Большие Надежды

Тем временем позади послышался равномерный гул проснувшихся моторов, и, когда по полу уже начал растекаться густой дым из выхлопных труб, Хант резко дал по газам. В визоры маски немедленно забарабанила мелкая песчаная пыль вперемешку с надоевшим дождём, в ушах тоскливо завыла сирена.

Ну, здравствуй, Буря.

Они пробирались тёмными улицами, не сбавляя скорости даже на поворотах, и чем ближе становился периметр Щита, тем сильнее были потоки набегавшего воздуха, и тем громче выла сирена. Когда они пересекли мигом проржавевшие рельсы одного из заводских путей на краю Города, стало понятно – этот шторм совсем не похож на те, что Хант видел раньше. А видел он многое… Частицы, что до этого били по корпусу глиссера и высекали лишь бледные розоватые искры, теперь стали крупнее. Они молотили по шлему, по коже перчаток, по передним колёсам и бензобаку, отчего электризовали уже налипший радиоактивный песок, вынуждая тот светится призрачным алым светом. Экран навигатора сначала забарахлил и покрылся сеткой помех, а потом совсем отключился, не подавая больше признаков жизни. Хант попробовал было включить запасной, но электрический ветер вокруг был таким плотным, что двигатель, который и без того едва не задыхался в пыли и воде, взвыл ещё громче в попытке добрать недостающие обороты, и пришлось сосредоточиться на управлении. Синтетический разум машины боролся изо всех сил с разряженным воздухом, а Хант вместе с ним.

Скрипнув зубами, он ещё немного ускорился, уже понимая, что эта ночь станет самой непростой для привыкшего к подобному Города. Ему нужно успеть найти хоть пару следов, прежде чем те засыплет песком, а потом смоет очередным реактивом в сточные трубы. Артур знал, что рискует. Приближаться к Щиту и в обычные дни было опасно, но сейчас его магнитное поле работало с полной отдачей, пожирая всю мощность четырёх огромных реакторов, что размещались под Городом. А потому уже на полпути Хант почувствовал, как мелко задрожала под колёсами глисса земля. С каждой секундой это гудение становилось невыносимей, а потому мелькнула и тут же исчезла тревожная мысль, что жителям на окраинах сегодня придётся туго. Интересно, сколько из них утром привезут в общественный крематорий? Впрочем, нет. Не интересно. Сейчас Ханта интересовал только Город, который явно был чем-то обеспокоен. Это чувствовалось по тому, как торопливо вспыхивали дежурные уличные фонари, и как надсадно выли сирены предупреждения. А потому Артур наклонился вперёд, почти слившись с чёрным корпусом глисса, а ещё через пару минут вылетел прямо к закрытым воротам и резко затормозил.

В попытке сократить тормозной путь ему пришлось почти уложить глиссер на бок. И разбрызгивая по сторонам искры, вспыхнувший алым шар проскользил по каменным плитам, после чего замер. Следом, повинуясь вскинутой Хантом руке, остановились и остальные. Запах озона стал невыносим даже под маской, и он машинально потянулся к встроенным в шлем кислородным баллонам. Дальше предстояло идти своим ходом, так что надо быть осторожным.

Артур спрыгнул с глиссера, покачнувшись под порывами безумного ветра, и посмотрел вниз, где тяжёлые сапоги немедленно замело слоем песка и какого-то мусора. Наклонившись, он набрал горсть этой пыли и вгляделся в неё через визоры. Странно. В лицо ударил новый порыв, и по доспеху, наверняка оставляя на нём след из царапин, с такой силой забарабанили мелкие камни, что Ханту пришлось опереться коленом о землю. Странно и очень неправильно. Он медленно повернул голову и всмотрелся в мерцавший сиянием Щит. Неправильно, странно и очень опасно.

Чутьё Ханта взвыло вместе с надоевшей сиреной, от продиравшего визга которой уже ныли кости. Но, поднявшись на ноги, он отстегнул от глиссера плащ, что немедленно захлопала крыльями в безумных ураганных потоках, закутался в прочную ткань и медленно, через силу делая каждый шаг, двинулся в сторону железной стены, которая простиралась от земли и до небес от самых ворот. Передатчик в ушах попробовал было всхлипнуть волной помех, видимо Вард пытался что-то ему сообщить, но Хант лишь вновь вскинул руку, приказав остальным оставаться на месте. Он сам.

