Подсказки школьного психолога

Отношение к детям было избирательным. Кто-то ей нравился, кто-то раздражал. Многое зависело от родителей, от их услуг и подарков.

Случай с Мишей администрация школы замяла, мальчика перевели в другой класс. Так что всё обошлось.

У Миши средне-низкая стрессоустойчивость. Он нацелен на познание, при этом очень чувствителен к отношениям. Миша легко подчиняется окружающим, нуждается в постоянной психологической поддержке.

Между Лидией Ивановной и Мишей отношения двойного конфликта на фоне нейтральных отношений.

Таким образом, блоки могут возникать при неблагоприятном взаимодействии учителя и ученика. Особенно если учителю недостаёт культуры общения и самоконтроля.

Воздействие на детей стиля преподавания

Я проводила с первоклассниками обычную работу: в начале года проверяла их готовность к школе. Как всегда несколько повышенная тревожность, у некоторых детей высокий уровень страхов, иногда встречался высокий уровень агрессии. Уровень развития мышления колебался в стандартных рамках.

Было ясно, на кого обратить внимание: кому-то была нужна психологическая поддержка, с чьими-то родителями надо встретиться, с кем-то из детей позаниматься, подтянув до нужного уровня недостаточно развитые внимание, память и т.п.

Я решила понаблюдать, что же изменится к концу второй четверти. В параллели было четыре класса. И вот что получилось: по результатам тестирования в детях отразились стили преподавания учителей. Я свела все результаты в таблицы, зашифровала классы и в таком виде предъявила материал завучу.

Важно, что никакой критики с моей стороны не было: педагоги сами, своими глазами увидели связь между воздействием на ученика и результатом этого воздействия.

Учителя этих классов распределились по стилю преподавания таким образом: авторитарный стиль (класс под индексом 1-АВ); либерально-попустительский (1-ЛП); истинно демократический (1-ИД) и смешанный, авторитарно-либеральный (1-АЛ).

В классе под индексом 1-АВ (учитель с отчётливо выраженным авторитарным стилем) к середине учебного года резко возросли тревоги и страхи, а также скрытая агрессивность. Социальная адаптация (принятие школьных норм) улучшилась практически у всех учащихся. Снизилась демонстративность (стремление быть в центре внимания).

Интересные подвижки произошли в развитии мышления: дети, показавшие высокий уровень, «съехали» до среднего уровня; показавшие средний уровень – так на нём и остались; те, с кем дома мало занимались перед школой, подтянулись до среднего уровня. Разумеется я говорю здесь о тенденции: такое распределение наблюдалось в целом, то есть было характерно для большинства учащихся этого класса.

Таким образом, к середине учебного года недостаточно подготовленные к школе первоклашки подтянулись, те же, кто был в начале сентября на высоком уровне, либо не развивались (не путать с обучались), либо откатились в своём интеллектуальном развитии назад. Другими словами, отчётливо авторитарный стиль преподавания в начальных классах усредняет детей, не создаёт условий для свободного развития их личности.

Улучшение социальной адаптации соответствует высокой требовательности учителя, и это положительная сторона такого стиля.

Другой положительный момент – выравнивание отстающих до среднего уровня. Беда же в том, за успех дети платят повышением тревожности и страхов. По своему опыту работы в школе я наблюдала, как при переходе из начальной школы в пятый класс средней школы дети «сбрасывали» с себя социальную адаптацию, и навыки дисциплины. Усиливалась демонстративность. Снижалась успеваемость.

Другими словами, авторитарный стиль, как правило, не формирует ни внутреннюю дисциплину, ни самоконтроль. Сняли давление – значит, можно вести себя как угодно, насколько позволят учителя в среднем звене.

В классе 1-ЛП(либерально-попустительский стиль) к концу второй четверти произошло разделение на успешных и неуспешных : дети с хорошей подготовкой к школе, развитым мышлением вырвались вперёд, не умеющие учиться отстали от них ещё больше, пошли по пути нарушения дисциплины.

Тревожность, страхи и агрессивность в этом классе у большинства детей остались на начальном уровне, то есть на уровне первой половины сентября, у некоторых даже уменьшились, а у одного-двоих усилились. Увеличилось число демонстративных детей. А вот социальная адаптация стала заметно хуже.

