пучину отчаяния, где я встречу его с распростертыми объятиями и, сжав пальцы на горле, заставлю лицезреть падение всех, кто ему дорог. С каждой жертвой, с каждым новым витком скорби кольцо моих пальцев на его шее будет становиться теснее. Пока не сожмется до предела, навеки перекрыв кислород.

– Но прежде… Прежде мы немного поиграем, – легкий смешок сорвался с моих губ, разбившись о тишину ночи, пока я стоял на одной из крыш высоток.

Порыв ветра разметал полы моей расстегнутой рубашки, запятнанной кровью. Кровью прислужников врага. Я опустил взгляд на ладони. Все еще обтянуты латексом. В лунном свете на нем поблескивали темно-багровые разводы.

Где-то там, внизу, Драконы уже обнаружили мой маленький подарочек.

Уголки губ поползли вверх, когда я представил их лица. Ох, я бы многое отдал, чтобы лицезреть эти гримасы ужаса, растерянности, злости…

И среди них, безусловно, есть он.

Он…

– Ма-арк Уо-оллс, – произнес я, намеренно растягивая буквы, а затем поднял пальцы к губам и слизнул уже успевшую остыть кровь.

Терпко. Пьяняще. Восхитительно.

– Когда-нибудь это будет твоя кровь, Марк, – от одной только мысли тело охватила неудержимая дрожь воодушевления. – И тогда мне уже не понадобятся перчатки. Я с радостью омоюсь твоей кровью. Приму ее в знак искупления твоих грехов.

Меня разобрал смех. Безудержный, раскатистый, дьявольский смех.

Стянув перчатки, я швырнул их на пол, а затем схватил бутылку с водой, которую оставил здесь несколько часов назад. Сделал глоток. Прохладная влага скользнула по языку, смешиваясь с металлическим привкусом.

Я облизнул губы. Поднял бутылку с водой над собой, закрыл глаза, запрокинул голову и вылил на себя остатки.

Восхитительное блаженство.

Тряхнул головой, и влажные пряди прилипли ко лбу.

По оголенному торсу стекали тонкие струйки воды. Свирепые порывы ветра тотчас вонзались в них и холодили влажную кожу, посылая новую волну острых ощущений: экстаза и даже толики возбуждения.

Отбросив бутылку на бетонную поверхность крыши, я открыл глаза. Взгляд тотчас устремился на почти полную луну, которая вот-вот скроется за облаками.

– Я иду за тобой, о, великий, грозный Красный Дракон, – оскалился я. – Наша встреча неизбежна.

А пока я, подобно луне, скроюсь в тени.

Словно хищник, наметивший жертву, терпеливо продолжу наблюдать из своего укрытия в кромешной темноте.

Глава 8. Николетта Кейн. Лос-Анджелес

Темнота. Вокруг ни звуков, ни отблеска света, никаких ориентиров. Ничего. Абсолютная, кромешная тьма. В безуспешных попытках понять, где нахожусь, я чувствовала, как начинала терять самообладание. К горлу подступал ком, подкрадывалась паническая атака. Становилось труднее дышать. Не зная, что делать, не понимая, что происходит, я просто сорвалась с места и побежала. В никуда. Только бы подальше от своей паники, от страха. Но уже через секунду мой путь осветила возникшая из пустоты луна. Впечатление такое, будто кто-то переключил рычаг, и она зажглась, как обычная лампочка. Я оказалась посреди леса. Вместе с лунным светом включились и звуки. Вокруг меня непрерывно стрекотали сверчки, где-то вдали ухали филины, и я отчетливо слышала журчание ручья. Мимо пролетали светлячки, казалось, будто нахожусь в каком-то волшебном месте. В стране фей, не иначе.

Паника начала отступать. Но не успела я как следует насладиться открывшимся видом, как меня снова накрыло ледяной волной страха, причиной которого стал жуткий волчий вой. Он доносился откуда-то сзади, пронзительный, леденящий душу, пробирающий до самого нутра. Угрожающий, сулящий истязания и агонию. Не дожидаясь, пока передо мной возникнет источник этого звука, я снова перешла на бег. Попадавшиеся на пути ветки так и норовили оцарапать мне руки, шею, лицо, но я ни на что не обращала внимания. Единственной мыслью было: бежать, бежать, бежать. Как можно дальше от опасных, безжалостных хищников. Бежать, пока не найду убежище или же не выбьюсь из сил.

