Песня, призвавшая бурю

Я внимательно наблюдала за происходящим – вдруг все же подвернется возможность незаметно сбежать. Будучи сосредоточенной на этой возможности, я слишком поздно осознала, что обыскивать-то будут не только багаж гостей. Лишь когда приятный на вид вакар, которого звали Ривен, пересек комнату, держа в руках очень знакомый мешок и короткое копье из сибрилловой стали, меня точно громом поразило. Сразу же сжалось горло. Среди моих вещей не было почти ничего ценного, кроме разве что лекарств, в которых так нуждался мой отец, и копья, на которое я копила полжизни.

Ну почему я себя так неосторожно повела?!

Ривен прошел мимо меня к столу Сира с моими вещами в руках, и мне пришлось очень постараться, чтобы не вскочить с места и не крикнуть: «Это мое!» Ничем хорошим для меня бы это не кончилось, потому что в мешке были кровавые жемчужины и подозрительные инструменты. Значит, или я жертвую копьем и лекарством, или вынуждена буду признать, что веду незаконную торговлю, и соответственно отправиться в тюрьму. Так или иначе я проиграла.

Гости едва ли обратили внимание на новую находку вакаров. Зато сами вакары изменились в лице. Темные охотники оставили обыск и молча вернулись за свой стол – точно их кто-то позвал. Прошло несколько невыносимо долгих минут, и мне безумно хотелось обернуться, чтобы выяснить, насколько у меня все плохо. Я слышала, как вакары переговариваются между собой, но не понимала ни слова. Я лихорадочно вспоминала, действительно ли я посыпала их порошком зерен саммата и достаточно ли его высыпала, чтобы он скрыл мой запах. Пыталась придумать, как я дальше буду добывать деньги на новые лекарства без своего снаряжения. Прикидывала, сколько еще осталось моему отцу. А что они с сестрой будут делать, если я не вернусь, потому что буду в плену? Решат, что я погибла? Да, наверное…

Внезапно я снова увидела Ривена неподалеку. Не успела я подумать, что сейчас они поведут на допрос меня, несмотря на отсрочку, как темный охотник прошагал мимо, даже не взглянув в мою сторону. Вскоре он вернулся, волоча за собой упирающуюся Ильду. Проклятье! Ночлежка-то ее. Если хозяин вещей не найдется, Ильде придется взять ответственность на себя.

Разговор за столом вакаров возобновился. Я снова ничего не понимала, но они задавали очень короткие вопросы, прерываемые ответами хозяйки. Поначалу Ильда говорила уверенно, но потом, видно, «сломалась». И мне еще больше стало не по себе. Я ощутила угрызения совести. Нельзя было допустить, чтобы эту невинную женщину, которая была ко мне так добра, обвинили в том, к чему она не имела никакого отношения. Мои ошибки – мне и ответ держать. С другой стороны, я нужна была своей семье. И все же… я ведь всегда знала, что этот день однажды настанет.

Я попыталась все взвесить: моральные принципы или небольшая вероятность уйти с постоялого двора живой и невредимой. Но когда хозяйка внезапно начала всхлипывать и задыхаться, я приняла окончательное решение. Рассудок еще сопротивлялся, но ноги уже начали двигаться. Я даже и не сообразила толком, что именно делаю, а уже обошла стол и увидела стоявшую в окружении вакаров Ильду. Она прижимала дрожащие руки к губам. Свет камина отражался в дорожках слез на ее щеках. Что бы ни произошло в последние несколько минут, она превратилась из гордой женщины в жалкую и беспомощную. Я поднялась по ступенькам в соседнюю комнату и почувствовала, как четыре пары глаз вакаров устремились на меня. Мышцы точно окаменели, а сердце готово было взорваться, так пульсировала кровь у меня в венах.

– А тебе чего надо? – неприветливо фыркнула низенькая вакарка со стрелами в косе.

Я посмотрела сперва на Ильду, затем на стол, на котором были разложены мои пожитки, и наконец на Сира сиров. Сложно было поверить, что этот внушающий страх и ужас мужчина совсем недавно веселился со всеми остальными гостями. Сейчас же он небрежно прислонился к стене у камина. Сюртук висел на спинке стула, а рукава своей темной рубашки он закатал. Он даже взглядом меня не удостоил. Все его внимание сейчас занимала Ильда. Она была его жертвой, и он не собирался отвлекаться на какие-то незначительные мелочи вроде меня, например, которыми могли заняться и его соратники.

