Мотивированная агрессия

Еле поворачивая языком во рту, мешали скобы, Туз почти прошипел.

Ты узнал то, что я просил?

Узнал, но я не думаю, что это тебе надо.

Этот гад меня на весь город опозорил, я этого ему не подарю.

Смотри сам, зовут его Лошкарёв Коля.

Лошкарёв, блин, лошарик какой – то, лох хренов.

В общем, ему сорок три года, живёт на Новосёловке, строителей двадцать два квартира пятьдесят три. У него жена Лиза и дочь Светка, к стати, симпотная девка, я б с ней покувыркался.

У тебя ещё будет такой шанс.

Ты не отказался от мести?

Да я этому уроду отгрызу голову и в задницу запхаю. А потом скажу, что таким родился.

Нам его наказать? Или подождёшь, пока хлебало заживёт.

Слушай, Кот, ты никогда не читал Марио Пьюзо?

Да я и Пушкина не читал не то, что какого – то Пуза.

Темнота ты, Кот, темнота. В его книге, крёстный отец, дон Карлионе, сказал, что месть- это такое блюдо, которое вкуснее всего, когда остынет. Вот приду до тямы, и позабавимся. И потом я такое шоу пропустить не хочу, мне самому хочется с ним разобраться. А то нашёлся Рембо. Я ему рамсы в раз обломаю.

Ладно, Туз, лечись, а я пошёл.

К стати, как там Бока.

Ты б его видел: не голова, а большой синий волдырь. Его сейчас только в кунсткамере показывать.

Привет ему передавай, да и пацанам нашим тоже, всё, двигай.

Три недели спустя.

Коляша, давай до бабушки съездим, а то Светка и не думает домой возвращаться. Три недели у мамы, хорошо хоть звонит иногда.

А может у неё там парень есть. Ей всё-таки восемнадцать лет.

Коль, что ты такое говоришь, она же ещё совсем ребёнок.

Это она для тебя ребёнок, и им останется через десять и даже двадцать лет.

С чего ты взял?

Да я по твоей маме вижу. Для неё ты всё та же девочка- дочка, которой и совет нужен и помощь кой – какая.

Да ладно тебе. Так что, съездим?

Я сейчас до Викторовича смотаюсь, пусть глянет карбюратор, а потом поедим.

На СТО у Викторовича всегда клиентов было немало. Оно и не удивительно, работал он на совесть. Мог и в мерсе поковыряться и в запорожец не цурался заглянуть. И везде найдёт причину и сможет наладить. Когда я подъехал, то увидел, что он с головой влез под капот серой десятки, но меня заметил.

Буэнос диас амиго, что случилось, Коля, что – то серьёзное ?

Да нет, Викторович, просто работает как – то неустойчиво, да и холостые неважные, а так всё в порядке.

Сейчас такой бензин, что вообще не известно, как техника выдерживает. Ладно, минут пять и подойду, покури пока.

Не успел я докурить сигарету, как он подошёл.

Ты ещё капот не поднял? Ну давай, посмотрим, что там у тебя.

Я поднял капот, завёл движок. Мотор завёлся не сразу и стал работать как- то рывками.

Коля, у тебя карбюратор забит до отвала. Я сейчас его почищу, а ты пойди в каптёрку, там на второй полке сверху, в такой пластмассовой коробочке, топливные фильтра лежат, принеси один, надо бы твой поменять.

Пока я ходил за фильтром Викторович снял воздухан и уже пшакал какой – то жидкостью из баллончика во внутрь.

Как там Лиза, как Светлана?

Лиза ничего а Светик, как всегда, у бабули.

Да молодёжь- молодёжь. Другие в город бегут из деревни а она, наоборот в деревню. Ей там мёдом намазано что ли.

Вот и я так говорю. Хотя может оно и к лучшему, в деревне – то поспокойней, чем здесь.

Она тебе не говорила, может у неё там парень?

