Распутник и чопорная красавица

– Поставьте меня на ноги, милый утеночек, иначе что подумают слуги?

Он, не отвечая, продолжал нести ее наверх. Не зная, что делать, она залепетала, как полная дурочка:

– Ах, какой вы у меня романтичный! И какой сильный! А ведь вы не рассказывали, какой у нас замечательный дом… Иначе я бы давно попросила, чтобы вы привезли меня сюда. Вы столько времени ухаживали за мной и ни словом не обмолвились о своем доме! А какие здесь вышколенные слуги! Надеюсь, я им понравлюсь.

Маклохлан по-прежнему молчал, когда они проходили мимо служанок, которые, как подобает, склонили голову. Возможно, Огастес молчун.

Они очутились в коридоре, увешанном портретами и пейзажами. Стены здесь были окрашены в голубой цвет. Наконец, они дошли до комнаты в конце коридора. Как только они переступили порог, он заговорил:

– Вот спальня моей госпожи.

Смущенная оттого, что ее несли на руках, словно инвалида, Эзме огляделась по сторонам и оценила, в какой красивой комнате они очутились. Стены оклеены бледно-зелеными и голубыми обоями, шторы из зеленого бархата, вишневая мебель натерта до зеркального блеска. И все же обстановка оказалась не так важна, как то, что он по-прежнему держал ее на руках.

– Теперь можете опустить меня!

Он медленно поставил ее на ноги – ей показалось, что прошла целая вечность.

Они стояли почти вплотную друг к другу.

Вдруг он помрачнел, и Эзме от страха едва не потеряла сознание. Что еще случилось?

– А вы кто такая? – спросил Маклохлан, и Эзме поняла, что он обращается не к ней, а к кому-то у нее за спиной.

Обернувшись, она увидела, что по ту сторону кровати под голубым шелковым балдахином стоит женщина в простом сером шерстяном платье и белом простом чепце с подушкой в руках.

Эзме приняла ее за горничную и отметила ее красоту – пусть она и не молоденькая девушка – и понадеялась, что ей не придется волноваться из-за того, что ее так называемый муж будет волочиться за служанками.

– Я миссис Луэллен-Джонс, экономка, милорд. Мне не сообщили о вашем приезде, – сказала женщина с валлийским акцентом, присаживаясь в глубоком книксене. На благожелательную улыбку Маклохлана она ответила сурово насупленными бровями.

Эзме вдруг со всей ясностью поняла: даже если Маклохлан попытается соблазнить экономку, миссис Луэллен-Джонс вполне способна дать ему отпор.

В отличие от нее самой…

– Ага! Значит, мой поверенный нанял и вас? – спросил Маклохлан.

– Да, милорд. Последнее время я работала у лорда Рагглса.

– Как поживает старина Рагси? – спросил Маклохлан, лучезарно улыбнувшись, а Эзме робко подошла к громадному шкафу у двери.

– В последний раз, как я видела его светлость, он хорошо себя чувствовал, милорд, – ровным тоном отвечала миссис Луэллен-Джонс.

– Рад слышать! А теперь, если вы нас извините, миссис Джонс, – сказал он, – мы с женой хотели бы отдохнуть до ужина.

Эзме метнула на него настороженный взгляд и густо покраснела, заметив у него на лице то самое выражение, о котором они договорились в карете…

– Моя фамилия Луэллен-Джонс, милорд. Как прикажете поступить с вашим багажом?

– Отнесите все в гардеробную и распакуйте. Но сюда пусть никто не входит, пока мы не позовем!

Пока?.. Что он себе воображает?!

– Как вам угодно, милорд, миледи, – ответила экономка, с безмятежным видом вышла и закрыла за собой дверь.

Глава 5

Настороженная, готовая ко всему, Эзме ждала, что будет дальше, затаив дыхание. К счастью, Маклохлан не стал приближаться к ней. Он сунул руки в карманы брюк и, покачиваясь на каблуках, оглядывался по сторонам.

– Вижу, на новую отделку Огастес поскупился.

Решив вести себя так, словно ничто ее не волнует, Эзме начала стаскивать перчатки.

– Неужели так уж необходимо было изображать первобытного дикаря? Я не сабинянка, которую нужно похищать и на руках переносить через порог!

– Такое поведение показалось мне вполне уместным, – рассеянно ответил Маклохлан, подходя к потрескавшемуся высокому зеркалу в углу. – Оказывается, дом в худшем состоянии, чем я предполагал! Огастесу следует как можно скорее продать его, иначе скоро от него останутся одни развалины!

– Может быть, он рассчитывает вернуться и заняться ремонтом.

– Может быть, в чем я лично сомневаюсь, – ответил Маклохлан, проводя пальцем по старому туалетному столику, словно ища несуществующую пыль: комнату, видимо, регулярно прибирают.

– По-моему, ваш поверенный нанял разумную прислугу.

