Из Искр и Пепла

Остальные стражники отошли в сторону и позволили ей приблизиться к камере в одиночку. Дыхание со свистом вырвалось из моих стиснутых зубов, но я постаралась сохранить невозмутимое выражение лица. Я не могла позволить ей узнать, что я разговаривала с Каленом, что у меня были сомнения относительно нее и ее слов. Если Оберон использовал Морган, следует быть бдительной в ее присутствии.

– Доброе утро, – сказала Морган, останавливаясь возле нашей камеры. – Хорошо спала?

Мое сердце бешено колотилось о ребра. Знала ли она о сновидческой способности Калена?

– Не особенно. Сложно расслабиться, когда заперт в камере, а твоим близким угрожают.

Слишком поздно я осознала, что повысила тон. Один из моих худших недостатков. Казалось, я не могла сдержать свои эмоции, особенно когда они бушевали внутри, как костер.

Морган нахмурилась, глядя на меня.

– Что-то случилось? Ты кажешься злее, чем была прошлой ночью.

– Я очень вспыльчивый человек, Морган. Это просто мое естественное состояние.

– Это потому, что я сейчас ничем не могу тебе помочь? – она помрачнела.

– Ну, ты, наверное, могла бы сделать что-нибудь. Ты можешь устроить переполох и оставить ключ там, где я смогу до него достать. Пять минут – это все, что мне нужно, чтобы вытащить нас отсюда.

Я знала, каким будет ее ответ, прежде чем она его произнесла.

– Я же говорила тебе. Я не могу пойти против приказов Оберона, даже когда захочу.

– Но почему нет? – спросила я, наклоняясь вперед. – Ты делала это и раньше – на свадьбе, когда вытащила меня из Альбирии. Есть ли другая причина, по которой ты не можешь пойти против его приказов?

Лицо Морган оставалось пустым и нечитаемым. Она бросила свой взгляд на Нелли, которая все еще лежала на кровати, свернувшись калачиком.

– Это интересный вопрос, но, боюсь, я не смогу тебе на него ответить.

– Ты не можешь? Или не хочешь?

Она сжала губы.

– Я не могу.

Тьма вспыхнула в ее глазах, и странное, скручивающее ощущение пронзило меня изнутри. Кивнув, я понизила свой голос до шепота.

– Так я и думала. Ты действительно в ловушке. Что бы он тебе ни сказал, ты должна это сделать.

Морган не ответила. Вместо этого она приблизилась на единственный шаг к решетке камеры и прищурилась. Миллион эмоций, казалось, боролись внутри серебра ее глаз, миллион мыслей, которые я не знала, как прочитать. И в этот момент – один ее взгляд сказал мне все, что мне нужно было знать. Кален был прав. Оберон контролировал Морган, и она ничем не могла мне сейчас помочь.

По позвоночнику пробежали мурашки.

– Я думаю, тебе следует уйти, – сказала я.

Она сжала губы.

– А как же твоя мать? И Вэл?

– Я не могу доверить тебе позаботиться о них, и ты знаешь это. Мне придется самой найти решение.

– Ты не сможешь им помочь. Он никогда не выпустит тебя отсюда, – мрачно напомнила Морган. – Он не отдавал мне никаких распоряжений относительно твоей семьи. Ничего относительно твоей матери и…

– Как я могу быть уверена, что все, что ты говоришь, правда? – прошептала я, ощущая ком боли в глотке. Как бы сильно я ни хотела возненавидеть ее за то, что она сделала, я не могла. Она была такой же пешкой в игре Оберона, как и я. Может быть, даже в большей степени.

Он стоял за всем этим. Но как бы я ни понимала ее затруднительное положение, я бы не поверила ни единому слову, слетевшему с ее губ.

В ее глазах промелькнула обида, но она кивнула и отступила на шаг.

– Ты принимаешь правильное решение. Тебе и вправду лучше не доверять мне. Надеюсь, однажды я увижу тебя по другую сторону решетки, Тесса. И я действительно это имею в виду. Я надеюсь, что однажды смогу загладить свою вину перед всеми вами.

Она развернулась и пошла по коридору, оставив меня смотреть ей вслед. Нелли встала рядом со мной и нахмурилась, мы обе, схватившись за решетку, наблюдали, как Морган покидает подземелья.

– Что все это значило? Почему ты ей не доверяешь?

Я все еще не рассказала Нелли о своем сне с Королем Тумана и не знала, как начать. Особенно сейчас, после всего, что я услышала об отце.