Лес закончился так же внезапно, как и появился, и я выбежала на поле. Вместо лунного диска на небе уже светило солнце, причем так ярко, что я не сразу смогла разглядеть, что находится вокруг меня. Когда глаза немного привыкли и я сумела осмотреться, то заметила вдалеке небольшой домик. Мне он был незнаком, но за неимением иных вариантов я двинулась в его сторону. Сделав несколько шагов по направлению к загадочному жилищу, увидела, что перед домом стоит человек. Мужчина. Почему-то меня переполняла уверенность, что я его знаю, чувствовала это сердцем. Пройдя примерно полпути, начала догадываться, кто этот незнакомец. Образ слишком уж походил на отца, но откуда ему тут взяться? Бессмыслица. Я ускорила шаг и теперь уже точно была уверена, что это он.

– Папа! – закричав, я вновь ускорилась и уже почти перешла на бег.

Но отец вдруг неожиданно направился ко входу в домик.

Нет, постой, не уходи.

– Папа! Подожди меня!

Он застыл на пороге, будто колебался в своем решении, но все же сделал шаг за порог дома. В следующий миг, когда мне оставалось добежать совсем немного, прозвучал взрыв, и строение окутало огнем.

– Не-е-ет! – закричав от отчаяния, я упала на колени и зарыдала.

Проснулась я от своего крика. Резко сев, ощутила, как по щекам бегут слезы. Сердце бешено колотилось, меня всю трясло и знобило. Перед глазами стоял образ отца, заходившего в неизвестный мне дом.

Что это значит? Что за место? Почему сейчас?

Мне ведь так давно не снились кошмары. Я думала, что все в прошлом. Подсознание подсказывало, что этот сон – дурной знак. Откинувшись обратно на подушки, закрыла глаза и постаралась выровнять дыхание, чтобы успокоиться. Постепенно плохое предчувствие начало угасать. Окончательно заглушить его смогло лишь осознание того, что я находилась не там, где должна была.

– Я же была в студии, – прошептала самой себе, будто пытаясь убедиться в правдивости собственных воспоминаний, – помню, как пыталась дописать песню, потом на минутку решила отдохнуть, и на этом все. В комнату не возвращалась. Или я все еще сплю?

Терзаясь сомнениями, решила ущипнуть себя за руку и посмотреть, почувствую ли боль. Самый верный способ проверить, спишь ли ты.

– Ауч!

Нет, определенно не сон.

Сев на кровати, осмотрела свою одежду. На мне все еще тот же наряд, что и накануне вечером. До чего же странно.

Окончательно развеяв остатки жуткого сна, я отправилась в душ. И все же загадочная телепортация в комнату не давала мне покоя. Возможно ли, что Дэни все-таки приезжал и отнес меня? Этот поступок вполне в его духе.

На кухню я спустилась, продолжая искать логичное объяснение. Лунатизмом я не страдала – факт, а значит, кто-то мне помог.

– С добрым утром, мисс Кейн, – Мария поставила передо мной кружку горячего ароматного чая.

– Ой, прости. С добрым утром.

– Что-то случилось? Откуда задумчивость на лице в столь ранний час? И что за жуткие синяки под глазами?

Посмотрев на часы, я поняла, что сейчас всего семь утра. Смена часовых поясов дала о себе знать, режим сбился. Не сказать чтобы в Лондоне я его прилежно соблюдала, но раньше десяти утра в выходной день из кровати не вылезала.

– Мария, а ты вчера поздно ушла?

– Да, закончила заготовки для завтрака уже ближе к полуночи.

– А Дэниел не приезжал, пока ты еще была тут? Не помню, как оказалась в своей комнате. Знаю только, что заснула в студии, а проснулась у себя. Я же не лунатик, а значит, кто-то отнес меня наверх.

