Вопреки и навсегда. Месть Красного Дракона

Уже тогда он соврал, дважды. Но для семилетней малышки его слова стали гарантом безопасности. Унося меня из той комнаты, Марк попросил закрыть глаза. В воздухе стоял тягучий металлический запах, и пока мы шли к выходу, я честно держала веки закрытыми. Перед самым порогом он остановился, чтобы перекинуться парой слов с одним из сотрудников охраны отца, которые в тот день самоотверженно помогали меня спасать. Я не удержалась и приоткрыла глаза. Увиденное повергло меня в шок и позже не единожды являлось в ночных кошмарах. Честно говоря, не знаю, как моя детская психика тогда это выдержала. То помещение походило на место бойни. Всюду была кровь, даже на потолке. И куча трупов. Кажется, тогда я судорожно вздохнула, или ахнула, или непроизвольно сделала что-то еще, дав понять Марку, что увидела весь этот кошмар. Он незамедлительно отнес меня в машину, и мы отправились домой.

Всю дорогу Марк держал меня за руку. А я все вспоминала увиденное в том доме: словно последствия нападения дикого зверя. Реки крови, неестественно изогнутые тела. Тогда мне даже казалось, что я заметила отрубленные пальцы, но, возможно, то была всего лишь разыгравшаяся фантазия маленькой девочки. Мне было тяжело принять тот факт, что подобное мог сотворить человек. А еще тяжелее давалось осознание, что этот человек теперь сидел рядом со мной, заботливо сжимая мою руку и не сводя с меня обеспокоенного взгляда.

– Все-таки увидела, да?

Я кивнула.

– Не надо было открывать глаза, я же предупреждал. Подобное зрелище не для маленьких принцесс.

Марк пытался приободрить меня. Я все так же молча смотрела на него. Потом решилась задать вопрос, ответ на который был очевиден. Но мне нужно было услышать.

– Тот, кто сделал это с ними… Это был ты?

– Не без помощи людей твоего отца, конечно. Но основной урон нанес я, – между нами вновь повисла тишина. – Теперь ты меня боишься?

На мгновение я растерялась. Но в его вопросе, в его голосе ощущалось столько горечи, что я тут же отрицательно замотала головой.

– Хорошо, – облегченно выдохнул Марк, – рад, что не стал монстром в твоих глазах. Но хочу, чтобы ты знала: я уничтожу любого, кто посмеет причинить тебе боль.

Напоследок, прежде чем мы скрылись за поворотом, я обернулась, чтобы взглянуть на злополучный дом. Но в поле моего зрения попали лишь всполохи пламени. Огненные языки, точно змеи, взмывали вверх, желая лизнуть верхушки деревьев, а может, и само небо. Чарующее и одновременно пугающее зрелище. И я не могла отвести от него взгляда, пока последние багровые отблески не скрылись за темными елями.

Оставшееся расстояние до нашего особняка мы с Марком преодолели в тишине. Дома уже ждали отец и семейный врач. После инцидента я неделю не выходила из комнаты, пуская к себе только папу и прислугу. Потом меня перевели на домашнее обучение и никуда не отпускали одну. А еще спустя несколько недель ко мне пришли Марк, Дэниел и Стивен. Усадив меня перед собой, они принесли клятву на крови, что будут защищать меня до конца своей жизни. С тех пор я считала их своими назваными братьями. Банальная глупость. Но для ребенка тот миг казался счастливым финалом опасного приключения.

В дальнейшем три года индивидуальной психотерапии практически избавили меня от болезненных воспоминаний и ночных кошмаров. Однако остались панические атаки и боязнь замкнутых темных пространств. Спать в темноте с тех пор я тоже не могла. Доктор советовал заняться каким-нибудь творчеством, полагая, что это поспособствует прогрессивному выздоровлению. Я обратила внимание на музыку и достигла за три года неплохих результатов в танцах и в вокале. Со мной занимались лучшие преподаватели, поставили мне голос, хореографию. Чувство ритма же было врожденным, я могла без проблем прочувствовать музыку.

