Синдром Анны Карениной, или повесть о Слишком с Излишком

– Прогнуть любое сопротивление самыми жесткими мерами! – Всплыла уверенная и окончательно сформированная мысль в голове.

– Однозначно, надо включать шутливый стиль общения, наверняка, так быстрей смогу найти контакт с отцом? Судя по глазам, настроен он по-боевому! Уж, мне-то хорошо известно, как шут умеет в трагические моменты сбивать с толку объект своих огорчений сарказмом, рожденным из глубин боли, злости и жажды мщения. Ведь за маской клоуна никогда не видно, смеется он или рыдает.

Ты чего, папуля? – Начала я свой текст заготовленным, ироничным тоном.

– Забыл, как пользоваться презервативами или, может, перевозбудился от каких-то таблеток»? Насмешил, конечно! Ахахах! Ахаххах! – Истерично засмеялась, со страхом смотря в глаза отца.

– Я, конечно, все понимаю, любовь к молодым телам, наслаждение итогами своей работы, но с каких пор, папочка, ты стал свои потрахушки доводить до абсурда?! – Пронзил мой взвинченный голос гнетущее молчание.

– Аллегра, умерь тон, пожалуйста, и сбавь обороты! Не забывай, с кем разговариваешь! – Раздраженно оборвал меня отец.

– Ну, папуль! – Продолжила свой натиск.

– А на какую, интересно, реакцию ты рассчитывал после таких новостей?

– От тебя? По крайней мере, на адекватную. Думал, моя дочь – взрослый человек! – Ответил отец, отходя от меня.

– Слушай пап, давай разбираться! Залетела девка, ну, такое иногда бывает! Разве ты раньше не решал такие проблемы? Ведь было дело, не так ли? Тогда, к чему сейчас, этот излишний драматизм? Какой еще ребенок!? Дай ей денег, пусть сделает аборт, да, и все! В наше время – это вообще не проблема. Если ты думаешь, что меня это расстраивает, то, нет, наоборот, считаю, что отходы за собой нужно убирать, все-таки, репутация для врача важна. Не хочешь возиться в этом дерьме, давай, я займусь, мне тебе помочь, вообще, не сложно?! Что скажешь?

Тиканье часов и посторонний гул за дверью кабинета заполнили пространство между мной и отцом. Наши глаза сплелись в эмоциональной схватке, где один прогибал, а другой отчаянно сопротивлялся! Понимание, что все это наяву и всерьез, начало молотком стучать по моим вискам.

– Папа, не смотри на меня так, ты разбиваешь мне сердце! – Полушепотом проговорила я, чувствуя горький вкус смиренья внутри своего рта.

– Аллегра, доченька, пойми! Мне тоже нелегко было тебе это сообщить. Очень прошу, не усугубляй! Я тебе расскажу, как есть, а ты, очень надеюсь, поймешь меня! Ведь, на самом деле, сейчас все не так и….

– Ты, вообще, себя слышишь? Это же смешно! – Оборвала я отца.

– Только не говори, что влюбился или, может, у тебя вдруг появилось чувство долга, которого в помине не было? Что значит «сейчас не так»? Все это какой-то бред, помутнение или тупой развод! Ни черта не понимаю! Папа, ты, что, решил вываляться по самую шею в собственном дерьме?!

– Аллегра, еще одна реплика в таком стиле и наш разговор закончится. – Спокойно ответил отец, слегка раздраженно сморщив лоб.

– Я тебе это сообщил не для того, чтобы ты высказывала мне свое мнение или давала советы, а просто….

– Просто, для чего, тогда, папочка?! Ну, давай выкладывай, чего молчишь? – Грубо вновь оборвала, чувствуя подступы тошноты и судороги внутри своего желудка, на ряду с привкусом непрошенных слез.

– Кстати, на твоем месте, я бы прислушалась к совету дочери, а не отвергала его! Не обижайся, но желание завести в 50 с большим хвостиком лет второго ребенка смотрится смешно и нелепо! Тебе пора внуков нянчить, а ты, тут, решил ребенка какой-то дурочке заделать. Офигеть, просто! Такого маразма я не ожидала от тебя! Разве не видишь, эта ситуация выглядит убого?! Ты же станешь для всех посмешищем! Папа, я не пойму, чем вариант с абортом в данном случае не подходит, и почему так остро реагируешь на мою критику?! Разве я не твоя любимая, единственная дочка? Естественно, за тебя переживаю, вот поэтому и хочу, чтобы ты прислушался ко мне, а не порол горячку!

На слове «единственная» мной, намеренно была сделала утвердительная интонация, от которой лицо моего родителя дернулось в порыве чего-то мне непонятного и неуловимого. Как обычно, я не успела схватить эту эмоцию и понять ее смысл до конца, так как она мгновенно была заблокирована до боли знакомой маской уверенного хладнокровия. Мне ничего не оставалось делать, кроме как отчаянно продолжать свой монолог в надежде, что, все-таки, смогу иронией продавить восприятие ситуации, тем самым, перетащить отца доводами на свою сторону.