Мария принялась раскладывать передо мной завтрак с какой-то сильно уж довольной улыбкой.

– Нет, мистер Брайт вчера не приезжал.

Откусив кусочек тоста, я буравила ее взглядом.

– Ты явно что-то знаешь, – и снова на ее лице появилась довольная ухмылка, – давай, рассказывай. Если не Дэниел, то кто? Точно не ты.

– Я даже не знала, что вы там заснули. Думала, сочиняете, и не хотела мешать, так что не стала заходить и прощаться.

– Тогда ничего не понимаю.

Я продолжила поглощать завтрак и с выжиданием смотрела на Марию. Будучи уверенной, что она знает ответ на эту загадку.

– Насколько мне известно, – произнесла Мария, – сегодня ночью в доме был единственный человек, кто мог отнести вас в комнату.

Продолжая прожигать ее взглядом, я пережевывала остатки тоста.

– Мистер Уоллс, – услышав это, я поперхнулась. – Мисс Кейн! – Мария подбежала и похлопала меня по спине. – Снова торопитесь, прямо как в детстве.

Выпив воды, решила переспросить, может, не так поняла или у меня слуховые галлюцинации:

– Марк? Он вчера приезжал?

Мария утвердительно кивнула.

– Ты уверена? – она же сама говорила, что он почти не появляется в особняке.

– Разумеется, уверена, – казалось, Марию задело мое недоверие, – я видела его собственными глазами.

Мой мозг не готов был принять эту информацию. Человек неделями не ночевал в особняке и вдруг приехал именно в ту ночь, когда я вернулась. Просто совпадение? Или ему что-то нужно? Возможно, я становилась параноиком, но его внезапный приезд казался мне подозрительным. Однако затем я подумала о том, что он не бросил меня замерзать в студии… Нет-нет-нет, нельзя рассуждать о нем в положительном ключе. Застонав, я уронила голову на стол. Ну почему все всегда так сложно?

– Мисс Кейн, с вами все в порядке?

– Все хорошо, – выпрямившись и стараясь не подавать вида, что образ Марка, несущего меня на руках, выбивал из колеи, я продолжила завтракать. – Он еще здесь?

– Уехал около получаса назад.

– Хорошо. Мне бы не хотелось случайно с ним столкнуться.

Мария внимательно посмотрела на меня, не переставая при этом протирать очередную тарелку.

– Может, вам стоит поговорить и разобраться в отношениях?

– Нет никаких отношений. В том и дело, – я задумчиво крутила в руках кружку с чаем, пытаясь облечь мысли в верные слова, – мы не виделись четыре года. Даже не созванивались. Обо всех новостях компании я узнавала от Дэни. А до этого Марк всем своим видом дал мне понять, что я лишь помеха. Ты же сама знаешь, я пыталась до него достучаться. Но все, что получала в ответ, – ненависть, пренебрежение, молчание, а затем и вовсе подлое двойное предательство.

– И вам в голову не приходила мысль, что он мог измениться?

– Мария, спешу тебе напомнить, что этот человек бросил меня в самый тяжелый момент моей жизни, – мой голос стал резче, – мне хочется верить в лучшие качества Марка. Правда хочется. Ведь я как никто другой знаю, каким он может быть. Но боюсь, что если еще раз позволю себе надеяться, то не выдержу, когда он в очередной раз наиграется и предаст. Я просто сломаюсь. От меня останется одна пыль.

Мария смотрела на меня с сочувствием. А я пыталась сдержать наворачивающиеся слезы. Мне надоело быть плаксой, но ничего не могла с собой поделать.

