Творец времени

Надя Лазарева

Творец времени

Пролог

Он так и не признал вину.

Даже когда боль ласково забиралась под кожу, вила там гнездо, вольно растекалась по венам, громыхала в черепе, эхом отдавалась в каждой кости, мышце, суставе.

Боль – не физическая, от того еще более невыносимая, – стала его верной и единственной спутницей. Никто из живущих ныне и живших в прошлом не помнил даже его имени. Боль помнила. Год следовал за годом. Свернувшись в клубок у сердца, словно довольная кошка, боль упорно продолжала жить с ним.

Неведомо, вдохновением или проклятием было продиктовано его желание сотворить нечто новое. Он был слишком юн тогда, теперь воспоминания утрачены. Кажется, он просто искал похвалы. Родители стыдливым шепотом твердили про гордыню, а он просто хотел быть похожим на деда.

Он играл в саду и сотворил кое-что прекрасное. То, что упорядочивало и придавало осмысленности существованию. Определяло важность не только суши, неба, животных и людей. Но и того, о чем дед, видимо, позабыл – событий.

Своим творением он открыл для людского рода новый мир – мир воспоминаний о прошлом и грез о будущем. Он сотворил время. Он – Творец времени, оно подчинено ему, послушно его желаниям, он может управлять им на свое усмотрение.

Маленький испуганный мальчишка, так и не осознавший гнева, обрушенного на него дедом. Не понимающий, почему трусливо отвернулись родители и не встали на его защиту. За что его наказали: изгнали из дома и забрали все, кроме боли. Боли, имя которой забвение.

Он так и не признал вину. Потому что так и не понял, в чем она состоит. Он ведь просто хотел быть похожим на своего деда – на Бога.

Глава 1

К утру часы будто начинали звучать громче, настойчиво вытягивая из последних минут самого сладкого сна. Звук гулко разносился по комнате, и порой невозможно было разобраться – часы это, или твое собственное сердце. Аве часы никогда не нравились, они даже пугали ее. Но при переезде бабушка согласилась оставить в прежней квартире буквально все вещи, а часы бережно упаковала и перевезла. Так они обрели место в комнате Авы. Кажется, сначала их поставили здесь временно, и забыли про них – случайно, или намеренно.

Часы были роскошные, старинные, настольные. Резной корпус из благородной древесины не пострадал от времени: лак блестел, искусно вырезанные завитки не обломились, не треснули. Ажурные стрелки были ровнехоньки, не потускнели ни цифры на циферблате, ни стекло. И работали они исправно. Хотя временами, особенно в детстве, Аве казалось, что часы – живые. Что у них есть характер, самым подозрительным образом напоминающий бабушкин – с ней так же не имело смысла спорить, себе дороже выйдет.

Когда Ава принималась за уроки, часы замедляли ход, время еле тянулось. Стоило же ей взять в руки книгу, как стрелки ускорялись. Не успевала она толком насладиться приключениями героев, из недр квартиры раздавался громкий голос бабушки:

– Ава, пора спать! Иди умываться, девочка моя, и в постель!

Ко всему этому своенравные часы оглушительно тикали по утрам, как сегодня. И, хотя до будильника оставалось почти двадцать минут, Ава проснулась. Окно, припорошенное кремовым полупрозрачным тюлем, напоминало выключенный экран – за ним расстилалась лишь пронзительная темнота. Кружевные тени плясали на стене, тайком вползая в комнату. Ничего удивительного, начинался обычный – серый и сырой, – ноябрьский день в Петербурге. Ава представила, как зубастый ветер отирается там, снаружи, только и ждет, когда можно будет пробраться под толстовку и куртку, закрутить концы любимого полосатого шарфа. Как замерзнут нос и пальцы, даже в перчатках. Ей захотелось укутаться в теплое одеяло поплотнее, зарыться в подушку и проспать до весны, например. Но на смену этому желанию пришли мысли о скорой сессии. Так что разбудили Аву не часы и не будильник, а ответственность.

Она поморгала, прогоняя сон, и принюхалась. Из кухни-столовой доносился едва различимый запах кофе и отчетливый оладьев – бабушка готовила завтрак. Что было совсем удивительно, она расслышала папин голос.

Во-первых, папа обычно уезжал на работу гораздо раньше, чем просыпалась Ава. Во-вторых, вчера еще он был в командировке, значит, вернулся ночью и наверняка с подарками. Была у него такая традиция, из каждой деловой поездки привозить своим «дамам» подарки. Вечером состоится семейный ужин, где глава семьи будет рассказывать о бизнес-трипе, шутить, будто он не генеральный директор, а крутой шоумен.

