Воспоминания. О жизни до революции и о войне

Демушка хмыкнет и скажет:

– Бог-то не дурак, по своим-то он бить не будет, а эти все иконы-то ему родные, ну, теперь это понятно вам, почему? Теперь идите подальше да не балуйтесь, а то матери скажу.

Больше иконы он часто использовал как убежище от грозы и грома днем, а ночью в особенности, он залазил за них в угол и усаживался или просто стоял там и считал себя в полной безопасности, но стоял уже не шевелясь.

И только время от времени он спрашивал свою Марью – ну, как там, утихает или нет? Марья отвечала то, что есть в самом деле, врать ему было нельзя, он был слишком обидчив. А когда отсутствовала Марья, он все же набирался смелости и выглядывал сверх иконы, из-под самого потолка. Смотрел он оттуда вытаращенными испуганными глазами, хотя и считал себя защищенным.

Нам, мальчишкам, было интересно подсмотреть и подслушать под Демушкой в эти громораскатные минуты и весело похохотать. А когда он нас замечал, то он просто орал во все горло: «Маша!!! Гони за ними до самого конца! А там кум Петруха встретит!» И мы тогда разбегались кто куда…

Вскоре Ефим со своей женой умерли. Умерли они от старческой неизбежной болезни тихо и спокойно. На ихой могилке не было ни памятника, не было и креста. И их могильный холмик вскоре исчез бесследно навсегда. От них не осталось никакого потомства.

Осип Астафьевич был человек доброжелательный и трудолюбивый, справедлив и уважителен, и к этому он приучал своих сыновей и дочерей. Осип часто поправлял пруд Гусятника, возил туда хворост, солому и т. д. Пруд был всегда в хорошем состоянии и глубоким. В нем много водилось рыбы и раков. После смерти Осипа пруд Гусятника стал мелеть и зарастать камышом и осокой, и там образовалась жуткая глушь.

И там разбойники и убийцы завели свой притон.

Однажды внучки Осипа Ариша и Мархуша ловили там бреднем рыбу и, не подозревая ничего плохого, улов за уловом собирали рыбу и раков в мешок. В последний раз они забрели поближе к камышу, вытащили бредень на берег, стали вытряхивать из него рыбу, а вместе с рыбой из бредня выскочила отрубленная мужская голова. Ахнули, завизжали и кинулись бежать. У Мархуши подломились ноги, с ней было плохо-плохо. Как после выяснилось, убийцей был Захар Турзин. Тогда и вспомнили про дедушку Осипа и говорили, если бы он был живым, в Гусятнике разбойники и убийцы не имели бы своего притона.

Осип был крепким на мороз, и когда отрывалась оглобля у саней, хотя и в большой мороз и метель, он спокойно и не торопясь в голых руках оттаивал мерзлый обрывок, прочно и умело привязывал оглоблю. Это он делал не только для себя, он привязывал всем, у кого она отрывалась. Такими же способностями и навыками владел его младший сын Спиридон. Он также в сильный мороз голыми руками оттаивал мерзлый обрывок, хорошо и прочно привязывал оторвавшуюся у саней оглоблю, за что несколько раз приезжал домой на веселях, а то и совсем пьяным.

Осип много работал на постройке железной дороги, тогда называли на Чугунке, Грязи – Борисоглебск. Работал он и на своей лошадке, и на казенной тачке в 1860-е годы. Жена Осипа Дарья Евсеевна всегда была скромной и тихой. Подолгу сиживала за прялкой, ткацким станком и вязанием чулок, варежек и т. д. Песен пела мало, а плясать совсем не умела. Может, это потому, что у Дарьи было плохое здоровье, которое она потеряла, когда ей было 16—17 лет. Тогда ее мачеха заставила вынимать из ледяной воды коноплю, мокшую в пруду. Она сильно тогда простыла и с тех пор здоровье у ней ослабло. Пожаловаться ей было некому, а мачеха жалоб от ней не принимала и не в чем и никогда ее не жалела.

Остафий Тимофеевич

Про Остафия утвердительно говорили, что он ежедневно умывался с мылом и был военнослужащим – гусаром. Служил очень долго, но в каком чине и где – все забыто. Пришел домой, и как видно, немного жил в селе Троицк-Росляев, а как он там жил – хорошо ли, плохо ли, об этом он никому не говорил. В возрасте 35—40 лет он вошел в зятья на вдову Афанасью Ерисевну, у которой было 4 сына: два Василия Ерисеевича, Степан и Емельян.

Фамилия у них была и осталась Ананьевы. У Ерисевны муж был тоже Ерисей, он умер. От Остафия Ерисевна родила еще 2-х сыновей: Тимофея и Осипа. У этих сыновей фамилия уже стала не Ананьевы, а Глазковы. Семья стала большая, а хозяйство было крепким: было несколько рабочих лошадей, имели несколько десятин вечной земли. Остафий был высокий, сильный и строгий. Кроме воскресений и праздников, он всегда ходил с ременным кнутом – хотя некоторые из них были женаты, он не только учил сыновей кнутом, но и не стеснялся и не боялся хлыстать кнутом и соседей, если замечал у них беспорядки или кто проспал восход солнца. А из соседей, кто жил плохо и бедно, а хорошо работали, вставали рано и поздно ложились спать, он часто помогал им в работе, в особенности в уборке хлеба или в вспашке земли. Его скоро в Кочетовке стали уважать, а многие просто боялись. Хозяйство Остафия стали называть не Ерескиной, а Осташкиной или Чибисовой, но почему Чибисовой, в памяти ни у кого не осталось.