Что ж… в таком случае я должна была стать для него более привлекательной жертвой. Все равно отступать было уже поздно.

Я вдохнула поглубже и указала на стол.

– Эти вещи… – начала я и сама удивилась, как спокойно звучал мой голос, – …они мои. Ильда тут ни при чем.

Не знаю, чего я ожидала, но когда Сир сиров повернул голову в мою сторону и уставился на меня своими холодными серебристо-серыми глазами так пристально, что, казалось, может насквозь просверлить ими мою душу, я поняла, что погибла. Жизнь скоро кончится. Он определенно заставит меня заплатить за все, что я сделала. Возможно, даже кровью.

– Да вы посмотрите на нее, – негромко проговорил Арезандер и зловеще улыбнулся. – А что бы на это сказали твой жених и бедный больной отец?

Его насмешка была подобна пощечине. Я не стала ничего отвечать, да Сир и так не ждал никакого ответа. Вместо этого я попыталась собраться с духом и выдержать его пристальный взгляд. Семь раз я успела вдохнуть и выдохнуть. После этого я растеряла все свое мужество. Но прежде чем я отвела глаза, Арезандер подал знак высокой красивой вакарке со шрамами на лице. Она кивнула и двинулась ко мне. То же самое сделал жуткарь с ястребиным носом. Меня обыскали, обезоружили и вытолкнули вперед. Ильде же разрешили уйти. Проходя мимо, хозяйка недоверчиво на меня посмотрела. Похоже, не могла осознать, что я пожертвовала собой ради нее. Да, я и сама себе удивлялась.

Меня толкнули к дальнему углу стола – в защищенную часть бывшей подсобки, где еще сохранилась каменная кладка. Что бы ни было сейчас на уме у вакаров, они явно не хотели, чтобы люди в пивной это увидели. Не слишком обнадеживающее начало. Зато здесь был проход к задней двери. Полезное открытие. На случай, если дело примет слишком серьезный оборот.

Арезандер оттолкнулся от стены и направился к столу. Там он осмотрел мои силки, банки с зернами саммата и железным порошком и бутылочку с лекарством для моего отца. Затем его пальцы скользнули по моему короткому копью, и наконец он открыл жестяную баночку с кровавыми жемчужинами. Вытащил одну и мрачно ее осмотрел.

– Не очень я люблю людей, – проговорил он. Его равнодушный тон совсем не вязался с беспощадным блеском в глазах. – Особенно тех, которые превращают красоту моего мира во всякую дрянь и обогащаются за счет этого.

Я чуть не фыркнула. Красота его мира?! Да кем этот тип себя возомнил? Королем всех кидхов? Я уже догадалась, что ему все во мне – даже запах – казалось человеческим. Но даже если бы я была человеком, он все равно не имел права меня осуждать. Что он знал обо мне, о причинах, толкнувших меня на это, о моих убеждениях? Ему-то, конечно, хорошо говорить. Но не всем же так повезло, не все могли похвастаться таким высоким положением.

Я почувствовала, как ногти впиваются в ладонь, и постаралась дышать спокойно. Вот сейчас точно нельзя проявлять свою вспыльчивость. Иначе…

– Говори вслух, что хочешь сказать, – вдруг жестко потребовал Арезандер, бросая кровавую жемчужину обратно в банку. Видно, заметил мое недовольство. Я прикусила язык. Заманчивое, конечно, предложение, но я на него не поведусь.

– Это не просьба была!

Он медленно приближался ко мне. Эта небрежная плавность его движений доказывала, что он точно знает, как обращаться с силой, таившейся у него под кожей. Когда он притворялся разнузданным танцором, я посчитала все эти мышцы просто украшением. Но сейчас я смотрела на это иначе. Каждая клеточка его тела служила определенной цели: сила, скорость, подвижность – он даже подкупающе привлекательные черты своего лица обращал в свое преимущество. Но хуже всего было презрение в его серебристо-серых глазах. Такое жестокое и неумолимое, что я инстинктивно отпрянула назад. После двух маленьких шажков я врезалась спиной в стену. Я запаниковала не на шутку, потому что расстояние между мной и Арезандером продолжало медленно, но неотвратимо сокращаться. Он был уже на расстоянии вытянутой руки, даже ближе, и в этот момент я невольно покосилась на заднюю дверь. Буквально на долю секунды, но и это не осталось незамеченным.

