Ты слышишь?

– Заткнитесь! – прошипел Рома. – И вслушивайтесь!

Коля и Макс вытянули шеи. С минуту молчание никто не прерывал. Со второго этажа тянулся гул голосов. Кто-то из учителей вел занятия с открытой дверью, что ужасно раздражало. Рома не раз замечал, что чаще всего уроки с открытыми дверями проводят учителя-пенсионеры. Кто-то может предположить, будто им жарко, но на самом деле так они демонстрировали свою состоятельность. Показывали, что на их уроках никто не бездельничает, не шумит и не занимается ерундой.

Однажды мама открыла Роме секрет. В ее обязанности входило раз в день прогуливаться по школе и подслушивать, чем занимаются на уроках учителя. Учителя, а не дети. Потому что с недавних пор, если ребенок запускал учебу, виноватым считали не его, а того, кто его учил. Но Мария Александровна не занималась этими вещами. Ходить по школьным коридорам и подслушивать было не в ее репертуаре, хотя директрисе она докладывала, что делает это ежедневно. И что профессионализм учителей не вызывает сомнений.

– Я ничего не слышу, кроме сварливого голоса Елизаветы Петровны, – заявил Макс Неведров, задрав подбородок, как герцог перед боярами.

– Я тоже ничего не слышу, – подтвердил Коля Жуков. Кудри, которые он отпускал, свесились ему на лоб, и с такой прической он напоминал Александра Сергеевича Пушкина.

– И я ничего не слышу. – Антон почесал затылок. – Пойдем ближе к столовой.

Рома посмотрел по сторонам. По стуку каблуков он понял, что кто-то спускается со второго этажа.

– Все в гардероб! – шикнул он.

Антон и Коля мгновенно исчезли, а Макс Неведров сделал все, чтобы его уход не выглядел заячьим. Он скрылся в дверях в тот момент, когда в коридоре показалась Мария Александровна. Рома сделал вид, что изучает расписание занятий.

– Ты чего здесь? – Завуч остановилась возле сына. С собой она несла папку с бумагами.

– Смотрю расписание. – Рома пытался выглядеть естественно.

– Ты не знаешь, какие у тебя сегодня уроки?

– Знаю. Я смотрю расписание на понедельник.

– То есть, в ноябре месяце ты еще не выучил свое расписание занятий?

– Иногда нам меняют уроки. И кабинеты тоже.

– У вас сейчас физкультура?

– Да.

– Иди в спортзал! Изучишь расписание на перемене.

Она не стала задерживаться в коридоре и пошла дальше. Не доходя до гардероба, она свернула в отдел, где вся школа делала ксерокопии. Мария Александровна передала папку, объяснила задание одной из помощниц и вернулась к сыну.

– Ты еще долго будешь тут стоять? Иди в спортзал! Пусть только поставят пропуск!

– Я уже иду.

Рома поплелся за ней следом. Они поднялись на второй этаж, где их пути расходились. Спортзал находился в северном крыле, а кабинет завуча – в южном, этажом выше. Мама пожелала ему удачи и, ничего не подозревая, пошла дальше по лестнице. Рома сделал вид, что очень спешит на урок, прошел десять метров в верном направлении, а когда шаги мамы смолкли, развернулся и кинулся обратно к лестнице.

Друзья ждали его в гардеробе. Макс Неведров, скрестив руки на груди, подпирал вешалку. Коля Жуков и Антон рассматривали въезжающий в школьные ворота мусоровоз. Машина пробиралась так медленно, будто была груженой под завязку.

– Слышали историю про то, как в одну школу являлся демон в образе мусорщика? – поинтересовался Коля, не спуская глаз с машины.

Огромный ржавый мусоровоз проплыл мимо окна и теперь пытался развернуться, чтобы подъехать к контейнерам задом. Места здесь было так мало, что водитель растерялся и остановил машину возле контейнеров совсем не тем боком.

– Что за история? – спросил Антон.

– Точно не помню, но в общих чертах опишу. – Коля нацепил маску оратора, но говорить продолжил вполголоса. – Был мальчишка, за которым охотился демон. Этот мальчишка имел какие-то способности, и демон хотел ими воспользоваться. Но он никак не мог его поймать. И тогда демон стал ходить за ним по пятам и похищать его друзей, знакомых и близких. Он появлялся только в тех местах, где было темно, грязно и полно мусора. Однажды он явился в школу, где проходил осенний бал у старшеклассников, и…

– …поймал мальчишку, – вмешался Макс Неведров. – Открутил ему голову, выпотрошил кишки и оставил в актовом зале.

