Бедный Рюрик

Тёмные посмеялись, словно доброй шутке. Рюрик чувствовал, что его просто дразнят, но по спине побежали мурашки.

– Гром в степи, – услужливо сообщил человек за стойкой, протирая литровую кружку.

Тристан возвёл руки к потолку, всем своим видом говоря: ну надо же! Бодро вскочил на ноги и вернулся с аккуратной прямоугольной стопкой наличности.

Рюрик впервые проиграл. Не то чтобы расстроился, но удивился. Слова Тристана протачивались в сознание, как вкрадчивые древоточцы. Одинаковое происхождение, судьба… Нужно быть очень осторожным. Хитрый, хитрый полукровка.

Нельзя принимать за чистую монету то, что он говорит. Пусть он говорит правду, вопрос, какой смысл он вкладывает. «То же происхождение» – для Рюрика означало лишь одно – Тёмную и войско отмеченных светом и тьмой. «Та же судьба» – быть бессмертным. Остальное для Рюрика не было ни тем же происхождением, ни той же судьбой. Неумеренные амбиции промытых мозгов полукровок, больше ничего не стояло за этими словами. А выигрыш можно списать везению Руслана. Должен же был кто-то выиграть. Случаи, когда две лошади приходили ноздря в ноздрю по пальцам пересчитать. Схожие мысли сумбуром пронеслись в голове бессмертного. Единственное, к чему он пришёл, было убеждение, что верить Тристану нельзя.

– Как насчёт повторного испытания? – предложил тем временем полукровка.

Рюрик взял программку, смерив взглядом его самоуверенное лицо.

– Теперь ты на моей стороне? – предложил светлый, скрывая неприязнь.

Тристан щедро махнул рукой, приглашая распоряжаться своей удачей.

– Дядюшка Филиппо.

Тристан усмехнулся, но выложил тысячу. Рюрик передал программку Руслану.

– Пустынный шакал.

– Назовут же, – дежурно хмыкнул Тристан, забирая ставки.

Рюрик обратил взгляд на Руслана:

– Чего ты ищешь в жизни?

– Того же, что и все, – тёмный пожал тяжёлыми плечами.

– Все ищут тепла и света, – отказался принять ответ Рюрик.

Руслан покачал головой:

– Свет, тьма, тепло, холод… все ищут счастья, можешь завернуть его в любые тряпки и навесить какие угодно ярлыки. Запрети счастье – все всё равно будут искать его. Можешь назвать его свободой, любовью, дружбой, дополнительным куском к пайке, излечением, победой на скачках. Счастье останется тем, что каждый ищет в любой момент жизни.

– И ты рассчитываешь его найти? – Рюрик смотрел на него и не понимал, как тьма напротив вообще смеет говорить о счастье. – После того, что ты уже сделал?

– Будь это просто, счастье не было бы так желанно, – холодные синие глаза задумчиво сосредоточились на грязноватой столешнице едва ли её видя.

– Ты должен быть несчастным, – безжалостно выговорил светлый бессмертный. – Ты лишаешь миллионы людей жизни, не даёшь возможности исправиться, ни во что не ставишь наследников других родов, чужое счастье тебе поперёк горла. Тебе нравится мучить, смотреть на смерть, разрушение. Ты не умеешь сострадать, быть милосердным, прощать, любить…

Руслан не поддавался. Рюрику очень хотелось, чтобы он разозлился и ударил. Чтобы ударить в ответ. Но тёмный цинично усмехнулся:

– Что ты знаешь о милосердии?

Рюрик поперхнулся невысказанными словами. Что светлый бессмертный знает о милосердии?

– Ты меня спрашиваешь?

– Когда тебе приходилось быть милосердным?

Рюрик честно задумался, чтобы припомнить конкретный случай.

– Ты никогда не думал о милосердии, – не стал ждать Руслан. – Твои миссии просты как чёрное и белое. Виновник, если есть, не просит о милосердии и не вызывает желания его проявить. Ты воплощение светлого идеала, Абсолют добра, тебе даже не приходится противостоять людям. Всё, что может выйти против тебя, автоматически становится Абсолютным злом.

– Мои миссии не просты, – процедил Рюрик.

– Дядюшка Филиппо! – пробился сквозь завесу ауры бодрый голос.

Тристан вернулся со стопкой денег.

– Мы разговариваем, погуляй, – велел Рюрик.

– Попроси вежливо, – потребовал Тристан.

– Пожалуйста! – отмахнулся Рюрик.