– Ну вперед! – усмехнулся Арезандер и приглашающе указал на дверь. – Мы все равно догоним тебя раньше, чем ты доберешься до опушки.

Вероятно, он был прав. Но это не отменяло того факта, что его опрометчивые суждения начали действовать мне на нервы.

– Кто знает, – дерзко бросила я. – Я быстрая.

Арезандер вскинул свои элегантно изогнутые брови – будто я только что очень смешно пошутила. Некоторое время он внимательно меня рассматривал, и в глазах его читались недоверие и веселье. Затем он коварно улыбнулся. В отблесках пламени сверкнули его клыки.

– Ты вызываешь меня на охоту?

Между желанием и необходимостью была огромная разница. То же самое касалось слухов и реальности. О вакарах вот говорили, что они несравненные охотники, но лишь немногие знали, что для того чтобы охота была действительно успешной, им необходимо вкусить крови своей жертвы. Тогда уже у добычи точно не было бы шансов, потому что они могли выследить тебя, будь ты хоть на краю света. Все же без моей крови вакары были не такими уж непобедимыми. То есть, конечно, у них лучше развиты органы чувств и выдающиеся инстинкты, но ведь и меня нельзя назвать простой жертвой. Словом, было довольно рискованно, но не невозможно.

– Ну раз вы так в себе уверены, – сладко отозвалась я, – тогда наверняка можете дать мне фору для побега.

Сир начал смеяться. Это был теплый звучный смех, самоуверенный и властный, как и все в нем, но все же сквозила в нем и какая-то пугающая необузданность. По спине у меня пробежал холодок. Да еще и в глазах светилось что-то, что я, наверное, могла бы описать как жажду охоты.

– Не было бы у меня дел важнее, чем гонять по лесам какую-то девчонку, – хрипло прошептал он, – я бы даже согласился принять твой вызов.

– Так ведь вам никто и не мешает отпустить меня и дальше заниматься своими более важными делами, – парировала я.

Сир ухмыльнулся. Похоже, я по-прежнему забавляла его, но что-то в моих словах все же заставило его задуматься. Он смотрел на меня, будто внимательно изучая черты моего лица и ища в них что-то конкретное, и постепенно становился все серьезнее.

И вдруг он резко обернулся. Я услышала, как клинок, доставаемый из ножен, рассекает воздух. Блеснуло что-то металлическое. Прежде чем я могла как-то среагировать, Арезандер уже снова стоял передо мной как ни в чем не бывало. В его руке покоился кинжал. Что?!.

По моей щеке побежало что-то теплое. Я почувствовала легкое жжение и недоуменно коснулась своей кожи. На пальцах осталась кровь. Во имя богов! Сложно сказать, что меня шокировало больше. Скорость и точность, с которыми сир орудовал своим кинжалом, или последствия, которые это действие теперь будет иметь для меня.

– Вот теперь, – объявил он, пребывая в прекрасном настроении, – у тебя будет столько преимуществ, сколько сама пожелаешь.

Я с ужасом наблюдала, как его большой палец проводит по клинку и, напитанный каплей моей крови, исчезает между его губ.

В этот момент передо мной разверзлась пропасть. Я падала – не имея возможности схватиться за что-то, чтобы удержаться, или предотвратить то, что вот-вот должно было произойти. Сир решил мою судьбу. Правда, пока он и сам этого не знал. Пока…

Перед лицом смерти

Арезандер вдруг замер и гневно сузил глаза. Вот теперь точно пощады можно не ждать. Его палец соскользнул с его губ, и вакар тихо прошипел:

– Покажись!

– Я… не понимаю, о чем вы, – пробормотала я, отчаянно надеясь, что еще сумею хоть как-то спастись.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я, Сильбалат.

Арезандер схватил меня за подбородок и прижал к стене. Тело обдало жаром. Я почувствовала железо, которое он вызывал, раньше, чем увидела его. Кожа ниже локтя начала преобразовываться. Руку до самого запястья покрыли металлические пластинки, похожие на змеиные чешуйки. За долю секунду они достигли кончиков пальцев. Я в панике зажмурилась. Острые когти, больно царапающие мои щеки, были более чем достаточной угрозой, но вот этот непосредственный контакт с таким количеством железа выводил из равновесия. Инстинкты кричали. Сердце бешено колотилось. Сильбалат. Так на Древнем языке называли полукровок. Арезандер вкусил одем в моей крови. И сейчас этот одем бурлил в моих венах и рвался наружу. Я много тренировалась с небольшим кусочком железа, чтобы научиться его контролировать. Но сейчас все было иначе. Совсем не так. Приходилось бороться, тратить все свои силы. Сир выше поднял мой подбородок.

