Фея из провинции

Выбор?! А у него вообще был выбор?

– Вам нужна помощь с машиной, мистер Кастеллано? Здесь нет гаража, но я освободила место в сарае, которым вы можете воспользоваться. Метеорологи обещают мистраль.

Все-то она знает!

– Почему вы решили, что я – Кастеллано? Мисс…

– Миссис Мартинез. Элла Мартинез. – Она наклонила голову и улыбнулась ему так, словно читала его мысли, как книгу. – Расслабьтесь. Я не журналист и не телепат. Я экономка. А это значит, что последние три года я каждую неделю стирала пыль с вашей фотографии, которая стоит на рояле. – Она замолчала, бросив взгляд на красный автомобиль, перегородивший дорогу. – Мой маленький мальчик просто без ума от таких машин, а вот Николь предпочитает гонки на яхтах. Жаль, что у нее нет ни одной фотографии, демонстрирующей, как вы сидите… в своих лучших брюках в крапиве. Я могла бы сбегать за камерой, – предложила она.

– Рад с вами познакомиться, миссис Мартинез. Можете называть меня Себ. Что же касается камеры… спасибо, но – нет. Если честно, я даже рад, что у вас нет с собой фотоаппарата. Я и без того оказался в достаточно неловком положении.

Элла усмехнулась:

– И напрасно. Мне кажется, вы здесь очень удобно устроились. – Она сделала маленький шутливый реверанс. – Итак, если я буду вам нужна, найдете меня в доме. Ваша комната готова. И помните, меня зовут Элла.

Шутливо погрозив ему пальцем, она зашла за его машину, чтобы через секунду появиться оттуда с очень большим и очень старым велосипедом с детским сиденьем. Грациозно поставив ногу на педаль, молодая женщина оттолкнулась и поехала к дому. А Себастьян остался среди трелей птиц, жужжания насекомых, собачьего лая и капели, падающей из кондиционера на горячий металл.

Желтая бабочка опустилась на его руку, почистила усики и, расправив крылышки, улетела.

Нелепость ситуации развеселила Себа.

Слава богу, никто из «ПСН-Медиа» его сейчас не видит. Они бы не раз подумали, прежде чем покупать компанию у мальчика с фермы.

Да, денек его ожидает еще тот!

Жаль, что он тут ненадолго. Неплохо бы разузнать все об этой экономке…

Снаружи дом почти не изменился. Он был построен из песчаника, который в лучах заходящего солнца приобретал золотисто-розоватый оттенок. Высокие деревянные ставни на окнах и двери веранды всегда красили в лавандово-голубой цвет, которого он нигде больше не встречал, кроме как в этой части Лангедока. Теперь они были темно-синими с бледно-желтым кантиком, который показался Себастьяну слишком контрастным по сравнению со старой терракотовой крышей, покрытой зелеными пятнами мха.

Страх, что дом его детства пребывает в запустении, исчез. Вместо него появилось странное чувство беспокойства и ощущение пустоты в животе, отмеченное холодным потом, несмотря на плотную рубашку и пиджак.

Себастьян не ожидал, что будет так себя чувствовать.

Он создал собственное дело, превратив его в многомиллионный бизнес. Ему ничего не стоило выступать с речью перед незнакомой аудиторией. И вот теперь он стоял здесь, на теплом солнышке, и нервничал из-за того, что ему предстояло сделать несколько шагов к знакомой двери, которая вела в дом, где он вырос.

Налетевший бриз, шелестя серебристой листвой тополей и платанов, принес с собой аромат лаванды, роз, медоносов и сладкого белого жасмина. Это вызвало у Себастьяна столько воспоминаний, что ему пришлось сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться.

Он вернулся домой.

И это после того, как почти вся его жизнь прошла вне этой страны, этой деревни и этого дома!

Эта мысль поразила Себастьяна.

Он считал своим домом квартиру в Сиднее, с захватывающим видом на гавань, где время от времени он спал и где хранились его вещи. В Сиднее его дом, а не здесь… Теперь уже не здесь.

Восемнадцать лет назад он решил, что никогда никому не доверит свое счастье. Та агония, которую ему пришлось пережить, когда его заставили покинуть этот дом, навсегда лишила Себастьяна детской сентиментальности.

Себ настолько погрузился в воспоминания, что не сразу заметил подошедшую к нему Эллу.

– Он сильно изменился с тех пор? – нарушил тишину ее мягкий голос.