В классе 1-ИД (истинно демократический стиль) произошло последовательное снижение тревожности, страхов и агрессивности. Развитие мышления происходило более равномерно, чем в других классах: слабые подтянулись, сильные стали сильнее. Демонстративность если и снизилась, то не намного. Социальная адаптация улучшилась у всех учащихся.

В классе 1-АЛ (авторитарно-либеральный стиль) результаты оказались между 1-АВ и 1- ЛП. Дети в этом классе подчинялись дисциплине, но не очень последовательно. Тревожность зашкаливала! Они не знали чего ждать от учителя: окрика или снисходительности к их проказам. Уровень страхов был близок к классу 1-АВ (авторитарный стиль), агрессивность же ниже: какие-то клапаны для выплеска агрессии не были закрыты полностью. Демонстративность осталась на прежнем уровне. Социальная адаптация – средняя между классами с авторитарным и либерально-попустительским стилями преподавания.

В целом можно сказать, что наилучшие условия для развития учеников создаются в классах с истинно демократическим стилем преподавания.

Здесь важно отметить, что при переходе в среднее звено именно дети из класса 1-ИД легче других адаптировались к новым условиям в 5 классе и вызывали наименьшие нарекания учителей.

Чаще всего обращалась к психологу учительница класса 1-ИД. Наиболее редко – учительница класса 1-АВ (с авторитарным стилем преподавания). Это говорит о том, что учителя с демократическим стилем преподавания больше внимания уделяют индивидуальным особенностям ребёнка, больше озабочены его судьбой, его будущим. Для авторитарного учителя на первом месте класс как целое, личность ученика подавляется, от него требуется подчинение правилам, усвоение программы, умение вести себя, не выделяясь и не привлекая к себе внимания.

При таком подходе наибольшей деформации подвергается личность прирождённого лидера. Учителя с демократическим стилем преподавания умеют опираться на лидеров, делать их своими помощниками, тем самым помогая им формировать и развивать лидерские качества.

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ КОММЕНТАРИЙ

Учитель с авторитарным стилем преподавания обладает сильной волей и сильной абстрактной логикой. Такой учитель сильный, хорошо объясняет материал, умеет держать дисциплину на уроке, способен заставить всех выполнить домашние задания. Вот только какой отпечаток он оставит на характере, здоровье и судьбе своих учеников и какой класс получат коллеги в среднем звене?

Учителю с либерально-попустительским стилем трудно воздействовать на класс. Приходится приспосабливаться к детям, идти на уступки, смотреть сквозь пальцы на отступления от правил, нарушения дисциплины, невыполнения домашних заданий. Здесь многое зависит от личных качеств учителя. В обсуждаемом классе учительница любила детей, владела методикой работы в начальной школе, и это смягчило воздействие на них не самого лучшего стиля преподавания.

Для сравнения расскажу об учительнице с таким же стилем преподавания в другой школе. Когда она пришла в школу, ей дали первый класс. У неё не было ни опыта работы, ни любви к детям. Ей нравилось быть в роли учителя. Хорошенькая, любящая наряжаться, уроки вела сумбурно. Неуспешность объясняла тем, что ей мешает Коля – непоседливый, шустрый мальчик. Вот если бы не Коля, как бы всё было замечательно! Через год ей удалось «сплавить» Колю в сборный класс, который сформировали из учеников, переведённых из других школ, где они не справлялись с программой, и из своих, не очень удобных учителям. Через несколько лет я встретила его как-то на улице во главе небольшой группы отчаянных ребят. Дальнейшая его судьба мне неизвестна.

Избавившись от Коли, она тут же нашла другого мешавшего ей ребёнка. Когда дети перешли в третий класс, она оставила их, перейдя в гимназию.

В методических вопросах ей помогала лучшая учительница школы, замечательный человек и учитель от Бога. Сочетание демократического стиля, ответственности за каждого ребёнка, мягкости и одновременно требовательности, блестящей методики давали великолепные результаты. Маленькая школа, расположенная на окраине города, в годы выпусков её бывших учеников начальных классов имела самое большое в городе количество золотых и серебряных медалей.