– У Огастеса всегда разумная прислуга.

– Полагаю, за нее тоже платит мой брат? – спросила Эзме, вынимая шпильки из волос и складывая их на туалетном столике.

– Уж во всяком случае, не я, – бесстыдно признался Маклохлан. – Джейми прекрасно сознавал: как бы я ни пытался экономить, крупных расходов ему не избежать.

– А вы пытались экономить? – удивилась Эзме.

– Насколько возможно. И за все расходы я отчитаюсь.

Эзме неодобрительно поджала губы, понимая, что потраченные деньги все равно не вернешь. Маклохлан подошел к окну, раздвинул шторы и стал смотреть на сад.

– Не думаю, что пошел бы на такие жертвы ради женщины, которая меня бросила, – сказал он едва слышно, словно размышляя вслух.

Эзме мысленно согласилась с ним: она бы тоже не стала помогать мужчине, разбившему ей сердце. Но она больше не собиралась ни в чем признаваться Маклохлану.

– Мой брат очень добрый и великодушный человек.

– Очевидно, так, – ответил Маклохлан, – иначе он оставил бы меня на Тауэрском мосту! – Он отвернулся от окна, и Эзме с грустью увидела, что его всегдашняя язвительная, насмешливая гримаса вернулась на его лицо. – Остается только радоваться, что я ни разу в жизни не был влюблен!

Он не был влюблен?!

– А вы, мисс Маккалан? Не потревожил ли ваше сердечко какой-нибудь симпатичный молодой джентльмен?

Так она ему и призналась – даже если бы и потревожил!

– Нет.

– Так я и думал, – ответил Маклохлан, снова доводя ее до бешенства своей улыбочкой. Вдруг, не говоря ни слова и ничего не объясняя, он бросился на кровать и стал кататься по ней как одержимый.

– Что вы делаете?!

– Слуги должны думать, что мы с вами, оставшись наедине, тут же предались страсти.

– Зачем?

– Я ведь предупреждал, что в нашей семье мужчины отличаются бурным темпераментом.

– Мне очень жаль женщин вашей семьи. Что может быть хуже, чем оказаться игрушкой в руках мужчины! Во всем подчиняться ему.

– Сразу видно, что вы девственница!

Эзме решила, что не позволит ему смутить себя или дать почувствовать свое невежество.

– Разумеется, я девственница – и останусь ею до тех пор, пока не выйду замуж.

Он одним прыжком оказался на ногах.

– Ну а до тех пор – точнее, до следующего дня после вашей свадьбы – позвольте мне умолчать о том, как относятся женщины к страстным порывам своих мужей!

Эзме вспыхнула и замялась, подыскивая столь же дерзкий ответ. Тем временем Маклохлан подошел к двери справа от нее.

– Ну а теперь, если позволите, пышечка моя, я пойду переодеться.

– Разве рядом с моей спальней не моя гардеробная?

– Наши комнаты смежные. Как я и сказал, все мужчины в нашей семье страстные, – ответил он, снова насмешливо улыбнувшись ей. И вышел.

* * *

В тот вечер на длинном столе, накрытом тонкой скатертью, тускло поблескивало столовое серебро; свет от многочисленных свечей отражался в гранях хрустальных бокалов. Ужин им подали в громадной столовой, оклеенной красными обоями и обшитой панелями красного дерева. У стены выстроились в ряд лакеи, готовые прислуживать хозяину и хозяйке; за ними надзирал дворецкий. Однако Эзме не замечала дорогой посуды и едва притронулась к изысканному ужину. Оказалось, что притворяться невежественной глупышкой гораздо труднее, чем она думала. Ей не только приходилось все время следить за своей речью. Настоящей пыткой для нее стало и красивое вечернее платье из изумрудного шелка с низким вырезом. Эзме все время боялась, что прольет на платье вино или суп, уронит кусочек рыбы в соусе или ростбифа – и испортит его навсегда.

В отличие от нее Маклохлан как будто наслаждался ролью хозяина большого дома. Рядом с ним она выглядела настоящей провинциальной глупышкой. Кроме того, он, переоделся к ужину и стал еще красивее. Черный смокинг подчеркивал его широкие плечи, бриджи и чулки откровенно обрисовывали стройные, мускулистые ноги.

– Да, мерина красивее я не видел, – говорил Маклохлан.

Перед их приездом он в самом деле купил в Лондоне мерина – на деньги Джейми, естественно! – и послал его в Эдинбург. Как будто в Шотландии не было хороших лошадей. Эзме невольно покачала головой, представив, во сколько обошлась такая покупка.

– Если я его продам, то с выгодой, – продолжал Маклохлан. Может, он намекает на судьбу животного после того, как они выполнят задание?

– Вы собираетесь его продать?

– Разумеется. Если мне дадут за него хорошую цену, я продам его хоть завтра.

Она вздохнула с облегчением. Хорошо, что он не собирается оставить мерина себе!