Я тоже так думаю, да Лиза переживает.

А чего переживать? Она у тебя девчонка умная, с головой дружит. А в её возрасте парня уже давно пора иметь. Ты себя то вспомни.

Та оно вроде бы и так, да только не по себе как – то. Совсем не давно босиком по лужам бегала и вот уже год в вузе проучилась.

А что же ты запоёшь, когда она замуж захочет?

Ой, Викторович, не тереби душу, и так моторошно.

Ладно, заводи. Ну как работает?

Чётко, спасибо Викторович. К нам то скоро заглянешь, не был уже больше недели, наверное.

Да тебя вечно дома нет, всё мотаешься.

Так я же тебе телефон подарил, позвони, предупреди, я дома и останусь

Хорошо, может даже в среду и заскочу. А Лиза пусть свою фирменную пиццу сделает, вот она мне нравится.

Обижаешь дорогой, пицца без тебя, что вино без бокала.

Ладно, езжай, небось в деревню собрался?

В неё самую

Передавай привет своим да не забудь про Нину Сергеевну, сто лет её не видел.

Хорошо, до встречи.

Отъезжая от СТО я увидел, как Викторович опять полез по капот той самой десятки.

Хороший мужик, – подумал я, – побольше бы таких людей на земле. Я знал его ещё с Афгана, он был моим командиром роты и земляком, потому что были из одного города. Если бы не он возможно живой я оттуда не вернулся. В ущелье под Кабулом нас обстреляли душманы. БМП, в котором я находился, наскочил на мину. Я тогда успел покинуть машину, но получил две пули в спину. Тогда ещё капитан Волынцев Андрей Викторович вытащил меня из – под обстрела и дотащил на себе до вертушки. Я перенёс очень сложную операцию, обе пули зацепили лёгкое, но я остался жив. С тех пор он стал для меня почти отцом, тем более, что родного я никогда не видел. Комиссовали меня за месяц до дембеля, а через полгода и моего ротного, но уже в звании майора, из – за почти такого же ранения. С тех пор мы довольно часто встречались. Все праздники вместе все юбилеи. Когда родилась Света, кандидатуру крёстного никто не обсуждал, и так было понятно, что им станет Викторович. А два года спустя у него умерла жена от рака. Родных у него не было, детей тоже. Он тогда довольно болезненно перенёс смерть жены, замкнулся, стал какой – то нелюдимый. Перестал приходить, не отвечал на звонки, не открывал дверь, будто его и дома не было. Я к нему заезжал почти каждый день, и если удавалось его увидеть, то всегда привозил то к себе, то в деревню к тёще, то просто на природу. В общем, постепенно к нему вернулся вкус к жизни, он стал опять работать, хотя уже и не был тот Викторович, которого все знали как довольно весёлого человека. Тем не менее, он был уже полноценным в нашем обществе.

Когда я подъехал к дому, то увидел, что Лиза уже стояла на улице и разговаривала с тётей Клавою, нашей соседкою, которая всё всегда видит и всё знает. Тётя Клава, что – то так увлечённо рассказывала, что Лиза даже не сразу подошла к машине. Я посигналил, но она, бросив короткое сейчас, продолжала стоять. А когда села на сиденье рядом со мной, то сказала.

Тётя Клава говорит, что к нам красная машина зачастила. Подъедет и стоит, никто из неё не выходит. А когда ты отъезжаешь, она вроде бы сразу за тобой тоже уезжает. Ты ничего странного не замечал?

Да нет, вроде ничего не замечал, да мало ли что этой бабе Клаве померещится.