Именно её директор школы попросила взять брошенный класс. В первой половине дня она работала в своём втором классе, а во вторую смену – в третьем. Тогда она проверила знания третьеклассников, оказалось, что они усвоили только программу первого класса, да и то не в полном объёме. Дисциплины на уроках не было вообще.

За оставшиеся три с половиной четверти она прошла с ними программу частично первого класса, полностью второго и третьего классов. В конце года, как всегда, в её втором классе был конкурс чтецов. Меня пригласили в комиссию. Я была потрясена: как она смогла этого добиться! Дети читали стихи отчётливо, эмоционально. Каждый читал два стихотворения, из которых одно было домашней заготовкой, а второе – по жребию, который дети вытягивали как экзаменационный билет. Таких бумажек было тридцать.

Комиссия была в затруднении: сложно было было выбрать лучшего из лучших.

Это был праздник, её триумф!

После конкурса чтецов она отпросилась у директора, сказав, что плохо себя чувствует и хочет дня три побыть дома. К концу третьего дня она потеряла сознание. В больнице ей не смогли помочь, ещё через три дня она скончалась от обширного инсульта в возрасте 58 лет.

Такой шлейф потянулся за учительницей, которую непонятно зачем приняли в педучилище, непонятно чему научили и непонятно зачем дали диплом педагога: изначально была ясна её полная профнепригодность.

Учительница класса 1-ИД (демократический стиль) обладала терпением, ответственностью, даже гиперответственностью и любовью к детям. У неё была способность вести за собой в духовном плане, сильная интуиция, некоторая отстранённость от конкретного момента, артистичность. Ей была свойственна спокойная выдержка, основанная на сильном типе нервной системы и на сочетании интроверсии и экстраверсии, а так же объективность.

Глава 2 КУДА УХОДЯТ ПОДРОСТКИ

Компании, тусовки

Если подростку плохо в семье и не везёт в учёбе, он будет стремиться создать хоть какой-то комфорт внутри себя. Легче всего это сделать с помощью друзей. Где их искать? Родители не стали друзьями. Учителя тоже. Одноклассники? Он неуспешен, незначим для них. Значит, где-то на улице. В своём подъезде. На чердаке. В подвале.

Андрей

Андрей учился тогда в восьмом классе. Высокий, немного рыхлый, слегка полный – от бабушкиных блинов и макарон. Фамилия – Толстиков, прозвище Толстый, сильно его задевавшее. Родители развелись, так он оказался у бабушки. Жили они с бабушкой на грани нищеты. Андрей ходил в одном и том же свитере, обедал в школе бесплатно.

Компания, которую он нашёл себе, собиралась в каком-то подвале. Натаскали туда старых матрасов и обосновались на сухом островке, посреди воды и крыс. Играли на гитаре, пели песни, выпивали, баловались лёгкими наркотиками. Мне он пожаловался на «глюки»: смотрит на кого-нибудь или что-нибудь, а перед глазами – необычный свет, как будто неземной. Закроет глаза – свет сильнее.

Школу Андрей закончил, поступил после одиннадцатого класса в технический колледж.

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ КОММЕНТАРИЙ

В Андрее сочетаются флегматик и меланхолик. Такое сочетание даёт мягкое обаяние, умение идти на компромиссы. При недостаточном родительском надзоре на первый план выступает принцип удовольствия, слабая волевая мобилизация, зависимость от близкого окружения, в том числе друзей и приятелей.

Женя

Женя сумел восстановить против себя всех своих родственников, кроме деда, всех учителей, кроме учителя истории и одновременно директора школы, своих одноклассников, завхоза и библиотекаря.

У него была редкая способность нащупывать болевые точки человека – и бить по ним, точно соизмеряя силу удара с возможным ответом. Его ненавидели все, и он отвечал им тем же.