Ава обожала отца не за подарки. Хотя, в отличие от других известных ей родителей, он никогда не дарил дочери дежурных кукол, или сладости. Каждый подарок был настоящим сюрпризом. Папа угадывал самые заветные желания Авы и всегда попадал в настроение, будто обладал даром предвидения. Однажды она поругалась с парнем, который ей нравился, а через пару дней папа подарил ей редкий кактус. В другой раз читала особенно толстую книгу и все время забывала номер страницы, на которой остановилась. Папа привез ей резную деревянную закладку. Вот только с последним подарком получилась какая-то ерунда – это было немыслимо дорогое и роскошное вечернее платье. Даже коробка, в которой оно лежало, была роскошной. Бабушка недовольно поджала губы, она все еще считала Аву малышкой. Сама Ава озадаченно рассматривала изящную вещь:

– Пап, куда я в таком пойду?

– Было бы платье, а повод найдется, – загадочно улыбнулся папа.

Повода пока не нашлось, платье в футляре висело в шкафу, иногда Ава гладила струящийся серебристый шелк и замирала. Размышляла о том, при каких же обстоятельствах ей доведется блистать в этом наряде? Ей смутно виделись интерьеры то роскошного ресторана, то балкона с видом на сад в сумерках. И обязательно чей-то расплывчатый силуэт. Человек был высокого роста, гораздо выше Авы, но поймать больше деталей никак не получалось.

Мечтать Ава любила чуть меньше, чем читать, но в сумме два этих занятия составляли большую часть ее обычного дня. Там, в книжных мирах и мечтах, она чувствовала себя безопасно и могла быть той, кем не являлась в реальности. Там она была выше, красивее, смелее и харизматичнее, не боялась дружить, флиртовала и легко принимала решения и любовь. В настоящей жизни Авы была тихой, неприметной и, если быть откровенной, ее это устраивало. Чтобы изменить себя, требовалось много ресурсов, гораздо проще и приятнее было мечтать об этом.

Будильник на смартфоне начал проигрывать любимую песню Авы. Время вышло – пора начинать день. Она потянулась, вздохнула и нащупала телефон на тумбочке и тапочки на полу. Однажды Ава наткнулась на статью про пылевых клещей, которые с энтузиазмом кроликов размножались во влажной среде, и заимела фобию. Теперь она никогда не застилала постель сразу, а приступала к этому только после гигиенических процедур и завтрака. В ванной она тщательно почистила зубы, состроила забавную рожицу отражению в зеркале, заплела косу, сжав зубы поплескала на лицо ледяной водой и прямо в пижаме поспешила в столовую.

За круглым столом, покрытым белоснежной льняной скатертью, завтракали бабушка и папа. Синий винтажный абажур над столом приглушал яркий свет лампы так, чтобы столовое серебро элегантно поблескивало, а легчайший фарфор казался голубовато-прозрачным. Бабушка обожала завтраки, считала, что первый прием пищи самый важный, он задает настроение всему дню. Поэтому завтракать начинала с зятем, продолжала с внучкой, а завершающую чашку кофе выпивала в одиночестве, после того, как все расходились по делам. Завтраки в их доме были неспешными, стол сервирован по всем правилам. Помимо оладьев, меню включало кашу, яйца и бекон, обязательно свежие овощи, фрукты или ягоды.

Представшая перед Авой картина напоминала о завтраках аристократов. Например, английских. Они с бабушкой как-то смотрели сериал, герои там завтракали именно так. Бабушка Авы не была аристократкой, но ее стремление к роскоши и шику отчего-то смотрелось вполне естественно, не карикатурно. Она легко создавала вокруг соответствующую атмосферу, и порой Аве казалось, что у этого есть какое-то объяснение. Например, семейная тайна. На самом деле бабушка была беглой принцессой, которая ради любви отказалась от титула и денег. Теория ничем не подтверждалась, что не смущало Аву.

– Всем доброго утра! Пап, ты когда приехал? – Ава поцеловала отца в щеку. Бабушка таких нежностей не любила и обошлась кивком, от которого тяжелые серьги в ее ушах закачались словно маятники.

– Доброе утро! Ночью вернулся, вызвали в город срочно, как раз уезжаю в офис. Ты на учебу?