Но, выезжая из дворов на улицу, краем глаза заметил в зеркале отъезжающую от обочины за мной цвета гнилой вишни девятку. В голове мелькнула мысль, может баба Клава и права, может эти мои ночные подонки решили отыграться, так уже три недели прошло, давно должны были проявиться. И всё же чувство тревоги не давало покоя. Когда я выехал за город, то довольно плотно надавил на акселератор. Включив пятую передачу, я разогнал машину, где – то в районе ста тридцати км. Девятка быстро отстала, но всё же виднелась где-то далеко сзади. И когда я повернул в сторону деревни, где жила тёща, (она находилась в двух километрах от трассы) то увидел, как девятка, не меняя скорости, пролетела дальше. Не увидеть, что я повернул, они не могли, подумал я, значит показалось. Да и мало ли кто, и куда мог ехать. Вот послушаешь таких вот бабушек и можно параноиком на всю жизнь стать. Нина Сергеевна, увидев поворачивающую во двор машину, как всегда поспешила открыть ворота. Не успел я выйти, как услышал её дежурную фразу.

Здравствуйте, мои дорогие.

После небольшой церемонии целования мы прошли в дом.

А где Света, мам?

Так она уже в клуб ушла. Там у них танцы сегодня.

Ладно, девоньки накрывайте на стол, а я схожу на речку обмоюсь, пока не стемнело.

Вы то к нам надолго?

Утром поедем, завтра всё – таки понедельник, Лизе на работу.

Вот и чудненько, у меня в холодильнике и бутылочка завалялась.

Нина Сергеевна, сколько мы не приезжаем, у вас всегда в холодильнике бутылочка валяется.

А что ж я за тёща, если зятю и рюмку не налью.

Та мне в обще – то много и нельзя, но с вами рюмку другую пропущу. Ладно, пойду купаться пока ещё хоть что – то видно.

Вечер прошёл довольно весело, немного выпили, немного поболтали, посмеялись. Потом женщины прибрали стол и зашли в дом, а я вышел за калитку, закурил и стал наслаждаться тихим летним вечером. Звёзды были довольно яркие, но вот луна была далеко не полная, да и редкие тучки, время от времени прятали её от людских глаз, поэтому было темно. И всё же, услышав негромкий разговор, я ясно различил две фигуры. Немного позже в одном из голосов я узнал Светку. Второй – судя по всему принадлежал молодому парню. Сердце немного неровно забилось. Что тут такого? Она уже далеко не ребёнок. Я кашлянул, Светка сразу меня узнала.

Привет, папка, давно приехали?

Да уже третий час здесь

Познакомься, к стати, это Вадим.

Я протянул ему руку.

Николай Григорьевич.

Очень приятно, – сказал он, – мне Света много о вас рассказывала.

Надеюсь ничего плохого, – пошутил я.

Да нет только хорошее.

Ну что, может, зайдём, чаю попьём.

А что, пап, хорошая идея.

Нет спасибо, мне завтра рано вставать на работу.

Ты работаешь?

Подрабатываю на каникулах.

Учишься?

В институте политологии.

Пап, что ты прямо допрос учинил?

Ничего, отец имеет право знать, с кем встречается его дочь.

Спасибо Вадим, может всё -таки зайдёшь?

Извините, но мне действительно пора, очень был рад познакомиться.

Я ещё раз пожал ему руку.

Спокойной ночи, – сказал он и уже на ходу обронил, – Свет, завтра как всегда?

Да, я буду ждать.

Немного погодя, когда шум шагов растворился в тишине, дочь спросила.

Ну как он тебе?

Ты знаешь, Светик, очень темно было, я его не смог разглядеть.

Пап, да я серьёзно.

Ну если серьёзно, то по – моему очень порядочный молодой человек.

Я знала, что он тебе понравится.

И как долго ты с ним встречаешься?

Да скоро год.

Год! И ты ничего нам не говорила. А бабуля знает?

Знает.

Знает и ничего нам не сказала. Вот даёт бабка.

Па, да она мне сказала, что это моё дело, и если я захочу, то сама должна всё рассказать.

Ну, в принципе, она то конечно права, Ну та ладно, идём в дом. Мать за тобой соскучилась.