– Я объясню позже, – сказала я сестре, нахмурившись, когда другой стражник направился по коридору к нашей камере. – Вот все, что тебе нужно знать: ты не можешь доверять ничему, что говорит тебе Морган. Если она когда-нибудь придет сюда, когда меня не будет рядом, не верь ни единому слову, хорошо? Даже если она скажет тебе, что это я послала ее и что она пытается вытащить тебя на свободу. Даже если она убедительна, как солнце. Не верь ей.

– Разве не она помогла тебе сбежать в прошлый раз?

Я поднесла палец к губам, когда стражник приблизился. Он был высок и широкоплеч, но больше в нем не было ни одной запоминающейся черты. Его лицо и тело были скрыты за сталью – все, кроме сердитых губ.

– Дай-ка угадаю. Вы вдвоем придумываете способ вырваться отсюда. Удачи вам в этом, смертные.

Его презрение должно было поглотить меня, как разбивающаяся волна, а потом утянуть в бездонные пучины отчаяния, но задело не больше, чем тычок в спину. Я могла терпеть их оскорбления весь день напролет. Они поступали со мной гораздо хуже, и я выросла, сопротивляясь их попыткам сломить меня.

Я улыбнулась.

– Я обязательно передам Оберону, что ты пожелал нам удачи в наших стремлениях сбежать от него.

Его сердитое выражение пропало. Любопытная вещь, которую я узнала во время моего последнего заключения: многие фейри боялись Оберона так же сильно, как и смертные из Тейна. Он был настоящим тираном и контролировал каждый аспект жизни подданных. Проблема была в том, что фейри, похоже, не осознавали, насколько похожи на людей. Они воображали себя высшими существами, но жили под не менее жестоким гнетом.

Все из-за их веры в то, что Оберон обладает силой солнца.

Если бы только они знали правду. Возможно, пришло время им ее открыть.

– Не волнуйся, – сказала я стражнику, – ты, вероятно, победил бы в схватке с Обероном. Он ослаб, потому что теперь у него нет его высших способностей.

Стражник нахмурился, глядя на меня.

– Что, во имя света, Король Тумана сделал с тобой?

– Прошу прощения?

– Твои слова не пахнут ложью, но ты явно лжешь, – он склонил голову набок. – Или, может быть, это потому, что ты… Да, должно быть, так оно и есть.

– Потому что я кто? – я прищурилась.

От его улыбки мороз прошелся по моим костям.

– Может быть, если ты будешь хорошей девочкой, сможешь это выяснить.

С этими словами он вставил ключ в замок и, потянув, открыл дверь камеры. Я прикусила щеки изнутри, когда внезапная ярость прожгла меня насквозь, наполнив вены жидким огнем. На мгновение мир вокруг потемнел. Все, что я видела – это самодовольную улыбку фейри и меч, висящий у него на поясе. Стражник, вероятно, не ожидал, что я буду защищаться. Я могла застать его врасплох. Я могла бы провести его собственным клинком по его шее и убраться из этого города подальше.

Внутри меня восстало нечто, жаждущее поддаться мстительным мыслям и довести дело до конца. На нанесенный удар я всегда била в ответ. Пронзала.

Но посмотрите, к чему это привело меня. Что еще более важно, посмотрите, к чему это привело Нелли, маму, Вэл.

Из-за меня их заточили в подземелье. Всех троих. И если я сейчас и жаждала совершить нечто необдуманное, то в глубине души знала, что могу причинить близким новые страдания. Каким бы невозможным это ни казалось. По крайней мере, сейчас мама, Нелли и Вэл еще живы. По крайней мере, у них еще есть надежда, что однажды они вернутся под палящее солнце Тейна и смогут смеяться, как прежде, загорая на берегу реки и опустив босые ноги в воду.

Я закрыла глаза и подавила свой гнев. У меня еще будет возможность. В следующий раз, когда я сделаю ход, я должна быть уверена, что он правильный.

– Ты идешь или как? – спросил стражник.

– Куда идти-то? – огрызнулась я.

Хоть я и раздумала ударять его ножом, милой быть тоже не собиралась.

Фейри усмехнулся:

– У короля есть планы на тебя. И он приказал мне убить одного из твоих близких, если ты поднимешь шум. Мы начнем с Нелли, если хочешь.

– Не смей произносить ее имя, – с колотящимся сердцем я сделала шаг к двери. Нелли схватила меня за руку, но не попыталась оттащить назад. Она знала, что бесполезно пытаться идти против воли Оберона.