– Нет, сегодня еду в библиотеку. Курсовую пора заканчивать, а мне все кажется, что чего-то в ней не хватает.

– Тогда, дамы, покину вас с вашего позволения! Вечером будут гостинцы! Маргарита Петровна, завтрак был божественным!

– Сколько шума от твоего отца, Ава! К ужину не опаздывать! – Прокричала бабушка, но входная дверь уже хлопнула. – Ава, садись скорее, не успеешь поесть.

– Я все успею, не переживай. Меня снова разбудили твои ужасные часы. Точно тебе говорю: они иногда специально тикают громче.

– Не выдумывай, часы с историей, но ничего сверхъестественного в них нет. Обычный антиквариат. Даже не особенная редкость. Обязательно съешь ягод, осенью и перед сессией тебе нужны витамины.

– Кстати, об историях. Я на днях почему-то вспомнила, как ты мне рассказывала историю про… Хранителя времени? Ну когда я была маленькой, помнишь?

– Творца. Про Творца времени, – бабушка замерла с чашкой, словно забыла сделать глоток.

– Точно. Про Творца времени, а что там с ним приключилось, я плохо помню.

– С чего вдруг ты вообще об этом задумалась?

– Не знаю, – беспечно пожала плечами Ава. – Ну так что, напомнишь?

– Творец времени… – медленно и нехотя начала бабушка, а потом будто бы решилась. – Время появилось почти одновременно с сотворением мира. Вот только создал его не Бог, а один из сыновей Адама и Евы. Он был талантливым и отважным, но очень самонадеянным – решился бросить вызов самому Богу, заявил, что тот не единственный Творец. И, действительно, сотворил время. За что был наказан забвением. Имя его вымарали отовсюду и запретили произносить. С тех пор неприкаянный мотается он по свету, и нет более одинокой души в этом мире. Поговаривают, что если встретить его, то можно договориться об обмене. Он вырезает несколько минут из твоего прошлого, из того момента, который ты хотел бы изменить. Взамен же этих минут забирает годы будущего. Сколько минут вырезает, на столько лет сокращается твоя жизнь. Такая вот история.

– Страшная какая-то сказка. Но интересная, надо бы в библиотеке поискать информацию об этом. Вдруг, это тема моей будущей диссертации? – Ава залпом допила чай. – Спасибо за завтрак, побегу. Курсовая сама себя не напишет.

– Одевайся теплее, милая. И не забудь зонт!

– У меня есть капюшон, а зонты я все время теряю. Ты же знаешь, я неисправима!

Внучка ушла собираться, затем заглянула уже одетая попрощаться, а Маргарита Петровна продолжала сидеть за столом над остывшей чашкой кофе. Она будто застыла и никак не могла подняться. Мысли блуждали в прошлом, и необъяснимая тревога вдруг полностью завладела ею. К чему Ава вспомнила это предание? Почему сейчас? Она давно запретила себе рассказывать ей эту сказку. Она бы и от часов избавилась, но они оставались единственной памятью. Единственной, если не считать Аву.

Ах, Ава! Любимая драгоценная девочка! Стала совсем взрослой, как же быстро бежит время! Знать бы еще наверняка, сколько его отмерено. Так многое еще хочется успеть сделать.

Маргарита Петровна расправила плечи, поднялась и прошла в комнату внучки. Остановилась у полки с часами и долго рассматривала их, слегка поглаживая дрожащими пальцами.

Глава 2

Когда-то давно, как бы ни сложно в это было поверить сегодня, Маргарита Петровна была юна и наивна. И отчаянно влюблена. Деда Авы, а это был именно он, она повстречала в автобусе. Еще до знакомства они были связаны сотней остановок, которые проехали вместе, и сотней умоляющих взглядов, которыми он ее одарил.

Наконец, он набрался смелости и подошел к ней:

– Девушка, вы меня преследуете?

– Я? – удивилась юная Маргарита.

– Конечно. Вы уже в который раз едете одним маршрутом со мной. Это подозрительно.

– Может быть, это вы едете со мной одним маршрутом?

– Может быть и такое, – легко согласился будущий дед. – А знаете, что, девушка? Раз у нас уже так много общего, то давайте сходим в кино? Вы кино любите?

Кино Маргарита любила больше всего на свете. Не сюжет привлекал ее, и даже не красавчики-актеры. Ей нравилось наблюдать за актрисами: в чем одеты, как накрашены, как ходят, как говорят. Она брала с них пример, то брови выщипает по моде, то укладку новую сделает, то пояском платье перехватит таким же манером.

