Приморский детектив

В общем, он сбежал из собственной квартиры в чем есть и поселился у тетки. С работы пришлось уволиться, эти две ведьмы его и там нашли бы. Приходили они и к тетке, но не на ту напали, отбилась тетка, да еще сосед помог, бывший боксер, у него внешность впечатляющая. У тетки в собесе нашлась знакомая, она путевку в санаторий достала, вот он и поехал отсидеться.

– Что, так и будешь по чужому паспорту жить, от всех прятаться? – вздохнул Сазонов, понимая уже, что с этим Симаковым дохлый номер. Не его объект.

– Мне только до конца путевки, а потом с теткой в деревню поеду, у нее дом в Псковской области, там даль такая, никто не найдет. А в сентябре Василий вернется, у него адвокат знакомый есть…

«Ладно, – подумал Сазонов, – остался только Потапов».

После завтрака Сазонов следил за Потаповым. На первый взгляд ничего подозрительного Потапов не делал – прогулялся по пляжу, кинул камешек в сторону нахальных чаек, которые рвали друг у друга кусок тухлой рыбы, затем посмотрел на часы и пошел в сторону процедурного корпуса.

В холле никого из знакомых не было. Потапов свернул в коридор, ведущий к процедурным кабинетам. Сазонов выждал несколько секунд и последовал за ним. Но едва он зашел за угол, как на него налетела Инна Михайловна – та самая героическая старуха, которая не боялась входить в ледяную воду каждое утро.

На этот раз в ней не было ничего героического – лицо ее было покрыто красными пятнами, губы тряслись, в глазах плескалась паника.

– Пойдемте! – вскрикнула она, схватив Сазонова за руку. – Пойдемте со мной скорее!

– В чем дело? – Сазонов попытался вырвать руку, но Инна Михайловна вцепилась в него мертвой хваткой и тащила вниз, к полуоткрытой двери, за которой находилась сауна.

– Скорее! – лепетала она дрожащим голосом. – Кажется, он мертв… убит…

– Кто?! – переспросил Сазонов, хотя догадка у него уже мелькнула. Он перестал сопротивляться и бросился туда, куда волокла его перепуганная женщина.

В голове билась отчаянная мысль – он не уследил за Потаповым, того убили, и теперь операция сорвана…

– Он здесь… – бормотала Инна Михайловна, подталкивая Сазонова к двери. – Может быть, ему еще можно помочь… надо проверить пульс… я не решилась…

Сазонов подумал, что Инна Михайловна производит впечатление решительной женщины, не склонной к панике – но внешность бывает обманчивой. Они вошли в сауну. Внутри никого не было. Сазонов увидел несколько кабинок, одна из них была открыта, за дверью виднелась какая-то бесформенная груда.

– Здесь, здесь! – повторила Инна Михайловна.

Сазонов вошел в кабинку, наклонился. На деревянном полу действительно лежала какая-то груда, прикрытая махровым халатом. Сазонов сдернул этот халат, увидел под ним несколько смятых полотенец и в недоумении повернулся к женщине:

– Что за ерунда? Зачем вы меня сюда привели?

И успел увидеть ее лицо, на котором не было и тени паники – только холодное расчетливое торжество, а в следующую долю секунды она захлопнула дверь кабинки.

– Вы с ума сошли! – выкрикнул Сазонов, дернув дверь на себя. – Откройте сейчас же!

За дверью не было слышно ни звука.

Сазонов понял, что его провели, обставили, обвели вокруг пальца, как последнего лоха. Выходит, зря он подозревал Потапова, зря подозревал всех остальных – это Инна Михайловна, железная старуха, была тем самым объектом… и теперь она вывела его из игры…

Он бессильно застонал, подергал чертову дверь – но она даже не шелохнулась.

Звать на помощь?

Но это будет выглядеть глупо, нелепо, смешно… в конце концов, непрофессионально…

А, черт с ним! До того ли сейчас?

Сазонов принялся колотить в дверь кулаками, заорал что было мочи:

– Есть тут кто-нибудь? Откройте! Выпустите меня!

Но никто ему не открыл, никто не ответил. Единственным очевидным результатом его усилий было то, что по лицу и по шее обильно заструился пот.

Сазонов сбросил пиджак, расстегнул верхние пуговицы рубашки – но это не помогло, ему становилось жарче и жарче.

И тут он взглянул на градусник.