– В глаза смотри, – приказал он.

Я не подчинилась. Глаза были моей слабостью. Они первые отреагировали на близость железа, и контролировать эту реакцию я не могла, в отличие от всего остального.

– Знаешь, меня беспокоит, что приходится повторять. И я не думаю, что ты хочешь еще больше испытывать мое терпение, Сильбалат, – предупредил меня Арезандер, и по его тону было ясно, что его лучше не игнорировать.

Дерьмо! Было уже слишком поздно. Он бы выяснил мой секрет, как бы я ни сопротивлялась. Как бы далеко ему ни пришлось бы зайти. Это был неоспоримый факт. Оставалось только встретить свой конец по возможности достойно. И я открыла глаза и посмотрела на Сира. Наверняка его это очень впечатлит!

Арезандер ахнул. На его лице отразилось не только изумление, но и самое настоящее смятение. Я знала, что он увидел: лучи сияющего одема, которые пробивались из зрачка сквозь зеленую радужку. Сир сдернул с моей головы шапку и уставился на коротко стриженные волосы. Они не доказали ему того, в чем он хотел убедиться, но и этого было достаточно, чтобы отбросить все сомнения.

– Онидка…

Его соратники изумленно оглянулись в нашу сторону.

– Это невозможно, – выдохнул Ривен.

– Но кое-что объясняет, – пробормотал парень с ястребиным носом.

Вакарка со стрелами в косе скептически нахмурила брови.

– Я думала, они вымерли.

– Не вымерли, – прошипела я. – Их вырезали.

Арезандер никого не слышал. Он по-прежнему сжимал нижнюю часть моего лица своими железными когтями, разглядывая как нечто, что просто не должно существовать.

– Это сколько же тебе зим? – поинтересовался он. Ответ он, конечно же, знал, но не мешало бы ему об этом напомнить. Ведь как-никак именно вакары по большей части были ответственны за то, что ни один онид не пережил ту войну.

– Пятьдесят две, – ответила я. – Ровно столько же, сколько тому проклятому мирному соглашению, которое ваш народ нам навязал.

Арезандер проигнорировал нескрываемую ненависть, прозвучавшую в моем голосе.

– Почти ребенок, – заключил он, неодобрительно качая головой. – Из какого племени твой отец?

Я фыркнула.

– Из особого. Они зовут себя людьми.

– Что, серьезно?! – низенькая вакарка расхохоталась и, похоже, была немного впечатлена этим. – Поглядела бы я на человека, который склонил онидку к спариванию. Наверное, готовился основательно.

Строгий взгляд Арезандера был жестче выговора. Он снова сосредоточил свое внимание на мне.

– Значит, онидкой была твоя мать. И из какого же она была племени? Звон Капели? Холод Облаков? Тень Звезды? Серебряная Волна? Лунная Вода?

Бесстрастно перечисляя названия племен, замечательные представители которых навсегда покинули этот мир, он лишь добился того, что мое негодование сменилось ожесточенной борьбой. Мое происхождение вакарам бы точно не понравилось, и это определенно стоило бы мне жизни. Поэтому я поджала губы и молчала. Арезандер расстроенно вздохнул.

– Ненавижу, когда приходится повторять. Особенно когда приходится повторять то, что я ненавижу повторять.

Нет уж, не дождется! Мои глаза уже выдали, что я онидка, но прочие отличительные признаки я контролировала. И плевать, как мрачно он на меня уставился, он бы ни за что не заставил меня рассказать ему о себе больше. Большего он не должен был узнать.

Арезандер, похоже, тоже это понимал. И его изумление, интерес, сдержанность и снисходительная насмешка постепенно исчезали за стеной жестокой холодности. Его железные пальцы скользнули ниже и сомкнулись вокруг моей шеи.

– Можешь не отвечать, роли это не сыграет. Перед лицом смерти каждое существо являет свое истинное лицо.