Да и парень ей приглянулся, чего скрывать. Она согласилась на кино, потом на мороженое и прогулку в парке. А потом согласилась в ЗАГСе, когда статная регистратор уточнила, готова ли она этого гражданина взять в мужья. Согласилась и крепко сжала от счастья букетик хрупких ландышей, который подарил ей жених.

Любила она своего мужа Семена горячо и искренне. И забеременела легко и быстро. А Семен уехал воевать в Афганистан и не вернулся. Прислали только извещение: так и так, муж ваш оказался героем, спас целый отряд, а вам за это пенсия пожизненная, льготы и благодарность. Беременная Маргарита от такой новости загремела на сохранение, думала выкинет ребенка, и в больнице, под покровом ночи, услышала от соседки по палате не то легенду, не то сказку о Творце времени. И еще соседка добавила, что лично знает женщину, которая с тем Творцом встречалась и все свои проблемы – в этом месте рассказчица понизила голос, – решила.

– Как решила? – подала слабый голос Маргарита.

– Да очень просто. Он тебя из будущего переносит в прошлое, вот туда, где беда-то приключилась. А ты же уже ученая и знаешь, чего делать нельзя. Или наоборот, что нужно сделать. Ну ты и проживаешь этот кусочек времени иначе. – охотно ответила женщина.

Маргарита попала в плен этой идее. Ведь встреть она Творца, Семен был бы жив, ребенок не рос бы сиротой. Однако одного соседка не могла: объяснить толком, как эту встречу организовать.

Маргарита завела читательские билеты во всех библиотеках города. До самых родов она как на работу ходила в них и лихорадочно вчитывалась воспаленными глазами в расплывающиеся строчки. Мифы, легенды, сказки, предания всех народов мира перебрала она в поисках хоть малейшего намека на то, что история, рассказанная соседкой, правда.

Затем родила девочку, доченьку. Прекрасную, как их с Семеном любовь. Только сиротинушку. И снова начала поиски. Покончив с библиотеками, она принялась за ученых. Всеми правдами и неправдами она находила номера их домашних телефонов, караулила преподавателей на кафедрах гуманитарных институтов. Она писала письма в союзы ученых, направляла запросы в библиотеки других городов. Она напоминала городскую сумасшедшую, и о ней уже начали говорить в кулуарах научных конференций и прочих собраний. Дочери исполнилось два года, а Маргарита не теряла надежды и рассказывала о своих поисках каждому, кто готов был выслушать.

– Послушайте, Маргарита, есть так называемый пласт городских легенд. Условно, под определение фольклора он попадает, но не думаю, что ваши старания увенчаются успехом. Не найдете вы ничего в официальных источниках! – шкваркал пыльными фолиантами по столу очередной ученый.

Она разрыдалась однажды на скамейке прямо у своего подъезда. Дочь спала в коляске, а Маргарита давилась рыданиями, старалась быть как можно тише, чтобы не разбудить малышку.

– Чего ревешь? – грубо и громко обратилась к ней дворничиха Люба.

– Это долго, – попыталась отмахнуться Маргарита.

– Да я и не спешу. Мне спешить-то куда? Листья уберешь, завтра снова нападают.

– Я ищу одного… человека, и никак не могу найти. Не совсем человека. Не знаю, как объяснить.

– А ты, девка, как есть, так и говори. У меня, может, высшего образования и нет, но разумом Господь не обидел.

Маргарита уцепилась за эту возможность, находить хоть каких-то слушателей в последнее время было все сложнее. Она говорила и говорила, а когда завершила речь, подняла на Любу глаза и отшатнулась. Такой брезгливости во взгляде она не видела даже у тех, кто считал ее сумасшедшей. Люба сплюнула в сторону, помолчала, а потом схватила Маргариту костлявой и горячей рукой:

– Дура ты, девка! Совсем ты дура? Творца, говоришь, времени? Да в твоем случае, вернее будет сказать вора! Три года почти, как получила похоронку! И все мечтаешь оживить своего милого? Сама не живешь и дочь круглой сиротой сделала. Ты бросай это дело. Бросай, пока жизнь свою не профукала. Мужиков у тебя еще тьма будет, а вот мать у дочери твоей одна. Поняла меня?

Маргарите померещилось, что устами дворничихи без высшего образования, говорила с ней… судьба? Ни один из профессоров не сказал ей ничего, что запало бы в душу. А слова Любы – злые, но неравнодушные, – словно расколдовали Маргариту.

