Комиссар Хольмг. Вархаммер 40 000

То и дело вздрагивая, «БГ» все дальше отходил по дороге. Сол оставил тяжелое орудие, и подошел к водителю. Он сделал это как раз вовремя, чтобы увидеть, как голова у того медленно откинулась назад, а слабеющие пальцы разжались на штурвале. Капитан склонился над водителем и увидел торчащий из его груди осколок снаряда. Водитель натужено дышал, и на его губах, уже начала появляться розоватая пена. Он попытался что-то сказать, но издал только прерывистый хрип и, закатив глаза, затих.

Он нанес один удар и, почти тут же, второй. Кровь в его жилах кипела. Еще никогда в жизни, он не чувствовал в себе такой силы. Такой твердости. Он знал, что Император смотрит на них в этот час, и, буквально, кожей ощущал на себе Его строгий и любящий взгляд. Рэмм, испытал воодушевление, свой личный триумф, когда под его неистовым натиском, силовая броня орка треснула, и грозная махина взревела от гнева. Кальяс замахнулся для очередного удара, и, в этот момент, из кучи тел, за его спиной поднялся недобитый орк. В следующее мгновение кадет-комиссар почувствовал, как круша позвонки, в его спину входит искривленное лезвие. Ноги, сами собой начали подкашиваться, лишая тело опоры. В мановение ока, Кальяс Рэмм понял, что, уже через мгновение, будет лежать с перебитым позвоночником, поверженный, не в силах, даже, пошевелиться. Но, у него было это мгновение! Бесконечный промежуток между прошлым и будущим, именуемый, Здесь и Сейчас!

Время остановилось…

С невероятной четкостью во взоре, он видел прорубленную щель в броне и направил свой завершающий удар, именно, туда. Он рассчитал все. Силу, угол наклона, инерцию. Ведь у него было так много времени. Так много времени у него, еще, никогда не было. И больше, уже, никогда не будет. Секунда, самой настоящей, самой реальной жизни, какую только можно прожить. Время Рождения, Триумфа и Бессмертия.

…Клинок вошел между пластинами брони и пронзил орочье сердце…

…Секунда, длиною в целую жизнь, закончилась…

В следующее мгновение Кальяс упал под тяжестью, навалившегося на него мертвого тела, чтобы больше никогда не встать, и, навсегда закрыв глаза для света дня, узреть Свет Императора.

Он знал, что рано или поздно, это должно было случиться. И весь его опыт, говорил, что это случиться, скорее, рано, нежели поздно. Что чудом является уже то, что этого не произошло до сих пор. Подбитая «Химера» должна была остановиться, и капитан Роглев молился лишь об одном: чтобы это случилось, как можно ближе к Рэкуму. Но, он точно знал, что этим молитвам не суждено сбыться. Он только надеялся, что деформированный взрывом, едва шевелящийся каток дотянет до того места, где они оставили «Красавчика», что едва держащаяся «гусля», не сорвется до этого времени, и что поврежденный, уже начинающий дымиться, мотор не заглохнет на половине пути. А еще, он молился, что «Красавчик» благополучно отремонтирован, что его экипаж еще не выдвинулся, и не двинется к Неморису до самого утра, и он застанет их на том же самом месте, где их оставили. И что, если все эти события сольются воедино, они смогут быстро добраться до Рэкума и предупредить о возникшей угрозе и ее масштабах.

«Бессмертный Бог-Император, – молился про себя Сол, выжимая из раненой машины последние силы, – взгляни с добротой на своего слугу и солдата. Мне сейчас так нужна Твоя помощь»

Ответом на эту молитву стало то, что, когда покореженный трак, наконец, разорвался, остановился каток и поврежденный мотор, это огромное механическое сердце бронемашины, затих, окончательно перестав стучать, до того места, где встал на починку «Красавчик», оставалось не более десяти километров.