– Тесса, – прошептала она.

– Я скоро вернусь, – пообещала я. – Он не убьет меня. Это испортит его свадьбу.

Оберон приложил немало усилий, чтобы вернуть меня. И я найду способ заставить его пожалеть об этом.

Глава V

Тесса

Долгая прогулка по коридору и вверх по лестнице дала мне время подготовить в себя ко всему, что могло последовать за этим. Я не была в одной комнате с Обероном с тех пор, как вонзила в него клинок, и шок от того, что он остался невредим и вовсе не превратился в пепел запечатлелся в моей памяти. Как и то невероятное облегчение, которое я испытала, когда решила, что этот мир стал наконец-то свободен от Оберона…

Вот из-за чего тяжесть его дальнейшего существования так сильно навалилась на мои плечи. Мои ноги будто вросли прямо в пол. Каждая плохая вещь, случившаяся в моей жизни, была связана с Обероном. И что еще хуже, он хотел обратить свою жестокость на остальной мир.

Стражник отвел меня на предпоследний этаж замка. Когда-то я на целый месяц была заперта в этом месте. Виноградные лозы, обвивающие стены, расплывались перед глазами, пока воспоминания обрушивались на мой разум. Я упорно боролась с ними: пыталась изжить из памяти даже те моменты, с которыми не было связано ничего ужасного. Я провела много времени в тишине, просто смотря в окно на окутанные туманом горы вдалеке.

Но и эти воспоминания были пропитаны сильным горем. Я часто думала, что могу умереть. Я потеряла волю к борьбе. Даже дышать было тяжело. Я никогда больше не хотела испытывать ничего подобного, но знала, что Оберон пойдет на все, чтобы вернуть меня в это место. Он хотел разбить меня вдребезги. Он хотел видеть, как я корчусь и скулю от боли, как извиваюсь, будто жалкое насекомое под его сапогом.

Он хотел, чтобы я была той, кто сгорит дотла.

– Вот мы и здесь, – сказал стражник, когда мы добрались до купальни, которой я когда-то пользовалась. При виде позолоченной ванны меня охватил ужас. Над водой поднимался пар, наполняя комнату дымкой – или туманом. Но, в отличие от предыдущего раза, королевы Ханны нигде не было видно. На ее месте стояли две служанки, которых я никогда раньше не видела. Обе – обычные смертные девушки. Они поклонились, но не произнесли ни слова.

– Зачем это? – спросила я, поворачиваясь к стражнику.

– Ты суженая короля, и правила остаются такими же, какими были раньше, – он улыбнулся. – Никаких разговоров, кроме как в твоих личных покоях. На этот раз это твоя камера в подземелье. Так что заткнись и полезай в ванну, смертная.

Я напряглась.

– Нет. Я не могу снова следовать этому правилу.

– Все ты можешь, – он толкнул меня к ванне, и мои колени подогнулись. – И будешь. Потому что, если ты этого не сделаешь, ты знаешь, что произойдет. У нас трое твоих близких. Сколько раз ты готова бросить вызов? Один раз? Отлично. Ты потеряешь одного члена семьи. Дважды? Трижды? Собираешься пожертвовать ими всеми только потому, что отказываешься играть по нашим правилам?

Я стиснула зубы. Не говоря больше ни слова, я стянула с себя грязную кожаную униформу и шагнула в ванну, отказываясь смущаться, пусть стражник и отслеживал каждое мое движение. Когда его взгляд задержался на изгибе моих бедер, я никак не отреагировала. Я погрузилась в успокаивающее тепло и постаралась не проронить вздоха облегчения.

По правде говоря, горячая вода успокоила мои ноющие мышцы, уставшие ноги, воспаленную кожу. Я сама загнала себя в могилу, пытаясь вернуться сюда, и полноценный ночной сон едва ли помог мне набраться сил. Под защитным барьером Оберона я быстро восстанавливалась, но моя лодыжка все еще пульсировала фантомной болью.

Кокон ванны окутал мое усталое тело, унося прочь от тревог хотя бы на мгновение.

И тут в дверях появился Оберон.

Я почувствовала его прежде, чем увидела. В воздухе повисло напряжение, и булавочные уколы жара пробежали по моей коже. Но в этом жаре не было ничего теплого. В нем было что-то темное и искривленное, как будто иглу облили ядом перед тем, как поджечь и воткнуть. Этот невидимый яд грозил разъесть меня насквозь, если я ничего не предприму. Я замерла в ванне и старалась не поворачивать голову, чтобы не увидеть вошедшего, но не смогла удержаться. Судорожно вздохнув, я обернулась.