В десять лет я вернулась в общественную школу, смогла завести друзей, стала полноценным участником танцевальной команды, участвовала в местных вокальных конкурсах. Все говорили, что я одаренный ребенок, пророчили мне великое будущее. К двенадцати уже успела завоевать золотые кубки в национальных танцевальных конкурсах, победить в нескольких вокальных шоу. Плюс освоила уроки игры на гитаре и синтезаторе. Отец незамедлительно купил мне все необходимые инструменты и оборудовал целую комнату под мини-студию. Но я никогда не была жадной до славы, меня не интересовали награды, медали, кубки. Все, чего я добивалась в тот период, – поздравлений от Марка. После очередной победы он дарил мне цветы, подарки, радовался вместе со мной каждому успеху. Уже тогда я подсознательно искала его одобрения. Подарки как таковые тоже не играли никакой роли, но то, с какой гордостью он смотрел на меня, заставляло желать достичь большего. И это, пожалуй, был самый первый звоночек, ознаменовавший начало моей зависимости.

Все названые братья проводили со мной много времени, но с Марком мы еще и жили под одной крышей, что сильнее нас сближало. Даже в самые загруженные дни он все равно находил время, чтобы провести его со мной: помогал мне со школьными предметами, мы смотрели фильмы, играли в настольные игры или просто обсуждали что-нибудь. Что угодно. То было беззаботное время, когда мы оба – как мне казалось, – были счастливы, и я нежилась в лучах его внимания. Мне и в голову не приходило, что когда-то все может измениться, что что-то сможет встать между нами. И я уж точно не могла себе представить, что этим станет мое взросление и зародившиеся чувства.

К четырнадцати годам, помимо музыки и танцев, я начала зачитываться девчачьими романами, и далеко не всегда они были так невинны, как можно было подумать. Мне нравились пикантные подробности, столь ярко описанные в некоторых историях. В тот же период стала пробуждаться моя женственность. В физиологическом плане созревание началось раньше. До сих пор помню, как отцу было неловко объяснять мне про месячные и что я не должна этого бояться. Внешне же я успела стать более женственной буквально за пару месяцев, что провела в летнем лагере. У меня всегда была тонкая талия и длинные ноги, но за то лето появилась хоть и небольшая, но точно привлекающая внимание грудь. И бедра стали выделяться чуть больше. Помню, как в конце сезона постоянно крутилась перед зеркалом, пытаясь осознать изменения. Последние пару недель смены в лагере я провела, отмахиваясь от чрезмерного внимания старшеклассников. Я и до этого выглядела чуть старше своих лет, но сейчас и вовсе могла сойти за семнадцатилетнюю. Возвращаясь домой после смены, я с предвкушением ожидала реакции Марка. Хотела понравиться ему как девушка, а не как сестра. Вот и второй звоночек. Тогда уже начинала грезить о нем совсем в ином ключе. Я видела в нем свой идеал.

Но меня ждало разочарование, его глаза не полнились ожидаемым восторгом. Пока остальные обнимали меня и поздравляли с возвращением домой, Марк стоял в стороне и наблюдал за мной с выражением лица, которое в тот момент, в силу своего юного возраста, я не была способна расшифровать. Это сейчас могла бы заявить, что на его лице отражалась смесь эмоций из страха, стыда, радости и нерешительности. Но четырнадцатилетнему подростку показалось, что его лицо исказили пренебрежение и неприязнь. Я испугалась, что сделала что-то не так. Но Марк сумел взять себя в руки и скрыть эмоции под маской радости. Уже в то время он был замечательным актером, а я наивной влюбленной дурочкой. Да, именно тогда, в четырнадцать, я осознала, что влюблена в него. И с тех пор, проводя время вместе, стремилась к тактильному контакту, подстраивала якобы случайные прикосновения, находила повод побыть подольше рядом с ним. Я видела, что Марк тоже проявлял ко мне больше внимания, а временами смотрел так, будто ничего прекраснее в своей жизни не видел. Тогда я не думала, что это может быть игрой.

Спустя полтора года напряжение между нами достигло апогея. Отец уехал в командировку на пару недель, оставив меня под опекой Марка. Однажды вечером мы с ним смотрели старую французскую комедию в его комнате, параллельно играя в карты. В какой-то момент я схитрила и обыграла его. Возмутившись нечестной тактикой, Марк начал меня щекотать, зная, что с детства боюсь щекотки. Вырвавшись, я принялась бегать по комнате, а он бросился вдогонку. Мы дурачились как два малых ребенка, пока я случайно не запнулась и не налетела на него, опрокинув нас обоих на кровать. Оказавшись сверху, прижимаясь к крепкой груди объекта своих мечтаний, вдыхая аромат его тела, касаясь его носа своим, я могла лишь желать, чтобы время на мгновение остановилось и позволило мне насладиться близостью наших тел. Марк дышал так же тяжело, как и я. Он не торопился вставать, но и ничего другого не предпринимал. Просто смотрел на меня, выжидая. Не знаю, как тогда мне хватило смелости, но я прикрыла глаза и поцеловала его. То был легкий, невинный поцелуй, но он стал моим первым, и я запомнила его на всю жизнь. Отстранившись, я посмотрела на Марка, в глазах которого начинало плескаться отчаяние.