Я уже собралась уходить к себе в комнату, как вдруг Мария заговорила:

– И у вас, и у мистера Уоллса крайне непростые характеры. Я не прошу вас сейчас прощать ему ошибки, но призываю вспомнить: он очень рано потерял родителей и практически не знал любви. Ваш отец, конечно, делал все что мог, но в душе мальчик был одинок, хоть и старался не показывать этого. Не знаю наверняка, но мне кажется, что у него имелись свои причины, чтобы так отдалиться. Однако из-за своих нравов вы, прямо как два упертых барана, уж простите за фривольность, все никак не можете поговорить и обсудить, что привело к такому решению. Вам гораздо проще долгие годы вести холодную войну, нежели уделить несколько часов на откровенный диалог. Так и до конца жизни можете бегать друг от друга, не давая покоя ни себе, ни окружающим. Да, выражаясь вашим языком, вы пытались «достучаться» до него. Но вспомните, что собой представляли эти попытки? Навязывание чувств? Вы ведь не пытались понять, что тогда творилось у него в душе. Томас Кейн заменил ему отца. Мистер Уоллс тоже потерял в его лице близкого человека. Но, в отличие от вас, не мог позволить себе скорбь, потому что был вынужден взвалить на свои плечи заботу о компании. И если подумать, ради кого он взял на себя эту ответственность? Чье наследие хотел сберечь? Так что, видя ситуацию со стороны, могу с уверенностью сказать, что Марк Уоллс никогда не переставал заботиться о вас. Хоть и выражал это не в той форме, в какой вам хотелось. Не подумайте, мисс Кейн, что я поучаю. Но, поверьте, сожаления будут преследовать вас всю оставшуюся жизнь, если не наберетесь храбрости и не зададите ему мучающие вас вопросы. Я знаю, о чем говорю.

Меня задели слова Марии. Я никогда не пыталась взглянуть на ситуацию глазами Марка. И все же, хотя ему и пришлось нелегко, это не обязывало его становиться мудаком по отношению ко мне. Но в одном она абсолютно права – я бежала от откровенного разговора так же, как и он.

– Что, если он не захочет говорить об этом? – неуверенно спросила я.

– Вы ведь мудрая девушка, мисс Кейн, и наверняка сможете придумать, как заставить его вас выслушать.

Я посмотрела в глаза женщине, заменившей мне мать, и увидела в них столько теплоты, что не могла не проникнуться ее верой в меня. Кивнув, я окончательно решила, что больше не стану убегать, не буду прятаться в панцире, а смело встречусь лицом к лицу со своим вечным мучителем.

* * *

В здании «Кейн Корп» ничего не поменялось. Я практически наизусть знала административный этаж и с закрытыми глазами легко могла дойти до кабинета отца, который теперь принадлежал Марку. Мне оставался еще один поворот и минута ходьбы, как я услышала звук резко распахнувшейся двери и голос, который узнаю среди миллиона других.

– Еще раз явишься ко мне с этим дерьмом вместо проекта, я на хрен распущу весь ваш коммерческий департамент.

Из-за поворота выскочил юноша, чуть не сбив меня с ног, извинился и побежал дальше. Последовавший следом звук закрывшейся со злостью двери убедил меня в том, что лучше сейчас не соваться под горячую руку разъяренного демона. Разговор ждал столько лет, подождет еще немного. Недолго думая я развернулась и направилась к кабинету Дэниела, кто точно будет рад меня видеть.

Для приличия постучала и вошла, только услышав разрешение.

– Ого, а твой кабинет изменился, – оглядев помещение, подметила, что Дэни перекрасил стены в голубой, как я и советовала когда-то.

– Ники? – хозяин кабинета оторвал взгляд от ноутбука и посмотрел на меня с немалой долей удивления. – Не смогла усидеть дома?

– Можно и так сказать.

Продолжая осматривать его владения, наткнулась взглядом на небольшую несуразную картину с изображением моря, которая показалась мне знакомой. А когда подошла ближе, поняла почему. Эту картину, а точнее, мазню, я рисовала в тринадцать лет.

– Дэни, ты серьезно? – оглянулась на него и показала на рисунок: – Мало того что хранишь это, так еще и на стену кабинета повесил?

Дэниел с невозмутимым видом подошел и присел на ближайший ко мне край стола.

– Почему так удивляешься? Думаешь, я мог выбросить твой подарок?

– Ладно, не выбросил, но зачем вешать этот позор на всеобщее обозрение?

– Брось, никто не в курсе, что это нарисовала ты. А мне нравится, – немного замявшись, он продолжил, глядя на меня, – и на меня твой рисунок действует успокаивающе, так что перестань возмущаться и иди сюда.

