Происшествия, приключения, фантастика, фронтовые и исторические хроники. Книга 4

– Ну и работенка! У меня за все годы работ такого не было…

А я воспринимал все как должное – ведь могло быть и хуже… Ручей мог вообще пересохнуть.

Так мы дотащились до устья. Встали на основной речке напротив устья ручья на ровной площадке высокой поймы. До чего же красивое оказалось место – густой сосновый лес за спиной, широкие глубокие плесы по обоим сторонам ручья. И в речке рыба покрупнее хариуса – ленки.

Любимое развлечение

Мы отдохнули, устроили банный день, порыбачили под перекатами, сходив вверх и вниз по речке… И сходили в маршрут вверх по реке на обнажение с трубкой «Обнаженная». Набрали образцов кимберлита с коренного скалистого выхода, пробу на геохимию, помыли шлихи…

Интересный эпизод у нас произошел по дороге к трубке. Мы шли по хорошо выраженной тропе, день был ясный, солнечный, теплый. Тропа была в тени деревьев, в глазах пестрило от пробиваемой солнечными лучами листвы и я не сразу понял, что движется впереди и медленно уходя от меня…

Глаза заметили это движение, но мозг не сразу понял и отобразил… Что-то серое и крупное… Заяц? – Была первая мысль. Да, нет… Что-то крупнее… Осел? – почему-то взбрело мне в голову, – вон как круп переваливается сбоку набок… Да откуда здесь осел? – тут же подумал я. Вскинул малокалиберку с оптическим прицелом… Не сразу, но понял, уж очень было неожиданно… Журавль! Пегий какой-то… Высотой с меня. Стерх! Я держал его на мушке… Секунда… Две… Три… Нет, выстрелить я не решился… Пусть живет… Журавлей в районе было так мало, что я не видел ни одного, даже в воздухе. Только в отчетах, в главе «Физико-географический очерк», упоминалось о присутствии их в незначительных количествах. Из уважения к нему, мы подождали, когда он скроется в кустах и пошли дальше обсуждая встречу.

Стерх

Мы сделали всю намеченную работу и только тогда я связался по рации с начальником и передал о завершении работ и открытии трубки. И, конечно, он спросил, почему я ее не поковырял. – А чем и с кем? – спросил я. Но я чувствовал, что он доволен.

Он тут же заказал вертолет и прилетел сам, привезя магнитометр и двух опытных работяг-горняков. Мы прорубили на участке сгущения растительности крестообразный профиль и магнитка сразу показала повышенные значения непосредственно выше сгущения растительности. От центрального профиля мы прорубили параллельные профиля и расставили пронумерованные пикеты-колышки. Затем прошли по пикетам с магнитометром и вынесли значения показаний прибора на миллиметровку. Вырисовалась четкая округлая магнитная аномалия небольшого размера. Так Осташкин научил меня намечать профиля, расставлять пикеты и проводить наземную магнитную съемку, за что я был ему очень благодарен.

Впоследствии, я научился делать эту работу одновременно – впереди шел идущий с топором и намечал затесами профиль, за ним тянулся провод нужной длины и я ставил колышки-пикеты, подписывая их. Затем я проходил по профилям с магнитометром, делая периодически замеры на контрольной точке.

А в центре аномалии был задан шурф, горняки быстро вскрыли элювиальные суглинки до мерзлоты и принялись долбить мерзлоту. Мы отмыли выбранную породу в ручье и набрали целый кулек минералов-спутников для коллекции, а сапоги наши покрылись тонким голубым налетом.

В Батагай полетела радиограмма: – Найден «Ящик»! Осташкин был очень доволен – наконец-то нашей партией был открыт новый счет, ведь последние годы были безрезультатны…

А горняки «проходили» сантиметров по сорок за день, ведь долбить мерзлоту это все-равно что долбить камень. Пробовали прогревать костром, но это мало помогало. Вечером горняки калили на костре кончики ломов до бела и оттягивали их, вытягивая и заостряя. И мерзлоту скалывали по чуть-чуть, откалывая по щебеночке и делая выемку-канавку по краю днища шурфа. Затем откалывали по щебеночке от бровки канавки. Тяжелая это работа, не каждому по плечу.