– Что ты делаешь, Ники?

– Разве не очевидно?

Я слезла с него, усевшись на край кровати. Он устроился рядом и запустил руки в волосы, тяжело вздохнув.

– Послушай, такого не должно повториться. Ты уже не ребенок.

– Вот именно, мне почти шестнадцать, а выгляжу и того старше.

– Не перебивай. Неважно, на сколько ты выглядишь. И возраст сейчас вообще ни при чем. Я практически твой брат. В семье такое поведение неприемлемо. Уверен, скоро ты встретишь достойного парня, вы влюбитесь, и ты сможешь дарить ему поцелуи. Поэтому давай сделаем вид, что ничего не произошло, и пойдем досматривать фильм, – высказавшись, он отправился в кресло перед телевизором, ожидая, что я присоединюсь. Ведь я всегда его во всем слушалась. Но не в этот раз.

Тот, кто любил отчаянно, кто любил до дрожи в коленях, наверняка поймет, каково мне было в тот момент. Слезы застилали глаза, мне хотелось кричать, напомнить ему, что мы не кровные родственники, что я уже влюблена и мне не нужен никто другой. Но все, что я смогла сделать, это сорваться с места и убежать к себе в комнату, чтобы Марк не слышал рыданий, готовых вот-вот сорваться с губ. Закрыв за собой дверь, я тихо сползла по ней на пол и дала волю слезам. Марк не пошел за мной, и я была ему за это благодарна. Спустя пару минут услышала звук бьющегося стекла. Он доносился со стороны его комнаты. Однако у меня не было ни сил, ни желания возвращаться.

Через некоторое время Марк все же постучался ко мне.

– Ники, открой, пожалуйста, – я сделала вид, что не слышу. – Прошу. Нам нужно поговорить.

С неохотой открыв ему дверь, я вернулась на кровать. Он устроился на полу рядом со мной.

– Николетта, почему ты сбежала?

Марк редко называл меня полным именем. И, как правило, предпочитал использовать его, когда злился. Я не могла даже самой себе объяснить, почему убежала. Хотя нет, могла. Не хотела, чтобы он видел мои слезы. Но ему это знать необязательно.

– Так и будешь молчать?

– Я не знаю, что говорить.

– Ну, для начала можешь ответить на предыдущий вопрос.

– Я расстроилась и не хотела больше смотреть фильм.

– Почему ты расстроилась?

Он смотрел на меня выжидающе. Марк все еще злился, но даже таким он был прекрасен в моих глазах.

– Из-за твоих слов.

– Что именно тебя расстроило в моих словах?

– Это уже похоже на допрос.

– Не было бы никакого допроса, если бы ты давала полные ответы. Раз утверждаешь, что уже не ребенок, веди себя соответственно. Так что именно тебя расстроило? – Я видела, что ему тяжело сдерживать закипающую ярость. – Ники, пожалуйста. Я просто пытаюсь понять, насколько все серьезно.

– Ладно, я отвечу. Меня обидело то, что ты предложил все забыть. Будто мои чувства ничего не значат.

– Я не… – он не успел сказать ни слова, как я уже продолжила.

– Нет уж, теперь буду говорить я. Ты хотел знать, насколько все серьезно? Так вот слушай. Мы с тобой не кровные родственники, нас ничего не связывает, а значит, я не нарушила никаких правил, поцеловав тебя. И в аду гореть за это не буду, так что о душе моей тоже можешь не беспокоиться. Если тебе противно, так и скажи. Но не надо прикрываться сестринско-братскими отношениями, это смешно! – я не заметила, как перешла на повышенный тон. Марк удивился, при нем я никогда не позволяла себе срываться на крик.

Вскочив с места, я кинулась нарезать круги по комнате, продолжая выражать ему свое недовольство, пока он не остановил меня, схватив за руки и развернув к себе.

– Ники, успокойся. Все, хватит, я уже понял.

– Да ни черта ты не понял.