– Нет, – продолжил Коля. – Мальчишка опять улизнул. Он догадался, что демон караулит его, потому что увидел на стоянке мусоровоз.

– Как он сбежал?

Антон испытывал нетерпение, но Коля не знал конца истории. Иногда он придумывал его самостоятельно, но сегодня его перебил грубый голос одноклассника.

– Слушайте, – Макс заговорил, даже не дав Роме отдышаться, – меня захватила эта история про призраков, голоса и прочее. И мне очень хотелось бы в нее поверить. Но я ни хрена не слышу! А вы что-нибудь слышите?

Коля Жуков отрицательно помотал головой. Антон перевел взгляд на Рому, Рома пожал плечами:

– Может, все дело во времени? Надо было позже прийти.

– Я бы не хотел называть вас сумасшедшими, но сдается мне, что вы просто решили нас разыграть. Верно, Дик?

И Макс выдал издевательский смешок, намекая на то, что розыгрыш ему понравился.

– Я не идиот, – ответил Рома, – и знаю, о чем говорю. Я слышал голоса отсюда.

– Ты слышишь их и сейчас? – Макс тихонько завыл.

– Пошел ты! – Рома отмахнулся, но Макс продолжал выть, извлекая такой глубокий звук, что всем стало не по себе.

– В прошлый раз…

Рома задумался. Вдали, за окном, старушка-уборщица помогала мусоровозу развернуться. С одного бока машину подпирало дерево, с другого – стена детской библиотеки.

– Было пусто и тихо, как сейчас. Может быть, дело в…

– На кухне были люди? – спросил Коля.

– Отлично. Сейчас будем строить предположения, что именно влияет на вой призраков из канализации! – Неведров скрестил руки на груди. – Шли бы вы в задницу!

– А если так и есть? – Коля вцепился в вешалку, под которой стоял Макс. – Если призраки поют, только когда кухня пустая?

– Кухня не бывает пустой.

– Бывает, – в один голос выкрикнули Рома и Антон.

– Я точно знаю. – Рома отступил от окна. – После четвертого урока они все сматываются по домам. Мне мама говорила. И приходят только ко второй смене.

– Отличная идея! – воскликнул Коля. – Придем сюда после четвертого урока?

– У нас контрольная по алгебре, – напомнил Макс. – Хотите прогулять?

Ребята притихли. Мусоровоз, наконец, нашел правильную траекторию и подъехал к контейнерам задом. Уборщица возвращалась на свой пост.

– Надо делать ноги. – Антон тоже подался от окна. – А не то спалят.

– Я вам так скажу. – Неведров указал пальцем на Рому и Антона. – Забудьте весь этот бред. А то, что ты, Ром, прочитал в интернете, – полная ерунда. Кто-то придумал «утку», раздул страшную историю и поимел с этого денег. Я с трудом верю, что мы вообще это обсуждаем.

– Надо дергать отсюда, ребятки! – окликнул их Антон.

– Да. – Рома понял, что волновался не зря. Риск оправдался. – Пойдем в спортзал. Дерьмо сегодня день.

– Это точно, – поддержал Антон.

– Только давайте так, пацаны. Никому больше об этом не рассказывать. Я не хочу, чтобы о нас с Диким думали, как о придурках. Мы не сказочники. Мы серьезно слышали эти голоса, и, возможно, так оно и было, но с этого момента я не хочу, чтобы кто-нибудь еще вмешивался в историю. Мы просто обо всем забудем. Согласны?

Рома посмотрел на Колю и Макса. Макс приложил ко рту ладонь.

– Никому, – пообещал он и глянул на Колю: – Жуков?

Коля открыл рот… и тут же закрыл.

– Коля! – Рома взял его под руку.

Коля изогнулся. Руки у Ромы были довольно сильные, чтобы причинить худощавому мальчишке боль. Несколько секунд он терпел, потом кивнул.

– Я хочу, чтобы ты сказал вслух, – настоял Рома.

Коля еще раз кивнул. Глаза его были круглыми и широкими, словно он смотрел на луну. Макс потрепал его по волосам. Когда Коля перестал стричься и шевелюра его настолько пышной, что в ней утопала даже огромная рука преподавателя физики, все стали трепать Колю по волосам. Не отказывали себе в этом даже девочки. Но некоторые руки Коля не любил.

– Неведров, отвали!