МЕЖДУ РЭКУМОМ И НЕМОРИСОМ. ДЕНЬ 2. ПОСЛЕ ЗАКАТА

Отряд из одиннадцати человек двигался по сумрачному лесу. Трава, цвета густой болотной жижи, доходила высотой до груди, так что, глядя со стороны, могло создаться ощущение, что люди не идут, а плывут, по густому, почти черному, морю. Морю, которое, как казалось, никогда не закончится.

Двигаясь форсированным маршем, Кимдэк, хоть и устраивал кратковременные привалы, постоянно подгонял людей, поддерживая заданный темп. Отряд продолжил движение, и когда начались сумерки. И, даже наступившая вскоре ночь, не принесла ожидаемой остановки. Единственным послаблением стало то, что, после нескольких падений и одной вывихнутой кисти, Кимдэк позволил снизить скорость передвижения. Сам же он, не смотря на кромешную темноту, и в отсутствии каких бы то ни было ночных светил, двигался быстро и четко, словно шел по только что выметенному плацу, а не по дремучему, ночному лесу.

Наверное, Император и впрямь услышал его молитвы. По крайней мере, так подумал Роглев, когда сквозь окутавший его мрак ночи, он начал различать очертания «Красавчика».

«Император защищает» – Взмолился мысленно капитан, складывая на груди аквилу, обретая еще больше уверенности и спокойствия, едва до его слуха донесся оклик часового, увидевшего приближающуюся фигуру.

– Капитан Роглев. Личный номер 6934951. – Отозвался Сол. – Где командир экипажа?

– Докладываю, капитан. – Бодро рапортовал гвардеец, разглядев в свете фонаря подошедшего Сола. – Сержант Ким с личным составом, в соответствии с приказом, совместно с кадет-комиссаром выдвинулись в Неморис. Наряд из трех гвардейцев оставлен для охраны неисправного транспортного средства. За время несения дежурства…

– Давно? – Сол перебил гвардейца, не дав тому договорить.

Тот мысленно что-то прикинул:

– Пять часов назад, капитан.

Роглев сфокусировал взгляд на дежурном, затем, медленно перевел его на «Красавчика», а с него высоко вверх, где во мраке темноты притаилось пасмурное небо, роняющее вниз одинокие, пресные слезы. Там, взгляд капитана застыл на мгновение, пока одна из холодных капель, редко падающих на землю, не попала в глаз. Сол опустил голову, и капля соскользнула из уголка глаза, оставив после себя слабое покалывание, и нарушенную четкость линий во взоре.

– Лишь Император вечен. – Прошептал Роглев, и тяжело вздохнул, понимая, что лимит выпавшей на его долю удачи, закончился.

Устало оттерев ладонью вспотевший лоб, Сол почувствовал под пальцами кровь.

Гвардеец, с которым он только что разговаривал, подошел еще ближе.

– Вы ранены, капитан? – Спросил он, озабоченно взглянув на размазанный кровавый след на лице капитана.

– Пустяки. Слегка зацепило. – Роглев, медленно переступая, приблизился вплотную к «Химере», коснувшись ее холодной брони разгоряченным лбом.

«Я никогда не понимал шестеренок». – Подумал он. – «Все их обряды и молитвы, всегда, были для меня загадкой. Возможно, раньше, во мне не было достаточно веры, но сейчас».

Сол решительно залез в «Химеру», сел на место водителя и, пожив руки на штурвал, закрыл глаза.

«Лишь Император вечен». – В который раз, повторил себе капитан. – «Все остальное, рано или поздно, кончается».

Но, вопреки здравому смыслу, внушавшему, что боевая машина «мертва», и без вмешательства шестеренок не сделает ни единого движения, и у нее не заработает ни один прибор, Роглев зашептал то, что со стороны могло показаться литанией или молитвой.

«Машинный Дух, если ты слышишь меня, если ты способен отозваться на мольбы простого человека, столь далекого от технопровидцев с их знаниями, то прошу тебя, мне сейчас очень важно, чтобы „Красавчик“ увез нас в Рэкум».