– Надеюсь, я неплохо на нем наживусь… В Эдинбурге – а возможно, и во всей Шотландии – нет животного красивее! Надеюсь, ваша кобыла окажется не хуже.

Эзме чуть не уронила серебряную вилку:

– Вы приобрели еще одну лошадь?!

Вспомнив, что должна изображать глупышку, она хихикнула и захлопала ресницами:

– Неужели вы и мне купили лошадку, утеночек? Ведь я не умею ездить верхом!

Она говорила истинную правду. В детстве, на Севере, верховые лошади были им не по карману. Джейми научился ездить верхом позже; ей же такой возможности не представилось.

Маклохлан рассмеялся, и в этот раз его смех не показался ей таким уж приятным.

– Что ж, теперь, после того, как мы вернулись домой, придется вам научиться!

Где уж тут вести пустые разговоры! Она просительно сложила вместе ладони:

– Но, утеночек, лошади такие огромные и брыкливые! Я обязательно упаду. Вы ведь не захотите, чтобы ваша милая женушка покалечилась, правда? И не заставите меня делать то, что мне не хочется?

Ей показалось, что ее слова его слегка разозлили.

– Вам совершенно нечего бояться, пышечка моя. Лошади очень симпатичные животные!

Никакого страха Эзме не испытывала, но приложила салфетку к глазам и жалобно шмыгнула носом.

– Неужели утеночек будет жестоким со своей милой, любимой женушкой?

Маклохлан нахмурился и потянулся к хрустальному кубку с превосходным красным вином:

– Если вы в самом деле не хотите ездить верхом – что ж, не надо.

– И вы продадите кобылу?

На миг он насупился еще больше, но вдруг расцвел, словно ему в голову пришла счастливая мысль.

– Я продам ее еще с большей выгодой! – с самодовольным видом объявил он. – Да, я продам кобылу! – Голубые глаза Маклохлана сверкнули хищным блеском. – Вытрите слезы, пышечка моя, и поцелуйте своего муженька!

Что ей оставалось делать, зная, что на них смотрят все лакеи? Эзме потупилась, покосилась на стоящего рядом лакея и быстро клюнула Маклохлана в щеку. Не дав ей опомниться, он обнял ее и притянул к себе. Его губы были теплыми и мягкими, поцелуи в щеку – легкими, как перышки, и все же они тревожили каждый нерв ее тела и неожиданно заставили вспомнить, как он лежал на кровати.

– Как я могу хоть в чем-то вам отказать? – тихо спросил он.

Сердце у нее забилось чаще, ноги сделались ватными. Как бы ей хотелось, чтобы он на самом деле…

Нет, нельзя позволять себе такие мысли! Перед ней по-прежнему Куинн Маклохлан, и он только притворяется. Все его ласковые слова ровным счетом ничего не значат. Просто он прекрасный актер – о чем она не должна забывать.

– Не при слугах же, утеночек! – прошептала она, отстраняясь и садясь на место.

Хвала небесам, ужин был почти закончен – хотя что будет потом?

Вскоре все выяснилось. Маклохлан допил вино, отодвинул стул от стола и встал.

– Спокойной ночи, дорогая, – отрывисто произнес он. – Увидимся за завтраком.

Такого она не ожидала:

– Вы уже ложитесь?

Он покачал головой:

– Я еду в клуб. Не знаю, когда вернусь. Сладких снов, пышечка моя!

– Постараюсь, – ответила она, стараясь скрыть раздражение оттого, что он не сообщил ей о своих планах. – И все же, утеночек, не слишком задерживайтесь. День сегодня выдался долгим и утомительным.

– Ну разве что ради вас. – Он насмешливо осклабился и широким шагом вышел из столовой.

* * *

Утром на следующий день Эзме беспокойно бродила по малой гостиной графини. От волнения она не обращала внимания на обои с павлинами и соловьями, на резную лепнину. Она едва заметила резные позолоченные стулья и конторку с крышкой черного дерева. Почти всю ночь она провела без сна, ожидая, когда вернется Маклохлан. Наконец, ближе к рассвету, она задремала, и ей приснился Куинн Маклохлан в виде сатира, с рожками, шерстью на ногах и козлиной бородкой. Смеясь, он гонялся за ней, а потом схватил, повалил на землю и… Хуже всего то, что во сне она испытывала сильное возбуждение в его страстных объятиях!

Эзме надавила кончиками пальцев на закрытые глаза, стараясь прогнать сон. Наверное, ей приснилось такое из-за вина. Обычно она почти не пьет, а накануне вечером выпила целых три бокала.

Время завтрака давно прошло, а Маклохлан все не возвращался. Эзме спрашивала себя: в самом ли деле он поехал в клуб? Может, он решил наведаться в какой-нибудь притон? А если так… скоро ли кто-нибудь сообразит, что в Эдинбург вернулся не граф Дубхейген, а его брат?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.