Случайную собеседницу она встречала регулярно, та сгребала то листья, то снег во дворе. Но больше они не разговаривали, только кивали друг другу. Поиски свои Маргарита прекратила, хотя продолжала получать письма в ответ на прежние многочисленные запросы. Все они были бесполезны, кроме последнего. В нем, как частное лицо, очередной преподаватель кафедры фольклора писала Маргарите, что историю такую слышала в детстве. И даже была ее невольным свидетелем, впрочем, подробностей не помнит, поскольку была мала. Но поговаривали, что ее соседка хотела таким же образом вернуть мужа, погибшего в Великую Отечественную. И вроде как удалось ей. Только спустя пару лет они оба погибли – несчастный случай случился с ними на заводе. И были те, кто говорил, что отпущенное ей время забрал Творец времени, а его наказали за то, что жена с высшими силами тягаться взялась. Но были и те, кто утверждал, что ошиблись в штабе, и не погибал на войне тот муж вовсе, а числился пропавшим без вести, потому и вернулся. В конце письма собирательница фольклора признавалась, что не знает, какой версии верить.

Маргарита до получения письма была уверена, что Люба под фразой «пока жизнь свою не профукала» имела в виду годы, потраченные на поиски. Но письмо напугало ее. Вдруг она говорила совсем про другое? Ей захотелось понять, она даже спешно оделась и кинулась в ЖЭК. Вот только дворничиха, как пояснила удивленная секретарь, уехала к детям, поговорить с ней не удалось.

Легенду о Творце времени Маргарита Петровна не забыла. Часто рассказывала ее перед сном дочке. Взрослела дочь, мудрела мать. И со временем пришла к мнению, что случившееся с ней – к лучшему. Каждому человеку отмерен свой срок. Бросить вызов тому, кто его определял, было заманчиво. И очень глупо. Не человеку оспаривать Божий Промысел, не человеку кроить ткань бытия.

С этой мыслью и смирением она приняла смерть повзрослевшей дочери. И нашла смысл в воспитании внучки, в помощи овдовевшему зятю. Пару раз, не более, поддавшись сентиментальному порыву, она рассказала Аве легенду о Творце времени. Не ради самой легенды, юность вспоминала Маргарита Петровна.

Но почему вспомнила об этом Ава спустя столько лет? И почему расспросы внучки напугали Маргариту до дрожи, словно в них таилась неочевидная опасность? Ответов снова не было.

Да и что тут гадать, когда есть реальные дела. Аву встречать и кормить обедом. Ужин особенный приготовить, сегодня они засидятся допоздна. Вместо размышлений о прошлом, пора наведаться в кондитерскую. Да не в модную на углу, где молодые девицы с разноцветными волосами продают бездушные засохшие слойки. В ту, которая старше внучки, где десерты они покупают уже лет пятнадцать.

Маргарита Петровна принялась собираться, подбирать помаду в цвет шарфика и на том успокоилась.

Глава 3

Ава вышла из автобуса, и ветер с удовольствием заплясал вокруг, норовя поиграться с шарфом. Здесь, на Васильевском острове – или на Ваське, как любя называли его местные, – всегда было чуть холоднее и ветренее. Летом свежесть от безмятежной Невы в гранитной оправе становилась спасением, если в городе включали вдруг настоящую жару. Но сейчас от близости большой воды хотелось только бежать прочь. Ава быстрым шагом двинулась вдоль Университетской набережной, потуже затягивая шарф и накинув капюшон. Желание оглядываться по сторонам смыло нудным холодным дождем. Все, чего сейчас хотелось, оказаться уже в чуть пыльном и безопасном тепле библиотеки.

Ава красоте предпочитала комфорт. Листая соцсети, она все время удивлялась: как можно тратить столько драгоценного времени на наряды, косметологов и макияж. Потом фотографироваться, принимая неестественные позы, постить и ждать лайков. Больше этого удивляли те, кто читал, лайкал и следовал советам див-блогеров. Нет, ей не понять. Она прекрасно чувствовала себя в джинсах и толстовках. Осенью любой нормальный человек будет одеваться тепло, а не модно. В любимом легком пуховике оверсайз, огромном шарфе в разноцветную полоску и ботинках на толстой подошве Аве было комфортно. За спиной – рюкзак, в котором уже зародилась новая Вселенная, зато можно быть уверенной, что все с собой. Мало ли что может пригодиться в следующую минуту?

