Путь Люцифера

Во время, когда я верил, что смогу придать жизни значение, эти и подобные этому события – были значительными. Сейчас, читая их, понимаю, что они не значительнее некоего духовного стриптиза в сравнении с одним жизненным промахом. Сейчас я глубоко уверен в том, что мы сами – не можем ничего, что колесо судьбы или жизни вращается совершенно независимо от наших стремлений или желаний. И тогда, вопрос на миллион долларов гласил бы так: в чем смысл всего? До определенного момента в своей жизни человек, я, например, верит, что любой опыт служит смыслу, который проявится в свое время. Все таки, то время не должно прийти и тогда тот человек, я, наприер, потеряет желание его продолжать, особенно по этой причине, потому что сами события повторяются словно не некой неприметной ленте и самым тем и наскучат после определенного времени. Как и церковь, среди всего остального! На самом деле, она бы явилась как идеальный пример сказанному. А именно, воодушевление, которое понесет человека, когда он поймет, что не рожден только для того, чтобы умереть – быстро испарится перед налетом Его неприсутствия в самой централи, назовем ее такИ действительно, если войдете в какой-либо рукотворный храм, вы застанете в нем лишь стены. Даже не человка, а тем более Бога. Конечно, рассказов об эмпатии, христианских ценностях, вам не будет не хватать, пока дело, практичное применение сказанного, остается неуловимым. И так, если ни человека не могу найти, какой тогда у меня мотив в таком месте искать Бога? Никакой. Тут мы доходим до точки суеверия, той реальности, в которой церковь – учреждение живет сегодня, полностью глухая к нуждам человека и Новой эпохи, которая уже веками тут. Но, развитие расы тормозит собой застоялость устаревших методов Богопознания, не предлагая, хотя бы в данный момент, альтернативу того основного вопля в человеке. Вопля со смыслом. За Богом, одним словом. Развитие расы поднимает собой и сознание единиц, и не пройдет много времени, когда сам человек будет полностью убежден в том, что свойство ада есть устаревшая форма, и что наказание того вида больше непедагогическое, как и ни истинно. Но то, что меня интересует, а что в данный момент не могу постичь, это – что будет ему являться альтернативой? Но, ладно… эти радости оставляю грядущим поколениям; то, что являлось бы моим вкладом – это дело, которое я сейчас осуществлю и надеюсь, а время покажет, как оно все таки окажется гуманным и утвердительным, несмотря на то, каким бы ужасным оно на сегодняшний день не казалось. Но, прежде, чем я пойду на тот последний шаг к ризнице смысла, мне хотелось бы упомянуть о двух событиях, которые собой меня полностью утвердили в решении и понимании того, что ничего не так, как кажется что есть и как бы нам хотелось, чтобы было, что нас опять может вернуть к тому вышеупомянутому колесу жизни или судьбы, которое вращается совершенно независимо от наших желаний или хотений, хотя мы являемся его частями. Познание этого наносит немного боли, неприятное, но все таки… что приятно?