Макс усмехнулся, а Рома еще сильнее стиснул Колино предплечье:

– Тебе так сложно сказать «Я никому не расскажу»?

– Я никому не расскажу! – как-то легко и просто произнес Коля.

Рома тоже не лишил себя удовольствия порыться в курчавых волосах.

– Молодец! – сказал он. – Почему-то у меня иногда возникают сомнения насчет тебя, Колян. Мне кажется, ты способен сболтнуть лишнего.

Они поднялись в спортзал. Из приоткрытой двери на них бросился шум и крики одноклассников. Физрук уже разделил детей на две команды, которые пытались если не передавить друг друга, то хотя бы перекричать. В шестом классе Рома думал, что глупее игры, чем баскетбол, быть не может. В беготне с мячом он не видел ни азарта, ни паники, ни чего-либо, цепляющего и достойного внимания. Все мешалось в одну кучу. Те, кто умели бросать, не умели бегать, а те, кто умели бегать, не умели бросать. Хуже всего получалось у девочек. Они вообще не понимали, что делать с мячом, и стояли на местах, как овечки, дожидаясь, когда кто-нибудь толкнет их или ощупает. Изредка они переглядывались, выискивая поддержку, но большую часть времени стояли и молились, чтобы мяч бился об пол где-нибудь подальше от них. А когда мяч приближался, они бежали прочь от него, чтобы лишний раз не слышать удары и не получить по голове.

Рома никогда не видел, как играет его сестра. Он знал, что от баскетбола она была без ума, но, глядя на своих одноклассниц, убеждался, что баскетбол для девочек – то же, что и беременность для мальчиков.

Рома рассчитывал пройти вдоль скамеек и потом незаметно влиться в толпу. Был другой вариант: они могли разместиться на скамейках и досидеть урок без дела. Оба варианта смотрелись одинаково выигрышными и оба провалились, как только навстречу им вышли две девочки, Алла Балеевских и Настя Миранчук.

Миранчук улыбнулась всем, кроме Неведрова, который был в нее безумно влюблен. Алла встала полубоком и прижалась к подружке, словно к мужчине, которого любила всю жизнь. И так, двое на четверо, они замерли на входе в спортзал, пока одна из девочек не обратилась к одному из мальчиков:

– Ну что, Ром, нашел своего призрака? – Настя рассмеялись, а Алла слегка покраснела.

Рома остолбенел. Он не понимал, в его ли адрес полетели эти слова, и первые пару секунд пытался сообразить, о каком призраке идет речь. Потом все стало на свои места. Девочки пошли дальше, хихикая, как дьяволицы, а Рома медленно перевел взгляд на Колю Жукова. Его кулак сжался, а Коля, предчувствуя неладное, укрылся за Антоном.

– Коля, – Рома занял стойку, как учили на тренировках по боксу, – ты что-нибудь говорил Насте про меня?

С Настей Миранчук Коля сидел за одной партой. Они дружили, и Рома не удивился тому, что информация из уст болтливого мальчика так быстро дошла до ушей общительной девочки.

– Я ей только пару слов сказал, – признался Жуков.

Антон загородил Колю собой, и Рома стал обходить его против часовой стрелки:

– Что именно ты сказал?

Коля тоже пошел против часовой стрелки. Так начался маленький неспешный хоровод.

– Я сказал, что ты сказал, – ответил Жуков.

Рома потер ладонью кулак. Угроза не осталась незамеченной: Коля прибавил шаг, чтобы держаться от друга на расстоянии.

– А дословно?

Коля хотел было увеличить круг, но Макс Неверов не дал ему уйти.

– Я сказал, что ты слышал из канализации голоса и они звали тебя. И ты предполагаешь, что под школой завелись… призраки.

Неведров чуть не разорвался.

– Вот это отжег! Ну, мастер! – проорал он. – Зачет!

Рома сделал рывок и выбросил руку, чтобы схватить Колю за плечо, но Антон преградил ему путь.

– Ром, остынь! – Дикий схватил его под живот и оттащил к стене. – Это всего лишь шутка. Все понимают. И дев…

– Ни хрена это не шутка! – прохрипел Рома. – Теперь они будут смеяться надо мной!

– Пусть смеются! Какая разница? Им всегда надо над кем-то смеяться. Не будут же они смеяться над собой!

– И что еще ты сказал? – не унимался Рома.