Полукровка ушёл к стойке.

– Так для тебя милосердие значит убить детей, если уже убил их матерей?

– Как частный вариант – да, – не стыдясь, признал Руслан.

– Люди способны исправляться, очищаться!

– После сильного потрясения и не все.

– Когда они уже мертвы, не исправиться ни одному!

– Поэтому смерть и называют крайней мерой.

– Есть другие наказания.

– Заключение или побои?

– Ты всё извращаешь.

– Могу сказать о тебе то же.

– О чём ты? – поразился Рюрик.

– Думать о наказаниях – не твоё дело, судить меня – не твоё право. Нет ни одного наказания, которое не превращало бы притесняемых в притеснителей. Когда смертные забывают о справедливости и используют наказание, чтобы добиться своего, нарушается закон. Появляюсь я. А я признаю только одно наказание.

– Ты не знаешь цену жизни, – с трудом выговорил Рюрик, чувствуя как кровь приливает к лицу.

Угрюмый смрадный закуток под гнётом табачного дыма стал тесен, от пива несло кислятиной, от Руслана – металлом, но Рюрик не обманывался – так пахнет кровь. Во тьме ауры сложно было различить очертания людей и мебели. Бессмертный вслушивался, стараясь не упустить звуки внешнего мира. Казалось, ещё чуть-чуть и тьма поглотит его.

– Я знаю цену смерти, – парировал Руслан.

– О! – взвыл Рюрик, хватаясь за голову. На него заозирались, но ему было плевать. – Чушь! Чушь! Избавь меня от высокопарных речей! Убийство тоже остаётся убийством, как его ни назови!

Служащий и трое приятелей, тихо выпивающих через столик от бессмертных, насторожили уши. Рюрик смотрел только на Руслана, а Руслан равнодушно слушающий Рюрика, повышенное внимание сразу заметил. Расположившийся за стойкой Тристан что-то сказал, и сосредоточенность ушла из лиц смертных, складки на лбу и у переносицы разгладились, вернулись вежливые, ничего не значащие улыбки.

– …убийство убивает не только жертву, оно убивает убийцу, его душа черствеет и сохнет…

– Не могу не согласиться, – кивнул Руслан, теряя интерес к смертным, – поэтому людям это запрещено.

Рюрик несинхронно заморгал, как будто только с трудом проснулся и пытался понять, где и с кем находится. Тёмный бессмертный терпеливо ждал. Перед ним стояла пустая кружка, которую его обострённое обоняние заставляло пахнуть как целый низкосортный пивоваренный завод. Место смердело. Потливый служащий за стойкой, икающие от пива мужики, отдающий рвотой пол, сырость в углах, комки крысиного яда в подсобке и на складе, где хранили контейнеры с расхваливаемым местным пойлом, стылые закуски, клейкая ловушка для мух, оставленная с лета в грязном туалете, давно высохшие остовы мух, кровь на кафеле у ржавой раковины, судя по запаху – из разбитого носа… Нормальный запах был у Тристана и Рюрика. Светлый пах талой водой, древесными почками и чистотой. Чистота всегда пахнет по-разному, сейчас это был запах кожи и волос Рюрика без примесей. Руслан почувствовал его, ещё когда светлый бесцельно бродил по улице Смелых. Он давно знал этот запах, и Рюрику стоило бы большого труда замаскировать его. Но светлый не имел представления, что его выдаёт, стоит предпринять попытку проследить за темнейшим, а Руслан никому не говорил, что узнал запах, ещё когда в Совете был только один тёмный бессмертный. Тема запаха для людей интимна, Руслан её не касался. Да и зачем кому-то знать, что убийце достаточно прогуляться по городу, чтобы найти их дом, семью и сделать с ними, что заблагорассудится…

Рюрик вернулся с миссии подслеповатым и никак не мог сообразить, с кем находился до отправки. К запаху примешались оттенки полевых трав и сырого костра. Светлый безропотно дал вывести себя на улицу, проверить карманы. Тристан провёл ревизию ключей, убеждаясь, что новых не появилось и старые не потеряны, и глумливо засунул обратно вместе с общим выигрышем. Руслан кивнул на прощание Тристану и бросил бессмертного во власти полукровки.

Тристан, насмешливо улыбаясь, завернул Рюрику веки, разглядывая глазное дно, потом кивнул своим мыслям и потащил мужчину за локоть по ночным безлюдным улицам.