Мужчина растерянно улыбнулся, пытаясь обрести дар речи. Неужели она действительно читает его мысли?

– Николь говорила, что вы выросли здесь, и мне интересно, остался ли он таким же, каким вы его помните. Вот и все. – Элла принялась обрывать увядшие бутоны роз, которые росли в двух каменных вазах у дверей, давая Себу возможность взять себя в руки.

– Нет. Не очень… Я заметил, что ворота сняты, – вздохнул он. – Но сам дом выглядит почти так же. – Он показал рукой на ставни. – Только вот цвет другой. Не уверен, что он подходит.

Теперь вздохнула Элла.

– Николь пригласила дизайнера, – она со значением подняла палец, – чтобы вернуть к жизни этот старый дом. Очаровательный молодой человек. Прекрасно работает с тканями. Но не имеет никакого понятия о местных стилях. Я подчеркиваю – никакого. – Она доверительно наклонилась к Себу: – Может, я и из Лондона, но я прожила здесь достаточно долго, чтобы знать: этому дому не нужны синие ставни.

Отступив назад, к розам, Элла сорвала наполовину открывшийся бутон с несколькими блестящими свежими листочками и, прежде чем Себ успел возразить, поднялась на цыпочки и вставила бутон в петлицу его пиджака, заодно расправив мягкий кашемировый воротник:

– Никаких шипов, как видите. Я выращиваю розы без шипов. Ну как, нравится?

Элла подняла брови и вопросительно посмотрела на Себа. Ее губы дрогнули, словно она только сейчас сообразила, что, опустив глаза, чтобы оценить новое добавление к костюму, Себастьян невольно увидел глубокий вырез на ее груди.

На несколько секунд он забыл обо всех своих тревогах, восхищаясь гладкой загорелой кожей и мягкими округлостями под тонким светло-желтым хлопком. Белый кружевной бюстгальтер выглядывал из-под топа, соскользнувшего с одного плеча. Неожиданно Себастьян ощутил желание поправить бретельку. И прикоснуться к ее коже, чтобы выяснить, действительно ли она такая мягкая и гладкая, как это кажется с виду.

Но это было запрещенное удовольствие.

О, черт! Зачем он только приехал сюда?! Дурацкая идея. И вообще, ему всегда нравились городские женщины, а не лесные эльфы в зеленых капри. Особенно когда он заметил обручальное кольцо на руке Эллы.

Миссис Мартинез. Замужняя экономка. Да, верно, она говорила о маленьком мальчике. Замужняя женщина с семьей. Превосходный набор: экономка, садовник плюс мастер на все руки. Мистер Мартинез просто счастливчик!

Себ перевел взгляд на шпалеры роз над ее головой, прежде чем ответить:

– Мне нравится. Хорошее дополнение. Спасибо, миссис Мартинез.

– Всегда пожалуйста. Большой розовый сад по-прежнему за домом. – Она показала на его автомобиль и улыбнулась. – Даже на вашем передвижном диване, который вы именуете машиной, можно устать после долгого путешествия. Так вы готовы посмотреть, что этот дизайнер сделал с вашей комнатой?

Несомненно, это была его старая комната. Стена, отделявшая находившуюся рядом ванную, была снесена, чтобы расширить пространство, и все же комната не очень изменилась. Даже доски скрипели там же, где раньше.

Поток воспоминаний снова угрожал затопить его, когда Себастьян выглянул в квадратное окно и увидел огороженный стенами сад позади дома, где он играл и учился любить жизнь.

И еще кое-что поразило его.

Элла Мартинез приготовила для него именно эту комнату. Не комнату для гостей, в которой жила бабушка, когда маме стало совсем плохо, а именно его старую комнату. Откуда она узнала, что это его комната?

Себ повернулся к двери. Элла стояла возле лестницы. Ее улыбка – словно солнечный свет в прохладной темноте коридора.

Взглянув на его лицо, она объяснила:

– Я догадалась. Из-за обоев. Не бойтесь, я не ясновидящая. Когда декораторы снимали обои, то нашли кое-что под ними. – Элла нагнулась и посмотрела на лестницу, словно хотела проверить, не подслушивает ли их кто. – Многие подростки оклеивают стены своих комнат постерами любимых поп-групп. Готова поспорить, что вы пели вместе с вашим кумиром, держа перед собой щетку для волос и представляя, что это микрофон. Я права?