– Тебе этого мало?! – Макс утирал глаза от слез. – Ладно Балеевских, но Миранчук… Это конец! Завтра о призраках узнает вся школа. И все будут смотреть и искать, где же тот мальчик, который слышит их. А потом кто-нибудь встретит тебя возле гардероба и спросит: «Ну, как? Они все еще зовут тебя?»

Его снова скрутило от смеха. Рома выпутался из рук Антона. Оправился и сказал:

– Спасибо, Коля! Только этого от тебя и остается ждать.

– Извини, Ром. Я не подумал. – И тут ему в голову пришла замечательная идея: – Хочешь, я дам тебе поиграть «Плейстейшн»… на день?

– Нет. – Рома показал ему кулак. – Чтобы загладить свою вину, дашь мне «Плейстейшн» на неделю.

– Ого! Но чем я буду заниматься все это время?

– Запишись в кружок глинокерамики. Там тебя разучат болтать и научат что-нибудь делать.

– Или сходи в музыкальную школу, – добавил Макс. – Там тебе дадут трубу, и ты будешь дуть в нее. Таким образом, два часа в день ты точно не будешь трепаться.

Коля пожал плечами. Все предложения друзей он воспринял на полном серьезе.

– Я не знаю, ребят. Мне мама тоже говорила, что надо чем-то заняться. А я все никак.

– Да-да. – Антон щелкнул пальцами у него перед носом.

– Ладно. – Рома глянул в сторону одноклассников. Девочки бежали от мяча, мальчики – к мячу, преподаватель свистел каждые две секунды, фиксируя пробежки и игры локтями. Когда Рома обернулся, учитель физкультуры их заметил и отвлекся от игры, вследствие чего одной девочке досталось по носу, а другую толкнули на лавки. Раздались крики, и Рома понял, что это их шанс влиться в коллектив, пока не пришлось отвечать на каверзные вопросы физрука.

– «Плейстейшн» завтра принесешь, – велел он и ступил на площадку.

В игре, где дети едва понимали, что нужно делать с мячом, Рома ничем не выделялся. Единственное, что отличало его от других, – это скорость. Стоило ему получить мяч, он тут же от него избавлялся. Когда атака уходила вперед, он оставался на своей половине поля, выжидая ответный удар. В кольцо мяч почти никто не забрасывал. Из-за свистков учителя дети элементарно не могли подступить к кольцу на необходимое расстояние.

Беготня развеяла настроение, и Рома почувствовал себя лучше. Но стоило уроку физкультуры подойти к концу, он вновь ощутил на себе взгляды. Одноклассницы косились на него и посмеивались. Особенно Настя Миранчук. Обычно девочки передвигались по школе по двое или по трое, и только вокруг Насти всегда тусовалась толпа. Иногда Роме чудилось, будто Настя своим длинным языком склеивает раздробленные куски класса.

Алла Балеевских была одной из ее близких подруг. И пусть Алла не являлась образцом женской красоты, и по ней не томилось столько мальчишек, сколько по Насте, Рома не хотел быть в ее глазах клоуном. Шестой класс – переходный класс. На этом рубеже школьники начинают взрослеть. Кто-то пробует курить, кто-то влюбляется, кто-то заражается компьютерной манией, кто-то уходит в спорт или музыку – подальше от школы, глупых одноклассников и неинтересных мероприятий. Никто не стоит на месте, и Рома тоже не стоял. Он жаждал развития. И ему очень не хотелось быть осмеянным девочками. Особенно Аллой.

После уроков он выбрал момент, когда одноклассница осталась одна, отвел ее в сторонку, где их не видели ни друзья ни подруги. Тем местом оказалась пустая, безликая столовая. Здесь они спрятались от всей школы, и, едва ли не впервые в своей жизни, Рома произнес речь, к которой готовился всю контрольную по алгебре.

– Я хотел сказать спасибо за то, что ты мне помогаешь, – произнес он и проглотил сухой упругий ком, застрявший в горле. – Мне все равно, какую оценку я получу за контрольную, но благодаря тебе я точно не останусь двоечником. Мама не станет на меня орать, за то, что я…

С его губ едва не сорвалось слово «тупой».

– …ничего не соображаю. А я соображаю, просто мне некогда заниматься математикой из-за тренировок. И я… в общем, я тебе очень благодарен. Спасибо.

Алла смотрела на него распахнутыми глазами, и Рома подумал, что девочка просто не верит в происходящее. Он бы и сам в такое не поверил, если бы не готовился столько времени. Но Алла… Алла находилась в странном состоянии. Либо ей никто никогда не говорил «спасибо», либо она не считала свою помощь настолько необходимой.