Шурф

За несколько дней, да, нет, не за несколько, побольше, прошли метра три-четыре, шурф совсем сузился, а коренных все не было. Суглинок с дресвой кимберлитов, конечно постепенно, перешел в галечно-щебнистые песчаные зеленовато-серые суглинки с отдельными глыбками брекчии, но до коренных дойти было уже невозможно. Они, вероятно, были на глубине 7—8 метров, кто их знает… На этом с шурфом было закончено.

По завершении работ полагалось укрепить в шурфе слегу с надписью названия трубки и годом открытия. Осташкин срубил длинную листвяшку, зачистил, вырубил у основания Г-образную выемку и разговор зашел о названии. Первое слово было мое – кто открыл, тот и называет. Я хотел назвать «КАТЕРИНА» – в честь жены.

– Ну, что еще за женские названия… – возразил Осташкин. – Давай назовем «КОСМОС» – ведь наши работы проходят под названием Космоаэрогеологисеские исследования и даже экспедиция из Аэрогеологической была переименована в Космоаэро-геологическую. А найдешь следующую, назовешь еще как-нибудь.

Просьба начальника – приказ для подчиненного. Так трубка получила название «Космос».

– А как там с заверкой фотоаномалии на Улах-Муне? – спросил я.

– Да заверим… – как-то неопределенно ответил он. – Надо геохимию провести… покопать еще…

Я так ничего и не понял. Их там на участке человек десять, если не больше. Чего тянуть. чего копаться, при чем тут геохимия… Но расспрашивать еще постеснялся.

Осташкин заказал вертолет и забрав горняков и Жадобина (все равно это был не работник, а на большом лагере он бы пригодился как радист), улетел на Улах-Муну. А мне оставил двух рабочих, прилетевших с вертолетом, и один горняцкий ломик, который я выпросил.

Мне поручено было собрать и обработать металку по проделанной сети пикетов. Мы собрали пробы (по горсти элювия из закопушек на пикетах) в шламовые мешочки, я просушил их и, просеяв через стопку сит с отверстиями разного диаметра, пересыпал тонкую фракцию в пакеты из крафт-бумаги. Составив ведомость, вложил ее с пакетами в ящик из-под консервов, заколотил его, обтянув по краям тонкой проволокой, и надписал «В Москву – миталлометрические пробы». Это заняло несколько дней.

Выйдя в эфир, я сообщил о проделанной работе. Что дальше?

– Попробуй вскрыть контакт трубки с вмещающими, – сказал начальник и я понял, что он не знает, чем меня занять.

Шурф

– А что с фотоаномалией? – вновь поинтересовался я. И он опять пробурчал что-то про геохимию.

Поскольку приказы не обсуждают, я поставил ребят на копку шурфа, но, жалея их бесполезный труд, попросил проходить хотя бы сантиметров по десять. Большего они все равно бы не прошли. Так прошла еще неделя.

– Как дела? – спрашивал меня порой Жадобин.

– Копаем… – отвечал я.

А сезон подходил к концу. Была уже середина августа. Лиственница начала потихоньку желтеть, а карликовая березка краснеть. Мы копались потихоньку на своей трубке, а на Улах-Муне летал МИ-4, залетывая участок магнитометрией, работал наземный геофизический отряд и отряд занимающийся геохимией по размеченным геофизиками профилям, что-то копали горняки… а результатов все не было. Мою аномалию почему-то так никто и не заверял…

И как-то на связи, часов в 11-ть, когда мои «горняки» (я не могу это слово написать без ковычек) ушли на склон к шурфу, а я включил рацию скорее из любопытства – послушать как идут дела у наших, Жадобин с лукавством вдруг спросил меня:

– …Ты здесь на свою аномалию не хочешь сходить?

Я почувствовал, что Осташкин сидит рядом с ним.

– Конечно хочу! – ответил я.

– Собирайся! Борт высылаем!

Я поспешно стал сворачивать лагерь, свертывать спальники, снимать антенну, собирать посуду, снимать палатку, вытряхивать от золы печку и стаскивать все это на косичку, благо она была рядом.