Себ почувствовал, как кровь прилила к его лицу. Элла рассмеялась.

Уже давно никто не осмеливался смеяться над Себастьяном Кастеллано. Но он понимал, что она не стремилась ни оскорбить, ни смутить его. Это была просто шутка.

И он тоже начал смеяться. Действительно смеяться. Звуки собственного смеха показались ему незнакомыми, и он сообразил, что давным-давно не смеялся по-настоящему.

– А вот и ошибаетесь, – удалось наконец выговорить ему. – Это была не щетка, а флакон из-под лака для волос моей бабушки. А в платяном шкафу было зеркало до самого пола, так что одновременно я мог восхищаться и своим новым джинсовым прикидом.

– Вам еще повезло. Мои родители – джазовые музыканты, и я, можно сказать, выросла в их клубе. Можете представить, какой там был шум каждый вечер? – Элла закатила глаза и вздохнула. – Но, честно говоря, это было здорово… Ну да ладно. Шоу продолжается. Вы здесь устраивайтесь, а я пойду. Если что-то понадобится, я – внизу, вместе с кофе и печеньем.

Себ кивнул:

– Звучит неплохо. Но у меня один вопрос – когда сегодня приедет Николь? Мне нужно с ней увидеться… ну и ехать обратно.

Ее брови удивленно поднялись.

– Николь? Ее здесь нет. Она вам разве не говорила?

Он нахмурился:

– Нет? Не понимаю… Несколько дней назад она связалась со мной, чтобы удостовериться, что мои планы не изменились. Что-нибудь случилось? С ней все в порядке?

Элла пожала плечами:

– По крайней мере сегодня утром она была в порядке. Может, только немного промокла. Сезон дождей начался в этом году раньше, чем обычно. Теперь им придется очень долго спускаться с их базы на Эвересте. Свой рейс они уже пропустили. Так что здесь Николь появится не раньше чем через несколько дней. – Она улыбнулась. – Ну а пока вы будете со мной.

Глава 3

Элла выглянула из окна кухни, проверяя, не закончился ли послеобеденный отдых Себастьяна. Она надеялась, что он успеет проснуться и передвинуть замечательный образец итальянского автодизайна, брошенный прямо на дороге, к тому времени, когда учительница Дэна попытается протиснуться там на своем маленьком «шевроле».

В саду было тихо.

Странно. Николь говорила, что Себастьян Кастеллано привык мчаться по жизни на полной скорости, постоянно выискивая возможности для какого-нибудь нового проекта или для заключения выгодной сделки.

Элла вспомнила ту фотографию на рояле, с которой ей приходилось регулярно стирать пыль и натирать воском деревянную рамочку. И другие снимки тоже.

Однако во всех фотографиях было кое-что странное. То, о чем она никогда не спросила бы – из уважения к чужой личной жизни. Среди них не было ни одной фотографии Себастьяна вместе с отцом или с Николь. Ни одной семейной фотографии. Не было Себастьяна и на свадебной фотографии, хотя он, судя по всему, присутствовал, когда Николь выходила замуж за его отца.

Это совершенно не походило на альбом Эллы. Она дорожила семейными фотографиями с родителями и Дэном. Семья Кристобаля любила профессиональные портреты, сделанные в студии, и она была им благодарна за то, что могла показать Дэну фотографии его отца. Но ей нравились и простые любительские снимки, сделанные дешевой маленькой камерой.

Николь, видимо, думала по-другому…

Элла задумчиво покусала нижнюю губу. Она едва поверила своим глазам, когда увидела, чья машина загородила проезд. Как мог мужчина выглядеть так элегантно, лежа в зарослях крапивы, играя с Мило и Вольфи?

Хотя она не совсем понимала, что он вообще здесь делает. Из того, что рассказывала Николь, можно было понять, что Себастьян Кастеллано никогда особенно не горел желанием с ней встретиться. Но, возможно, он действительно оказался в Лангедоке по каким-то своим делам…

Элла с улыбкой покачала головой. В такой чудесный день трудно винить Себастьяна за то, что он решил отдохнуть от работы и немного расслабиться в саду своего старого дома.

В то время как ей пора вернуться к работе и заняться своим любимым делом, в котором Дэн всегда с удовольствием принимал участие: лущить сладкий горошек. Элла направилась в кухню и, захватив с собой дуршлаг и корзинку со свежими стручками, купленными на местном рынке, вышла на террасу.