Чертов прибор показывал пятьдесят градусов. Еще бы ему не было жарко! Ну да, это же сауна…

Сазонов стянул рубашку, прилипавшую к телу, еще несколько раз ударил по двери и снова взглянул на градусник…

На нем было уже пятьдесят семь. И ртуть ползла все выше и выше. Медленно и неуклонно.

И тут до него дошла ужасная правда.

Подлая старуха не просто заперла его здесь – она еще включила сауну, чтобы изжарить его заживо…

Господи, это же надо так влипнуть!

Так, главное – не паниковать… в критической ситуации нет ничего хуже и опаснее паники.

В конце концов, это сауна, а не крематорий. В прежние времена Сазонов и сам любил попариться и доводил температуру в сауне до ста градусов, а то и больше…

Да, но при такой температуре он находился недолго, и он был спокоен. А тут дверь заперта, и ему придется провести здесь неизвестно сколько времени.

Сазонов не хотел смотреть на градусник – но глаза сами скользнули влево.

Шестьдесят четыре. И ртуть быстро ползет вверх.

Самое главное – успокоиться. Взять себя в руки. И опуститься как можно ниже – самый горячий воздух под потолком.

Сазонов сел на пол, скрестив ноги, как заправский йог, и стараясь дышать медленно и глубоко. Взгляд без разрешения, сам собой скользнул к градуснику.

Семьдесят два.

Без паники. Только без паники. Сюда непременно кто-нибудь зайдет… зайдет и выпустит его…

Да, но для этого нужно, чтобы его услышали.

Сазонов снова крикнул:

– Эй, кто-нибудь! Выпустите меня!

Собственный голос показался ему слабым, измученным, едва слышным.

Затравленный взгляд на градусник.

Восемьдесят четыре.

Дышать становилось все труднее, перед глазами заплясали цветные пятна, потом в глазах начало темнеть.

– Помогите!

Девяносто.

Сазонов лег на пол. Внизу воздух должен быть прохладнее – но он этого не почувствовал. Зато в голове мелькнула паническая мысль, что лежа он быстрее потеряет сознание, а тогда…

Было в его теперешнем положении и одно преимущество: снизу он не видел цифры на градуснике.

Нет, сдаваться нельзя. Он попытался снова сесть, но сил не было даже на это.

И тут за дверью послышался какой-то тихий, неуверенный, скребущийся звук.

Сазонов не поверил в него, подумал, что от жары и удушья начались галлюцинации. Но звук повторился, а потом раздался негромкий, неуверенный голос:

– Вы тут?

– Тут, тут! – прохрипел Сазонов, приподнимаясь из последних сил.

– Черт, никак не открыть… еще секундочку… ну, кажется, получилось…

Дверь кабинки распахнулась, и в легкие Сазонова хлынул свежий, благодатный, прохладный воздух. Он пополз навстречу этому воздуху, увидел перед собой женские ноги. Ноги были красивые. Затем над ним склонилось озабоченное лицо с круглыми глазами, и озабоченный голос проговорил:

– Ну, как вы?

Жизнь понемногу возвращалась к Сазонову. Он начал воспринимать окружающий мир во всей его полноте – и первым делом осознал, что лежит на кафельном полу, а над ним стоит, склонившись, Марианна. Та самая навязчивая, вездесущая, невыносимая Марианна, которая не давала ему прохода.

Сейчас он был этому несказанно рад, он готов был целовать Марианне ноги… которые, кстати, весьма и весьма ничего… он посмотрел, чтобы убедиться, но ноги были прикрыты длинным халатом. Наверно, ему показалось насчет ног. Надо же, целовать…

Эта нелепая идея окончательно отрезвила Сазонова. Он встал, покачиваясь, и сверху вниз взглянул на свою спасительницу.

– Только не спрашивайте, как я здесь оказался! – проговорил Сазонов, утирая пот рукавом ее халата.

– А я и не собираюсь, – ответила Марианна. – Я и так знаю.

– Знаете? – удивленно переспросил Сазонов.

После перенесенного стресса он соображал еще плоховато, но все же это не укладывалось у него в голове…

– Потом, потом! – отмахнулась Марианна. – Сейчас некогда, сейчас у нас очень срочное дело…

– Срочное дело? – переспросил Сазонов, все еще медленно соображая.

– Ну да, это же старуха вас заперла! Ну, эта… которая купается. Инна Михайловна.

– Ну да…

– Значит, ей именно сейчас нужно было вас изолировать. Значит, наступил тот самый момент…

– Тот самый момент? – снова переспросил Сазонов. – Что вы об этом знаете? Да кто вы вообще такая?