Когда мы зашли в дом, то было видно, что настроение у женщин было уже не такое весёлое, как полчаса назад. Лиза сидела довольно грустная. А Сергеевна вроде как даже плакала, хоть и не подала виду.

Ну что девочки, вот и наш семицветик явился.

После небольшой церемонии обнимания и недолгой беседы наступила ночь в полном смысле этого слова. Хоть и было уже за полночь, спать не очень хотелось. Из головы не выходила мысль о красной девятке. Может, померещилось тёте Клаве. Мало ли какие машины подъезжают к нашему дому. И всё же заснуть спокойно я так и не смог.

В это утро мы встали в начале седьмого. На скорую руку позавтракали и около семи собрались в город.

Пап, купи мне диск с хорошей музыкой, ну там (Бенни Бенаси, или Крейзи Фрок), а то здесь на дискотеке крутят один застой.

Глаза у Светланы были ещё заспанные, она не привыкла вставать так рано.

Свет, да я и не слышал такое, а вдруг я куплю не то. Нет уж лучше сама приезжай и бери, заодно и домой заглянешь, слава богу, не на северном полюсе живём.

Ладно, пап, я к концу недели приеду. Мамуль, пока, до встречи.

Мы попрощались. Я завёл машину и потихонечку выехал со двора. И только когда дом Нины Сергеевны исчез в зеркале заднего вида, я сказал.

Лиз, а ведь ты была права. У Светки есть парень.

Та ты что?

Да. Я с ним вчера вечером беседовал

Ну и как он тебе?

Ты знаешь довольно порядочный молодой человек. Учится в институте политологии, серьёзный на вид парень.

Мы только выехали за село. Дорога была неплохая, и стрелка спидометра быстро достигла отметки ста километров. В это время в зеркале я увидел красную девятку. Сердце слегка защемило. Машина стремительно догоняла, и было понятно сразу, что движок у неё форсированный. Стёкла были заклеены очень тёмной плёнкой, поэтому, когда она поравнялась, я не увидел пассажиров. Вдруг резкий толчок в левое крыло просто столкнул мою машину на обочину. Лиза истерически закричала, схватившись за ручку над окном. Справится с машиной на такой скорости просто не реально. Инстинктивно нажав на тормоза, я пытался поймать дорогу. Но довольно большая роса, упавшая на траву что росла на обочине, свела торможение к нулю. Ещё один толчок в то же крыло и машину кинуло в кювет. Удар оказался очень сильным, но я не потерял сознание. А вот Лиза. По привычке, таксуя, я никогда не надевал ремень безопасности. К этому привыкла и вся моя семья. Она лежала, упершись руками об торпеду, лобовое стекло вылетело и упало впереди машины. Ни движения, ни стона, ни каких – нибудь признаков жизни. Но помочь я ей не успел. Дверь с моей стороны открылась, и меня буквально вытащили наружу. Удары ногами посыпались с такой силой, словно я попал под локомотив. И последнее, что я услышал перед тем как потерять сознание, были слова.

Ну что лох, поиграл в Рембо? Запомни урод, кто на Туза наедет, тот и дня не проживёт. Понял, сука?

Когда я стал приходить в себя, то первое, что ощутил, это страшная боль во всём теле. Жутко болела голова. Распухшие губы и челюсть от выбитых зубов ныли пульсирующей болью. Открыв глаза и вытолкнув языком наружу сгустки крови, я увидел невесёлую картину. Машина стояла в кювете, уткнувшись мордой в земляную насыпь. Возле неё толпились несколько человек. В это время кто – то поднёс к моему носу тампон с нашатырём. Едкий запах с невероятной силою ударил в нос, забивая дыхание. Но это оказалось именно, то, что было необходимо в эту минуту. Сознание происшедшего засверлило в моей голове.

Где Лиза? Что с моей женой?

Молчите, вам нельзя волноваться.