Она остановилась так резко, что стручки зашуршали в корзинке. Себастьян Кастеллано лежал в шезлонге. Рядом с ним на низеньком столике стояла чашка с остывшим кофе и домашнее печенье из запасов Дэна.

Он спал.

Его грудь под накрахмаленной сорочкой, украшенной отпечатками собачьих лап, ритмично поднималась и опускалась.

Элла оперлась на край деревянного стола и внимательно посмотрела на Себа.

Черные густые брови, широкий властный лоб, который был задуман природой так, чтобы лицо мужчины оставалось сильным и не внушало никаких легкомысленных мыслей даже тогда, когда он спал.

Темные волосы подстрижены в соответствии с требованиями делового этикета – правда, чуть-чуть длиннее. Отдельные пряди спускались на лоб и на воротник.

У Себастьяна был прямой классический нос, и, только присмотревшись, можно было заметить на нем веснушки. Возможно, это память о тех днях, что он провел на яхтенных гонках в тропиках. Или занимался подводным плаванием на Большом Барьерном рифе. Или еще чем-нибудь вроде этого. Во всяком случае, не лущением гороха в Лангедоке.

Легкая щетина на щеках и верхней губе смягчала упрямую квадратную челюсть, которая скорее могла бы принадлежать какому-нибудь увенчанному лаврами матадору, чем успешному предпринимателю.

Его нижняя губа выглядела узкой по сравнению с верхней губой, которую так любили подчеркивать фотографы на разных приемах или деловых встречах.

Элла не смогла сдержать вздох. Ах, как она завидовала ему! Молодая женщина обожала свою прежнюю жизнь, когда она путешествовала вместе с родителями из города в город, импровизируя и исполняя классический джаз. Элла потеряла счет свадьбам, дням рождения, фестивалям и ярмаркам, где трио Бейли радовало слушателей потрясающей музыкой.

Она столько лет провела в дороге, что страны, которые они посещали, порою сливались в одну. Испания и Португалия были изумительны. Но больше всего Элле запомнились те три месяца, что они провели на юге Индии. Яркие краски, особая энергетика, пыль на дорогах, от которой першило в горле… Она запомнила каждую минуту того путешествия.

Ее прежняя жизнь была очень далека от этого уютного сельского дома, где она смогла осесть вместе с сыном.

Да, Себастьян Кастеллано – очень счастливый человек.

В это мгновение уголки его губ дрогнули. Эллу поразило сходство его мимики с мимикой Дэна, когда тому что-то снилось.

Элла улыбнулась. Совсем не похоже на грозный образ основателя «Кастеллано-Тех», статьи о котором Николь до сих пор вырезала из деловых журналов.

Так вот он какой, прославленный приемный сын Николь! Или же… бесславный?

Себастьян очень странно отреагировал, узнав, что Николь не приедет по крайней мере до понедельника. Николь говорила, что они никогда не были близки. Тем не менее, казалось, его искренне расстроило ее отсутствие.

Чего он хочет от ее подруги и хозяйки? Неужели об этом невозможно было спросить по телефону или в письме? Для чего он приехал сюда?

Реальный, а не запечатленный на фотографии Себастьян Кастеллано выглядел так, словно после хорошего обеда ему требовался хороший сон в мягкой постели. Ну а если с постелью не получилось, то вздремнуть пару часов на свежем воздухе тоже неплохо.

Что, впрочем, означает следующее: ей нужно позаботиться о том, чтобы оградить его, во-первых, от нападения двух собак, которые сразу же исчезли, как только Элла их покормила, и, во-вторых, от сына, который мог приехать из школы с минуты на минуту.

Элла осторожно подняла корзинку и снова чуть не уронила ее, когда зазвонил телефон Себастьяна.

Ее зависть тут же сменилась сочувствием.

Знакомая мелодия прервала его сон. Он зевнул, потянулся и, приоткрыв один глаз, посмотрел на табло, чтобы узнать, кто звонит.

– Мэтт? Ну как дела? Что? Комары закусали? Я должен был тебя предупредить. Извини, приятель. – Себастьян коротко рассмеялся, прежде чем вернуться к делам. – Я так понимаю, ты насчет «ПСН-Медиа»? – Левой рукой он помассировал подбородок. – Я знал, что они в конце концов согласятся на наши условия. Ты проделал отличную работу, Мэтт. Что? На его собственной яхте? Пытается произвести на нас впечатление? Интересно, интересно… Если Фрэнк Смит захочет привезти из Парижа юриста в понедельник утром, чтобы мы могли подписать контракт прямо на яхте, я в 2 Н. Харрингтон еще большей степени оценю его гостеприимство… В таком случае нам тоже следует подготовить все документы накануне. Ну все. Спасибо… И тебе тоже.