– Некогда, некогда! – отмахнулась от него Марианна. – Нужно перехватить старуху, пока не поздно… вы вообще как себя чувствуете? Можете работать?

– Нормально я себя чувствую! – проворчал Сазонов. – Но вот вы… откуда вы знаете?

– Ну так не будем терять время!

И Марианна бросилась на улицу, прочь из процедурного корпуса. Сазонову ничего не осталось, как последовать за ней.

До жилого корпуса они не успели дойти – Инна Михайловна величественно шествовала к морю в своем неизменном темно-красном купальном халате.

Сазонов подскочил к ней слева, Марианна – справа.

– Купаться идете? – проговорил Сазонов вполголоса.

– Вы? – Инна Михайловна взглянула на него удивленно, в ее глазах промелькнул испуг, но она тут же взяла себя в руки.

– Да, я, – усмехнулся Сазонов. – А что – картина называется «Не ждали»? Думали, что я уже сварился?

– Не понимаю, о чем это вы! – фыркнула Инна Михайловна и попыталась обойти Сазонова. Он деликатно, но сильно взял ее за локоть.

– Что вы себе позволяете? – старуха повысила голос. – С виду – такой приличный молодой человек!

– Я и был приличный, пока вы меня не заперли в сауне и не попытались сварить заживо. После этого я очень изменился. Можно сказать, стал другим человеком.

– Я вас заперла? Что вы говорите? Наверное, это получилось случайно. Я готова принести вам свои извинения. А сейчас отпустите меня! Отпустите немедленно!

– Что – вода остывает? – усмехнулся Сазонов. – Вы же обычно купаетесь по утрам до завтрака? На полный желудок вредно, сами говорили!

– Вам-то какое дело!

– Вы тоже с виду такая приличная пожилая дама, а на самом деле…

– Да что вам от меня нужно?

– Поговорить. Но разговор у нас будет долгий и очень серьезный, так что лучше пройдем в ваш номер, чтобы не привлекать лишнее внимание.

– Не хочу с вами ни о чем разговаривать!

– А придется! – и Сазонов потянул женщину к жилому корпусу.

Инна Михайловна повернулась к Марианне и жалобно проговорила:

– Девушка, но вы-то…

– Молчать! – рявкнула на нее Марианна. – Это он такой мягкий, а со мной шутки плохи!

Инна Михайловна понурилась и послушно поплелась между двумя сопровождающими. Они вошли в корпус, поднялись на второй этаж, вошли в номер.

– Ну, и что теперь? – проговорила Инна Михайловна, когда Сазонов закрыл дверь ее номера.

– А теперь все зависит от вас! – отчеканил Сазонов. – Либо вы все нам рассказываете…

– И отдаете Будду! – выпалила Марианна.

Сазонов покосился на нее.

Ну откуда она все знает? Кто она вообще такая? Ладно, сейчас не время разбираться…

– Ничего не знаю! – отрезала Инна Михайловна.

– Не знаете? – процедил Сазонов, сверля ее взглядом.

– Вы его заперли в сауне… – начала Марианна.

– Случайно! – перебила ее старуха. – В моем возрасте трудно контролировать свои действия!

– Дайте же мне договорить! – повысила голос Марианна. – Вы его заперли не просто так. Значит, вам именно сейчас нужно было его обезвредить. Значит, именно сегодня, именно сейчас должен приехать покупатель.

– Какой еще покупатель? – в голосе Инны Михайловны прозвучал испуг.

– Покупатель, для которого вы украли из музея Золотого Будду! – отчеканил Сазонов, сверля старуху взглядом. – Маленькую, но бесценную индийскую статуэтку эпохи Великих Моголов!

– Не знаю, о чем вы говорите!

– Очень даже знаете!

– Откуда?

– Статуэтка украдена две недели назад. А неделю назад нам удалось перехватить электронное письмо, отправленное с неизвестного адреса крупному французскому торговцу антиквариатом, о котором поговаривают, что он нередко переступает черту закона. Отправитель письма предлагал торговцу приехать, чтобы купить Золотого Будду. К письму была приложена фотография статуэтки на фоне свежей газеты, подтверждающая, что Будда находится у отправителя письма. Вычислить отправителя мы не смогли, но из письма узнали, что встреча состоится здесь, в этом санатории на берегу Финского залива. И вот я поселился здесь, чтобы помешать сделке и перехватить статуэтку…

– Да кто вы такой? Полицейский?