Ава была рассеянной, постоянно теряла вещи, забывала важные даты. Ей сложно давалось общение с окружающими: они были ей не особенно интересны, а скрывать эмоции она еще не научилась. Она предпочитала книги и с раннего детства могла часами просто сидеть и размышлять о своем. В какой-то момент папа, тайком от бабушки, даже сводил ее к паре специалистов, подозревая, что у дочери аутизм. Но специалисты независимо друг от друга пришли к выводу, что Ава совершенно здорова – просто такой характер.

Она не завела в школе ни подружек, ни поклонников. Некоторое время Ава считала подругой одноклассницу Ксюшу. Бабушка считала, что «вертихвостке» Ксюше Ава нужна была только чтобы было у кого списывать домашку и на контрольных. И оказалась права: после окончания школы и переезда общение девчонок затухло. Они изредка переписывались, но не секретничали, не болтали часами по телефону, не устраивали пижамных вечеринок, не делились планами на будущее. Однажды Ксюша случайно упомянула, что собирается с одногруппниками в кафе в субботу вечером. Ава буквально напросилась с ними и пожалела. Девицы со знанием дела обсуждали шмотки, луки, бренды, популярных блогеров, модные сериалы и их касты, рассуждали о том, что нужно валить в Москву. Парни неприлично громко ржали, говорили о тачках, играх и спорте. Это выглядело даже органично, и Ксюша смотрелась там своей. Аве же было скучно, душно и хотелось домой. Забраться с ногами на подоконник, и провести вечер под пледом. Читать книжку, разглядывать прохожих за окном и не прикидываться заинтересованной.

Ава сдала ЕГЭ с максимальными баллами и поступила на филфак Санкт-Петербургского государственного университета. Вот уже второй год она с удовольствием училась и читала тонны литературы, как и мечтала всегда. Только теперь никто не мог обвинить ее в безделье – ведь книги и были ее делом. Стремления стать знаменитым писателем, или хотя бы критиком у нее не было. Мечта провести всю жизнь в библиотеке, за исследованием написанного кем-то – вот, что привлекало ее.

Она была довольна своей жизнью, возможно, могла даже считать себя счастливой. Ей нравилось все: набережная, где располагался корпус универа, само здание, преподаватели, запах аудиторий и атмосфера библиотеки, похожей на киношные. Ее устраивали одногруппники, среди которых было мало желающих вести праздные беседы. Никто не приставал с глупостями, вопросами, приглашениями на вечеринки и прочей чепухой, до которой нет дела прилежным студенткам. Идеально.

Иногда Аву слегка печалило, что про любовь она до сих пор знала только то, что написано в великих романах. Но даже в этих самых книгах счастливых концов по пальцам можно было пересчитать. Это успокаивало. Бабушка повторяла, что всему свое время, и Ава ей верила. Сейчас, действительно, время для курсовой, а не любви.

Хотя порой она задерживала взгляд на студенте-новичке. Он неожиданно перевелся к ним в этом году, и никто толком не знал, ни откуда он, ни где учился раньше. Звали нового одногруппника Ярослав Колядин, и его имя казалось Аве крайне подходящим для студента факультета филологии. Новенький был дружелюбным, но держал нейтралитет. На парах появлялся исправно, но место выбирал в стороне. Не стеснялся задавать вопросы, причем, строго по делу, преподавателям нравилась его вовлеченность. Но ни разу Ава не видела, чтобы он что-то записывал. Возможно, пользовался диктофоном, в отличие от нее. Она любила старые добрые рукописные конспекты.

Ава была реалисткой и понимала, что в конкурентной борьбе с другими студентками у нее нет шансов. Ярослав был не просто лицом мужского пола, чего на филологическом факультете уже было достаточно, чтобы стать королем мира. Он еще был очень-очень красивым. И очень-очень высоким. И взгляд у него был при этом таким печальным, что окружающие барышни готовы были пойти на все, чтобы спасти его. Поделиться конспектами уж точно. Ава же среди претенденток на сердце статного лохматого блондина не выделялась. И рост у нее был средненький, и внешность такая же. Ни тебе нарощенных ресниц, ни накачанных губ, ни уверенной походки и навыка «стрелять глазками». Бабушка, правда, утверждала, что глаза у Авы уникального зеленого оттенка. Но кто-нибудь встречал бабушку, которая не считала бы своих внуков уникальными?