В моём кабинете ему понравилось. Он проводил в нём все переменки, задерживался после уроков, иногда провожал до дома, беседуя со мной на отвлечённые темы. У него была своя компания, состоявшая из таких же неприкаянных мальчишек, которыми он верховодил. Это были его друзья, он брал ответственность за них на себя. Встречи с попойками, курением, матерщиной, с лёгкими наркотиками происходили на чердаке его дома. Мама и бабушка были рады, что он здесь, рядом, не надо бегать, разыскивая его по городу. Я делала вид, что не знаю ни о его изгойстве, ни о его компании, ни чем они там занимаются. Ко мне он поворачивался своей лучшей стороной. Ключом доступа к нему, паролем было слово дружба. Мы с ним дружили как могли, до поры до времени.

Но когда жалобы на него, почему-то обращённые ко мне, стали сыпаться со всех сторон, когда в школе стали относиться ко мне настороженно, а его одноклассники перестали забегать ко мне в кабинет на переменках или сбегать ко мне с уроков, я сказала ему:

– Женя, мы с тобой играем в странную игру. Или мы друзья, и тогда будем говорить открыто обо всём, что нас тревожит, или мы просто знакомые, и тогда будем сохранять вежливость, и только.

Женя принял новые условия внешне спокойно. Мы здоровались, иногда перебрасывались на ходу парой фраз:

– Как дела?

– Спасибо, нормально. А у вас?

– Более-менее.

Однажды он зашёл в кабинет, поздоровался, я ответила, но как-то вяло, не отрывая глаз от бумаг.

– Как ваши дела?

Я вместо ответа буркнула что-то нечленораздельное. На меня накатило странное настроение: я потеряла интерес ко всему – к себе, к тому, что вокруг, к собеседнику. Как будто растворилась, распределившись по стенам, шкафу, стульям, бумагам. Как будто меня не было. Пустота. Нуль присутствия.

Вообще-то, как-то я поняла потом, это называется отсутствием. Психолог превращается в нуль, в вакуум. Его личность перестаёт влиять на собеседника. И тогда человек начинает говорить. Говорит как будто сам с собой. Ни для кого. Для себя. Но и не совсем так. Для кого-то ещё. Для того, кто слушает его, не ставя ему оценок. Не запоминая слов. Не сочувствуя.

Очень долгий приём, которому нужно долго учиться. У меня же всё получилось спонтанно.

Женя сел за стол, в профиль ко мне – обычно за этим столом мои клиенты рисуют или складывают кубики. Я занималась бумагами, не обращая на него внимания и слегка удивляясь своему странному состоянию. Удивление было едва уловимое, отстранённое.

Он молчал минут десять, глядя перед собой. Потом заговорил.

Он помнил себя лет с двух-трёх. Сначала было всё хорошо. Но однажды на него рассердился тётка, сестра матери. Ему было тогда четыре года, он точно помнит. Тётка стала его бить, он вырвался и побежал к маме. Мама крепко взяла его за плечи и держала, пока тётка его била.

Дальше шёл рассказ о том, как обращалась с ним бабушка, как отец взялся его воспитывать. Бабушка говорила, что из него ничего не выйдет, что он пустышка, перекати-поле. Отец был в разводе с его мамой, жил в другом месте. Когда Жене исполнилось десять, мать позвонила отцу и потребовала, чтобы он занялся воспитанием сына. Сначала отец бил его вполне успешно, затем мальчик стал усиленно тренироваться. Оставаясь маленьким и худеньким, он накачал мышцы. Это действительно было так: мне как-то нужно было вынести из кабинета школьную парту – крышка из ДСП, ножки из тяжеленного металла – так он легко поднял её над головой на вытянутых руках и медленно и бережно опустил на пол в коридоре. Короче, через год они дрались на равных, а ещё через год он так приложил отца, что тот отказался воспитывать его дальше.

Всё, что говорил Женя, он сопровождал словами:

– Это я помню сам.

– Это мне рассказала мама (бабушка, тётка, соседка).

– Это я узнал от отца.

Он говорил около двух часов, всё так же глядя перед собой. Ко мне должна была прийти семиклашка, я договорилась, что её отпустят с урока труда – потом выяснилось, что она вместо моего кабинета отправилась домой. Должна была зайти зачем-то завуч – на следующий день она извинилась, сказав, что забыла: «Сама не знаю, как это так вышло». Создалось впечатление, что внешний мир не посмел вторгнуться к нам.