– Я не полицейский. Я – детектив страховой компании, которая застраховала эту статуэтку. Поэтому я – ваша последняя надежда. Если вы добровольно отдадите мне статуэтку – я, может быть, дам вам час времени, и только после этого вызову полицию.

– За кого вы меня принимаете? – фыркнула женщина. – Чтобы я своими руками… ищите свою статуэтку! – она обвела комнату взглядом. – Найдете – тогда у нас будет предмет для разговора, а иначе… убирайтесь из моего номера, или я позову администрацию!

– Не позовете! – подала голос Марианна. – Не посмеете! Ну что – обыщем номер?

– Это ничего не даст… – протянул Сазонов. – Она слишком в себе уверена… статуэтка не здесь…

Инна Михайловна выглянула в окно. Лицо ее напряглось. Сазонов проследил за ее взглядом и увидел подъехавшую к санаторию солидную черную машину.

– Ага… – протянул он, – покупатель пожаловал!

Он переглянулся с Марианной. Та прищурилась и проговорила:

– У меня возникло срочное дело. Я вас покину буквально на минуту. Вы здесь пока не скучайте!

Она выскочила в коридор, спустилась по лестнице и подошла к стойке ресепшен. Перед стойкой стоял высокий седовласый господин. С едва заметным акцентом он обращался к Лизавете:

– Я хотел бы найти госпожу Горностаеву…

– Инну Михайловну? – угодливо прощебетала Лизавета и тут увидела Марианну. – Марианночка, вы всегда все знаете. Где у нас Инна Михайловна, не видели?

– Инна Михайловна? – Марианна округлила глаза. – Как, разве вы не в курсе? Приступ у нее сердечный! Лежит, лежит у себя в номере. Лекарства уже приняла, пока не помогло, врача ждем, а если что – «Скорую» вызовем…

– Как? Приступ? – всполошилась Лизавета.

Она повернулась к седовласому господину, но того уже и след простыл. Из-за двери донеслось негромкое фырканье отъезжающей машины.

Марианна переглянулась с Лизаветой и устремилась обратно в номер Инны Михайловны.

– Ну что, – проговорил, увидев ее, Сазонов, – покупатель уехал… вон его машина выезжает с парковки!

– И чего вы теперь от меня хотите? – процедила Инна Михайловна.

– Отдайте статуэтку – и я вам дам час времени…

– А иначе – что? Вам мне нечего предъявить!

– А попытка убийства? – напомнила Марианна.

– Ой, не смешите меня! Какая попытка? Я – человек пожилой, не всегда отдаю себе отчет в своих действиях… иногда что-нибудь скажу или сделаю, а потом пытаюсь понять, что мной руководило… увидела незапертую дверь – и заперла… Все-таки возраст дает о себе знать…

– Ага, возраст! – усмехнулся Сазонов. – Трудно поверить! Здоровье бережете, на диете сидите, от инфаркта бегаете, по утрам в ледяной воде купаетесь! Вы – железная женщина!

Тут у него в глазах вспыхнула свежая мысль. Он взглянул на Инну Михайловну.

– Не зря вы каждое утро купались – а сегодня отправились к морю в другое время, как раз перед приездом покупателя! Марианна, постереги ее полчасика! Глаз с нее не спускай!

– Уж как-нибудь… – обиделась Марианна, но Сазонова уже и след простыл.

Он подошел к краю пляжа в том самом месте, где обычно купалась Инна Михайловна, бросил на песок полотенце, разделся и шагнул в воду. Ноги обожгло, как будто он вошел в кипяток. Он закусил губу и решительно пошел вперед.

У берега вода была мелкая, и он шел довольно бодро, но потом стало чуть глубже, и от ледяной воды перехватило дыхание. Ноги начали неметь. Сазонов шел, глядя себе под ноги, и с каждым шагом надежда на успех уменьшалась. Если Инна Михайловна спрятала статуэтку в воде – черта с два он ее найдет. Придется вызывать подмогу, перелопачивать дно у берега, это привлечет внимание посторонних… ох, как нехорошо!

С другой стороны, она должна была спрятать статуэтку так, чтобы ей самой легко было ее найти. Значит, должна быть какая-то примета… а может, он вообще ошибается, и статуэтки здесь нет?

Вода стала еще глубже. Ноги ломило от холода. И тут Сазонов увидел впереди выступающий из воды камень.

Сазонов огляделся. Этот камень был единственным приметным предметом, выступающим над поверхностью воды. Не случайно именно здесь каждое утро купалась Инна Михайловна. Наверняка первый раз она спрятала здесь Будду, а потом купалась просто так, чтобы все к этому привыкли и не обратили внимания, когда она пойдет сюда сегодня, чтобы забрать статуэтку.