Вскоре загудел и выскочил из-за сопки вертолет. Описав полукруг, он резко приземлился на косичке, я запрыгнул в него и сказал пилоту, что надо забрать ребят со склона. Мы взмыли в воздух, подлетели к шурфу (сесть было невозможно), пилот открыл окошко и помахал ребятам рукой, показывая вниз в сторону стоянки. То же сделал механик, открыв боковую дверцу: «Давайте, давайте. – мол, – вниз!». Они поняли и, похватав нехитрый инструмент, побежали к лагерю. Вертолет приподнялся, плавно слетел на косу (воды уж почти не было, оставалась только в бочагах) и сел, не выключая винтов. Пока я закидывал внутрь салона снаряжение (механик принимал его и укладывал ближе к кабине), прибежали ребята, мы загрузились и вертолет, легко оторвавшись от косы, почти вертикально взмыл в воздух и полетел на Улах-Муну.

Что и говорить, пилот был классный, самый опытный из Оленекского авиаотряда – Волошин, мы его знали и очень уважали.

На Улах-Муне, где все приличные домики были заняты работниками партии, я подселился к своему приятелю, Диме Израиловичу, начальнику геофизического отряда, который «захватил» себе место в комнатке большой избы-клуба.

Дима Израилович

=На следующий же день, мы с ним, захватив магнитометр и треногу, в сопровождении двух опытных горняков с их инструментом, пошли к месту разрыва структурного уступа на склоне. «Поставив» горняков на ровной площадке под уступом, Дима с ходу прошел с магнитометром в районе разрыва уступа… И первую шкалу прибора зашкалило… Дима от волнения даже сел на землю, вытер пот со лба и закурил…

Это была магнитная аномалия, это была кимберлитовая трубка! Моя вторая кимберлитовая трубка за этот сезон!

Горняки были поставлены на центр аномалии, а Дима еще долго подсмеивался надо мной, вспоминая, как я, детализируя центральную часть с шагом 1х1м (трубка оказалась небольшой по диаметру), запутался в установке колышков-пикетов.

И у него тоже супругу звали Катерина и я опять захотел назвать трубку этим именем.

А в Батагай полетела радиограмма:

– Найден второй «Ящик».

Главный геолог экспедиции, порадовавшись нашим успехам, вылетел в нашу партию и живо стал обсуждать возможность нахождения трубки еще где-нибудь на территории.

– Пошлем Музиса, – сказал он, – он найдет!»

Заговорили и о названии. Теперь уже Натапов предложил назвать ее «Космос».

– Но такое название уже есть, – напомнил я.

– Ничего страшного. Пусть будет «Космос-2».

Натапов Л. М.

А к этому времени стали поступать результаты воздушной и наземной магнитной съемки и были выявлены еще несколько кимберлитовых тел. Причем размер трубки Заполярная был увеличен вдвое – предыдущие исследователи не обратили внимания на ее тоненький «хвостик» и не стали наращивать наземную съемку в этом месте. А форма ее оказалась в результата наших работ похожей на песочные часы и название ее было изменено на Заполярная-1 и -2. Другие трубки были приурочены к лианементам (разломам?) северо-западного направления, параллельным тому, к которому была приурочена трубка Заполярная. Все основные лианементы-разломы были выявлены при дешифрировании космического снимка.

Осташкин был твердо убежден в приуроченности всех кимберлитовых тел к протяженным глубинным разломам и все наши работы строились под эгидой этой теории.

Не смотря на то, что в воздухе уже пахло наступлением зимы, идея открытия кимберлитовой трубки «по быстрому», не была забыта. Но открыть ее хотелось не там, где возможно по дешифровочным признакам, а там, где хотелось… Послать решили Истомина Валеру, меня и двух рабочих.

Вертолет МИ-4

Выбранный участок мне не понравился и, хотя на нем была зафиксирована слабенькая магнитная аномалия, сам участок находился в зоне распространения рыхлых юрских отложений, препятствующим выявлению кимберлитовых тел.

Я сразу сказал, что не вижу дешифрирующихся объектов, но перечить начальству не стал. «Полетите на три-четыре дня, – сказали нам, – а потом мы вас выдернем».

Забрасывал нас Волошин. Наученный еще Башлавиным предусмотрительности и всем опытом своих полевых работ, я набрал несколько ящиков снаряжения,

даже складной столик взял, чем удивил Лешу Тимофеева:

– Куда ты столько набрал? – сказал он. – Летите-то всего на три дня!

– Лучше перебдеть, чем недобдеть, – ответил я словами Башлавина.