Скажите мне, что с ней?

Я попытался встать, но это оказалось не так уж и просто.

Лежите, с ней всё в порядке, она без сознания, но жива. А вы ей сейчас ничем помочь не можете.

Это был мужчина лет пятидесяти в белом халате. Он быстро закатил мне рукав, передавил руку выше локтя резиновым жгутом и сделал укол. Всё ещё пытаясь увидеть, что происходит возле машины, я почувствовал, как начинаю терять сознание. Наверное, снотворное, – подумал я и последнее, что увидел, было тело Лизы, которое потихоньку достали из разбитой машины.

Странно, почему такие высокие потолки? И обоев нет. Света? Она же у бабушки. Это что сон?

Папка, папочка как хорошо, что ты очнулся.

Свет, ты чё плачешь, что случилось?

Пап, ты ничего не помнишь? Вы с мамой попали в аварию. В милиции говорят, что на левом крыле свежий след красной краски. Вроде ты с кем-то ударился, но на месте аварии никого не было.

В моей голове с быстротой молнии пронеслись картины случившегося. Острая душевная боль бичём ударила по сознанию. Я вспомнил всё, и даже последние слова этого подонка.

Мама как она? Свет, да не плач ты, скажи, как мама.

Мама жива пап, но она в коме. Врачи говорят, что надежда есть, надо верить. Кома наступила в результате болевого шока. У неё сломаны два ребра в районе сердца, результат удара о переднюю панель машины, а головой она ударилась о лобовое стекло. Да так, что оно вылетело.

Ан ну-ка, Свет, помоги мне встать

Пап, тебе нельзя вставать, хоть врачи и сказали, что ты родился в рубашке, но на тебе столько синяков и ссадин, что вообще чудо как у тебя остались целые кости и внутренности.

Свет, это были они, те самые подонки.

Я знаю пап, ты во сне об этом говорил. Следователь придёт после обеда, если только врачи разрешат.

Кто-нибудь видел аварию? Ну, в смысле, есть свидетели.

Нет, пап, никто не видел. Утро, от трассы далеко, а село, сам знаешь маленькое, движение не большое. Дед Карпо на запорожце проезжал мимо, увидел и позвонил в больницу и милицию. А машину Андрей Викторович сказал заберёт после экспертизы. Пап, что будет с мамой?

Не плач, Свет, тебе же сказали, что мама жива, и надежда есть. Ты лучше помоги мне встать. Ну, давай- давай, врачи обманывать не будут, у меня же всё целое.

Пап, ты бы посмотрел на себя, это же кошмар на улице вязов.

Вот видишь ты уже шутишь, значит, всё будет хорошо.

Светлана помогла мне приподняться, и я свесил ноги с кровати. Не знаю, что сказали врачи, но тело у меня болело, так словно я побывал под прессом. Превозмогая боль, и опёршись на Светкино плечо, я начал постепенно продвигаться к двери. Только мы открыли её, как столкнулись лицом к лицу с врачём.

Это ещё что такое? А ну, марш в кровать.

Доктор, понимаете, у меня там жена.

Да знаю я, знаю, но вы ей всё равно ничем не поможете.

Вы что действительно не понимаете? Она в коме, лежит там без сознания, понимаете, это моя жена слышите вы, моя, а не ваша и не президента Франции!

А вы не кричите, как человек я понять вас могу, а вот как врач нет.

А я у вас понимания и не прошу, я прошу сочувствия. Вы же тоже наверняка любящий муж. Неужели вы понять не можете?

Видно спорить с вами бесполезно, вы дочь?

Да.

Если вдруг что-нибудь случится, зовите на помощь, всё равно кого медсестру, врача, просто зовите.

Спасибо, доктор.

Не за что, ваше здоровье нужно вам, а не мне, просто будьте осторожнее.