То ли у Тристана не было настроения дальше издеваться над Рюриком, то ли план был похитрей и менее очевиден. Он посадил его на трамвай на ближайшей остановке. И бессмертный прокатился два круга, тихо устроившись за кабиной водителя.

Тёмный

– Ты преследуешь меня! – гневно прорычал Игорь, резко разворачиваясь.

Новые туфли пискляво скрипнули. Бессмертного едва не вывернуло на изнанку. Руслан слегка покривился на звук. Он стоял, облокотившись о косяк пустой неокрашенной оконной рамы, придвинутой к скошенной стене чердака, и задумчиво вращал в руках какую-то вещицу.

Игорь второй раз сталкивался с ним настолько близко, не считая виртуального заплыва по морю, и во второй раз – в море было незаметно – ему передавливало глотку, лишая возможности дышать, передавливало так, словно на горле сжималась железная скобка, словно одного распоряжения от врага достаточно, чтобы голова слетела с шеи.

На этот раз Руслана было видно, вглядываться не приходилось. Свет, неожиданный союзник, проникал в слуховое окошко под коньком крыши.

– Разве я не пришёл первым? – темнейший вопросительно приподнял бровь, созерцая старшего.

Игорь вынужден был признать, что так оно и было. Он не почувствовал угрозы. Он не привык искать угрозы в мире, в котором риски сводились к денежным. Мелкие пакости, которые могли позволить себе наследники, не стоили его внимания. Его здесь слишком опасались, чтобы в открытую лезть на рожон или серьёзно покушаться. Проблема в том, что Руслан не боялся смерти, не имел того, что мог бы потерять, следственно, ничего не боялся.

– И что, ты не ожидал встретить меня здесь? – с выделанной улыбкой саркастически поинтересовался Игорь.

– Ожидал, – Руслан мотнул головой и чуть улыбнулся, – как почувствовал твой запах, решил не спешить.

– Если ты, – медленно выговорил Игорь, опуская глаза, – имеешь повод для разговора со мной, советую воспользоваться отведённым для разговоров временем, завтра, на Совете.

Игорь искоса поднял глаза, желая увидеть реакцию на лице темнейшего. В глубине души, возможно в тайне от самого себя, он считал Руслана не таким изобретательным и хитрым, как его служки. Руслан незаметно сместился. Игорь не видел и не слышал, как это произошло, но теперь темнейший стоял с противоположной стороны ската. Расстояние небольшое, но сам факт настораживал Игоря. Бессмертный повернулся к оппоненту всем корпусом с намерением больше не выпускать его из вида.

– Я думал, тебе не безразличны те смертные.

Руслан разминал в горсти труху внутренней обшивки, и, казалось, процесс полностью завладел его вниманием.

– Что? – вынуждено переспросил Игорь.

Руслан вскинул глаза на собеседника и изобразил невинный взгляд. Если бы волки пытались казаться невинными, у них бы лучше получилось.

– Откровенно говоря, – вдруг серьёзно заговорил он, – я стараюсь меньше разговаривать в присутствии смертных. Людям не по себе от моего голоса.

Игорь удивился:

– Серьёзно? Ты стараешься меньше говорить ради людей?

– Почему это тебя так удивляет?

Игорь равнодушно пожал плечами.

– Зачем ты ждал меня?

Хотелось быстрее закончить и избавиться от обременительного общества.

– Есть философский вопрос, – хмыкнул темнейший. Взгляд остался ледяным. – Ситуация, правда, бытовая.

– Ты подкараулил меня на чердаке ветхого дома, чтобы обсудить философский вопрос? – не выдержал Игорь. – Больше похоже на Рюрика.

– Пойдём, – по-хозяйски пригласил темнейший, двигаясь внутрь чердака. – Ты мог не заметить за таким количеством алкоголя.

– Чего? – раздражался Игорь.

Новые туфли глухо воткнулись во что-то мягкое. Игорь резко остановился и с трудом втянул носом воздух. Запах был нетипичным, и тем не менее под ветошью прятался человек. Игоря кольнуло воспоминание о самом концентрированном изобилии необычных запахов на его памяти, он чуть пошатнулся, но оправился.

Бессмертный быстро нагнулся и сдёрнул тряпьё – в грязи и спутанных волосах был минимум открытой загорелой кожи под закрытыми глазами. Ноздри бродяги трепыхались. Живой.

– Что ты здесь делаешь? – подозрительно поинтересовался Игорь у Руслана. Темнейший добрался до крайней стены и стоял там, между тел ещё по крайней мере четверых.