Король Оберон, багровый одноглазый дракон, замер прямо в открытой двери, скрестив руки на груди и прислонившись к косяку. Его изогнутые рога торчали из головы, а глаза цвета тлеющих углей горели, как костер в самый темный час ночи. Ониксовое ожерелье блестело у него на шее – то самое, которое на ощупь было похоже на тень бога. Оберон вернул ожерелье после неудачного покушения. А ведь я боялась, что тот момент станет для меня последним.

Он улыбнулся, увидев выражение моего лица. Я могла только представить, что он увидел. Несмотря на всю мою ненависть к фейри, несмотря на то, как сильно я хотела выглядеть непобежденной, я все еще боялась. У него в заложниках была моя семья. И я сама.

Я бы сражалась с ним изо всех своих чертовых сил, но в глубине души знала, что победить будет практически невозможно.

У меня не было оружия.

У меня не было помощи Калена в этот раз.

У меня не было ничего и никого, кроме меня самой.

Я напряглась, когда Оберон оттолкнулся от дверного косяка и шагнул в комнату.

– Что ж, ты выглядишь ненамного лучше, но это только начало, – его голос пронзил меня, он опустил глаза. Я ничего не сделала, чтобы прикрыться. Я бы не доставила ему такого удовольствия. Но его взгляд чувствовался так, словно по мне ползали тысячи пауков. – У тебя есть две недели, чтобы разобраться в себе. И тогда ты будешь моей.

Я бы никогда не стала принадлежать ему.

В ответ на мое молчание он только улыбнулся. Я знала, что он делает, – пытается заставить меня нарушить его драгоценные правила.

– Ты можешь сколько угодно притворяться, что собираешься быть примерной невестой и делать, как я говорю, но я вижу ненависть в твоих глазах. В конце концов, ты пронзила меня клинком. Не думай, что я забыл о своем обещании тебе. Ты заплатишь за то, что сделала. Твоя мать и твоя подруга умрут.

Я дрогнула. Вода выплеснулась через бортики ванны и полилась на деревянный пол, мыло растеклось, как белая краска на темном холсте. Мой гнев горьким комком застрял у меня в горле, таким густым, что я чуть не подавилась им. Слова так и просились сорваться с губ. Мне нужно было заговорить. Мне нужно было кричать, вопить и впадать в ярость – все, что угодно, чтобы возразить ему, – но я не могла.

Я втянула гнев в себя и постаралась его скрыть. Я сделала несколько ошибок. Я действовала опрометчиво. Все эти ужасные вещи случались потому, что я не могла контролировать свою ярость и не задумывалась о последствиях.

Три самых важных человека в моей жизни оказались в темнице. Я бы не дала ему ни малейшего повода причинить им вред.

– Тебе нечего мне сказать? – Оберон выгнул бровь.

Я взглянула на стражника.

– Ваше высочество, – стражник опустил голову. – Я приказал ей молчать.

– Я знаю, что ты это сделал, – парировал Оберон. – Что меня удивляет, так это ее готовность слушаться. – Он снова перевел взгляд на меня и прищурил глаза: —Ты что-то задумала.

О, если бы только это было правдой.

С ужасающей скоростью Оберон сократил расстояние между нами и наклонился так, что его горящие глаза оказались всего в дюйме от моего лица. Его запах затопил мои чувства: приторный дух лаванды, который липнул, как пиявки из моря за горами.

– Что, если я ударю тебя? Тогда ты заговоришь?

Я не ответила, и он улыбнулся:

– Что, если я уроню окровавленную голову твоей сестры к твоим ногам?

Все мое тело содрогнулось, глаза обожгло слезами, и я отвела взгляд. Воспоминание пронеслось в сознании подобно дикой буре. Несмотря на то, что Нелли была цела и невредима, травмирующее воспоминание того дня все еще висело у меня на шее, как петля, перекрывая воздух и оставляя клеймо на коже. Я не потеряла свою сестру, но в течение нескольких недель я была уверена в ее смерти, и это чувство не могло просто исчезнуть даже теперь, когда Нелли оказалась жива.

И Оберон знал это.

Он издал низкий смешок и провел пальцем по моей щеке. Это было не больно, но я тем не менее поморщилась. Гнев ударил меня по ребрам, и отчаянная потребность мести ослепила меня. Я хотела причинить ему боль. Очень. Так сильно, что страстно возжелала попробовать его кровь и улыбнуться, когда свет в его глазах погаснет.