– Папулечка, а ты не думал, что кроме радости от прибавления в семействе еще одного родственника, тебя могут ждать и другие сюрпризы?! Интересно, как отразится на твоей репутации врача информация о том, что ты водишь шашни со своими пациентками, которые, вдобавок, от тебя еще и рожают?

– Причем здесь это? Аллегра, моя личная жизнь не должна кого-то касаться! Пусть узнают, мне все равно! – Произнес отец, равнодушно смотря сквозь мое тело, словно я, и то, что произношу, лишь солнечная тень, которую хочется отогнать от себя в порыве эгоистического раздражения.

– За последнее время мои работы столько денег принесли «Андромеде»! Думаю, этого количества нулей хватит, чтобы переломить любое ханжеское мнение, которое может возникнуть в этих стенах. В любом случае, я все обдумал и готов к последствиям. Все решено.

– Зачем доводить до этого? – Отчаянно воскликнула, нервно реагируя на последнюю фразу, в которой явственно чувствовалась непоколебимая сталь.

– Не знаю, наверное, иногда в пожилом возврате романчики с молоденькими девушками приводят к таким последствия? Разве нельзя молча ими наслаждаться, не переходя границ, как было раньше? Тем более, наша мама привыкла к твоим похождениям. Она давно смиренно и без глобальных претензий воспринимает твои похождения. Давай, ты еще погуляешь с этой пару месяцев, а потом мы заставим ее сделать аборт?! Думаю, к этому времени твое увлечение сбавит обороты. Мама ничего не узнает и все станет на свои места! – На позитивной ноте, улыбаясь, я закончила свои рассуждения в надежде, что буду услышана, но паника продолжала проникать в мои мысли, заставляя учащенно сжиматься сердце в подозрении, что бой проигран мной.

– Как же ты сейчас правильно сказала! Она привыкла. Ты же знаешь, как мне надоело испытывать это скотское чувство жалости к ней! – Возглас отца был спокойным и слегка насмешливым.

– Мы давно не живем, как муж и жена! Что у нас осталось общего? Ребенок? Так вот, думаю, пришло время нашей малышке перестать относиться к родителям, как к собственности, и дать им возможность устроить свою жизнь! Резко повернувшись, отец быстро подошел ко мне. Теплая ладонь в сопровождении улыбки легла на мои плечи.

– Аллегра, я понимаю, эмоции переполняют тебя, но прошу, вспомни, что наши отношения всегда выходили за пределы всяких мелочных житейских нюансов. Ты же мой самый лучший друг?! Неужели, забыла? Девочка моя, мне очень нужна сейчас твоя дружеская поддержка! Пожалуйста, попробуй убрать свой детский эгоизм и прими эту ситуацию спокойно, без скандалов. Мне еще предстоит разговор с твоей матерью, естественно, я не смогу без твоей помощи обойтись! – В глазах моего отца нагло и бесцеремонно светилась уверенность в том, что этих небольших потуг с его стороны вполне достаточно для моего убеждения в своей правоте. В другой ситуации я, конечно, повелась бы на этот эмоциональный развод, но сейчас бравада мужской самонадеянности, исходящая от отца, вызывала во мне острый приступ ярости и боли. Его пальцы сжали мне плечо, словно хотели тем самым отвлечь меня от гудящих в голове мыслей. Затем, расслабив хватку, он спокойным голосом, полным уверенности, продолжил свои размышления:

– Ну, что, могу я рассчитывать на свою дочурку?!Аллегра, надеюсь, ты понимаешь, что твое место в моем сердце никто не сможет занять, даже мой второй ребенок.

– Рассчитывать на что, папочка? – Спокойно обратилась я к нему, чувствуя в себе котлован злости против этих ничтожных средств, применяемых отцом для переманивания меня на свою сторону.

– На мою помощь? Хочешь моими руками разбить сердце мамы? Этого ты добиваешься? Даже тут пытаешься все решить по-легкому и без конфликтов. Представляю, сколько ты голову ломал! Как же их заставить быстренько смириться и принять моего приблудка вместе с моей шлюшкой, как данность? Так ты думал, да, пап?

– Аллегра, следи за языком, что за словечки? Я разговариваю с тобой, как со взрослым человеком! Пытаюсь найти компромисс, а ты, вместо спокойного диалога, пичкаешь меня детскими капризами! Как же ты меня сейчас разочаровываешь, вообще не этого я ожидал.

– А чего ты ожидал?! Какая новость, – такая реакция. – Резко ответила я, убирая его руки со своих плеч.

– Девочка моя, ну, перестань! – Улыбаясь, продолжил разговор отец, обволакивая меня улыбкой и нежностью.

– Разве наша дружба не выше всех этих мирских дел? Ты, как никто другой, лучше всех знаешь, какова на самом деле ситуация с твоей матерью! Мы столько раз это обсуждали! Да, не спорю, в быту твоя мать идеальная жена и прекрасная хозяйка, умеющая классно печь пироги и хорошо ладить с женами моих коллег, но, в целом, я ее больше не хочу, как женщину! Только не говори, что это для тебя новость? Она давно уже забыла, что рядом с ней мужчина, которому хочется приходить домой с удовольствием, где его будут ожидать не жалобы и кислое фригидство, а живая, любящая жена! Пойми, Аллегра, я сейчас в таком возрасте, когда еще есть шанс построить новую жизнь с другой женщиной. Ты, как мой самый лучший друг, должна понять это и принять! Инга не будет делать аборт, я этого не хочу, так, что, давай, закроем тему!