– Ты не работаешь в этом мире, – утвердительно заявил тот, – по крайней мере, стараешься. Что касается меня, я убеждён, что место не имеет значения, если существует необходимость исполнить долг. Иногда я получаю запросы поблизости. Не могу назвать это зовами, скорее небольшие вспышки предвидения. С тобой бывает?

Игорь хмуро покачал головой. Первый раз о таком слышал, но Руслан, разумеется, говорил правду.

– Со мной в последнее время довольно часто. Мне открывается судьба некоторых людей, которых я вроде бы не видел прежде, но стоит информации прийти, я легко нахожу их. Это вынужденное предисловие, вернёмся к делу. В прошлый раз, когда я пригласил тебя в свидетели, ты согласился со мной, но тот случай, пожалуй, был слишком очевидным. Ты не мог не согласиться. Попробуем снова.

Игорь тяжело вздохнул.

– Суд должен состояться, но приговор не известен заранее. Подсудимые: четверо мужчин возрастом от двадцати шести до тридцати семи лет, женщина сорока пяти лет и беременная двадцати четырёх.

– И какие у них судьбы? – стараясь не звучать заинтересовано, Игорь риторически обвёл помещение рукой, выискивая взглядом беременную.

– Пока судьба у них общая – погибнуть под завалами. Дом рухнет около половины второго ночи, – равнодушно сообщил Руслан. – Я представляю, что сделал бы Рюрик.

– А это не естественно? – холодно посмотрел в ответ Игорь.

– Конечно это первое, что приходит в голову.

– Считаешь, их жизни не так ценны, как жизни обеспеченных?.. – Игорь грозно блеснул глазами из-под настороженных бровей.

Руслан фыркнул, заставив его замолкнуть.

– Я никогда не судил людей по материальному признаку, это было бы нелепо с моей стороны. Я просто видел их судьбы глубже. Если они переживут эту ночь, то через сутки субъект в тулупе заколет обеих женщин перочинным ножом.

Бессмертные молча посмотрели друг другу в глаза. Игорь нащупал взглядом коричневый тулуп и неприметную личность, заключённую внутри. Что-то нехорошее витало вокруг головы, Игорь не мог похвастать детальным чтением аур, могло статься, что над несчастным тяготела его судьба, а не будущее преступление.

– Хочешь убить его?

– Нет, – качнул кудрявой головой Руслан.

– Хочешь спросить, – медленно проговорил Игорь, тщательно подбирая слова, – можно ли оставить его в обречённом доме?

– Сначала дослушай до конца, – предложил темнейший, вскидывая не блеснувшие против света глаза. – Если они переживут эту ночь, то первый из твоих знакомцев через полгода попадёт в рабство. Тебе ведь приходилось видеть, что такое рабство? Его здоровья надолго не хватит. Этот, – Руслан кивнул на коротышку в ватных штанах на лямках и летнем плаще, – замёрзнет до смерти зимой. У этого через три года выпадут последние зубы, он изжуёт дёсны, начнётся сепсис, он умрёт от голода и инфекции.

– Собираешься оставить всех мужчин тут? – предположил Игорь.

– Ещё не конец, – остановил Руслан. – Если они выживут сегодня, и женщин не убьёт тип в тулупе, беременная родит. Не буду вдаваться в подробности: её ребёнок станет маньяком и убьёт, пытая, сорок двух человек, прежде чем его собьёт машина.

Игорь не находил слов.

– Что ты от меня хочешь услышать? – с трудом проговорил бессмертный. – Хочешь, чтобы я поддержал тебя, сказал, что им всем лучше погибнуть?

Руслан улыбнулся, как бы неуместно ни было улыбаться после произнесённых слов.

– Не годится. Тогда меня звать не за чем. Если я тут, я должен как-то вмешаться.

– Спаси старшую из женщин.

– Она сделала четыре аборта.

– Я не знаю, что делать, – признался Игорь, неожиданно испытывая облегчение. – Собери Совет или просто проконсультируйся с Аристом и Гедеоном. Могу позвонить Гедеону прямо сейчас, если хочешь. Это действительно сложный случай…

Руслан вздохнул.

– Ты даже не замечаешь, как пытаешься подтолкнуть меня к убийству.

Игорь почувствовал, как что-то вроде судороги скользнуло по телу, как змея, кратко свело мышцы.

– …Смертные. Ошибаются и стараются не нести ответственность за свои ошибки. Они уговорили тебя поверить, что я не достоин своего места в Совете и мире, а ответственность свалили на тебя и Рюрика. К ним должен идти за советом тёмный бессмертный? Не слишком ли ты их идеализируешь?