Он пошёл дальше по коридору, а мы не спеша продолжали двигаться в сторону палаты интенсивной терапии. Пожилая медсестра сначала нас пропускать не хотела.

Да вы что, совсем не понимаете? Это реанимация. Здесь лежат не просто больные.

Мы всё понимаем. Но и вы нас поймите.

Что я должна понимать? Вам молодой человек в эту палату разве что на койку надо. До вас, что совсем не доходит? Это промежуточная станция между тем светом и этим. И мы пытаемся всё сделать, чтобы они на тот свет не попали. Там стерильно, а вы в такой одежде, что вас и в больницу пускать нельзя.

Ну, мы вас очень просим. Нам это просто необходимо.

Ну что мне с вами делать? Я сейчас принесу два халата, но пять минут и не секундой больше.

Она принесла халат мне и Светлане, но надеть его оказалось настоящим мучением, и только после этого она открыла дверь. В палате стояло несколько коек. Возле каждой куча аппаратуры и капельницы. Она лежала на спине, будто просто спала, если не считать пластыря у неё на лбу, ссадин и темных кругов под глазами. Так и хотелось взять её за руку и сказать: просыпайся Лиза, пора вставать. Слёзы сами собой навернулись на глаза. Под рукой, не подавая виду, тихо плакала Света. Медсестра, которая нас пропустила, чтобы не мешать, просто молча вышла.

Как же так, пап?

Ничего, Свет, мама поправится, она у нас сильная. Ты только верь. Мы обязаны верить. Она ведь живая, а значит, всё чувствует и слышит. Просто она пока спит.

Пап, я уже далеко не девочка и всё прекрасно понимаю.

Да большая ты уже, и раз всё понимаешь, то просто верь, нам нельзя не верить.

Вдруг дверь открылась, и вошёл врач. Николай Григорьевич мы сочувствуем вам, и, поверьте, сделаем всё, что будет в наших силах, но находиться здесь действительно нельзя. К тому же к вам пришли из органов.

За дверью стоял человек, в сером костюме. Он представился как следователь прокуратуры.

Солин Павел Андреевич, городская прокуратура. Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов, и если можно не здесь.

Конечно не здесь, – вмешался врач, – лучше в ординаторской, там вам никто не помешает. Вы сможете пройти?

Да – да, если надо.

Опять опёршись на Светкино плечо, мы двинулись в поход по больничному коридору. Когда мы зашли в кабинет, я почти упал в кресло, которое там стояло.

Вам я вижу тяжело, я постараюсь как можно быстрее, заметил следователь.

Минут через двадцать, сжалившись надо мной, он меня отпустил. Добравшись до своей кровати, я как подпиленное бревно плюхнулся и почти мгновенно заснул. Но снились мне не совсем весёлые сны, а когда кошмары кончились и я проснулся, то увидел Викторовича, сидящего возле койки. На улице к этому времени почти стемнело, и в палате уже горел свет.

Викторович, как тебя пропустили?

Сказал, что я твой отец. Паспорт у меня никто не спрашивал, а возраст у меня подходящий. Ну как ты, Коля?

Да я то вроде ничего, кости целые. Почки, печень вроде на месте. А то, что во рту дырка так то не страшно, зубы можно и вставить. Лиза плоха.

Я знаю. Это были они?

Они самые, гады.

Вобщем так, машину я забрал, но скоро не сделаю. Светка пока может пожить у меня, я ведь ближе к больнице живу. За квартирой присмотрю. Ты давай поправляйся, а с Лизой всё будет хорошо, там на небе не дурак сидит, он всё видит и понимает не хуже нас с тобой. Ей он ещё девку замуж отдавать, так что встанет.

Твои б слова та до бога.

Дойдут, не сомневайся. Я тебе тут витаминов немного принёс, ну яблочки, мандарины.

Да мне их и жевать то пока нечем.

Ничего с боку зубы у тебя целые, как-нибудь погрызёшь.

Слышь, Викторович, а что следователь говорит?