В тот момент мне хотелось выть от отчаяния, потому что казалось, что Марк не воспринимает меня всерьез. Но вместо этого я обняла его и, уткнувшись ему в плечо, снова разрыдалась. Какое-то время он просто стоял, никак не реагируя на мою истерику. Но потом, одной рукой обняв за талию, прижал к себе. Второй рукой погладил по волосам. В тот миг в моем животе запорхали бабочки, а в тех местах, где он гладил, приятно покалывало от мурашек. Спустя какое-то время я успокоилась и отстранилась, чтобы заглянуть в любимые глаза. Я ожидала увидеть в них злость, ненависть, пренебрежение, ярость, что угодно, но не заботу, которая окончательно придала мне смелость сказать самые главные слова:

– Я люблю тебя.

Марк улыбнулся. Той милой улыбкой, которую я так обожала.

– Малыш, я тоже тебя люблю. И всегда буду любить, ведь мы семья.

– Нет, ты не понял. Я люблю тебя не как брата. Как мужчину.

Я видела, как в нем боролись эмоции. Не хотелось думать, что прямо сейчас он откажет мне и уйдет. А я разобьюсь на осколки. Но, к моему удивлению, Марк все еще держал одной рукой меня за талию, а второй нежно заправил мне за ухо выбившуюся прядь волос. И заговорил слишком уж спокойным голосом:

– Ники, поверь, сейчас ты этого не осознаешь, но то, что ты ко мне испытываешь, это не любовь. Возможно, влечение, интерес, ведь у тебя сейчас такой возраст. Но точно не любовь. Вот увидишь, когда по-настоящему влюбишься, мы еще с тобой вместе посмеемся над твоими сегодняшними словами.

Слезы снова предательски опалили глаза. Я была уверена в своих чувствах и знала, что это не прихоть. Меня просто до дрожи бесило, что Марк смотрел на меня свысока.

– Это все из-за разницы в возрасте? – мой голос предательски дрогнул. – Поэтому не хочешь воспринимать мои слова всерьез? По-твоему, я вру?!

Вновь сорвавшись на крик, мне уже было все равно на последствия, я начала бить Марка в грудь, бросая оскорбления одно за другим. Но в следующее мгновение оказалась прижата к стене. Он сцепил мои руки над головой, приблизился к моему лицу, наклонив голову так, что мы соприкоснулись лбами.

– Боже, ну почему ты такая упрямая? Разве я обвинил тебя во лжи? Просто сказал, что ты принимаешь за любовь то, что ею не является.

– Но это не так. Я знаю, что я чувствую. Почему не хочешь просто мне поверить?

Возможно, то, что я тогда смотрела на него с искренней мольбой в глазах, наконец, возымело успех, и в броне, столь умело возведенной Марком Уоллсом, забрезжила небольшая трещина.

– Я не могу, Ники. Прости, – выдержав паузу, он добавил: – Если сейчас поверю, что ты и сердцем, и душой готова принадлежать мне одному, боюсь, что не смогу сдерживаться.

– Так не сдерживайся, – в тот момент, сказав эти слова, я не осознавала до конца, что именно он подразумевал, но уже тогда любила провоцировать: – Чего ты боишься, Марк? Для меня ты всегда был воплощением смелости, неужели позволишь разочароваться в идеальном образе?

Я знала, что той фразой задену его гордость. И реакция последовала незамедлительно. Вместо ответа Марк накрыл мои губы своими. От нежного, аккуратного поцелуя перейдя к более требовательному. И для меня перестал существовать весь остальной мир, остались только мы и наш поцелуй.

Мне наивно казалось, что после этого уж точно все станет хорошо и мы с Марком обязательно будем вместе. Какой же дурой я была, что верила в сказки. Хотя поначалу действительно все шло неплохо. Были долгие разговоры о будущем, Марк просил подождать немного, прежде чем заявлять о каких-то отношениях. Боялся реакции отца. В идеале дождаться моих восемнадцати лет. Я дала обещание, что не стану рисковать его положением. Сейчас, анализируя тот день, те решения и разговоры, я понимаю, что Марк, скорее всего, просто сжалился над маленькой наивной влюбленной дурочкой и позволил ей на что-то надеяться. Ведь он же Марк Уоллс. Идеальный, благородный, защитник слабых. Только вот я знаю, каким чудовищем он может быть на самом деле.