ОКРЕСТНОСТИ НЕМОРИСА. ДЕНЬ 3

Промозглый холод ночи сменился пасмурным утром. Нескончаемый мрачно-зеленый океан теперь был еще более вязким из-за обильно выпавшей росы. Приминаемые и раздвигаемые людьми тонкие стебли травы, быстро поднимались и сходились обратно, так что, уже через несколько минут нельзя было предположить, будто здесь кто-то прошел.

– Семижильный. – Кивнул Уэбб Киму в сторону кадет-комиссара, устало разгребая травяные волны широкими, размашистыми движениями.

– Ему положено. – Ким неопределенно повел плечами. – Работа такая.

– Угу. Знаем мы таких работничков. – Заметил, бредущий невдалеке, Ларн.

Среднего роста, и, телосложения скорее худощавого, нежели плотного, Ларн являлся обладателем тонких, аристократичных черт лица. Однако выражение самого лица было таким, что его владельца можно было принять, разве что, за изрядно опустившегося, хорошо пьющего, младшего офицера.

– И что у них за работа. – Продолжил Ларн, уныло бредя вперед. – Помяните мое слово, этот всех нас переживет.

– Если не заткнешься, тебя, точно переживет. – Отозвался Ким и, понизив голос, добавил. – Ты главное отойди подальше, чтобы то говно, которое у тебя вместо мозгов, нас не зацепило, когда тебе башку прострелят.

Не ответив на высказывание, Ларн замолчал, обиженно засопев. Он продолжил идти дальше, гребя руками, словно большими несуразными веслами, делая это теперь более отрывисто, с плохо подавляемой злобой, в каждом движении. Так продолжалось еще несколько часов, пока, наконец, море травы не закончилось, уступив место мелким колючим кустарникам, то и дело, цепляющимся за ноги идущим.

Серое, выцветшее, словно старая гимнастерка, небо покрывали монотонные облака, за которыми угадывался слабый свет солнца, медленно придвигающийся к точке зенита.

Заприметив удачное для привала место, сержант Ким подошел к Кимдэку.

– Разрешите обратиться, кадет-комиссар.

– Обращайтесь. – Молодой офицер приподнял фуражку, оттирая пот со лба, тыльной стороной руки.

– Люди устали, кадет-комиссар. Хорошо бы привал устроить.

– Привал, говоришь.

– Так точно.

Немного размыслив, Кимдэк кивнул:

– Хорошо. Выставляй окружение.

– Сделаем. – Губы Кима начали расползаться в улыбке, но он быстро спохватился. – Так точно, кадет-комиссар.

– Ступай.

Ким быстро определил дежурных, после чего распорядился «резво придумать рекафа». Тем временем Кимдэк, достав инфопланшет, начал сверяться с картой. Судя по ней, их группа находилась, приблизительно, в десяти километрах к юго-западу, от искомого поселения.

Кимдэк все еще изучал карту местности, когда к нему подошел сержант с двумя дымящимися кружками горячего напитка.

– Выпьете, кадет-комиссар? – Ким протянул одну из кружек.

– Не откажусь. – Кимдэк принял напиток.

– Красиво тут. – Неожиданно произнес Савелиус Ким, сделав несколько глотков. – Но, дома…

Он замолчал, не договорив.

– Зачем мы здесь, кадет-комиссар? – Нарушил повисшую в прохладном воздухе паузу Ким, и посмотрел на Джонаса.

Не задержав надолго свой взгляд на высокой, и еще по-мальчишечьи жилистой фигуре будущего комиссара, сержант сосредоточился на кружке, которую держал в руках. От казенной, пласталевой емкости исходил приятный пар, и разносился приятный, согревающий запах.

– Здесь? – Кимдэк повернул голову и посмотрел на сержанта. – В Неморисе?

– Нет, кадет-комиссар. Не в Неморисе. – Ким, как-то совсем по-домашнему, качнул головой. – В принципе, здесь. На этой планете. В этой системе. Что мы делаем здесь, так далеко от дома?