Когда его сыновья выезжали в поле, он обходил подводы и приказывал:

«От Проньки вороти, а за Климутку цепляй!», затем щелкнет кнутом и крикнет: «Пошел!» Однажды Емельян спросил: «Бать, а почему мы при встрече с Прониными должны воротить с дороги, а с Климуткиным – цеплять?» Остафий объяснил это так: «У Проньки появились телеги с железными осями, зацепишь свою ось – сломаешь, хотя у нас все телеги на сплошных железных поддосках, а у Климуткиных этого нет, у них все телеги на деревянном ходу. Цепляй – свою не сломаешь». Так это и было, что от Прониных Остафьевы воротили, а Климуткины воротили от Остафьевых, хотя бы ехали с возами.

Остафий был веселым человеком. Он хорошо умел играть на камышовой дудке, печном заслоне и деревянных ложках, а поэтому его часто приглашали на свадьбы, как музыканта и циноалиста. И он с этим хорошо справлялся, и им были довольны. А когда Остафий брал свой жену Ерисевну на свадьбу или на крестины, то ему было еще веселее, потому что она всегда подпевала ему под дудку песенку «Ох, дударь мой дударь, развеселый мой дударь…»

Остафий чувствовал такую высокую оценку и поддержку, что становился еще веселее и дударил громче и нежнее. Много времени утекло, с ним и утекла молодость и здоровье Ерисевны и Остафия. Ерисевна заболела в последний раз и слегла в постель. После тяжелой болезни у Остафия умерла жена Ерисеевна. Остафий долго по ней грустил, без ней он поженил всех шестерых сыновей: 4-х Афанасьевых и 2-х своих Глазковых. Вскоре и сам Остафий заболел, слег в постель. Все сыновья и шесть снох ухаживали за ним. Остафий не дожил до большого кочетовского пожара – умер. Похороны были с большими почестями.

О большом кочетовском пожаре рассказывают так. Прежде всего село Кочетовка было волостного масштаба. Четыре порядка, местами избы примыкали там плотно одна к другой, что не было ни проезда, ни прохода. За избами были плетневые дворы, амбары, погребцы, разные хатки, а чуть подальше тоже почти сплошные риги – и все это было крыто соломой. В 100 метрах от риг были большие овины (сараи), где молотили хлеб. Вокруг каждого овина было много соломы и росли густые и высокие ветла, на которых гнездились грачи. Поэтому это место называлось Грачевка, а теперь порядок называется Грачевка. В длину село Кочетовка было около 4-х километров.

И вот в конце июля месяца в середине дня, когда все люди были в поле, от детской шалости вспыхнул один овин, затем другой. Сильный ветер перекинул пламя на жилые избы, дворы, риги и т. д. Вскоре горели все 4-е порядка со всеми постройками, горели сады, заборы, ветла, все-все горело. Ветер, как назло, усиливался и вскоре превратился в сильную бурю, он срывал соломенные крыши и нес их вдоль села, а они на лету горели, рассыпая огонь вдоль улиц… Бежали обгоревшие телята, на лету горели куры. Оставшиеся в селе люди, в основном старики, старушки, да маленькие детишки, выбежать из села в поле уже не могли. Кругом все горело.

Они спасались в воде – в прудах, но вскоре там вода стала горячей и спасение их было безнадежно.

Из поля бежали люди, скакали на лошадях на помощь оставшимся дома детям, и старикам, и инвалидам. Но немногим удалось оказать спасательную помощь. Все везде горело, неоткуда было подойти, они проникали в пруды, над которыми падали кипы горящей соломы, опустился сплошной едкий дым. Там был крик и стоны гибнущих престарелых, инвалидов и малышей.

Это было жуткое и страшное событие в Кочетовке, она тогда пережила большое-большое горе, после пожара проходили массовые похороны погибших.

Вскоре после большого пожара были организованы в соседних селах и поселках сборы средств для погоревших. Закупали лес и другой строительный материал, и село Кочетовка снова стало строиться с добавлением еще двух поселков – Грачевка и Гаи.

В Кочетовскую волость входило 12 населенных пунктов: Антюфеевка, Ястребовка, Барановка, Подвигаловка, Тимофеевка, Каликино, Радостное, Красивая, Малая Даниловка, Росляй, Громушка и сама Кочетовка.

В нее входило 7 купцов: Воронов, Аносов, Снегасов, Потапов, Шанин, Щукин и Боздалихин (Фролов).

Эти купцы были инициаторами в постройке нового здания в центре села волостного управления и церкви.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.