И нас забросили на выбранное место. Это был слабо залесенный участок водораздела, с подлеском из высокого кустарника ольхи и тальника. Только Волошин, наверное, смог бы здесь сесть… И он сел… Чуть зависнув и не выключая винтов… Мы выгрузились и он, пообещав забрать нас через три-четыре дня, улетел.

Мы выбрали для палатки местечко чуть в сторонке от места посадки вертолета. Валера с рабочими, захватив треногу с магнитометром, сразу пошел «на разведку» – покопаться на месте предполагаемой аномалии – до темноты еще оставалось несколько часов.

Я же поставил большую палатку (я могу один поставить хоть 6-местку), расставил раскладушки, раскидал на них спальные мешки и рюкзаки с личными вещами, установил печку справа от входа, поставил по середине большой посудный ящик с крышкой (от 500-тки) как общий стол, под навес палатки ящики с мешками продуктов и накрыл вход в палатку тентом (летом он защищал от проникновения комаров, осенью – от дождя и снега. Туда же, в этакий «тамбур», можно было складывать и запас наколотых для печки дров.

Палатка внутри

Растопив печку, занялся таганом недалеко от палатки. Помимо двуручной пилы, я захватил еще свою личную, с крупными зубьями и размером с половину двуручной.

Валера пришел в сумерках на свет костра. Покачал головой: – «Ничего, – мол, -нет»!

Валера Истомин

А я и не сомневался… На следующий день он решил сходить еще раз, тем более, что в его распоряжении был уже целый день. Мы приготовили ужин, поели при свете свечей (у меня был запас) и улеглись спать.

Так закончился этот осенний день.

А наутро мы проснулись… зимой. Снегу – по колено. Но работать еще как-то, с грехом пополам, можно было и Валера после завтрака опять ушел на участок.

Первый «серьезный» снег

Когда вернулся, опять покачал головой…

Выйдя на связь (у нас уже была усовершенствованная рация «Гроза»), он сообщил о результатах, вернее их отсутствии, и мы стали ждать эвакуации.

Ну и тут началось… обычное! Вертолет отозвали, затем к нам не могли прилететь из-за непогоды, затем у вертолета кончился ресурс и он улетел в Якутск, затем еще что-то… Думали, может быть, вездеход к нам выслать, но он будет идти дня два, да обратно… Итого дня 4—5, а мы уже сидим неделю. И продукты кончаются, несмотря на мой предусмотрительный запас. А вертолетом и не пахнет!

Мы развлекаемся заготовкой дров. Сильно отрицательной температуры еще не было. Печка с обогревом палатки справлялась, готовили тоже на ней. Я даже наладил электричество из автомобильной лампочки и батарей для РПМСки.

Заготовка дров

Чтобы чем-то занять себя и развлечь я поставил в сотне метров от палатки пару капканчиков, соорудив под деревьями шалашики метровой высоты, чтобы спокойно мог засунуть лапу и песец. Ходил проверять два раза в день – утром и вечером. Но ничего так и не попалось. Даже куропаток и не слышно было, и не видно.

Но даже и мои запасы не бесконечны и стали подходить к концу. Каждый день нас спрашивали:

– Как вы там?

И Валера отвечал: – Держимся!..

А из консервов, как мы не экономили, оставалась всего одна банка…

Мы просидели недели две, может быть на пару дней меньше. Волошин прилетел за нами неожиданно, и добился вылета только потому, что помнил, что в тайге сидят люди, которых он туда закинул. И ему не нужно было объяснять точное местонахождение. Да другой, мне кажется, и не решился бы.

Так, наконец-то, закончился мой второй полевой сезон на Сибирской платформе.

3. Космос-3. Сезон третий

Задание было – получить в Жиганске ГТТ, перегнать его к месту проведения полевых работ (1000 км), отработать участок бассейна речки Мерчимден и вывести вездеход на базовый лагерь на реке Оленек.

ГТТ. Пос. Жиганск

Из Жиганска мы выехали поздно, где-то числа 10-го июля – вездеход ремонтировали, подваривали где надо кузов и днище для усиления и герметичности. Просидел в Жиганске в ожидании недели две. Получил за это время со склада по заявке снаряжение и продукты для своего маленького отряда, портативную (по сравнению с РПМС) рацию «Гроза» с калиброванными каналами, оружие (боевой карабин калибра 7,62) и спецчасть (карты двухсотки и аэрофотоснимки).