Щит представлял собой первый и последний из эшелонов защиты, которой окружили себя те, кто сумел выжить в те далёкие и смутные дни. После нескольких лет бесконечной зимы, которая наступила из-за застывших в воздухе частиц пепла, выползшие из подземных тоннелей люди сделали всё, чтобы никогда не вернуться туда. Поэтому и появилась она – система из заграждений. Магнитной, физической и даже психологической обороны, что куполом накрыла построенный на костях и остовах зданий тот самый Город. И гул Щита считался здесь таким же символом жизни, как воздух, вода и продолжение рода. И именно это должен был защищать Хант. Город. И потому, когда он увидел… Когда он и вправду увидел…

Забавно, но там не было ничего. Совершенно. Железные защитные плиты, что поднялись по сигналу тревоги, были, как и прежде, прочны и незыблемы. Ни дожди, ни бледное солнце, ни ветры, ни шторм не оставили на них почти никакого следа, кроме налёта из ржавчины. А потому Артур стоял, из последних сил сопротивляясь налетавшему неизвестно откуда дикому ветру, и молча смотрел, как мерцает сиянием купол – опасно и страшно. Наконец, Хант сделал несколько шагов, чувствуя, как жжёт кожу даже под защитным слоем доспеха и коснулся шершавой поверхности. Дюйм за дюймом, несмотря на то что на подушечках пальцев уже наверняка плавилась кожа, он вёл по одной из металлических плит и мерцавшему под ней гексагональному контуру, пока вдруг не замер. Его колебания длились только мгновение, прежде чем рука сама потянулась к нацарапанной на ржавой поверхности надписи:

«Смерть Канцлера – надежда Свободы!»

Пальцы в перчатке судорожно проскребли по плите, словно хотели содрать её прочь, но вместо этого лишь немного осыпали налипший песок и смазали текст. Дрогнуло полыхавшее вокруг сетчатого контура бледно-зелёное свечение, руку пронзило ошеломительной болью, отчего показалось, будто она вспыхнула тем же холодным огнём, а потом Хант резко развернулся и зашагал прочь.

– Уходим, – приказал он, как только ожил динамик.

– Но, Хант! – попробовал возразить один из Карателей и тут же заткнулся, когда в его защищённую доспехами шею впились сгоравшие от дикого жжения пальцы.

Артур стиснул их с такой силой, что послышался треск, перекрывший стоявшую вокруг какофонию звуков, а потом в предплечье вцепились руки задыхавшегося любителя спорить. И в другой день он усмехнулся бы этим потугам, но сейчас это лишь подстегнуло и без того пылавшую внутри злость. Так что протащив тело Карателя до его глиссера, он швырнул его тушу прямиком на машину и отвернулся.

– Что за… – послышался в динамике голос недовольного Варда.

– Я сказал уходим. Сообщите службе Щита, что их услуги не требуются. Надо было беспокоиться раньше.

Хант замолчал, излишне резко запахнул полы плаща, чувствуя, как ветер уже почти сбивает с ног, а потом огляделся по сторонам. Трущобы окраин всегда выглядели весьма удручающе, сегодня же, в холодном свете Щита, чьё поле переливалось от зелёного к фиолетовому, они больше походили на склеп. Каковыми, в общем, и были. Город ошеломлённо молчал, так что Ханту ничего не оставалось, как усесться на глиссер и завести натужно взвывший мотор.

– Пусть утилизаторы зачистят район. Вряд ли здесь будут выжившие, но если найдут… – Он вновь бросил взгляд на тёмные окна, что зияли пустыми провалами там, где некогда были стёкла. Что, чёрт побери, происходит?! Ответа, конечно же, не было, и Артур стиснул ручки руля.  – Если найдут, то добейте. Нам не нужна лишняя паника.

С этими словами он выжал акселератор и с визгом шин нырнул в черноту, которая скрыла за собой Щит. В спину ударило мелкое крошево пыли.

***

Раз, два, три, четыре, пять… Флор торопливо считала секунды до момента, когда придёт её очередь. Мимо неторопливо проехал длинный состав городского пассажирского поезда, похожий на чью-то металлическую кишку, сверху по виадуку промчался ещё один, и обдал стоявших у самого края дороги вонючими карамельными выхлопами. Флор постаралась незаметно задержать дыхание. С её наполовину работавшими лёгкими не стоило лишний раз рисковать.