Его ногти впились в ладони, в то время как мозг переваривал новость.

Ура! В «ПСН-Медиа» решили пойти на уступки. Их шеф всегда очень избирательно подходил к тому, кого пригласить на свою яхту. Значит, это действительно случится!

Себастьян знал, с кем ему надо поделиться этой новостью. Он быстро нашел номер, и ему ответил его сиднейский офис.

– Привет, Вики. Себ. Хорошие новости. Ты получаешь зеленый свет, чтобы начать работу над двумя нашими проектами. – Себастьян улыбнулся, услышав восторженный возглас менеджера, которого он нанял для управления благотворительным фондом Хелен Кастеллано. – Слышу, тебе это понравилось. Я буду в офисе в среду, и мне бы хотелось посмотреть примерные временные рамки и бюджет перед совещанием в пятницу. Успеешь подготовить? Я так и думал. Для чего, в конце концов, выходные? Спасибо, Вики… Тебе тоже… Да, отличные новости.

Себ закрыл глаза, тряхнул головой и с удовольствием еще раз потянулся.

Вики был лучшим в своем деле и одним из самых страстных энтузиастов, которых он когда-либо встречал. Теперь, находясь на пенсии, он использовал свои связи, которые ему удалось завязать за те сорок лет, что он занимался банковскими инвестициями. На следующей неделе в его распоряжении будет бюджет, о котором можно только мечтать. А Себ продолжит работу с системами коммуникаций.

Все, что ему оставалось сделать, – это проследить, чтобы все бумаги были подписаны и чтобы не осталось нерешенных вопросов.

Вот тогда можно будет праздновать. Почему бы ему вместе с командой не провести денек на берегу? Они работали так же напряженно, как и он. Они это заслужили. А ему просто не терпелось вернуться в Сидней и снова взяться за работу.

Себастьян разрешил себе улыбнуться.

И только через несколько секунд сообразил, что он не один. Его кулаки сжались. Он на мгновение перестал себя контролировать. Идиот!

Элла отпрянула, почувствовав его движение. Горсть стручков упала на каменный пол. Она нагнулась, собираясь поднять их.

Только выпрямившись и заглянув в глаза мужчине, она поняла, что забыла и о тонкой ткани, и о глубоком вырезе ее топа.

Идиотка! Она не привыкла к мужчинам в доме. Ей придется подумать о выборе одежды, если она не хочет, чтобы это случилось снова.

А Себастьян Кастеллано продолжал смотреть на нее.

Его янтарные глаза слегка расширились – от того, что он увидел. И тут же потеплели, словно растаяв от летней жары.

Элле стало ясно, почему его так любили репортеры колонки сплетен.

У Себа были удивительные глаза – темного карамельного оттенка, с золотыми точками и черным центром, что затягивал внутрь, словно глубокое озеро, в которое страшно нырнуть, поскольку не сможешь достичь дна. Или не сможешь вынырнуть.

Элла почувствовала, как сердце забилось в горле, отвечая на первобытный призыв, что исходил от мужчины, чувственно потягивающегося на солнце всего лишь в нескольких дюймах от нее.

Себастьян ничего не сказал, только чуть повернул голову и снова посмотрел на нее. Тишина стала сгущаться и превратилась в эластичную ленту, притягивающую их друг к другу. Элле стало страшно. Она хотела что-то сказать, но в этот момент в доме захлопали все двери, и воздух прорезал звонкий детский голосок:

– Ма-ам! Мило опять вырвался!

Себ уставился на лохматое явление, которое двигалось по направлению к нему, и несколько раз моргнул, чтобы убедиться, что это не сон.

Детский голосок доносился из-под лохматого клубка, которому, похоже, уже надоело, что его тащили, словно мешок с бельем, и он заработал всеми четырьмя лапами, надеясь вернуть утраченную свободу. Его отпустили только возле самого стола. Лохматое создание с тявканьем упало на каменный пол террасы, подняв облако пыли.

Себ, конечно, не спал. А создание выглядело в точности как старый грифон, который чуть было не закончил свои дни под колесами его машины.