Кимдэк моргнул веками, отмеряя краткий миг обдумывания вопроса. Он уже открыл рот, чтобы ответить, когда из-за деревьев раздался крик. Вскакивая с места, от неожиданности, Джонас едва не выронил кружку с рекафом из рук. Следом за ним, обдав расплескавшимся рекафом край рукава, подскочил Ким, глядя, как на небольшую полянку, где расположились гвардейцы, выбегает Ларн.

– Там. – Нескладный гвардеец указал рукой в направлении, откуда выбежал.

– Что, гвардеец? – Кимдэк быстрым шагом подошел к Ларну.

– Там. – Повторил тот.

– Что, «там»? – Уже строже спросил Джонас.

– Тело. – Лицо Ларна слегка побледнело.

– Тело? – С некоторым пренебрежением в голосе переспросил кадет-комиссар.

– Да. – Ларн сглотнул. – Похоже, на тело орка.

– Орка? – Переспросил Ким.

В ответ Ларн закивал.

– Разберемся. – Пренебрежение в интонациях Кимдэка сменилось на удивление, и кадет-комиссар решительно зашагал в сторону, куда показывал Ларн.

Ким и Ларн последовали за ним, и на ходу, испуганный гвардеец давал пояснения сержанту:

– Я отошел, ну, в общем, от лагеря, а тут, это.

Шагающий впереди Кимдэк, резко остановился. Прямо, перед собой, он увидел зеленокожее тело. Кимдэк начал тщательно осматривать местность. Судя по нескольким поваленным и поломанным деревьям, здесь произошла финальная часть драки, которая, судя по уходящему в глубину леса следу, началась намного дальше, и закончилась здесь, гибелью одного из участников. Массивное тело орка было покрыто рваными ранами, которые уже облюбовали мухи и прочие мелкие падальщики. Что касалось судьбы второго участника драки, то тут ничего определенного сказать было нельзя. Только то, что по окончании разборки, он смог самостоятельно покинуть место побоища, забрав с собой все оружие, поскольку ничего, хотя бы отдаленно напоминающее вооружение, поблизости обнаружено не было. То, что дерущихся было двое, Кимдэк, так же, не сомневался, как и в том, что драка была между двумя орками. Об этом явственно свидетельствовали, как характеры повреждений, на теле убитого, так и следы на местности. Один из таких следов, отчетливо показывал, как два огромных тела, катались по земле, вцепившись друг в друга.

Сержант подошел к Кимдэку, почти вплотную:

– Что теперь, кадет-комиссар?

– Поднимай людей, сержант. Немедленно обследовать окрестности. Радиус два километра. Предупреди, чтобы были предельно осторожны. Как только, что-то обнаружат, сразу докладывать.

– Вокс-связь не работает, кадет-комиссар. – Напомнил Ким.

– Ногами доложат. – Отрезал Кимдэк, и обернулся к Ларну, – Остаешься здесь. Я выясню, куда ведет эта тропа.

– Исполняйте. – Бросил он через плечо, и аккуратно, стремясь производить как можно меньше шума, двинулся вперед по тропе.

РЭКУМ. ДЕНЬ 3. УТРО

Инквизитор Ордо Еретикус, Алонсо Барро, стоял на коленях, сложив на груди знак аквилы и закрыв глаза. Храм был пуст, если не считать сервиторов, занимавшихся рутинной уборкой, регулярно проводимой между службами. Лишь изредка, тишину, окутавшую мысли инквизитора, нарушало их слабое жужжание, когда биомеханические рабы передвигались от колонны к колонне, по огромному залу. Слабые лучи еще не окрепшего в своем восхождении, светила, уже начали освещать полупрозрачные витражи, расположенные под самым куполом, где разноцветная мозаика стекол, складывались в коленопреклоненных святых, молчаливо взиравших сверху на собирающуюся внизу паству. Сквозь закрытые веки, Алонсо Барро ощутил слабое утреннее тепло, изгоняющее промозглую сырость, оставшуюся с ночи. И, подобно этому, с каждым, вознесенным им, словом молитвы, сомнения и страхи, что прикладывали усилия вцепиться в душу, испарялись под Его всевидящим оком, развеянные Светом и Силой Его.

