Некрополис

– Не видел верзилу? – спросил Данилов.

Пожав плечами, официант исчез за маятниковыми дверьми служебного помещения.

– Ну и, слава богу, – вырвалось у Ильи Петровича.

Данилов вернулся к Мережковскому и, с трудом поставив его на ноги, довел до раковины. Покачиваясь и закатывая глаза, бородач с присвистом постанывал и, поеживаясь, бормотал. Мережковский кое-как умылся. Холодная мутная вода отдавала хлоркой и пластиком.

– Надо скорую. – Данилов протянул бумажное полотенце.

– Не надо. – Поморщившись, Мережковский вытер лицо и бороду. И усмехнулся. – Спрашиваю его: ты ночной или рассветный?

Илья Петрович покачал головой:

– У них с юмором не очень. Тем более – с черным.

– Я так и понял. – Схватившись за голову, Мережковский болезненно застонал. – Проклятый зомби.

20

Данилов вызвал эконом-такси. Водителем серой Дэу Нексия оказался сухопарый бородатый человек похожий на Николая Второго. «Свинцовый дирижабль» из звуков возводил «Лестницу в небеса». Откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза, Мережковский неподвижно сидел на заднем сиденье. Он смахивал на типичного персонажа из фильма Ромеро или Ардженто. Пустырь, частные дома, зоопарк, аптека, фонарь. Второй подъезд старой кирпичной высотки.

Сбросив ботинки, накинув куртку на дверцу шкафа, Мережковский, пошатываясь, дотащил себя до комнаты и, упав на кровать, простонал. В комнате клубилась пыль, стену подпирали штабеля книг, на полу чернели пузатые пакеты.

– На кухне пятилетний «Барклай де Толли». – Держась за голову, сказал Мережковский.

– Ты уверен? Может все-таки…

– За эмалированной кастрюлей.

В кухонной раковине громоздились тарелки. На грязном в хлебных крошках столе лежала «История западной философии».

Придвинув к кровати табурет, с ножкой перевязанной синей изолентой, Данилов поставил на него стопки, початую бутылку коньяка и блюдце с плавленым сыром, черствым черным хлебом и дольками зеленого яблока. Словно опасаясь рассыпаться, Мережковский осторожно приподнялся…

После второй стопки Мережковский заговорил о пяти стадиях принятия неизбежного. Слыша и не слушая, Данилов ждал, когда можно уйти и в тоже время хотел остаться. Да. Возвращаться к шляпнице было страшно неохота. Да и просто страшно. Это угнетало и обжигало виной.

– Отягощенные горем сплошь да рядом застревают на стадии отрицания, а дельцы от смерти этим пользуются. Взять хотя бы тебя.

– Меня? – Данилов напрягся и побледнел.

– Ну, зачем ты это сделал?

– О чем ты? – Похолодев и нервно усмехнувшись, Данилов пожалел, что бородач остался жив.

– У тебя взгляд как у того зомби. – Заметил Мережковский. – Да ладно… Мне то что. – Подрагивающей рукой расплескивая коньяк, Мережковский наполнил стопки. Он звякнул стопкой о стопку. – За воскрешение.

Вцепившись в колени и замерев, Данилов уставился на свою стопку:

– Ну, все. Мне пора. – Глухим голосом сказал Данилов.

Мережковский тяжело повалился навзничь на подушку. Сложив руки на груди, он закатил глаза на потолок и стал еще сильнее смахивать на мертвеца.

Данилов направился к двери.

– И мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся. – Остановил Данилова голос Мережковского. Бородач болезненно застонал.

Данилов выскочил из квартиры.

21

Ведь он мечтал уйти с макаронки. И вот его мечта исполнилась, но в искаженном виде. «Будь осторожен в своих желаниях». Рекламный слоган фильма ужасов с элементами черного юмора. А так же кошмара наяву. Провидение опять обернуло против Данилова его собственное желание.

Лазарь Четырехдневный аккуратно напоминал об оплате.