Он мог бы с легкостью сдавить мне горло, но пока лишь слегка сжал его, так что мне стало трудно дышать. Видно, таким образом он хотел дать мне время передумать, так сказать, последний шанс. Я мрачно выдержала его взгляд. Это блеф. Не стал бы он…

Арезандер усилил хватку и окончательно перекрыл мне кислород. Я чувствовала, как участился пульс под моей кожей, там, где ее касались железные когти. Сволочь. Я сжала кулаки, пытаясь сопротивляться порыву схватить его за руку. Мне бы это ничего не дало – кроме большего контакта с железом. Нет! Я должна была продержаться еще чуть-чуть, тогда он в какой-то момент будет вынужден отпустить меня. Он бы не рискнул убить меня. Только не при свидетелях. Не после своего выступления.

Перед глазами все начало расплываться. Легкие горели. Мелькающие перед глазами черные точки расширялись до огромных пятен. Голова закружилась.

А если я ошибалась?

Страх смерти подкрался незаметно. Он пронзил меня точно молния и моментально лишил всякого контроля. Инстинкты вырывались наружу. Я начала извиваться, пыталась схватиться за что-то, что могло бы меня спасти, отчаянно ловила ртом воздух, хрипела, но вырваться из хватки Сира все же не могла. Все тщетно.

– Арез! – послышался напряженный, обеспокоенный голос.

Второй подхватил:

– И так хватает беспокойства из-за метели. Если ты убьешь одну из них, они могут выступить против нас. И как ты потом объяснишь королеве, откуда на постоялом дворе столько трупов?

– Она одна, нет никаких их, – возразил Арезандер. – Никто не станет рисковать жизнью ради девушки-бхикса.

Вот так просто, безжалостно и правдиво.

Снова кто-то что-то сказал, но я уже ничего не понимала. Завеса открылась и теперь звала меня. Вот, значит, как все закончится. Я умру от рук Сира сиров в убогой человеческой деревеньке.

При этой мысли внутри меня что-то шевельнулось. Но не страх, нет. Это была ярость. Чистая ярость, которая все росла и росла во мне. Сир сиров был виноват во всем плохом, с чем я в своей жизни столкнулась – начиная со смерти моей матери и заканчивая законами, мешавшими полукидхов с грязью. Это он вел переговоры с королевой людей. Он заключил мирное соглашение. Он продал волшебный мир. Я понимала, что в то время Сиром сиров был не Арезандер, не он решил судьбу онидов. Но сейчас он носил этот титул. И точно так же, как его предшественник, надменно полагал, что имеет право распоряжаться моей жизнью и смертью.

Тут уже я потеряла самообладание. Мне стало уже все равно, умру я или нет. Без борьбы я сдаваться не собиралась. Подкрепленный моей яростью одем рвался наружу. Я чувствовала покалывание под кончиками пальцев, под губами, под ногтями, под кожей. Новая сила захватила меня. Я открыла глаза и, оскалив зубы, зашипела. Конечно, мои клычки было не сравнить с клыками вакаров, но и они были достаточно острыми, чтобы нанести некоторый урон.

– Однако, – пробормотал сир невозмутимо.

И тут меня прорвало.

– Сукин ты сын, – с вызовом бросила я. – Мразь… Лицемерный, эгоистичный ублюдок… Грязный сторожевой пес…

Я продолжала выкрикивать оскорбления, стараясь ударить Арезандера в лицо своими золотыми когтями. Он уворачивался, и это еще больше меня бесило, поэтому я нацелилась на что-то более доступное: на его руку, которой он удерживал меня на расстоянии. Я уже не переживала насчет его железных когтей. Железо могло мне серьезно навредить, но это не означало, что мои острые когти не сумеют пронзить его тело насквозь. Нет и не было ничего жестче когтей онидки. Металл заскрежетал по металлу. Затем я ощутила мягкую плоть, теплую кровь. Арезандер зарычал. Он отпустил меня, и теперь уже я вцепилась ему в горло.

Больше я ничего сделать не смогла. Я снова оказалась прижатой к стене со скрещенными на груди руками. Арезандер перехватил их и теперь давил на меня всем своим весом, чтобы я не могла пошевелиться. Искры летели в сторону, и мне снова было нечем дышать. На этот раз от жары. Невыносимой жары. Я попыталась вывернуться, но туман моей ярости вдруг прорезал властный голос:

– Довольно!

Из ниоткуда налетели на меня холодные тени. Они душили свет, жар и каждую мою отдельную мысль. Прежде чем я поняла, что со мной происходит, отреагировал одем в моей крови. Он резко отхлынул и затих. Когти снова превратились в человеческие ногти, золото на кончиках пальцев иссякло, и вся моя кожа утратила перламутровый блеск, присущий всем представителям племени онидов, откуда была родом моя мать.