Алонсо Барро почти закончил свою беззвучную молитву, когда услышал позади, чуть прихрамывающие, отдающие шорохом на грани слышимости, шаги.

– Бессмертный Владыка галактики, – прошептал инквизитор, – обрати Свой взгляд на Ферро Сильва. Даруй живущим здесь милость Твою и покровительство.

Со спины раздался дребезжащий голос псайкера:

– Господин инквизитор. – Он выдержал почтительную паузу. – Я, по-прежнему, никого не чувствую. Мы в изоляции, и нас никто не слышит.

Алонсо открыл глаза. Поднявшись с колен, и резко развернувшись, инквизитор посмотрел на псайкера, буравя его взглядом:

– Ты недостаточно стараешься. – Голос Барро хлестнул, подобно плети.

Худощавый, если не сказать, тощий человек, сложил руки на груди и отрицательно мотнул головой, при этом вздрогнув, как будто слова инквизитора, в самом деле, полоснули его по обнаженной коже.

– Инквизитор. – Псайкер еще ниже опустил голову, покрытую капюшоном, от чего слова, сказанные им, стали звучать еще глуше, а хрип в его голосе усилился. – Я делаю все, что в моих силах.

– Пробуй еще. – Барро продолжил сечь склонившегося перед ним человека фразами, как кнутом. – Пробуй, до тех пор, пока у тебя ни получится!

Псайкер склонил голову настолько, что его выпирающий, заостренный подбородок уперся в худую грудь, с выступающими ребрами.

– Тебе сохранили жизнь, чтобы ты мог служить Императору. Так докажи, что ты достоин оказанной милости!

На этих словах псайкер вздрогнул так, словно по его телу прокатилась волна судорог, и упал перед Барро на колени, продолжая прижимать склоненную голову к груди. Инквизитор сделал два размеренных шага, и остановился возле скрючившегося человека, почти касаясь кончиками своих сапог его поношенного балахона распростершегося сейчас по каменным плитам пола. Задержавшись возле коленопреклоненного псайкера на три удара сердца, и, не удостоив его взглядом, Алонсо Барро прошел к выходу из Храма, покидая его величественные своды.

Оказавшись за пределами Храма Императора, Барро увидел, как через площадь возле Храма, к нему спешно приблизился гвардеец. Остановившись на почтительном расстоянии, он, коротко отсалютовав, доложил.

– Господин инквизитор. Вам. – Гвардеец протянул инквизитору инфопланшет.

Алонсо быстро пробежал глазами текст, и перевел взгляд на гвардейца:

– Где расположился штаб?

– Приказано Вас сопроводить, господин инквизитор. – Гвардеец снова отдал честь.

Барро кивнул и последовал за гвардейцем, в указанном им направлении. Покинув Храмовый комплекс, и пройдя совсем немного, они остановились перед небольшим двухэтажным зданием.

Неизвестно, что размещалось в нем ранее, и для каких целей оно было построено, изначально, но оно пустовало, и показалось Гаю Тумидусу наиболее подходящим для того, чтобы, временно, использовать его под комиссариат. Второй этаж Лорд-Комиссар сразу определил под казарму для кадетов, а весь первый этаж отдал, непосредственно, под сам комиссариат, оставив себе, под личные нужды, небольшую комнату, в которой едва поместилась, специально принесенная для него, кровать. В соседней комнате, снабженной, для каких-то неведомых целей, широким окном во всю стену, Гай Тумидус устроил себе кабинет. Само окно было выполнено из ударопрочного, непроницаемого стекла, сквозь которое невозможно было разглядеть, что происходит внутри, зато, позволяющего смотреть изнутри на небольшой плац перед самым окном. Это, как нельзя отвечало требованиям Октавиана. В остальных помещениях разместился штаб командования, экстренное совещание которого началась еще до рассвета, сразу после того, когда в Рэкум прибыл капитан Роглев, с подробным докладом о столкновении с многочисленными силами ксеносов, и гибели почти всего личного состава третьей роты.