Предстоящая дорога до Мерчимдена меня тревожила, т.к. ориентироваться по карте в плоской пойме реки Лена было сложно (если не сказать невозможно), выручало наличие наезженной дороги до поселка Эйк. Но из Жиганска выходило несколько дорог, как бы не сбиться, будешь ехать без ориентиров неизвестно куда… А после поселка как? Хорошо, завбазой Игорь Сухов посоветовал обратиться к местным геофизикам, они прокладывали профиля для сейсморазведки в районе. И действительно, один из профилей, довольно протяженный, шел от Эйка в сторону Мерчимдена.

ГТТ был, конечно, не новый, мы их получали откуда-то из воинских частей и успел поработать в Жиганске несколько лет, работая по хозяйству и встречая и провожая нас в аэропорт, т.к. надо было переправляться через речушку, разделяющую поселок и аэродром. Нам выделили этот ГТТ, получив более новый. Я крутился вокруг него во время ремонта для ознакомления и привыкания к нему, да и от скуки, т.к. делать днем часто все равно было нечего, вечером же можно было сходить в клуб на какой-нибудь фильм.

Хотелось скорее вырваться на природу из этой поселковой пыли и бухающих шумящих работяг (как их удержишь?). Общаться с ними было довольно мерзко… Один из старших геологов у Шахотько, не выдерживая, как-то даже сказал:

– Достали! Взять бы пулемет, да перестрелять всех к чертовой матери…

Но, что делать, приходилось терпеть до поры до времени и сдерживаться. А как удержишь, если магазин работает…

Но вот, наконец, заправившись соляркой под «завязку» и взяв еще две бочки в запас, прогрохотав гусеницами по поселковой дороге и поднимая тучу пыли, наш ГТТ вырвался из Жиганска… Я попросил только базовского вездеходчика (Ивана Родина), на всякий случай, проехать с нами до дороги из Жиганска и направить нас в нужную сторону. На прощание он посоветовал нам быть осторожнее, переправляясь через речку Серки, так как место там разъезженное и можно завязнуть.

Вездеход ГАЗ-71

На счастье, впереди нас мчался ГАЗ-71 с «местными», которым тоже нужно было в Эйк, и мы держались за ними. Несколько раз они останавливались из-за какой-нибудь поломки (глох мотор) и наш вездеходчик шел к ним и помогал разобраться. Все были полупьяные, т.к. жиганская вольница еще не выветрилась из их голов, да и наш вездеходчик («Сохатый») не мог угомониться, пока и его бутылка не опустела. Только тогда я вздохнул с облегчением, ведь в тайге магазинов нет. Дорога была настолько наезженна, что с нее нельзя было сбиться даже полупьяному. Иногда она, правда, раздваивалась, но тут выручал впереди идущий 71-вый и мы слепо двигались за ним.

Подъехав к какой-то небольшой неглубокой речушке с чистой прозрачной водой, мы перемахнули через нее и устремились вслед уже скрывшемуся 71-му. Легко взлетев на противоположный берег наш ГТТ ринулся вдогонку и… сел. Сел так, что я даже испугался…

Месиво по самую дверцу… Гусеницы где-то внизу и просто прокручиваются… Можно сказать: – «сели по уши»… Мы вылезли через верхние люки на крышу и стали озираться и чесать в затылках.

У меня был кое-какой опыт работы с вездеходами на Колыме и в Верхоянье, но там это были легкие вездеходы ГАЗ-47 и 71 и надеть соскочившую гусеницу или вытащить вездеход из трясины на бревне или самовытаскивании, не представляло большого труда. А здесь, на такой мощной тяжелой махине, я работал впервые. И не И сообразишь сразу, за что хвататься… Казалось, потяни ее чуть-чуть, помоги ей… и она выползет. Мы срубили лесину, отпилили бревно, чего-то накидали впереди под гусеницы и я от растерянности предложил закрепить бревно брезентовой широкой (см 5) толстой лентой. У вездеходчика опыт был тоже, видимо, не богатый, раз он согласился. Тракторист, может быть механик-танкист, но не в таких же условиях…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.