– Пожалуйста, дождитесь сигнала. Не пересекайте жёлтую линию без разрешения. Это небезопасно. Пожалуйста, дождитесь сигнала. Не пересекайте… 

Мягкий электронный голос уличного оповещения с тщательно замаскированной угрозой подсказывал путь спешившим по делам жителям Города. Люди двигались небольшими ровными группами по тщательно установленным маршрутам, что проложили для них в отделе Управления, и не было ни одного лишнего жеста, вдоха или ненужного шага, который сломал бы этот идеальный порядок. Это был своеобразный геометрический танец, красивый мир параллельных прямых и пересечений, где каждая фигура чётко знала своё место и положение. И горе тому, кто решит это нарушить! Флор чуть скосила глаза и посмотрела на одного из Карателей, что стоял на её перекрёстке. Как всегда, чёрный и в маске.

После сегодняшней ночной Бури их число возросло кратно, и она знала, в чём было дело. Послание, так по-ребячески оставленное Стивеном, достигло своего адресата, и тот повёл себя в точности, как и думала Флор. Впал в ярость. Вообще, она не относила Ханта к предсказуемым людям. Узнать, что творится в голове самого одиозного приспешника Канцлера, было почти невозможно, а ещё просто опасно! Главный Каратель был скрытен, а удивительное даже по меркам их равнодушного общества пренебрежение к жизням других, вынуждало обходить его стороной. Он был груб, когда не молчал. Жесток, если того требовали его внутренние стандарты. И крайне опасен в любом состоянии. За всё время работы Флор видела его всего дважды и отчаянно не хотела увеличивать это число. Поэтому она была против выходки Стивена, хотя понимала, что ему просто хотелось выплеснуть боль. Вчера им всем было плохо, и, будь её воля, Хант первым отправился бы к праотцам с перерезанным горлом, за всё, что он сделал, но Руфь… Руфь. Флор судорожно вздохнула.

– Согласно данным министерства Нормирования, в этом месяце ожидается профилактическое отключение от городских фильтров частных и общественных зданий. Суммарное безвоздушное время составит… тридцать минут. Будьте внимательны, – ласково проинформировал голос, принадлежащий разуму Города, и Флор поудобнее перехватила маску.

Никто из них не понимал, почему Мессерер так настаивала на личности Ханта. Что в нём было такого, отчего стоило побороться за эту весьма мерзкую душу? На его руках кровь тысяч таких, как они – бракованных. Живорождённых и тех, кому не повезло «подцепить» вирус того самого сострадания. А теперь и кровь Руфь, что отчаянно просила Флор хотя бы попробовать.

– Я не стану говорить о прощении. Боюсь, даже ты не сможешь найти в себе столько сочувствия, но он может помочь, – сказала она однажды.

В те времена Флор ещё не догадывалась, насколько чудовищный в своей трагедии план зрел в голове Мессерер, и легко позволила себе согласиться. Тогда всё казалось таким… умозрительным, далёким, необязательным, слегка философским. «Зерно добра есть в каждом зле». Ха! Что ж, теперь она осталась один на один с обещанием и Артуром Хантом, к которому непонятно даже было, как подступиться. Флор скрипнула зубами, и в этот момент что-то больно ударило под лопатку.

– Пошевеливайся!

От сильного толчка Флор едва не потеряла равновесие и вдруг обнаружила, что впереди стало неправильно пусто. Задумавшись, она пропустила разрешающий сигнал перехода и теперь задерживала группу. Это, разумеется, заметил один из Карателей, который уже заносил её промах в личное дело. Рядом, полные электронного любопытства, зависли несколько «глаз Канцлера». Вот же дерьмо!

– Да-да, простите, – торопливо пробормотала она и под сопровождение прохладного голоса поспешила нагнать остальных.

– Переход разрешён. Пожалуйста, держитесь безопасной зелёной линии. Переход разрешён. Пожалуйста, держитесь безопасной зелёной линии…

Флор украдкой взглянула на обочину дороги, где ещё виднелся не убранный с ночи песок, и поджала губы. Однажды это закончится. Однажды они смогут забыть о раздирающем звуке сирены… смогут забыть о необходимости смерти, что завтра им может не достаться талонов на баллон с кислородом, что их дети вовсе не дети, а продукт человеческих Фабрик… что кто угодно мог стать непригодным на основе своей же генетической карты, если появится кто-то лучше, умнее, идеальнее. Однажды они смогут сами решать, чем заниматься – пробовать, ошибаться, искать что-то новое. Однажды, да. Однажды и это станет историей. Но для этого им нужен проклятый Хант. Знать бы ещё почему.