Дабы вывести девочку из оцепенения, Рома взял ее за руку. Получилось это так осторожно и трогательно, что Алла вздрогнула и, сама себе не подчиняясь, крепко сжала его ладонь. Рома еще долго пребывал в раздумьях, почему она так поступила. Было похоже, будто девочка хватается за конец веревки, утопая в болоте. Он всего лишь хотел услышать от нее какой-нибудь ответ, а вместо этого получил почву для размышлений на много лет вперед.

Рома с трудом перешел к главному:

– И еще я хотел сказать… Все слухи обо мне… Про каких-то призраков под школой… – Он усмехнулся, не в силах заглянуть ей в глаза.

А если бы Рома все-таки поднял голову, он бы понял, что девочка давно перестала его слышать. Она держала его за руку, а ее лицо выражало желание, чтобы этот момент продолжался вечно.

– Все чушь, – договорил Рома. – Все выдумки каких-то придурков. Ты в них не верь. Ладно?

Наконец Рома поднял голову. Алла молчала. Рома с радостью сказал бы больше, если бы не волновался и не чувствовал к девочке необычное притяжение. Мыслей в голове почти не осталось, а выглядеть перед Аллой застенчивым мальчиком означало перечеркнуть ту драгоценную минуту, которую он только что прожил.

– Мне надо идти. Меня Дикий ждет. Хорошего тебе дня, Алла.

– И тебе, Ром.

Их ладони рассоединились. Рома выскользнул в коридор и, как поезд, идущий под откос, кинулся к выходу из школы. Его мозг кипел. Голова кружилась. И, в то же время, он чувствовал, будто с души свалился камень. Он вдруг осознал, что иногда девочки оказывают на мальчиков удивительное воздействие. Вроде бы ничего ужасного не произошло, но как же чертовски тяжело было решиться на это! Подойти, отвести в сторону, сказать, закончить начатое… Он словно выиграл дебаты. Словно не спал ночами, выжидая минуту славы. Словно работал всю жизнь над проектом. И вот все свершилось.

Рома в отличном настроении спустился по ступенькам, глянул на пасмурное небо и помчался к другу. День стал великолепным.

Глава шестая

Дети слышат

Пятидесятилетняя посудомойка Татьяна Николаевна услышала только конец беседы Ромы и Аллы. Она слишком усердно занималась подготовкой посуды к приходу второй смены, а когда случайно приблизилась к приемному окну, через которое доносились слабые голоса детей, было уже поздно. Она трижды прокляла себя за то, что не подошла к окну раньше, и со злости чуть не опрокинула ванну с дезинфицирующим раствором. Но вскоре порыв негодования прошел, женщина успокоилась и как ни в чем не бывало продолжила мыть посуду.

Татьяна Николаевна была по-своему несчастной женщиной. Маленький круг коллег, с кем она работала, острой необходимости в ней не проявлял. Кто-либо из учеников редко здоровался с ней в школе. С соседями по коммунальной квартире она не дружила из-за бытовых ссор. С мужем развелась через два года после свадьбы и с тех пор жила с недоразвитым сыном и мамой, чей возраст приближался к восьмидесяти годам. Жизнь ее, если когда-то и била ключом, то сейчас напоминала пересохшее русло, над которым изредка проносились дождевые облака. Как она считала, теми облаками были ее сын и вера в его постепенное выздоровление. Но облака на месте долго не задерживались, и вера Татьяны Николаевны все реже находила обоснование.

Способности ее милого мальчика с трудом цеплялись за огромный мир, потому что родился он едва зрячим.

Он умел предсказывать погоду, пощупав воздух за окном, мог слышать голоса соседей, перешептывающихся за бетонной стеной. Но все это было мелочью, по сравнению с главной способностью мальчика: он чувствовал болезни людей. И если подсесть к нему слишком близко, мальчишка мог либо порадовать вас, либо огорчить. За излишнюю болтливость Татьяна Николаевна не выпускала его на улицу. Всю свою одиннадцатилетнюю жизнь мальчик ютился в тесной квартире вместе с мамой и бабушкой, которая, наоборот, едва слышала, зато читала без очков.