– Господин инквизитор, сюда. – Гвардеец быстро поднялся по облупившимся ступенькам, и открыл перед инквизитором дверь, пропуская его вперед.

Миновав лестницу на второй этаж, и не особо длинный коридор, Алонсо Барро подошел к просторной комнате, с распахнутой настежь дверью, из которой раздавались громкие голоса, и у входа в которую, дежурил один из кадет-комиссаров. В самом центре комнаты, стояло несколько составленных вместе столов, на которых были расстелены допотопные, бумажные карты, над которыми, склонились офицеры, активно обсуждая создавшееся положение.

– Господин инквизитор! – Раздался зычный голос полковника Райта, стоило Алонсо Барро перешагнуть порог. – Прошу вас.

– Значит, орки? – С ходу, без обиняков, констатировал Алонсо.

– Так точно, господин инквизитор. Судя по донесению, очень большая орда.

– Я бы хотел, чтобы вы еще раз перечислили все силы, которые на данный момент находятся в вашем распоряжении. – Глухо произнес Барро, подходя к столу, чтобы лучше рассмотреть имеющиеся карты. – Что мы можем противопоставить орде зеленокожих?

– Если говорить по-простому, то на данный момент, у нас двадцать шесть машин класса «Химера», четыре машины класса «Адская Гончая», и два тягача «Атлант». Большая часть «Химер» оснащена спаренными болтерными установками. Экипажи машин полностью укомплектованы. Численность десанта, вместе с младшим командирским составом, составляет пятьсот восемьдесят человек. Кроме того, в нашем распоряжении две роты солдат из местных сил планетарной обороны.

Барро перевел взгляд на Максимилиана Хариуса, капитана батальона, оставленного на Ферро Сильва в качестве СПО. Тот, выдержав пристальный взгляд инквизитора, гордо приосанившись.

– Не сомневайтесь, господин инквизитор. – С уверенностью произнес он. – Мои молодцы проявят себя как должно, и дадут отпор ксеносам.

Оставив данное высказывание без ответа, Барро вновь посмотрел на полковника Райта.

– А противник? – Все так же глухо, как и до этого, спросил Алонсо.

– По предварительным данным, – на секунду Райт замолчал, – имеет некоторый численный перевес.

И та многозначительная пауза, которую выдержал подполковник, дала более точный и красноречивый ответ, чем если бы он предоставил в этот момент точные цифры о количестве противника.

ОКРЕСТНОСТИ НЕМОРИСА. ДЕНЬ 3

Они стояли посреди огромной вытоптанной поляны, которая еще недавно служила лагерем для зеленокожих. Никаких сомнений в том, что здесь останавливались орки, не возникало.

– Сколько же их тут было. – Выдохнул Уэбб, озираясь по сторонам.

– И что теперь, кадет-комиссар? – Ким посмотрел на кадет-комиссара.

– Продолжим путь. – Кимдэк поправил фуражку. – Наша цель не изменилась. Добраться до Немориса и выявить, а по возможности, устранить, причины неполадок со связью.

– Все равно, не пойму, откуда здесь взялись зеленокожие? – Уэбб покачал головой. – Взяться им, вроде бы, неоткуда.

– Настолько хорошо изучил ксеносов, гвардеец? – Кадет-комиссар пристально посмотрел на водителя, так что Уэбб весь внутренне сжался.

– Никак нет, кадет-комиссар. – Уэбб кратко отсалютовал и отошел.

– В таком случае, – Кимдэк повысил голос и перевел взгляд на построившееся отделение, – объявляю пятиминутную готовность. Через пять минут выступаем. Соблюдать предельную внимательность. Обо всем подозрительном докладывать немедленно. Боевая готовность номер один.