Я подошла ближе, и Дэниел окинул мое лицо внимательным взглядом.

– Ты хорошо спала? Что за синяки под глазами? Снова кошмары?

– Не волнуйся, просто смена часовых поясов сбила мне режим, – сказала я, пытаясь вложить в голос как можно больше радушия.

Дэниел взял меня за руку и поцеловал тыльную сторону ладони.

– Принцесса, ты же знаешь, что можешь рассказать мне что угодно, – он продолжал держать меня за руку, – если что-то беспокоит, я всегда готов выслушать.

– Зна-а-а-аю, – протянула я, демонстративно закатывая глаза, – и хватит называть меня принцессой. Я же не маленькая.

Дэниел засмеялся мелодичным смехом, который я так любила.

– Я всегда буду тебя так звать, смирись.

Уже хотела снова возмутиться, но тут резко распахнулась дверь. Я попыталась выдернуть ладонь из руки Дэни, однако тот лишь крепче сжал ее, давая понять, что сопротивление бесполезно.

– Дэниел, эти документы нужно просмотреть до вечера, иначе… – вошедшим оказался Марк. Он осекся на полуслове, увидев меня. И либо у меня разыгралось воображение, либо он действительно посмотрел с недовольным прищуром на наши сцепленные руки. Мгновение длилось всего несколько секунд, после чего Марк вновь обратил взгляд ко мне: – Николетта? Не знал, что ты здесь.

– Здравствуй, Марк, – вот и все, что я смогла выдавить из себя, взглянув в лицо, мучившее меня все эти годы в воспоминаниях.

Время будто остановилось. Да, именно таким клишированным оборотом я могла описать тот момент, когда наши взгляды встретились впервые спустя столько времени. Казалось, будто мы остались одни, и больше ничего и никого не существовало вокруг. На лице Марка не было привычной маски отстраненности, он действительно не ожидал такой встречи. Просто стоял и смотрел на меня. Он почти не изменился: все те же правильные черты лица, будто скопированные с вылепленной античной скульптуры, густые брови, идеально уложенные темные волосы, небольшая щетина. Глаза у Марка карие, но такого темного оттенка, что почти всегда казались черными. Помнится, раньше я частенько говорила ему, что он мой космос, а его глаза – моя персональная черная дыра, которая, однажды притянув меня к себе, уже больше никогда не отпустит. Эти бредни маленькой влюбленной дурочки до сих пор эхом звучали в голове. Продолжая молча всматриваться в его образ, я поймала себя на мысли, что что-то в его облике не сходится с воспоминаниями. У Марка врожденная частичная гетерохромия в правом глазу: с одной стороны, сверху, от зрачка тянулось несколько голубых пятен, которые всегда приводили меня в восторг. Но сейчас меня встречал взгляд однотонных темных глаз. Волшебство момента нарушилось, и холодная маска тут же появилась на его лице, как только я спросила:

– У тебя линзы? – в голосе чувствовался укор, хоть я и не хотела, чтобы тон прозвучал резко.

Как и ожидалось, вопрос повис в воздухе и остался без ответа. Больше Марк на меня не смотрел.

– Дэн, не забудь про документы, – он указал другу на бумаги, которые до этого кинул на край стола. И вышел из кабинета, бросив только на прощание: – С возвращением, Ники.

– Эй, ты как? – Дэн обеспокоенно наблюдал за моей реакцией. – У него сегодня с самого утра дурное настроение, не обращай внимания. Если хочешь, пойдем перекусим где-нибудь.

В порядке ли я? Сложный вопрос. Марк влетел будто ураган и столь же стремительно ушел. У меня не было времени подумать о своих эмоциях.

– Со мной все нормально, – поспешила успокоить Дэниела, – да, пойдем.

Мы уже направлялись к лестнице, когда я решила, что, если даже поговорить сегодня не получится, нужно хотя бы сказать Марку спасибо за то, что не оставил меня замерзать ночью в студии.

– Дэни, можешь подождать меня внизу? Я на пару минут зайду к Марку.