Так сильно, что я рискнула бы всем, чтобы отомстить, разрушив при этом свою жизнь. Но именно моя слепая ярость привела меня сюда. Теперь я не могла помочь своей семье. Мы оказались в ловушке.

С победоносным блеском в глазах Оберон встал.

– Хорошо. Похоже, ты усвоила свой урок. Удивительно, учитывая нашу историю. Но не ошибись: помни, если ты хоть на шаг переступишь черту, у меня есть твоя сестра, твоя мать и твоя самая близкая подруга. Однажды я пощадил жизнь одной из них, но больше этого не повторится.

Несмотря на жар ванны, от слов Оберона по моей спине пробежал холодок. Заметив мой страх, он улыбнулся еще шире, затем развернулся на каблуках и исчез за дверью. Я схватилась за край ванны и уставилась вниз, на деревянные доски пола, покрытые водой, которая выплеснулась за бортик. Я проглотила крик ярости, рвущийся из моего горла. Он был прав. Я ни черта не могла сделать. Меня хорошо и по-настоящему поимели.

– Невеста, – прошептала одна из служанок, ее дрожащий голос прорезал мои мысли, – нам нужно быстрее привести вас в порядок. Не могли бы вы… пожалуйста… отпустить ванну, чтобы мы могли вас помыть?

Я посмотрела на свои руки и побелевшие костяшки пальцев. Шипя сквозь стиснутые зубы, я ослабила хватку. Но едва ли расслабилась. Каждый мускул в моем теле был натянут, как струна арфы.

Служанки вымыли меня нежно и быстро, помогли вытереться полотенцем, а затем отвели к креслу, расположенному прямо у окна. Отсюда был виден весь маленький клочок земли, которым правил Оберон. Купающаяся в свете дня деревня Тейн выглядела веселой, полной надежд и сияющей, несмотря на свои ветхие дома. Там жило счастье.

Я опустилась в кресло и долго смотрела вниз, на деревню, пока служанки расчесывали мои спутанные волосы. Каждый раз, когда они натыкались на колтун, я вспоминала о том, как руки Калена перебирали мои пряди. Когда-то он заплетал мне волосы. Когда-то мое сердце начало смягчаться по отношению к нему. Мы оказались запертыми в том ониксовом замке, где не было никого, кроме нас.

Как мало я тогда знала. А ведь это он убил моего отца.

Сморгнув слезы, я с трудом отвела взгляд от Тейна и посмотрела в сторону туманов. Его туманов. Густой, темный туман надвигался на дальний край Моста к Смерти, поглощая бесконечное солнце Оберона, но…

Я села прямее, заставив служанку дернуть меня за волосы, но резкий укол боли был ничем по сравнению с внезапно усилившимся биением моего сердца. Я смотрела на кромку тумана по ту сторону пропасти по меньшей мере тысячу раз в своей жизни. Может быть, даже больше. Я точно знала, где заканчивается наш мир и начинается его.

Никогда, ни разу эта граница не менялась.

До сегодняшнего дня.

Туманы. Я чуть не произнесла это вслух, подняв дрожащий палец, но проглотила слова. Вместо этого я стала настойчиво указывать за окно, наклонившись через подлокотник кресла. Туманы начали свое движение. Они зашли дальше по мосту, чем когда-либо прежде, как будто они… начинали входить в Королевство Света.

Но как? Ничего не изменилось. Оберон по-прежнему правил этой землей и не пускал туманы. Так было веками.

Одна из служанок ахнула и уронила мои волосы. Она подбежала к окну и выглянула наружу.

– Что-то происходит. Надвигается туман.

– Это невозможно, – другая служанка продолжала работать над моей прической. – Просто обман зрения, вот и все.

Служанка у окна обернулась, и наши взгляды встретились. Она сжала губы. Невозможно было отрицать то, что мы обе видели. Каким-то образом барьер Оберона рухнул. Это означало только одно.

Надвигались туманы.

Означало ли это, что и он придет вслед за ними?.

Глава VI

Морган

– Вот, держи, – я просунула через решетку два кусочка шоколадного торта, обернутых в коричневый пергамент.