– Бойся своих желаний, – говорил сам себе Данилов, глядя на очередное сообщение от Лазаря.

Он так хотел вернуть жену. А когда это произошло, он стал ее сторониться. Разве этого он добивался? Да. Его отчаянное болезненное желание осуществилось. Но, отразившись в кривом зеркале реальности, стало само на себя не похоже. И если все вкривь и вкось, если не знаешь, что найдешь, а что потеряешь, то почему так пугают сообщения от Лазаря? Может быть, так страшно и не по себе потому, что в глубине души хочется избавиться от шляпницы, потерять ее безвозвратно?

– Ты так смотришь на меня, словно заранее прощаешься. – Заметила жена.

– С кем? – Данилов удалил сообщение. На его лице застыла потерянная улыбка.

– Обними меня. – Оторвавшись от кресла, Данилов подошел к окну и осторожно обнял шляпницу. – А теперь поцелуй. – Она потянулась к нему губами.

Но Илья Петрович поцеловал в лоб так же, как в тот день, когда прощался с ней. Она прильнула к нему.

– Ты же все еще любишь меня? – спросила она.

Каждое утро он уходил из дома и пытался устроиться на работу, чтобы расплатиться с Лазарем Четырехдневным. Автомойщик, курьер, дворник, ходебщик, человек-сэндвич, человек в клетке зоопарка… Разве с такой копеечной работой задобришь Лазаря? А ничего другого не подворачивалось.

Данилова словно прокляли. Он отчаялся и опустил руки. Его преследовало ощущение беспомощности и никчемности. Он проводил время в закусочных и забегаловках. Через глаза проникала в голову невеселая реклама и оборачивалась ночным кошмаром.

А кошмаром наяву стало жесткое предупреждение от Лазаря. Так хочет он избавиться от шляпницы или…

– Нет. – Содрогнувшись, ответил сам себе Данилов.

– Ты чего? – Шляпница с тревогой посмотрела на него.

– Нам надо уехать. – Дрожащими пальцами Данилов удалил сообщение.

– Куда?

– На дачу. А там видно будет. – Вскочив с дивана и убрав руки за спину, он стал мерить шагами комнату, как заключенный камеру. Заныло сердце и правое плечо.

– Что?! – Она вытаращилась на него. – Ты с дуба рухнул?

– Еще нет… Вроде бы.

– А тогда чего мы там забыли? А как же твоя макаронка?

– Гм… Возьму за свой счет.

– У меня заказ горит.

– Все-таки надо…

– Да ну проваливай на все четыре стороны. Тоже мне конспиратор. Ленин в шалаше. – Она махнула на него рукой и хлопнула дверью. Сердито застрекотала швейная машинка.

22

На даче было голо и уныло. Как в фильме-нуар. Дома обгладывал туман. На штакетинах забора погромыхивали обрезки пластиковых бутылок. Ритм-секция ветра. Сыпал мелкий колючий дождь. Мглистое рыхлое небо тяжело опускалось, как потолок.

Выйдя на крыльцо, жена скрестила руки на груди и, оглядевшись, зябко повела плечами:

– Как на кладбище.

– Тебе лучше знать. – Данилов собирал опавшие яблоки.

– Чего ты там буркнул?

– Да собака тут какая-то…

Ночью за дальними дачами она выла, выла, наполняя душу тоской и страхом, а голову мыслями об упущенных возможностях. Ночной вой на даче был таким же, как и в городе. А еще он напоминал протяжный вой скорого поезда, который давно уже не звал в столицу, но издевался над пропащим Даниловым, как бы повторяя:

– Опоздал, опоздал, опоздал…

Среди ночи проснувшись, жена простонала:

– Это вой сведет с ума или в могилу.

Спозаранку на рассвете, блуждая в тумане, Илья Петрович обошел дачный поселок. Словно издеваясь или играя в прятки, собака выла то там, то здесь. Ненадолго умолкала и потом опять начинала протяжно тоскливо выть.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.