Первое, что я отчетливо увидела, когда ярость утратила надо мной власть, был свет от огня в камине на выразительном подбородке Арезандера и его слегка поджатых губах. Они что-то прошептали. Всего два слова. Прозвучавшие, однако, как ругательство.

– Пламя Солнца…

На его шее красовались глубокие кровоточащие царапины. Проклятье. Будто мало у него до этого было причин превратить мою жизнь в один сплошной кошмар.

Я была истощена и вымотана. Осознание того, что я, несмотря ни на что, все еще дышу, поражало сильнее усталости. Я чувствовала давящую на меня твердую, как сталь, гору мышц. Чувствовала теплые пальцы на моих запястьях – железа не было. Значит, быстрой смерти Арезандер мне не желал. Но прежде всего, это доказывало, что ему даже необязательно пускать в ход свои когти, чтобы побороть яростную онидку. Это одновременно вызывало восхищение и пугало.

Его глаза враждебно поблескивали, пока раны медленно затягивались. Он не обращал на них внимания. Вместо этого он внимательно меня разглядывал. Пытался понять, контролирую ли я себя сейчас снова, действительно ли я устала и покорилась или где-то внутри меня еще горит искорка ярости. Он, похоже, хорошо изучил матчасть. Знал, что у каждого племени онидов своя эмоция, которая является их слабостью и одновременно и их силой. У племени Пламени Солнца это была ярость. Лишь убедившись, что я не вцеплюсь ему снова в горло, Арезандер отпустил меня и отвернулся от меня с равнодушным видом. Молча направился он к своему столу – ничего не говоря, потому как мрачные выражения лиц соратников его скалла и так говорили о многом.

Я не могла выразить в этот момент большее равнодушие. Я только радовалась, что за моей спиной стена. Только она не давала мне упасть. Метель, схватка не на жизнь, а на смерть, и вспышка ярости сделали свое дело.

Громкий скрежет заставил меня поднять глаза. Арезандер придвинул стул ближе к огню и сел. Нет, он даже не сидел, он прямо-таки восседал как на троне. Откинувшись на спинку, скрестив ноги и положив одну руку на стол. Лицо его оставалось бесстрастным – сложно было сказать, какое у него сейчас настроение.

– Знаешь, что я ненавижу даже больше, чем людей? – неожиданно спокойно поинтересовался он.

Вакарка со стрелами в косе прищелкнула языком и сухо ответила:

– Пещерных жаб.

Арезандер скривился.

– Да. Они тоже довольно мерзкие.

– Овсяную кашу? – предположил Ривен.

Его Сир задумчиво кивнул.

– Да, и это тоже.

Я недоуменно переводила взгляд с одного темного охотника на другого. Я так устала, что, видно, упустила момент, когда разговор перестал быть таким несерьезным.

Но тут слово взял вакар с ястребиным носом. Мрачно взглянув на меня, он бросил:

– Предателей.

Атмосфера существенно охладилась.

Арезандер снова кивнул. В этот раз ему явно было не до шуток.

– Совершенно верно, – холодно проговорил он. – Предателей.

Три толстых лебедя

Я не так много знала о том кровавом времени, когда я родилась. Никто не любил об этом говорить. Все помнили только один факт: из-за предателей-онидов из племени Пламени Солнца и началась война кидхов с людьми, а благородные вакары ее остановили. Но, похоже, никого уже не заботило, что Темные охотники вынуждены были согласиться на геноцид всех онидов – особенно учитывая, что в живых не осталось уже никого, кто мог бы рассказать о другой стороне медали. Так что кто тут еще предатель…

– Какие бы предубеждения я ни питал по отношению к народу твоей матери, судить тебя за деяния онидов я не стану, – серьезно проговорил Арезандер и указал на жестяную баночку с кровавыми жемчужинами. – Только за твои собственные.

У меня даже фыркать сил не осталось, а то я непременно бы это сделала. Иронии сиру, заявлявшему о беспристрастном суде над полуонидкой, было не занимать. Неожиданно. Но при этом я понимала, что он прав: мои деяния – моя ответственность. В лучшем случае меня ждало тюремное заключение сроком на сорок лун. Но это в том случае, если Арезандер решит отнестись ко мне как к человеку и передаст суду Вальбета. Если бы вместо этого он решил бы признать меня как кидха, то я попадаю уже под его юрисдикцию. И тогда мне грозит смерть.