– Ты пытаешься расположить меня к себе, – осенило Игоря.

– Я что-то выигрываю от этого?

– Не знаю, – откровенно признался Игорь, – думаю, тобой манипулирует начальство полукровок.

– А у них есть начальство?

– Точно есть тот, кто отдаёт им приказы.

– Может, я? – вздёрнул брови Руслан.

Игорь прокрутил мысль в мозгу.

– Тогда ты, по крайней мере, должен знать, что случилось десять лет назад…

– Десять лет назад, – размеренно начал Руслан, так что Игорь насторожился, – мои знакомые были детьми.

Игорь молчал, раздумывая. Не нужный ему, надетый для соблюдения условностей плащ смотрелся неуместно на фоне ветоши, пыли и шести бессознательных тел. Им было так скверно из-за присутствия темнейшего, что они не могли открыть глаз или даже застонать. На полу лежала пустая бутылка водки. Игорь смотрел на неё, стараясь изгнать посторонние мысли из головы. Серебристый акциз, заснеженная равнина на этикетке, стеклянный колос.

– Откуда?..

– Я принёс, – Руслан не дослушал, прочитав его мысли.

– Их не интересовала причина щедрости?

Темнейший качнул головой.

Игорь вздохнул и запрокинул голову, заложив руки за спину и не уходя:

– Полукровка лет тридцати, медные волосы, зелёные глаза, возможно носит траур – знаешь её?

Руслан пристально смотрел на Игоря, но мужчина не задыхался как прежде. Воистину, что не убивает, делает сильнее. Бессмертный может согласоваться с любыми условиями. Хватка оставалась на горле, но больше не терзала.

– Не встречал.

– Не встречал не значит, что не знаешь, – заметил Игорь.

– Архив открыт для всех.

Игорь насторожился:

– Не видел, чтобы ты заходил туда.

– Не люблю привлекать внимание без нужды.

Могло показаться, что Игорь увлёкся разговором. Бессмертный тянул время до развязки. Не представляя, какой она могла оказаться, он всё равно должен был оставаться рядом, чтобы вмешаться, если понадобится.

– Раз уж мы всё равно здесь… Если это в архиве, то это не секрет.

– Но если ты бывал там и не нашёл то, что тебе интересно, значит, ты не умеешь искать, и неважно, что архив открыт для всех.

Игорь проглотил оскорбление, он его уже слышал.

– Что ты намерен делать? – не выдержал бессмертный.

Руслан вроде глянул на него с неприятным удивлением.

– Тебе это ни о чём не говорит?

У Игоря создавалось неприятное ощущение, что его поучают.

– Сумасшествие, ярость, детоубийство, истощение, болезнь, дегенерация, падение, – недолго задумываясь, прежде чем назвать следующее, перечислил Руслан.

– Похоже на строчку из Священного Писания… – недовольно буркнул Игорь и осёкся, не веря.

– Ты в самом деле не умеешь искать, – заключил Руслан. – Абсент.

Слово тихо скользнуло под конёк крыши, в самый насыщенный сгусток тьмы, обиталище, подходящее лишь для пыли. Фигура вынырнула оттуда, оставляя догадываться, была ли она там всё время или возникла из небытия, такого естественного для бесплотных теней. Треугольник вытянувшегося крыльями летучей мыши плаща перетёк словно нефть из чернильного пузырька в согбенный коленопреклонённый силуэт у раскинувшегося по полу тела бессознательной беременной. Обманчиво субтильный и миниатюрный. Игорь может и не славился умением читать ауру, но чтобы заметить её отсутствие его способностей хватало.

Аура есть у всего живого, у мёртвого тоже. Игорь брезгливо отступил. Рядом были люди, нуждавшиеся в его опеке, но подступившее отвращение было не перебороть, оно было сродни отвращению к дикому сумрачному хаосу, наводняющему далёкие пустоши. Фигура, казавшаяся меньше одетой как капуста женщины, без труда просунула руки ей под спину и растворилась с незаметным вращением. Казалось, только повернулась, чтобы перехватить поудобнее, и вот её нигде нет, как и женщины. Тела исчезали одно за другим.

– Что ты намерен делать? – повторился Игорь.

– Я намерен следить, – тихо ответил темнейший. Он вышел на середину опустевшего чердака, приблизившись к Игорю. – На сколько хватит времени.