– Пожалуйста, наденьте маску. Ожидается ветер. Пожалуйста, наденьте маску. Ожидается ветер…

О нет, как же не вовремя! Она же теперь опоздает! Однако людские колонны послушно замерли, раздался нестройный шум от множества щелчков, а затем завыла сирена. Флор сделала пробный вдох безвкусного воздуха и на мгновение прикрыла глаза.

Сегодня, слушая разговоры своих хоть и добрых, но весьма недалёких соседей, с которыми делила выданную им на троих квартирку почти на самой окраине Города, она знала, о чём спросит Стивен, как только её увидит. Когда? Когда закончатся эти ненужные смерти? Когда они наконец положат конец власти искалеченных евгеникой полубезумцев? Когда… когда… когда… Он рвался действовать и пылал настолько искренней ненавистью, что Флор иногда становилось от этого страшно.

Стивен Джонс был тем самым фанатиком, что возглавил после Руфь их Сопротивление. И если раньше Мессерер ещё могла его урезонить, то теперь, вкусив единоличной власти, он стал почти неуправляем. «Сильный лидер для тяжёлых времён», – говорил Стив, но Флор в это не верила. При всей её любви к Джонсу, он был не тем, кто смог бы возглавить Город. К сожалению. Слишком импульсивный, слишком неосторожный, слишком эгоистичный и авторитарный… ох. В нём всего было слишком, что грозило большой катастрофой. Флор не знала, почему ей так казалось. Она просто чувствовала. Или это был Город, который каждый раз будто вздрагивал, стоило Стивену пересечь границу Щита. Глупости, конечно. Происки напуганного воображения. Но Руфь говорила, что для искусственного интеллекта Джонс был предателем, и, к своему стыду, Флор его понимала. Город. Не Стива. Так что к проблеме «Тифона» и его дитя Цербера добавилась новая – кто встанет во главе, когда всё закончится? Кто возьмёт это бремя безопасности Города и сможет его унести? Флор думала, что им станет Руфь, но та, похоже, считала иначе.

Тем временем колонна людей всё же двинулась, и Флор поспешила следом ней. Она безбожно опаздывала…

Лаборатория Перспективных Исследований располагалась недалеко от Теплиц на одном из верхних этажей западного «зубца» главной Башни. Аккурат над ангаром с Теплицами. Как дочь предателей Флор не могла рассчитывать на высокую должность, но божьим случаем гены сложились настолько удачно, что её сначала распределили в специализированный интернат, ну а потом в школу имени Первого Канцлера. Она не знала, кем были родители, но, судя по тому, что ей всё-таки сохранили жизнь, Флоранс Мэй представляла небольшой интерес. Ровно столько, чтобы не отправить младенца на биотопливо, а дать очень узкоспециализированное образование. Похоже, природное дарование, которое так рьяно отрицали правители Города, всё-таки показалось Канцеляриату важнее установленных правил. И пусть, она не была ценным специалистом… – бога ради, для этого её генетическая карта и собственная голова были изуродованы клеймом «живорождённая»! – но работу любила. В огромных, светившихся изнутри стеклянных Теплицах, где среди последних сохранившихся цветов и деревьев можно было легко заблудиться, Флор пряталась от всего мира. Она следила за молекулярным и витаминным составом вверенных образцов, а в свободное время занималась попытками вывести устойчивый к Бурям вид. Что-то на грани запрещённого в Городе клонирования и вольной фантазии. Тогда она ещё действовала без какой-либо цели. Это был просто душевный порыв, который отчего-то заставил насторожиться Руфь Мессерер – главу той самой Лаборатории – во время рутинной проверки лояльности.