Закончив свой монолог, Женя повернулся ко мне, посмотрел тяжёлым, недетским взглядом мне в глаза и спросил:

– И что мне теперь делать?

– Как сам думаешь?

– Мне надо выйти из этой компании. Завязать с вином и коноплёй. Подтянуть все предметы, а то я весь в двойках.

Он вышел из этой компании. Правда, не обошлось без криминальных подробностей – угроз, попыток расправиться. Даже в школу приходили его «друзья» – схватили его на лестнице, пытались намазать губы несмываемой краской, но не знали, что он «качок»: вырвался, едва не сломав одному из них большой палец.

– Жаль, что не сломал, – сказала я.

Недели три он прибегал в школу за час до начала занятий, выбирая окружные пути. Из школы мы выходили вместе, я провожала его до калитки. Посоветовала передать им через кого-нибудь разумного, что если они его хоть пальцем тронут, отец свернёт им шеи, как цыплятам.

Идея Жене понравилась, но какое послание он им отправил, я не знаю. Сказал, что текст был другой.

Он благополучно закончил школу, поступил в институт. Сейчас работает. У него семья, сыну уже 12, ждёт дочку. Своими руками делает пристройку к дому. Комнату на втором этаже построил раньше, сейчас размахнулся на просторную кухню.

Когда бабушка начала болеть, потратил все свои сбережения, чтобы облегчить её страдания и продлить ей жизнь на пару-тройку лет.

Увлёкся психологией, сына воспитывает психологически грамотно. Его основные воспитательные принципы:

– наказание должно вытекать из проступка, быть его следствием (пришёл домой весь в грязи – вот вода, таз, мыло, стирай);

– не более трёх запретов в день; выделить главное, в остальном – отвлекать, уговаривать или не замечать;

– слово «нет» должно быть нет, а не сначала «нет», а потом – «ну ладно, да»;

– ребёнка нельзя предавать.

Парень у него сложный, гиперактивный, но постепенно вписывается в школьную ситуацию. Растёт добрым и великодушным.

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ КОММЕНТАРИЙ

Женя – соединяет в себе темпераменты флегматика и сангвиника. Такое сочетание означает уравновешенность по всем психологическим функциям: по экстраверсии и интроверсии, по логике и общению, по интуиции и сенсорике. Он иррационален. Может выполнять любые работы руками: изобразительное искусство, автодело, строительство и т.п.; свободен в общении, хорошо понимает людей, быстро схватывает новую информацию и не зависит от мнения окружающих.

При этом в результате разнородных влияний в семье некоторые психические функции получили искажения. Так, функция общения вообще оказалась перевёрнутой: вместо общения произошло разобщение с окружающими. Искажена была функция эмоций: небольшое задевание вызывало вспышку ответной вербальной агрессии (агрессии, выражающейся словесно). Были нарушены функции деловой логики (подросток не соблюдал собственных интересов) и интуиции времени (не просматривались результаты поступков, их воздействие на будущее, на судьбу).

Работа с этими искажениями велась в открытую. Я говорила ему:

– Женя, у тебя вот так обстоят дела с эмоциями. Оставим, или ты хочешь это изменить?

Как правило, он соглашался на изменения, и мы подбирали с ним вместе упражнения из различных направлений практической психологии или подходящие к случаю медитации.

У мамы Жени смешаны темпераменты холерика и меланхолика. Это противоречивое сочетание определяет её непоследовательность в общении – от лидерского к подчинённому.

С Женей у неё средне-благоприятные отношения, пожалуй, вовсе неплохие, так что суть их взаимоотношений в чём-то другом.

Зададимся вопросом : почему мама позволила избивать её четырёхлетнего сына своей сестре? Ответ кроется в отношениях между сёстрами.

Тётка Жени – сочетает темпераменты флегматика и холерика. Она старшая сестра его мамы, и мама, видимо привыкла ей подчиняться и преувеличивать её значимость.

Племянник раздражал её своим поведением, и в то же время она его недооценивала.