Последнее замечание больно кольнуло Игоря. Хватит времени. Замечание в его сторону? Всем известно, у него почти не осталось времени. Он мог исчезнуть со дня на день. Некоторые уходили в тридцать три – тридцать четыре. Ему немного оставалось до тридцати трёх.

Додумывать неприятные мысли Игорю пришлось в одиночестве. Руслан незаметно и непонятно исчез. Чердак сразу опустел. Бессмертному хотелось остаться в старом доме, пахнущем пыльной древесиной, выцветшей краской и плесенью, и погибнуть под его завалами. К сожалению, это было невозможно.

Светлый

По воздуху разливались одуряющие отдушки весны. Рюрик панически цеплялся за доступный спектр запахов. В салон машины проникло не так много воздуха снаружи, запахи тающего снега и сами скоро растаяли, оставляя Рюрика в неприятном обществе.

Водительское сидение было отделено от пассажирского перегородкой, что обычно не делалось в машинах относительно скромной длины. Образ отпечатавшегося в памяти Рюрика седана был заурядным для своего класса – дешёвый, битый. Таких было немало, на них и простые смертные ездили. Чёрный, с тонированными, но всё же пропускающими свет окнами. Рюрик запоздало почуял опасность, когда уже оказался внутри. Салон был пуст, даже стерилен, внутри всё было чистеньким, но отчего-то бессмертному мерещился дух старости и затхлости. Он даже огляделся по сторонам, как будто его глаза светлого не всё смогли увидеть. И Рюрик увидел. Не в состоянии проанализировать увиденное, он лишь стал себя ещё хуже чувствовать. Его замутило, и он зацепился взглядом за водительское сидение.

За тонированной в тон окнам перегородкой сидел человек. Вокруг его головы держался неразборчиво тёмный ореол. Он был молодым мужчиной со строгим профилем. Рюрику сиеминутно показалось, что он прежде видел его, но впечатление быстро развеялось, и бессмертный мысль упустил.

Тристан неторопливо приготовлялся к поездке, как автолюбитель, только приобрётший машину мечты, или гонщик, отправляющийся покататься в собственное удовольствие. Он отрегулировал кресло, вытащил что-то из бардачка на соседнее сидение, пристегнулся, поправил зеркальце заднего вида, в котором вероятно мог видеть лишь Рюрика, поднял с сидения водительские перчатки, надел одну, потом вторую, сжал руки в замок, чтобы перчатки сели, поднял с сидения то, что Рюрик не сразу узнал и начал повязывать вокруг головы. Пока он возился, бессмертный понял, что водитель закрывает глаза повязкой. Рюрик вцепился в сидение. Водитель тем временем добросовестно удостоверялся, что действительно ничего не сможет увидеть.

Машина тронулась с места мягко, хотя Рюрику показалось, что она прямо-таки рванула вперёд. Рюрик не подумал пристегнуться, а теперь не мог и думать о том, чтобы отвлечься от дороги – он смотрел вперёд через тонированную перегородку. Водитель прибавлял скорость, уверенно крутя рулём, как будто понимал, что делает. Сейчас было бы больше толку от зрячей обезьяны.

Тристан вырулил с парковки, она была не особо заставлена, и выехал на шоссе. Машины неслись в одном направлении, и Тристану удавалось двигаться в этом потоке, не привлекая к себе внимания. Сердце Рюрика билось неприятно и больно, совсем как у смертного, ценящего свою жизнь превыше всего. Бессмертный редко испытывал нечто подобное, сейчас даже не удивился, потому что во все глаза смотрел на дорогу и думал только о ней и тесно обступающих автомобилях. Он ничего не говорил, потому что знал, что ослепивший себя человек останется глух к его словам.

Словно стараясь изо всех сил разубедить Рюрика в опасности предприятия, Тристан остановил машину на светофоре после моста через низину.

Рюрик был скорее интуитивен, чем предвзят. Он мог подумать, что кто-то диктует Тристану действия через незаметный наушник, вставленный в ушную раковину. Такую вещицу, он бы не разглядел через тонированное стекло, особенно мало было шансов, если бы наушник установили в левое ухо. Наверное, так и стоило сделать. Рюрик больше боялся, что для выживания водителя как раз не было ни единой страховки. Тристана отправляли на собственный страх и риск совершать безумную и ненужную работу. Тристан знал, что любая авария не будет иметь для Рюрика значительных последствий. Зная это, он получил приказ и отправился его выполнять, осознавая, что скорее всего, как сидящий впереди, примет основную силу удара при столкновении.