День был солнечным, прекрасным. Даже и рабочая Карабурма заблестела какой-то новой чистотой. И я сам находился в радостном настроении. Я осуществил пару карьерных успехов, приобрел значительное количество денег и понесенный этим, начал баловать себя разными удовольствиями этого палого бытия. Конечно же я вас пощажу от описания их, но то, что я подчеркнул бы сейчас – это красивые и блестящие алюминиевые покрышки, которые как раз тогда я поехал покупать. На самом деле, я думал тогда, что именно их мне не хватает, чтобы моя жизнь была и, что самое важное, выглядела – совершенно. И так, беззаботно ехав вверх по дороге, почти на самом верху которой горели контейнеры, мой взгляд привлекла следующая картина, какие не так часто встречались. Я увидел, как белокожий мальчик наклоняется над контейнером, стоящим в начале этой улицы и найденное в нем забрасывает в какой-то вид транспортного средства. Мне не хотелось бы звучать как расист, но этим занимаются в основном Цыгане, так называемые Ромы, очень смуглого цвета кожи и поэтому необычность самого этого происходящего и отражалась в том, что из контейнера выглядывало белое, а не смуглое подобие. Я остановился и приготовился наблюдать в зеркале за продолжением происходящего. Мальчик был красивым, бедность словно не оставляла следа на его внешности. На вид я дал ему около 14 лет. На нем была изношенная одежда, которая, положив руку на сердце, мимо контекста, в котором я его застал, больше говорила о его неопрятности, чем о бедности, в которой жил. Он, наконец, сдвинул с места свою тележку, поместив найденное в огромную корзину, которую толкал велосипедом. Чудо импровизации, – подумал я. Пока он передвигался по улице, приближаясь к моему автомобилю, я углубился в размышления. Точнее, в самоукор. Думаю на самом деле, какой же я христианин, еще менее того – христианский свещенник, когда мой день наполняет сознание о том, что я достану блестящие алюминиевые покрышки? Что со мной не так, если я позволяю себе их купить, а при этом есть люди, котрым не хватает хлеба? Каким же я стал лицемером или всегда им был? Я нахожусь вечно в поисках хороших дел, а совершаю нечто противоположное им. Думаю, мой автомобиль будет ездить и впредь. На самом деле, он будет ездить также, будь на нем старые или новые покрышки. Действительно, что не в порядке со мной!?!?!? Я решился взяться за дело! Наконец мальчик доковылял до меня. Я обратился к нему.

Ребенок, подойди на минутку, – постарался занять положение попа Чиры, – откуда ты?

Мальчик смущенно подошел и сказал, что он из Малого Лесковца, по-другому – из ромского поселения на Карабурме.

Что ты делаешь там, ты же не Цыган? – свое удивление я выразил вопросом.

Нет, но мои живут там с 1999 и также жили с Цыганами и когда приехали сюда в 1995. Так что и я привык к тому, что я Цыган, – засмеялся он.

Какая-то грусть меня настигла. Я понял что значило 1995 и 1999. Как понял и следы бедности на нем, по зубам, которые были печально желтыми, вопреки его возрасту. Как не было у него и стажа курильщика – и придя в себя, я спросил:

Куришь ли?

Что? – ответил вопросом словно из пушки.

Сигареты, – смутился я , – что бы еще?

Ага, это… да, кручу, но я с косяками завязал еще год назад, – произнес он с гордостью.

Сколько тебе лет? – я был полностью ошеломлен.

14 исполняется сейчас, в мае – ответил он.

А как долго ты курил марихуану?

Пару лет…

Пару лет!!! – Пару лет!!! – я был ошарашен.

А ходишь ли ты в школу? – перевел я в другое русло неприятную тему.

Да сейчас заканчиваю восьмой класс, – ответил он.

И? И как тебе учеба? Интересна она тебе? – я старался дойти до какой-то сути или хотя бы заинтересованности.

Да, особенно люблю Историю… – с расслабленностью сказал он.

Что планируешь после восьмого? – сказал я.

У меня нет денег для планов, – глаза его заискрились.

Слушай, не все так детерминированно… – начал я.

Что? – спросил он

Не все так мрачно, – исправился я, – нужно только верить и у тебя все улучшится, это точно. Понимаешь?

Да, да… – незаинтересованно ответил он.

Перестань ты со своим «да, да…», это действительно так! Случайностей не бывает, вот и мы сейчас с тобой здесь, разговариваем ты и я, и ты мне говоришь, что любишь Историю, и что у тебя нет денег, а вот что я тебе скажу – вот тебе 300 евро и мы увидимся через месяц, когда наконец ты поймешь поймешь, что чудеса возможны и что они – стандарт жизненного процесса, когда поборешь самого себя. Но, хорошо… не буду тебя грузить. Вот тебе эти деньги, учи Историю и увидимся через месяц на этом же месте и в это же время. ОК?

ОК, – сказал и принял купюры чуточку смутившись.

Не смущайся, не думай о причинах. Ты только учи Историю и знай, что тебя Бог очень любит. Ясно?