Через полтора часа, когда часа солнце начало клониться к закату, Кимдэк остановился, сверяя с инфопланшетом пройденный ими маршрут, и в очередной раз, отмечая про себя, как быстро на этой планете сменяются день и ночь.

– Сержант. – Негромко позвал Кимдэк.

– Здесь, кадет-комиссар. – Отозвался Ким.

– Останавливаемся на ночевку. Командуйте.

– Так точно, кадет-комиссар. – Ответил сержант, и громко скомандовал. – Стоп, машина!

Пока сержант распределял дежурства и обязанности между гвардейцами, Кимдэк внимательно смотрел на него и размышлял. Уже не первый раз, у Кимдэка возникал вопрос, почему, учитывая его возраст, и явный опыт, как боевой, в чем кадет-комиссар не сомневался, так и в управлении личным составом, Ким, до сих пор, сержант. Кимдэк решил, что выяснит это, при удобном случае. Позже, перед тем, как устроиться спать, он задал этот вопрос сержанту.

– Не понравилось мне в капитанах. – Хмуро ответил Савелиус, не желая вдаваться в подробности, но тут же, спохватившись, добавил. – Статья 6912/55в, кадет-комиссар. Драка.

– Значит, удачно отделался, сержант. – Заметил Кимдэк, прекрасно зная, насколько редко старших офицеров просто понижают в звании, предпочитая использовать гораздо более жесткие меры наказания.

Однако на это замечание Ким ничего не ответил, благоразумно, предпочтя промолчать.

РЭКУМ. ДЕНЬ 3

Сцепив руки за спиной, как это делал иногда Гай Тумидус, Авель следил за тем, как согнанные рабочие занимаются укреплением стен, надежным кольцом охватывающих Рэкум.

– Это бесполезно! – Внезапно воскликнул один из рабочих, одетый в перемазанный чем-то серым, комбинезон, и с порванной курткой, обвязанной вокруг пояса за потрепанные рукава. – Нас всех уничтожат! Просто, уничтожат! Я слышал про них! Орки никого не щадят! Они…

Почти мгновенно, голову говорившего разорвал болт. Авель Лонгин обвел суровым взглядом, столпившихся вокруг убитого, людей:

– Это – участь каждого, кто будет паниковать, бездельничать или призывать сдаться. Понятно всем?

Вытянувшиеся лица людей ответили красноречивее, чем любые слова. Кадет-комиссар кивнул:

– Возвращайтесь к работе. – Он поднял мешок со шлаком, брошенный паникером, и водрузил на гору таких же мешков. – И, пошевеливайтесь! Если, до вечера, укрепления не будут готовы, будете работать ночью!

Рабочие быстро отошли от трупа, заниматься, каждый, своим делом, и упорно делая вид, будто только что, ничего не произошло. Не смотря на это, Авель перехватил несколько косых взглядов, брошенных на него притихшими людьми. Про себя Лонгин отметил, что страх в глазах рабочих хоть и усилился, зато придал их действиям скорости и отточенности. И возведение укреплений продолжилось с еще большим рвением со стороны занятых в этом людей, чем до этого.

Новость о том, что отряд, отправленный в Неморис, подвергся нападению со стороны орков, и что из семи Химер, вернулась только одна, не смотря на все приложенные старания, быстро распространилась по Рэкуму. Впрочем, как отметил Гай Тумидус, избежать этого, было фактически, невозможно. Особенно, учитывая тот факт, что укреплять стены и сооружать новые укрепления, выгнали всех рабочих, без исключения. Глядя, как среди людей нарастает беспокойство, и по опыту зная, насколько легко оно может перерасти в неуправляемую панику, Октавиан приказал разделить город на сектора и в каждый направил по паре кадетов, чтобы те пресекали любое распространение нежелательных и упаднических настроений. Патрули были усилены, а у Храма Императора, всем Храмовом комплексе, здания Экклезиархии, Дворца губернатора, и комиссариата, теперь, постоянно дежурили гвардейские разводы, так же, усиленные.