Дэниел оглянулся и закусил край губы, будто сомневаясь в ответе.

– Уверена, что сейчас готова идти к нему?

– Да, мне просто нужно кое-что ему сказать. Это не займет много времени.

Дэни кивнул и пошел вниз, а я направилась к бывшему кабинету отца.

– Мистер Уоллс внутри? – спросила у секретарши, юной блондинки с кукольной внешностью. С радостью отметив про себя, что меня встретила не та девушка, которую я видела на столе Марка.

– Да, вам назначено?

Не ответив, я направилась к двери кабинета.

– Девушка, постойте, к нему же нельзя просто так, – блондинка пробежала на шпильках до двери и загородила собой проход.

– Имя Николетта Кейн тебе о чем-то говорит? Для меня в этом здании нет закрытых дверей, – иногда во мне начинала говорить дурацкая заносчивая сторона характера.

Девушка побледнела на глазах и потихоньку посторонилась:

– Простите, мисс Кейн, не знала. Я не так давно здесь работаю.

– Ничего страшного. Так я зайду?

– Конечно. Извините еще раз.

Марк общался по телефону, стоя лицом к окну, и увидел меня, только когда закончил разговор. К тому времени я уже вовсю рассматривала изменения, затронувшие кабинет Томаса Кейна, стоя на приличном расстоянии от его нового владельца. Я с трудом узнавала обитель отца, в которой произошла глобальная перестановка. Ничего больше не напоминало о прежнем хозяине.

– Ники? Что ты здесь делаешь? – теперь настала очередь Марка с интересом рассматривать меня.

– Прости, если не вовремя, просто хотела кое-что сказать.

Он указал на небольшой диван возле стены.

– Присядешь?

– Нет, лучше постою, я буквально на пару минут.

– Тогда слушаю, – он прислонился к окну, ожидая продолжения.

Набрав в грудь побольше воздуха, я практически на одном дыхании выпалила:

– Я подумала, после стольких лет молчания нам надо серьезно поговорить.

Черт-черт-черт, хотела же просто поблагодарить его. Язык мой – враг мой. И что теперь делать?

– Ладно, поговорим.

Не представляю, какое у меня было лицо, когда я это услышала и уставилась на Марка. Мне же не послышалось?

– Ты серьезно?

– Почему нет? – он пожал плечами – Только не в ближайшие дни. Давай договоримся, к примеру… – он подошел к столу и пролистал пару страниц ежедневника, – на субботу. Если не передумаешь.

– Конечно, без проблем, – все еще удивленно ответила я.

– Ты только это хотела сказать?

– Да. Вернее, нет. Точнее, сначала хотела сказать именно это, потом передумала, но в итоге как-то само собой вырвалось, – я произнесла все это настолько быстро, будто скороговорку: – Прости, видимо, недосып сказывается на моей способности адекватно изъясняться.

На лице Марка промелькнула тень улыбки, затем вернулось серьезное выражение лица.

– Плохо спала?

– Что-то вроде того, – а вот и подвернулась возможность узнать про ночь: – Кстати, это ты отнес меня ночью в комнату?

– Как пришла к такому выводу?

– Сначала подумала на Дэни, но Мария сказала, что домой приезжал только ты.

Марк усмехнулся, взял что-то со стола и направился в мою сторону. Я отступила, однако очень скоро почувствовала спиной стену. Подойдя ко мне вплотную, Марк оперся рукой на нее чуть выше моей головы и навис надо мной, глядя прямо в глаза. Я уже и забыла, когда мы последний раз находились так близко друг к другу. Зато тело все прекрасно помнило: каждую клеточку покалывало от мелкой дрожи, сердце готовилось выпрыгнуть из груди, дыхание сбилось, а голову будто заполнил туман. Сладкий, обольстительный туман. Закрыв на пару секунд глаза, я позволила себе глубже вдохнуть аромат, который мне не доводилось чувствовать все эти годы. Марк, как и я, из тех людей, кто практически всегда остается верен одному-единственному, самому любимому парфюму. И его запах я знала очень хорошо – непревзойденный древесный аромат, который всегда пьянил и околдовывал.