Спутанные волосы Вэл скользнули по ее бледным щекам, когда она выхватила конверт из моих рук. Она жадно рассмотрела содержимое, прежде чем положить один из кусочков рядом с койкой Улы Бэрен. Легкое похрапывание бедной женщины звучало в ритм подергиваний ее ноги. Каждый вечер она просила вино с добавлением валерианы, чтобы прогнать воображаемую боль. Солдаты Оберона ударили ее дубинкой, когда гнались за ней и Вэл по лесу, и хотя она выздоровела, с тех пор уже не была прежней.

Вэл бросила второй кусок на свою кровать и вернулись к решеткам:

– Как Тесса?

– Зла.

Вэл, впервые за последние недели, одарила меня улыбкой.

– Хорошо. Оберон не… эм…

– Причинил ей боль? – я сжала губы. – До свадьбы осталось две недели. Тогда он причинит ей много боли.

– Ты должна вытащить ее отсюда, – улыбка Вэл исчезла.

– Я не могу.

Моя рука крепче сжала острие кинжала. Оно в сотый раз прорезало ладонь, и капельки крови окрасили пол. Через мгновение рана исчезнет, но кровь останется – еще одним засохшим пятном, какими я усеяла коридоры замка, – пока безымянная служанка не отскребет каменные плиты. Саморазрушение было моим единственно возможным противостоянием – оно оставляло хоть малейший след. Но и тот не был долговечен.

Глаза Вэл проследили за красными каплями.

– Тебе нужно с кем-нибудь поговорить об этом.

– О судьбе Тессы?

– Нет, о том, что ты делаешь. О боли, которую ты испытываешь.

– И с кем я должна поговорить? С тобой? – спросила я. – Разве это поможет?

– Ты страдаешь, – тихо сказала Вэл.

Я крепче сжала лезвие, и боль пронзила мою ладонь, прокатившись вверх по руке.

– Эта маленькая рана – худшее, что я могу с собой сделать. Он позаботился об этом точно так же, как он убедился в миллионе других вещей. Почему тебя это вообще должно волновать? Я – причина, по которой твоя подруга находится в этом подземелье. Он заставил меня убедить Улу, что Король Тумана знал, где вы двое были все это время. А потом он заставил меня отправить это письмо Тессе.

– Что означает, что причина не в тебе, Морган. Это все он. Тебе нужно перестать винить себя за то, что Оберон приказывает делать.

Покачав головой, я отошла от решетки.

– Я дала эту клятву по своей воле. Даже если Оберон поймал меня, не он один тому виной. Я могла бы сказать «нет».

– И что случилось, если бы ты отказала?

Оберон не всегда был жестоким королем, и когда-то я с радостью служила ему. Но четыреста лет назад все начало меняться. Слухи о его темных деяниях наполнили коридоры этого замка. Поговаривали, что король повернулся спиной к Друидам и начал обращаться к богам. Вскоре после этого Друиды покинули Королевство Света, и все вороны улетели далеко отсюда, как будто почувствовали надвигающуюся бурю. Я все еще не была уверена, что именно заставило меня тогда предупредить Королевство Теней и их нового правителя, Калена Денара. Подобно воронам, я только почувствовала, что что-то меняется.

– Я совершила предательство, и он поймал меня, – наконец-то произнесла я. – Если бы я не поклялась выполнять все его приказы, он бы отрубил мне голову. Но это не оправдание. Я должна была выбрать смерть, а не связываться с ним.

Вдалеке хлопнула дверь. Я отступила назад и окинула взглядом темный коридор, засовывая клинок за пояс.

– Мне пора. Кто-то идет.

– Подожди, – Вэл прижалась всем телом к решетке. – Нам нужно найти найти способ вытащить Тессу отсюда! Ты не можешь позволить ей выйти замуж за этого монстра. Она будет вынуждена дать клятву, такую же, как твоя.

Дрожь пробежала по позвоночнику. Ужасная правда заключалась в том, что Тесса столкнулась с чем-то более темным. Смертных Королев постигала участь гораздо худшая, чем смерть. Но мне было запрещено говорить и об этом тоже. Оберон контролировал мой язык.

– У тебя есть еще какие-нибудь любимые блюда? Я могу принести все, что ты захочешь, когда приду в следующий раз. Главное, чтобы это на кухне нашлось.

– Немного эля было бы неплохо, – Вэл прижалась лбом к решетке и вздохнула.

– Я посмотрю, что можно сделать.

Оглядываясь, я пробежала по коридору и завернула за угол как раз в тот момент, когда дверь рядом с камерой Вэл со скрипом открылась. Тяжелые шаги застучали по камню, заглушая стук моего сердца.