Все это выглядело вполне логично, но Сазонов все равно волновался, когда подошел к камню, наклонился и начал обшаривать его со всех сторон. Зато от волнения он перестал чувствовать холод.

Он обшарил камень, запустил руки под него – и наконец нащупал в углублении под камнем какой-то небольшой твердый предмет. Вытащил его и увидел продолговатый сверток в непромокаемой обертке. Сверток был увесистый.

Сазонову очень хотелось тут же развернуть его и проверить, но он покосился на берег, на корпуса санатория – и представил, сколько глаз за ним сейчас наблюдает. Поэтому он не стал разворачивать свою находку и быстро пошлепал к берегу.

Теперь он почувствовал, как промерз. Выйдя на берег, наскоро растерся полотенцем, завернул в это же полотенце свою находку и припустил к жилому корпусу.

Сперва он бросился в свой номер, чтобы согреться и переодеться. Открыл дверь карточкой, шагнул внутрь… и попятился.

Возле окна спиной ко входу стоял широкоплечий, немного сутулый мужчина. В его облике что-то показалось Сазонову знакомым. Мужчина повернулся, и Сазонов облегченно вздохнул: он узнал своего шефа, Михаила Сергеевича, или просто Сергеича, как они называли его между собой.

– Это вы! – облегченно выдохнул Сазонов.

– А ты кого ждал? – усмехнулся шеф. – Ну что – нашел?

– Вот он – Золотой Будда! – Сазонов развернул полотенце и поставил на стол золотую статуэтку.

И только сейчас разглядел ее.

То есть он, конечно, видел многочисленные фотографии, но никакие фотографии не передавали исходящее от статуэтки чувство покоя и умиротворения. Что уж говорить – чувство величия. Сазонову, кажется, даже стало теплее.

– Вот он какой! – повторил Сазонов с новым чувством.

– Молодец! – ответил шеф и ласково погладил статуэтку, как будто к ней и относилась его похвала, но тут же уточнил: – Не подвел, Сазонов! Ну, я в тебе и не сомневался!

– Извините, Михаил Сергеевич, я в ванную ненадолго… – Сазонов снова почувствовал холод, проникший в каждую клетку тела. – Замерз, как собака…

– Иди, конечно иди!

Сазонов встал под струи душа и выкрутил горячую воду на максимум, пока возможно было терпеть. Холод ушел из тела, но он еще какое-то время стоял под душем. Наконец вспомнил, что шеф не любит ждать, растерся полотенцем, накинул халат и вышел из ванной.

Шеф сидел в кресле.

– А что со старухой? – спросил Сазонов, вытирая волосы.

– А что с ней? – переспросил шеф. – Мне главное – статуэтку вернуть, чтобы у компании не было неприятностей. А со старухой пускай полиция разбирается. Ей вроде плохо, сердце прихватило…

– Не верьте ей! Она такая артистка – мама не горюй!

– Ну, тем более – пускай полиция с ней возится, а может, и вообще не нужно ничего, там, в музее сказали – им шум ни к чему.

Тут Сазонов заметил, что, пока он был в ванной, в номере появилась какая-то девица. Она сидела тихо и смотрела в окно.

– Ну, Сазонов, ну герой! – преувеличенно громко восхищался шеф. – Ну, в воде не горишь и в огне не тонешь! То есть тьфу! – шеф махнул рукой и рассмеялся. – Ну, не подвел, ну как всегда не подвел, не зря мы в тебя верили…

Сазонов слегка напрягся, все в их компании знали, что если шеф начинает употреблять в разговоре местоимение «мы» вместо обычного «я», значит, рыльце у него в пушку, и он задумал какой-то подвох.

Сазонов выпрямился и уставился на шефа, сложив руки на груди.

– Ну ладно-ладно, – шеф примирительно улыбнулся, – ну, знаю твои условия, знаю, что ты всегда работаешь только один, без напарников. Ну тут такое дело, ценность-то какая! Можно сказать, судьба компании на кону. Если что не так пошло бы – нам вовек не расплатиться! А тут ты со своим гонором. Ну мы и решили подстраховать тебя, вон познакомься, новый сотрудник у нас, Скворцова Марианна. Пока на испытательном сроке была, но теперь уж точно в штат возьмем…

– Марианна? – Сазонов обалдело развел руками и еле успел подхватить развязавшийся некстати пояс халата. Девушка отвернулась от окна и встала. Куда подевалась коренастая фигура и явно лишний вес, где совиные глаза и фига на затылке?