И Флор не знала, что случилось бы, обнаружь это кто-нибудь раньше. Не представляла да, в общем, и не хотела, потому что помнила вспыхнувший внутри животный страх смерти, стоило увидеть чёрную полосу в той самой графе, где до этого дня ничего не было и никогда не должно было быть! Ведь если «бракованным» жить в Городе сложно, то у людей с геном Симпатии не было ни единого шанса. Никакого. Совсем. На таких даже не тратили инъекцию тихого яда под названием «Милосердие», а просто кидали за границу Щита. Флор знала, что так любил делать Хант. И уже почти чувствовала на своём плече его хватку, когда одним лёгким движением Мессерер стёрла этот анализ и заменила другим. Идеальным. Теперь только глава Карательной службы мог узнать правду, если бы взял кровь Флоранс Мэй на анализ, но она не собиралась ему попадаться. Верно? Ведь какое дело Артуру Ханту до живорождённой девчонки из ненавистных ему Теплиц? Все знали, что он ненавидел всё сущее.

Флор не знала, сколько на самом деле людей спасла Руфь. Десятки? А может быть, сотни? И сколько легли мёртвым грузом на совесть? Мессерер никогда не рассказывала. Сначала не доверяла, потом не хотела лишний раз беспокоить, а потом стало просто опасно. Однозначно она знала только о тридцати, в общем, о тех, с кем была лично знакома, и кто составлял костяк их маленького восстания. Об остальных Флор могла только догадываться: по брошенным взглядам, по оставленным знакам, по тем мелочам, которые по одиночке могли показаться досадными совпадениями, но в целом складывались в картину организованного противостояния.

Но, как бы ни была обширна деятельность Мессерер, им всё равно приходилось быть осторожными. Особенно в Лаборатории. Особенно с тех самых пор, как после начала расследования место Руфь занял амбициозный, но глупый, льстивый, но истеричный, а ещё неотёсанный, грубый невежа по имени Кеннет Миллер. Этот человек был полной противоположностью Мессерер и почему-то питал особые чувства к брезгливо морщившейся рядом с ним Флор – то ли был тайно влюблён, то ли хотел придушить. В общем, ей приходилось быть вдвойне осторожной, и сегодняшнее неизбежное опоздание было явно некстати. Но, увы, Флор ничего не могла поделать.

Она влетела в Лабораторию как раз в тот момент, когда удар электронного колокола ознаменовал начало рабочего дня. Проскользнув на своё место, Флор постаралась как можно незаметнее стянуть серый плащ, но не рассчитала, и на пол с грохотом полетела тяжёлая маска, стопка бумаг и клочок какой-то записки. Он закружился, и Флор успела подхватить его в последний момент, прежде чем дверь в кабинет главы Лаборатории распахнулась, и на пороге возник Кеннет.

– Ты! – Он ткнул пальцем в замершую в неудобной позе Флор. Его невзрачные белёсые кудри типичного сына Генетической Фермы были взлохмачены больше обычного, а веснушчатый нос так сильно блестел выступившей на нём испариной, что это было видно даже с другого конца большой комнаты. – За тобой сейчас придут.

– Что? – Флор показалось, что мир перед глазами качнулся шальной каруселью, в голову немедленно полезли тысячи панических мыслей, но тут Миллер решил закончить свою мысль.

– На тебя есть запрос из службы Регулирования Единообразия Населения. Им нужен ещё один человек для каких-то исследований.

От облегчения она едва снова не выронила дурацкую маску. Господи, с этими бесконечными проверками она раньше помрёт от разрыва сердца, а не от положенной инъекции через десяток лет. Флор покачала головой. Служба Регулирования занималась подбором генов по запросу получивших разрешение на размножение жителей Города, прежде чем сделать забор и отправить на Ферму. И это была ужасно нудная, совершенно бесперспективная работа.

– Почему я? – попробовала узнать подробности Флор. – Я же ботаник…

– Ты генетик. Ну и не мне же этим заниматься?! – с искренним недоумением фыркнул Кеннет, и все возражения умерли сами собой.

Действительно. О чём это она. Глупость какая! Это Миллер был генетически совершенным, но никак не Флор, которой всего лишь волей случая повезло вытянуть хороший билет лотереи под названием «Эволюция». Пусть и выглядел Кеннет, как сущее пугало, а изо рта его постоянно несло чем-то кислым, он всё равно стоял выше на иерархической лестнице Города.

– Собирайся. Они придут за тобой с минуты на минуту. – Кеннет махнул рукой, как бы очерчивая круг абстрактных задач, о которых, на самом деле, не имел ни малейшего понятия, но потом замер и чуть скривился: – И это… приведи себя в порядок.