Появившийся из-за клубка темноволосый херувим, пытаясь стряхнуть собачью шерсть со школьной рубашки, с удивлением уставился на незнакомого мужчину.

– Даниэль Чарлз Бейли Мартинез, вы плохо выполняете свои обязанности, – сказала Элла, с укором глядя на сына.

Херувим посмотрел сначала на собаку, потом на Себастьяна, потом на свою мать и, пожав плечами, отвернулся:

– Извини, мам.

– Извиняться надо не передо мной, молодой человек. На сей раз Мило чуть не угодил в аварию. Если бы машина мистера Кастеллано не имела хороших тормозов, твой закадычный друг покалечился бы, а тебе… тебе пришлось бы объяснять, почему это ему вдруг захотелось вздремнуть на дороге. И это было бы очень серьезно. Ты знаешь, что делать. – Элла качнула головой в сторону Себа.

Засунув руки в карманы школьных брюк, херувим медленно, шаг за шагом, двинулся вперед и наконец, опустив голову, остановился перед Себом:

– Спасибо за то, что вы успели затормозить и не переехали Мило.

Себ посмотрел на опущенную голову мальчика, на собаку у его ног, которая ждала, когда ей почешут живот. Он привык к тому, что, провинившись, люди занимают агрессивную позицию, и был не готов к извинениям.

– Без проблем, – произнес Себастьян по-английски, прежде чем сообразил, как это может истолковать ребенок.

Дэн с изумлением поднял на него большие глаза:

– Что, никакого визга тормозов? И даже не занесло?

– Дэн!

Его голова снова поникла.

– Я просто спросил…

Он искоса посмотрел на Себа и улыбнулся ему, ослепительно сверкнув зубами. Это был своего рода сигнал между мальчишками.

– Нет, мне не пришлось скрипеть покрышками. Но зато гравий летел во все стороны, – признался Себ. – Я чувствовал себя словно на роликовых коньках.

– Круто!

Элла снова принялась за горошек, в то время как Мило, зевнув, решил немного вздремнуть.

Дэн подошел ближе к Себастьяну, быстро взглянул на мать и, получив от нее одобрительный кивок, спросил тоном заговорщика:

– Это ваша машина там, перед домом? Это самая большая машина из всех, что я видел.

Себ наклонился вперед, чтобы их глаза оказались на одном уровне:

– Да, это моя машина. Но твоя мама права: я бы чувствовал себя ужасно, если бы покалечил собаку. Только в последний момент мне удалось свернуть на обочину. Кажется, это ты обязан позаботиться о том, чтобы он не спал на дороге?

Дэн кивнул. Себ заметил, как задрожала его нижняя губа, и решил сменить тему. Он не очень-то знал, как обращаться с детьми, и совсем не представлял, как справляться с их слезами.

– Расскажи мне о другой собаке, – попросил он. – Той, что помоложе. Где она живет?

Дэн посмотрел на Эллу, покусал нижнюю губу и, приняв решение, ответил на одном выдохе:

– Мило действительно уже старый, а Вольфи совсем еще щенок. Он живет на соседней ферме, но иногда приходит поиграть с Мило. Хочешь посмотреть, где он пролезает сквозь забор? – Глаза Дэна заблестели, он ухватил Себа за рукав. – Может, ты сумеешь его починить, чтобы Мило больше не удирал? Ну как? Сумеешь? Сумеешь починить?

– Дэн, не приставай к мистеру Кастеллано, – сказала Элла, но Дэн продолжал тянуть его за рукав. Себу нужно было что-то ответить.

Умение обращаться с молотком и гвоздями отнюдь не требовалось при создании систем коммуникаций, и он решил, что для починки забора у него вряд ли хватит квалификации. Кроме того, мистер Мартинез, наверное, скоро вернется с работы или откуда-то там еще и уж конечно лучше, чем он, справится с этой задачей.

Поэтому Себастьян предложил:

– Почему бы тебе не подождать, когда твой папа придет домой? Ты мог бы вместе с ним починить забор.

Он услышал, как у женщины, сидящей за столом, перехватило дыхание.

Нехороший знак.

Дэн тряхнул головой и настойчиво потянул его за рукав:

– Мой папа на небе! А Мило такой непослушный! У тети Николь скоро будет день рождения. И сюда приедет много машин, а значит, может случиться… большая беда.

Дэн судорожно втянул в себя воздух, прежде чем произнести два последних слова, и в горестном жесте поднял руки.