Волосы были длинные, свободно спускавшиеся на половину спины. Поймав его взгляд, она чуть заметно усмехнулась, склонила голову набок, вытаращила глаза и округлила рот.

– Она? – довольно засмеялся шеф. – Вот какие кадры! Ладно, ребята, вы уж тут разбирайтесь, отношения выясняйте, а я поеду. Дай господи эту штуку до музея довезти, да и с плеч долой!

Дверь закрылась, и Сазонов почувствовал, что краснеет. Стоит тут под ее насмешливым взглядом в халате, как полный дурак.

– Вы молодец, – выдавил он наконец из себя, – очень мне помогли.

– Но я никогда не догадалась бы, что она спрятала статуэтку в море! – вздохнула Марианна.

«Нарочно льстит», – тут же понял Сазонов, но отчего-то стало приятно.

– Ну что, собираемся и едем отсюда! – сказал он. – Осточертел этот санаторий мне, а вам?

– Да уж… – согласилась она, – но… Андрей Палыч, не сочтите меня навязчивой, но мне бы очень хотелось и дальше работать с вами…

«Да ни за что!» – подумал Сазонов, но поглядел ей в глаза и сказал:

– Там посмотрим…

Евгения Михайлова

Морской козел

Несчастье было таким жестоким, таким непоправимым, что оно просто придавило Артемия Петровича. Он уже не первый час полулежал на диване, хватая воздух открытым ртом. Он видел себя со стороны, знал, что похож на большую, белую, умирающую на суше рыбу, и не мог даже шевельнуть рукой для собственного спасения. Вот она, смерть в одиночестве. Артемий всегда понимал, как это страшно. Но теперь, в этот черный беспросветный миг, он приветствовал свое одиночество. Никого не хотел бы он видеть сейчас рядом с собой. И не нужен ему пресловутый стакан с водой.

Несчастье, которое его убивало, называлось унижением. Он бы предпочел сгореть заживо на костре, только не это. Не издевательское, садистское, предательское истребление всего, чем он жил. Не взрыв, который разнес в клочья его иллюзии. Артемий никогда не допускал сомнений в своей исключительности. Его жизнь, по сути, – это поиск подтверждений. Он их находил! Подтверждения были произнесены, были написаны на бумаге. Они были правдой! И все завалено, задавлено парой чудовищных, преступных фраз. И горше всего то, что он поверил именно этим фразам. Прекрасной руке, которая их написала.

Он сумел изменить позу, скрючиться между диванными подушками. Боль была острой и нестерпимой. Но вздохнуть удалось. Значит, это не сердце, не инфаркт. Значит, это душа. Душа материальна, раз так страшно болит, как будто ее режут скальпелем без наркоза.

Он добрался до ванной и понял, что лежал на диване, умирая, вечер и полночи. Вспышка яркого светильника у зеркала обожгла слизистую глаз. Артемий смотрел сожженными глазами на отражение седого, мятого и жалкого старика. Он думал, что ничего ужаснее в жизни не видел. Этот богатый старик – нищее ничтожество. Он – посмешище. Он – повод для грубой шутки той, в ком наконец нашел идеал. Над ним надругалась, его растоптала и отбросила со смехом ногой та, которой он готов был служить на коленях. Та, в которую он вложил все свои надежды и свою последнюю страсть.

Артемий Гусаров был писателем. У него выходили красиво изданные, дорогие книги, его узнавали по портретам. О нем печатали длинные хвалебные рецензии серьезные критики с именами. Артемий вел переговоры с продюсерами и режиссерами об экранизациях. Были даже ролики с голливудским, очень известным продюсером, который говорил: «Гусаров – это будет бомба в кино». Проходили годы и десятилетия, но обещанной бомбы все не было.

Это и не бывает просто, понимал Артемий. Надо работать. Надо встречаться, объяснять, рассказывать. Надо, наконец, чтобы его романы прочитали по-настоящему профессиональные люди со вкусом и способностью понять чужую богатую душу. Душу гения. Артемий давно уже сказал себе это слово. Иначе ведь и не назовешь творца, который не может не общаться с миром с помощью таких произведений. Каких? Таких, которые будут окончательно поняты не сегодня. Они прозвучат и через века. А пока на их пути мелкая человеческая суета, низменные интересы, заказы, авансы, корысть тех, кто понимает ценность культуры лишь в суммах прописью…