Что же дальше? Ну, как минимум точно известно, что сейчас я не миссис Уоллс и мы с Марком не вместе. Что-то пошло не так. На самом деле, я и сама до сих пор не знаю, что именно рухнуло и в какой момент. Знаю только, что спустя три месяца после нашего уговора, как раз во время празднования моего дня рождения, отец заметил, что я проявляю к Марку еще больший интерес, чем обычно. После откровенного разговора о моем будущем я заверила папу, что ему показалось, но прекрасно понимала – отец чуял мою ложь, хоть и закрыл на это глаза. Зато Марк после беседы в кабинете Томаса Кейна больше не был прежним. Он почти перестал оставаться со мной наедине. Не зная, что еще делать, я устроила ему истерику, после которой он заверил, что ничего не изменилось в его чувствах, но лучше нам перестать находиться так часто рядом друг с другом. И в тот момент мне, помнится, пришла гениальная идея, просто в духе самых лучших сопливых романов. Я решила, что пора распрощаться с девственностью, а заодно и удостовериться в чувствах любимого. Тогда я еще не осознавала, что для большинства мужчин секс – это всего лишь секс. Хотя, стоит отдать Марку должное, пару часов он строил из себя благородного рыцаря и наотрез отказывался брать на себя такую ответственность. И риск. Но страсть все же оказалась сильнее, и я добилась своего. Той ночью я пребывала на седьмом небе от счастья, несмотря на боль. Марк был нежен, он действительно занимался со мной любовью, а не просто трахал надоедливую девочку. Даже сейчас я могу с уверенностью сказать, что в моей жизни больше не было настолько нежного секса, как в ту волшебную ночь.

Проснувшись на следующее утро одна, я нашла записку, в которой Марк говорил, что уехал на пару дней с отцом на очередные переговоры, а за мной присмотрят Дэниел и Стив. Там же он клялся мне в вечной любви, называл своим ангелом и обещал, что, когда вернется, все будет иначе: он убедит папу в серьезности своих намерений. Думаю, излишне говорить, что я готова была летать от радости, настолько меня окрыляла перспектива стать настоящей официальной возлюбленной моего Марка. Ха, «моего». Та ночь – единственное время, когда он по-настоящему, всецело был моим. Спустя пару дней вся моя жизнь перевернулась вверх дном. Марк вернулся один, сообщив, что Томас Кейн погиб в автокатастрофе. Тогда я потеряла сознание, а очнувшись, еще долго не могла поверить в реальность происходящего. Всю последующую ночь я проревела в объятиях любимого. Через день состоялись похороны, и жизнь так и не вернулась в привычное русло. От Марка осталась только оболочка. Он унаследовал бизнес отца и практически не бывал дома. А когда приходил, интересовался, все ли у меня хорошо, и отправлялся к себе в комнату.

Последующие четыре года я безуспешно пыталась понять, что с ним происходит. За те же четыре года моими лучшими друзьями стали Стивен и Дэниел. Особенно Дэниел. Он старался всегда быть рядом. С ним я не чувствовала того трепета, который возникал в обществе Марка. Но Дэни сумел заполнить собой чудовищную пустоту в душе и сердце, образовавшуюся после потери отца и предательства любимого. Да, для меня это было предательством. Коим остается и по сей день. Марк бросил шестнадцатилетнюю девочку в одиночку заново собирать ее раздробленную на кусочки жизнь. И не будь рядом Дэниела, я не уверена, что справилась бы с этим. Дэниела, который так настойчиво просил меня вернуться домой. Разве могла я ему отказать после всего, что он сделал для меня тогда и продолжает делать до сих пор? Мне действительно пора вернуться. И доказать Марку, что он больше не имеет власти надо мной, над моими мыслями и решениями. Я стала сильнее.

Закрыв глаза, лежа на кровати в общежитии, я лишь думала о том, как мне теперь убедить в этом саму себя. И с этими же мыслями я и заснула.

* * *

Следующим утром я обрадовала Дэниела, сказав, что через месяц, сдав финальные экзамены, прилечу в Лос-Анджелес. Но уточнила, что, вероятно, мне предстоит вернуться в Лондон ради музыкального конкурса, что привело его в двойной восторг.

Пока я просматривала билеты домой, телефон на кровати завибрировал от входящего сообщения.

Энн: Ну, привет, пропажа. Ты тут?

Энн – моя лучшая подруга еще со времен школы. Я всегда ею восхищалась. Свободная, волевая, смелая, знает, как добиться своего. Но очень ветреная, хотя на нашей дружбе это никак не отражалось. Меня не волнует, кто с кем спит. Зато она всегда могла заполучить желаемый объект обожания. За исключением одного. Дэниел так и не поддался ее чарам, хотя она уже лет пять усиленно старалась соблазнить его при любой возможности. Но он кремень.