Ясно! – коротко ответил он.

Это дух, – улыбнулся я, – увидимся через месяц. Я нажал на газ и продолжил свой путь.

Ебать покрышки… ведь о человеке идет речь! – подумал я, пока лик малоко бомжа меня провожал в зеркале. Все таки, я хороший человек, – подвел я вывод.

„ Все таки, я хороший человек “ – был ли это вопрос тогда или подтверждение, я сейчас не ответил бы на это, тем более, из перспективы человека, который осознает более широкую картину того случая. Но ладно… не буду ускорять. Прежде вспомню свой другой случай, который и имеет решающее значение в том, что я хочу сделать.

Это были «ослиные годы», а именно – сам их край. Мне было 19 лет, у меня были определенные успехи в образовании, а как следствие их – и награды, которые полностью покрывали всю мою распущенность, которой я свойски отдавался. Та ночь была еще молода, она только начиналась, хотя мы уже были достаточно опьянены теми или иными утехами этого падшего бытия. Сегодня, рассматривая тот случай, очень для меня заинтригованно то, почему же он произошел именно на Карабурме, в нескольких метрах над местом, где я встретил маленького бомжа, спустя более двух десятков лет. Во всяком случае, это был вечер, когда я впервые и находился на Карабурме, точнее, когда впервые понял, что она существует. Итак, квартира была пустой, ее родители уехали куда-то в отпуск или кто знает куда, и все мы, ее друзья, заселили это помещение словно какая-то расширяющаяся пастила. Все это нам было интересно. Каким образом помещение может стать другим, если его содержимое убрать из его же рутины. А мы его здорово убрали. Это был период, когда страсть к подшучиваниям по телефону угасала, но все же в тот вечер снова проявила себя во всем своем шутовском блеске. Карта выпала на меня. Той моей подруге соседка с первого этажа сделала замечание и она теперь поджидала время когда же сможет ей отомстить. Она дала мне нужный номер и нужную информацию.По какой-то причине позапрошлым вечером соседка уехала в гости к родственникам в Шабац. Ее родители остались дома. Это было все, что мне было нужно.

Алло, – послышался хриплый голос.

Добрый вечер или лучше сказать – доброе утро, – я звучал по-деловому, – семья Шабич?

Да? – голос с другой стороны провода немного стал серьезным.

Вы Драган? – испытывающе продолжил я.

Да? – голос теперь звучал серьезнее, словно чего-то ожидая.

У вас есть дочь Даниела, 18-то лет? – продолжил я серьезно.

Да? – сказал он почти с почтением.

Знаете ли где она? – спросил я как тот, кто знает что-то, а что тот точно не знает

В Шабце у родственников, – почти вскрикнул голос, – а кто это?

Инспектор Попович у телефона, – выпалил я как из пулемета, шеф отделения по борьбе с сексуальными правонарушениями.

Да? – голос был почти молящий.

Ваша дочь только что арестована из-за проституции, – сказал я и приготовился к реакции.

С другого конца провода отзванивала тишина, я решился прервать ее.

Алло, Драган, вы еще тут? – авторитарно произнес я.

Да? – наконец промолвил голос.

Только утром она будет выведена перед седственным судьей. Но вы можете приехать за ней сразу, это у нее только первый раз, насколько я вижу, смилованно произнес я.

Но я в Белграде… – начал было голос.

Но это действительно не моя проблема, прервал его я, – как я сказал, вы можете приехать сразу за ней или встретить ее у Следственного судьи утром. Как бы ни было, вы оповещены, что и было моим долгом, остальное извольте сделать сами. Всего доброго. – я спустил трубку и весь смех, который подавлял в себе, начал выходить из меня.

Ты плюнул в меня! – почти обиженно, но сквозь смех промолвила Саня, одна из подруг.

Sorry – ответил я ей не переставая смеяться.

После каких-то десяти минут мы услышали автомобиль, как выезжает из гаража того дома. Веял снег и на самом деле ни один из нас не думал, что тот, в три утра, отправится в Шабац. Снова набрал номер.