А что он может сказать. Номер машины неизвестен. Этот Козырь всю ночь и утро на даче у отчима с друзьями зажигал, музыка с вечера до сегодняшнего обеда играла, соседи слышали, а этот Бокарёв там же был. Вобщем, к нему ни с какой стороны не подберёшься.

Это был он. Я его лично видел.

Так то оно так, да мужи из мура говорят, что после аварии ты был в шоковом состоянии, мог ошибиться. Да и потом, влиятельный папа не даст делу ход. Алиби есть? Есть. Машину не нашли ? Нет. Какие претензии?

Я этому гаду сам шею сверну. Даже если посадят

Ты прежде сам в норму приди, а там как-нибудь разберёмся. Ладно, пойду я, а ты давай это, витамины ешь, тебе, чтобы выйти отсюда силы нужны.

Время стало двигаться мучительно долго. Шесть дней были длиннее месяца. Лизу перевели в другую палату. Там стояло три кровати, но две были свободные, и после уговоров Светлане разрешили ухаживать за матерью. Дочь заметно изменилась, круги под глазами, практически не накрашенное лицо, мне даже показалось, что она буквально на глазах на пару лет повзрослела. Сказывались постоянные переживания и недостаток сна, она почти не уходила из больницы, разве что за продуктами или в милицию. Два раза приезжала Нина Сергеевна, и всё время плакала. Лиза была без изменений, хоть её состояние оценивали как стабильное. Ко мне ещё раз приходил следователь, но ничего утешительного не сказал. Каждый вечер приходил Викторович и приносил с собой свои витамины, которые я всё равно не ел, ругался за это, но каждый раз приносил новую порцию. Я себя чувствовал уже довольно не плохо, и хоть синяков и ссадин на моём теле было, как семян в огурце. Передвигался я уже без посторонней помощи и подручных средств. В тот вечер Викторович был не многословен, я бы даже сказал не от мира сего, какой-то задумчивый, и вроде как его мучила какая-то мысль, которая не давала ему покоя. Говорили в принципе ни о чём, но когда он уже поднялся, чтобы уйти, вдруг спросил. Коля, ты не помнишь в той девятке, на зеркале в салоне, не висела такая мягкая розового цвета игрушка, похожая не то на барабашку, чи страшилку какую-то?

Чёрт его знает, я тогда был в таком состоянии, что на такие мелочи просто не обратил внимание. А к чему ты спросил, Викторович?

Да так просто, ладно, давай поправляйся, да, кстати, тебе привет от Борьки, сказал завтра зайдет.

Когда дверь за ним закрылась, мне стало как-то не по себе. Он никогда просто так ничего не спрашивает. Мысли завертелись в моей голове с быстротой торнадо. Я стал мысленно прокручивать всё происшедшее до мельчайших подробностей, и уже под утро понял ни о какой розовой барабашке я не помнил, и уже когда засыпал, в мою голову, словно кувалдой ударила мысль. Баба Клава, наша соседка, она видела, как за нами следила машина, возможно, своим любопытством она смогла разглядеть то, чего не увидел я. Словно пуля, выскочив в коридор, я бросился к дежурной медсестре. Та мирно читала книжку. Увидев меня, она испугалась, видок у меня был не из лучших.

Простите, мне надо срочно позвонить.

В четыре часа утра?

Девушка, понимаете вопрос жизни и смерти, ну просто ужас как надо позвонить.

Ну, в обще-то это не совсем положено.

Я тихонечко никто не узнает, да и врач дежурный спит, а я быстренько.

Давайте уже, только побыстрее.

Набрав номер и довольно долго прождав, я услышал долгожданное. Это довольно веская причина, если вы звоните в это время.

Викторович, это я.

Коля? Что случилось?

Ни о чём не спрашивай, просто приезжай как можно раньше, только заедь к нам и возьми мне что-нибудь одеть.