Следом раздался звонок. Забыла упомянуть, что терпением подруга тоже не отличалась.

– Слушаю.

– Прочитать она прочитала, а с ответом не торопится. Хороша подруга, ничего не скажешь, – Энн тут же оглушила меня своим звонким голосом.

– Привет-привет. Не злись, просто задумалась. Будь у тебя чуточку больше терпения, не пришлось бы тратиться на звонок.

– Задумалась она, – подруга продолжила ворчать. В этом с ней тоже мало кто мог сравниться. Если начинала причитать, то долго не могла остановиться. – Знаю я, о чем ты там думаешь, когда в ступор впадаешь.

– Да нет же, Марк тут ни при чем.

– Вот видишь, мне даже договаривать не надо, сама все выдала. Ладно, мечтательница, слушай сюда, у тебя через месяц выпуск, а я как раз через месяц буду проездом в Лондоне. Намек поняла?

– А-а-а! – закричала я ей в трубку от радости. – Это лучшая новость, Энн. Я безумно соскучилась!

– Да что ты кричишь, как ненормальная, оглушила. Я тоже соскучилась. Мне столько всего тебе надо рассказать.

– Нужно только договориться о дате заранее, – вовремя вспомнила я о своем будущем отъезде. – Мне тоже нужно на днях брать билет. Не хотелось бы разминуться.

– Билет? Куда на этот раз намылилась? В Индию? Или сразу на Северный полюс, чтоб наверняка скрыться? – Энн изначально не одобряла мой побег в Англию.

– Ни за что не угадаешь.

– Только не говори, что в Сингапур. Не-не, туда я к тебе не полечу, – я только закатила глаза.

– Угомони свою фантазию. Я возвращаюсь в Штаты после финальных экзаменов.

– Ого. Что-то новенькое, – Энн присвистнула, – почему я еще не слышу об этом в национальных новостях? Так и вижу заголовки «Богатая наследница одного из крупнейших конгломератов Америки возвращается на родину после четырех лет скитаний».

– Ха-ха. Закончила свою минутку юмора?

– Нет, но, так уж и быть, дам тебе слово. Серьезно, подруга, с чего такие перемены? Еще неделю назад ты никуда не собиралась.

– Это все Дэниел, – я уже предчувствовала, какая реакция последует после упоминания его имени.

– Дэниел? Дэниел Брайт? Этот Аполлон? Эталон мужественности? – Я же говорила.

– Началось. Хватит, Энн, я помню, что ты просто спишь и видишь, как затаскиваешь Дэни в постель, – ответила я со скепсисом в голосе.

– О да, подруга. Его неприступность меня только раззадоривает. Но у меня уже есть новые стратегии, обязательно опробую их при нашей следующей встрече с мужчиной мечты, – Энн унеслась в мир фантазий, – ладно-ладно, прости. Так что там с моим секси-милашкой Дэниелом? Он пригрозил тебе расправой? Как ему удалось достучаться?

– Ну, во-первых, он прилетел ко мне в Лондон несколько дней назад. А с его нелюбовью к дальним перелетам это уже практически подвиг. Я не могла устоять.

– Стоп, то есть то, что я летала к тебе через океан в попытках образумить, это не в счет? – в голосе подруги появились нотки уязвленного самолюбия.

– Да ты чуть ли не каждый день куда-то летаешь. Этим меня не удивить, – и это правда. Энн постоянно путешествовала. Она фотограф. Причем востребованный. Поэтому исколесила уже половину планеты.

– Ладно, и что же такого тебе сказал Дэниел, чего не говорила я? Чем он тебя убедил?

– Не знаю, просто после его прилета я еще больше поняла, что и сама скучаю по дому. Не могу же вечно бегать от прошлого. Пора оставить все позади и двигаться дальше. Разве не так поступают взрослые адекватные люди? – ответом мне послужила тишина: – Эй, ты еще здесь?

– Боже, ты кто такая и что ты сделала с моей подругой? А ну верни мне быстро Ники! Я таких высокопарных слов от нее уже сто лет не слышала, – и тут я уже не смогла сдержать смех.

– Да я это, я. Просто устала. Поэтому хочу вернуться и отпустить все.

– Ты молодец, что наконец-то решилась, – в голос Энн вернулась серьезность, – если захочешь, я отложу все дела и полечу с тобой.