Да? – ответил женский голос в плаче.

Инспектор Попович у телефона, – я моментально стал серьезным – Дома ли Драган?

Нет, – теперь уже рыдая продолжил голос – он поехал к вам.

Хорошо, хорошо – сказал я и повесил трубку.

Ужас, – подумал я про себя, – это уже не шутка. Снег веет и веет, как сейчас тот человек доедет до Шабца?

Мое нахмуренное лицо заметила Милица, конспиратор этого подшучивания. Обратилась ко мне.

Что печалишься, герой мой? – произнесла она с поэтическим упоением – есть кое-что как награда моему витязю и что точно поднимет настроение – и указала пальцем на свой стол. Я машинально привстал и дотопал до ее рабочего стола, и обернулся вопрошающе.

В первом ящике, славный мой, – все еще поэтично, Милица рукой указала мне на ящик.

Я открыл и, действительно, Милица оказалась права… как рукой была снята вся моя боль и сочувствие к Драгану и его дочке Даниеле. На зеркальце лежало около двух граммов кокаина.

Витязь доволен ли сейчас? – шутовски хохоча, Милица спустила обе свои руки на мои плечи.

Да, конечно, моя госпожа, – занял и я положение некоего Шекспировского героя, – жить – это для меня значит Вам служить, – и я театрально наклонившись, поцеловал ее руку. Хохот наполнил всю комнату. Невинная пакость овенчана серьезным актом.

Та ночь завершилась так же, как и многие другие вслед за ней, но то, чтобы мне внезапно являлось время от времени – это развязка события, связанного с отъездом Драгана в Шабац. Как там все прошло? – это был вопрос без ответа. Годы собой вытеснили угрызение совести и я как-то продолжил жить с этим недоумением. Конечно, многие другие недоумения вступили на место этого одного, так что сама их интесивность вытесняла тот безответный вопрос. Итак, прошли годы. Вернее, десятки лет. Однако развязка последовала только лишь три десятка лет спустя от момента отъезда Драгана в Шабац. Что значит – недавно. И, в игре этого колеса, которое вращается и частью которого мы являемся, и которое мы жизнью своей называем, хоть и не имеем над ним особого контроля или влияния на него, получается, что осознание обоих этих эпилогов произошло одновременно.

Многие бы сказали: случайность, но я уже давно это называю иронией колеса. Но это уже другая тема. Во всяком случае, меня позвали освятить помещение Дома престарелых. Когда я вошел во двор, сам себя удивил выводом, что это, в общем-то, детский сад. Также, как и в детсаде, лица в униформе сопровождают клиентов, также, как в детсаде определенное число клиентов сосет разные предметы и также, как в детсаде – некоторые в пеленках. Конечно, многие из них мочатся в кроватях, но экспертизу этого мне вовсе и не хотелось проводить. Но то, в чем очень значительная схожесть – это необузданная радость клиентов, как и некий вид одинаковости. Но хорошо… многие в этом видят некое предательство своих родителей, но я в этом вижу возможность продолжения ими игры и им, как и детям, нужны ровесники, чтобы игра становилась интересной. Дом престарелых – это и есть полигон для игры, и с новейшим поколением таблеток эта игра по сути не только возможна, а и искренне радостна. Что и замечалось на лицах всех присутствующих, пока я проводил обряд освящения. Даже одна женщина, от радости, бросила в меня свою еду. После окончания обряда я решился на короткую беседу и легкую прогулку по самому помещению. Внимание мое привлек на вид замкнутый в себе дедушка, который с кем-то разговаривал, хотя того собеседника никто, кроме деда, не видел. Такие вещи меня всегда привлекали! Поэтому я и ходил по психушкам и тюремным больницам… чтобы уловил логику их действий, но и это, также, некая другая тема. Я сел рядом с дедушкой и направил взгляд на Дунай, куда и он смотрел. Я ждал, когда он меня заметит. Наконец-то, заметил.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.