Добавим к этому, что Женя был далеко не подарок: живость и независимость, умение подмечать в окружающих смешное мало кого обрадуют.

С бабушкой (флегматиком и холериком) у Жени отношения совсем не простые. Им трудно понять и даже услышать друг друга. Влиять на внука у неё не получалось, но и смириться с этим не могла из-за гиперотвественности.

Так и началась война между Женей и двумя женщинами: мамой и бабушкой. А тут ещё отца призвали на помощь. С отцом, как и с тёткой, у Жени конфликтные отношения. Победила молодость.

Подросток оказался абсолютно неуправляемым. Отношения, сложившееся в семье, он перенёс на школу, настроив против всех, с кем приходилось общаться. Это искажение не исчезло совсем, хотя и заметно смягчилось со временем: он и сейчас столкнувшись с высокомерием или пренебрежительным отношением к себе, может поставить на место кого угодно, не учитывая субординацию. Но ему всё – или почти всё- прощается. За открытость. За отзывчивость. За компетентность и быстроту в работе.

Даша

Впервые я увидела Дашу, когда ей было четыре года. Её мама, моя бывшая начальница, приехала с нею – не с кем было оставить – на поминки, на девятый день после смерти моей мамы. В том году была ранняя Пасха, в начале мая было тепло, как летом, и Дашу отправили на лоджию, чтобы не путалась под ногами. Мне было не до неё, но где-то в уголке сознания мелькало, что ей, наверное, было очень скучно. Она не капризничала, сидела тихо, поглядывая на нас через оконное стекло, только иногда строила гримасы – не показ, а просто так, от скуки.

Второй раз мы встретились в Москве на юбилее Дашиной мамы. Девочке было тогда шесть или семь лет. На неё не обращали внимания, она же изо всех сил стремилась его привлечь, демонстрируя всё, что умела. Она кувыркалась на диване, показывала свою телефонную книжку с буквами и цифрами на полстраницы. Мама прикрикнула на неё пару раз, и на этом цирковое представление закончилось.

Помню, что и при этой встрече что-то меня тревожило в ней. Ей была свойственна незащищённость. Миниатюрная, нежная, с обострённым нервным восприятием окружающего мира. И ещё помню, что я любовалась ею: акробатические номера она выполняла легко и грациозно.

Давно уже не было нашей организации. Мы больше не встречались и не вспоминали друг о друге, как вдруг у меня в голове стала крутиться мысль, что надо позвонить Анне Викторовне. Сначала я от этой мысли отмахнулась, но через несколько дней идея звонка стала навязчивой.

Анна Викторовна обрадовалась, пригласила меня – попьём, мол, чайку, поболтаем. Собираюсь. Надеваю лучшую блузку, длинную юбку из тяжёлого тёмно-синего шёлка, туфли на каблуках, невысоких, так, сантиметра три – высокий каблук внушает мне до сих пор почти мистический ужас. Смотрю на себя в зеркало, и вдруг возникает ощущение, что меня от этой одежды просто-напросто тошнит. Я снимаю и блузку, и юбку, и туфли. Натягиваю трикотажные брюки, в которых ходила в походы выходного дня. Ладно, думаю, сойдёт.

Дальше следует французский блузон из хлопка с начёсом внутри. Светло-голубой. На груди – огромные белые буквы. Какое-то французское слово, понятия не имею, что оно значило. Вокруг невысокой стойки невысокой стойки пришита тесьма, и в неё продёрнута верёвка толщиной примерно сантиметр. Концы верёвки болтаются, завязанные узлами. В нём я ходила только дома, даже в походы не надевала – не по возрасту, слишком молодёжный стиль. На ноги, разумеется, надела кроссовки. Странно, но я осталась довольна тем, что получилось.

Подхожу к дому. Из окна пятого этажа мне машет руками Даша, высоко и легко подпрыгивая и почему-то в чёрной фетровой шляпе с огромными полями.

– Даша, сними шляпу, – сказала Анна Викторовна, когда я вошла.

– Нет. Она мне очень идёт, а я хочу понравиться Светлане Ивановне!

Шляпа ей, действительно, была к лицу, но когда садились за стол, она всё-таки её сняла. После чая сказала:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.