Он хотел сказать что-то ещё, но тут из кабинета донёсся писк коммуникатора, и Миллер поспешил ответить. Флор же, так толком и не разогнувшись, вгляделась в своё лохматое отражение, которое виднелось в хромированном боку лабораторного холодильника, и скрипнула зубами. Длинные каштановые волосы стояли торчком, на лице была какая-то сажа уличной пыли, а стандартная роба из искусственной ткани перекрутилась и, похоже, готовилась треснуть по всем своим хилым швам. Как же не вовремя! Неожиданно рядом возникло лицо генетика Бетти Андерсон, которая бросила взгляд на застывшую Флор и принялась торопливо собирать разлетевшиеся по полу бумаги.

– Начались проверки, – прошептала она едва слышно.

– Не удивлюсь, если это будет одна из них, – так же тихо ответила Флор.

– Стивен был прав. Тебе нельзя было сюда приходить.

Взгляд Бет был полон тревоги, и Флор хотела было её успокоить, однако тут вдалеке послышался шум, а затем вход в лабораторию вновь с грохотом распахнулся. И на этот раз не со стороны кабинета Миллера, в котором вдруг стало тихо. Дождавшись, пока отскочившая от стены дверь закончит положенную траекторию, из ярко освещённого коридора в помещение вошло трое мужчин, и Флор затаила дыхание. Тяжёлые ботинки со специальными креплениями, мягкое чёрное углеволокно слоёных, точно мелкая чешуя, доспехов под плотной тканью плащей, тяжелый шаг и… дыхание. То самое, спутать которое попросту невозможно. Металлическое и механическое. Такое долгое, что казалось, будто этим людям и вовсе не нужно дышать… Что, может, это и не люди. В конце концов, никто ни разу не видел их лиц.

– Это точно служба Регулирования? – едва слышно пошутила Флор, но Бет не улыбнулась.

Тем временем двое Карателей заняли места около входа, а один медленно прошёл вглубь Лаборатории и огляделся. То, что это не Хант, осторожно выпрямившаяся Флоранс поняла сразу. Не тот рост, хотя и тоже высокий. Не тот размах плеч, хотя мужчина был достаточно крупным. Не те движения, другая походка, наконец, совершенно иной взгляд, который она ощутила, стоило ему повернуть к ней свою маску. И всё же он медленно чуть склонил голову набок, почти повторив излюбленное движение Ханта, и скрестил за спиной руки.

– Флоранс Мэй, – утвердительно произнёс он, даже не попытавшись облечь неизбежность в вежливый вопрос.

– Да. Чем я могу…

– Идёмте, – коротко бросил он и приглашающе простёр руку в сторону двери. Однако, заметив, как колеблется Флор, с небольшим нажимом добавил: – У нас есть приказ. Давайте не станем тратить время на его бессмысленные обсуждения. Вас ждут.

Флор ничего не ответила, только выпрямилась, поставила на стол злополучную маску и, сунув правую руку с зажатой в ней запиской в карман, направилась к выходу. Следом прошествовали два молчаливых охранника, замыкал небольшую колонну тот самый разговорчивый Каратель.

Они шли по людному коридору, одним своим видом вынуждая всех встречных торопливо прижиматься к стенам и отводить взгляд. На Флор никто не смотрел, и это было не удивительно. Обычно те, кто уходил в такой траурной компании, больше никогда не возвращался, а потому все старательно отводили взгляд. Никто не хотел попасть под горячую руку, справедливо опасаясь, что одна-две сопутствующих жертвы вполне вписывались в протокол Карательной службы. Так что до лифта они дошли довольно быстро и в полной тишине. Нажав кнопку вызова, Флор оглянулась.

– Куда мы идём?

– Боюсь, туда, где у вас уже нет доступа. Если вы позволите, я покажу, – ответил всё тот же велеречивый Каратель. Флор лишь пожала плечами и отступила, пропуская вперёд свою свиту.

– Я не настаиваю.

– Разумеется. Здесь настаиваем только мы, – в механическом голосе маски послышался самодовольный смешок, и повисло молчание.

В полной тишине они вошли в удивительно пустую кабину, один из Карателей вставил ключ-карту в положенный разъём, и, судя по моменту инерции, лифт стремительно двинулся вниз. Гораздо быстрее, чем помнила Флор, а ведь она пользовалась им каждый день. Табло этажей не горело, так что вскоре ориентация в пространстве дала сбой, и оставалось только гадать, в какой именно точке пространства оказалась кабина. В пределах Башни? Подвальные уровни? А может, глубоко под землёй?