Татьяна Николаевна работала на кухне семьдесят седьмой школы восьмой год. Помимо этой работы, у нее имелась еще одна. По пятницам и субботам к четырем утра она приезжала в ночной клуб «Дом Советов» и мыла там полы. Кстати, на уборку она тратила два часа за рабочие сутки, итого четыре часа в неделю, что приносило ей половину месячного заработка в столовой. Каким-то образом ночной клуб оказался куда прибыльнее целого дня, проведенного в школе. Осознав этот факт, Татьяна попыталась устроиться в «Дом Советов» на полную ставку, но, как выяснилось, таких, как она, были уже сотни. Женщину взяли лишь потому, что ее семья потеряла одного кормильца.

Работать в школе, хоть и за гроши, Татьяне Николаевне нравилось. Каждый день она слышала детский смех, плач, тайны и сплетни, ругань и крики. Каждый день ей было о чем поговорить с коллегами по кухне, если на нее кто-то обращал внимание. В противном случае она просто черпала интересную информацию от других.

В посудомоечном цехе, где она провела последние пять лет своей жизни, она знала каждую мелочь. И даже когда под посудомоечной машиной внезапно раздался скрип, она не обратила на это внимания, потому что за все время, что она здесь провела, не случилось ни одного чрезвычайного происшествия. Пару раз она застала здесь глупых школьников, забежавших в цех для фотосессии. Пару раз забивалась канализация, и она тонула в знойных нечистотах. Пару раз ей приносили цветы в знак благодарности за незаметный труд. Еще пару раз она ругалась с начальницей столовой. Но все это случалось так редко, что Татьяна Николаевна не ждала каких-либо необычностей. Когда раздался скрип, она выставляла продезинфицированную посуду на конвейер посудомоечной машины. Лента с посудой медленно заплывала внутрь агрегата и выплывала с обратной стороны, где Татьяна Николаевна ловкими движениями собирала чистые тарелки и складывала их на подносы для дальнейшего хранения.

Скрип повторился дважды, прежде чем женщина заметила неладное. Ей в голову пришла тревожная мысль. В прошлом году посудомоечная машина ломалась дважды, и перед каждым подобным случаем возникал похожий скрип. Конвейер будто что-то цеплял под днищем.

Женщина решила заглянуть под агрегат, чтобы удостовериться в своей правоте. Ее не покидало ощущение, что источником скрипа является застрявшая в обшивке кость, каким-то образом оставшаяся после смывателя. Стоило ей согнуться пополам, как голова ее закружилась, в глазах потемнело, а спина отозвалась громким хрустом.

«Нужно срочно избавляться от лишнего веса», – подумала женщина. Иначе край, который сынок недавно предсказал ей, наступит совсем скоро.

Однако избавиться от лишних сорока килограммов было сложно. Татьяна Николаевна это знала. В беседах с коллегами она не раз поднимала этот вопрос, ибо лишний вес объединял их всех. И когда у кого-нибудь случался день рождения или другой праздник, главным пожеланием виновнице торжества было проснуться худышкой. Это была их мечта. Женщинам, чей вес превышает все доступные пределы, всегда хочется проснуться худышкой.

Татьяна Николаевна не осилила столь крутой наклон. Она выпрямилась, подождала, пока голова перестанет кружиться, и вытерла лоб перчаткой, которой до этого работала в дезинфицирующем растворе. От резкого наклона кровь прилила к лицу, и женщина стала красной, как спелая вишня. Кожа ее заблестела. Нездоровый цвет распространился на шею и плечи. Если бы ее кто-нибудь увидел сейчас, то, скорее всего, предложил бы присесть. Но в посудомоечный цех никто никогда не заходил без надобности. Грязную посуду ставили на приемное окно, а чистую Татьяна Николаевна приносила в столовую сама.

Она склонилась над ванной с дезинфицирующим раствором, чувствуя в голове нечто среднее между болью, головокружением и сонливостью. В зеркально-чистой стенке посудомоечной машины она увидела свое отражение. Цвет кожи ее ошеломил. На пухлом лице вместо двух подбородков появился третий, щеки отливали, как бока медного чайника.

К такому внешнему виду Татьяна Николаевна не привыкла. Через три урока в столовую явятся третьеклашки, и, если они найдут ее в подобном состоянии, кто-нибудь расскажет родителям, что видел в школе чудовище.

Вскоре Татьяна Николаевна поняла, что задержалась над ванной с дезинфектором, и, возможно, голова идет кругом именно из-за паров хлора. Она сдернула перчатки, бросила их под ванну, а сама отошла к шкафам с чистой посудой. Ей стало немного лучше, и она решила сделать то, что не разрешала начальница.