Моя атомная бомба боли продолжала убивать меня вновь и вновь. Самолюбие, ревность, злость, отчаяние волнами поднимались во мне бешеными потоками, опускаясь на мое треснувшее хладнокровие, снося его напрочь из меня. Мысль, что кроме меня, у моего отца может появиться другой ребенок и ему достанется часть его любви или даже может вся любовь, казалась настолько абсурдной, но явно ощущаемой в воздухе, что мой мозг, застигнутый врасплох задачей, которая доселе казалась невозможной, разбивался и обжигался об состояние невыносимости.

– Как никогда, я созрел к отцовству и готов создать именно такую семью, о которой всю жизнь мечтал. – Доносились до меня обрывочные фразы отца, пробивавшиеся сквозь смерч размышлений, крутящихся во мне.

– Поверь, в ней будет и тебе место! Неужели моя девочка думает, что я ее буду любить меньше, если родится еще один ребенок, нет, этого не случится?! Ты должна уяснить и понять одну вещь, раз и навсегда! Твое место в моем сердце, да, и в жизни, в целом, оно незаменимо, пойми же это, наконец! Неужели, я так много у тебя прошу? Мне, ведь, на самом деле, просто нужна твоя поддержка! Пожалуйста, Алля, помоги нам с твоей матерью безболезненно пережить развод! Ведь без твоего участия все это затянется надолго и будет протекать со скандалами и нервотрепками, чего мне вообще не хочется переживать!

– Созрел к отцовству! – Грустно подумалось мне, разом вспомнив все недочеты, совершеных отцом в отношении меня.

– Да, уж, вереницу обид и расстройств не перечесть! Сколько раз мне приходилось адаптироваться к ним, перемалывая обиды в ироничное отношение к его постоянным косякам! В конце концов, я просто заставила себя их полюбить, а теперь он хочет завести ребенка, которому не придется уживаться с отцовской халатностью! По сути, этому детенышу достанется зрелая, отцовская любовь, просто так! Нет, не позволю. Это все мое и так легко я не дамся на уговоры! Надо что-нибудь придумать!

Хаотичная вереница мыслей пронеслась в голове. Неожиданно резко в какой-то момент отчаянное и глупое решение резко осенило мой разум и бессвязный поток слов вылился из моего рта:

– Папулька, если тебе хочется повозиться с маленькими детками, давай, мы тебе с Артуром сварганим бебика? А что? Будешь сидеть в декрете с ним вместо меня и менять подгузники. Ты этого хочешь? Я готова пойти на это ради тебя, лишь бы ты не завел другую семью! Что скажешь, разве это не хорошая идея!

Алля, ну что за детский сад! – Воскликнул отец, раздраженно дергая плечами.

– Ей Богу, ну не этого я от тебя ожидал! Разве ты не видишь, что я просто полюбил другую женщину, с которой хочу дожить отведенное мне время? Почувствовать ласку и любовь, которую не ощущаю с твоей матерью. Пойми, я хочу жениться на Инге не из-за ребенка, а потому что люблю ее! Алля, пожалуйста услышишь меня!

– Избавь меня, пожалуйста, от этого всего! Я все равно не поведусь! – Резко крикнула в ответ, чувствуя поступь обреченности в затянутом диалоге.

– Хватит засорять мне мозги! Ты просишь, чтобы я тебя поняла, а ты тоже попробуй это сделать! Папа, больше всего на свете я хочу остаться твоим единственным ребенком! Понимаешь? Мне не нужны ни братья, ни сестры! По-моему, я имею право этого требовать! Тебе не кажется, что на фоне моего возраста твой последыш – это просто абсурд, насмешка в мой адрес?! Вообще, откуда она взялась, это беременная?! Почему именно она?! Ты после ваших шашней с ней на моей квартире со сколькими погуливал, а она, вообще, в курсе твоей любвеобильности?

– Аллегра, ты переходишь границы! Что за гонор? – Переходя на более грубый тембр, воскликнул мой отец, сверля раздраженным взглядом мою фигуру. В мелькающих эмоциях на его лице читались разочарование и злость. Он, явно, не ожидал такого отпора и появление, неожиданных для него препятствий, жутко его бесило.

– По-моему, я уже сказал, все решено! Алля, я очень рассчитывал на твое понимание и помощь в этом деликатном деле, но, раз, дело пошло так, то я сам решу его, без твоей помощи. Да, уж, не ожидал, что ты так сильно разочаруешь меня когда-нибудь своим детским эгоизмом!

– Эгоизмом? Ахах! Ахах! – Истерично рассмеялась, подходя вплотную к отцу.

– Папуль, твоя дочь вся в тебя! Дурная наследственность, разве не видно? Кто бы говорил об эгоизме! Посмотри, тебе же абсолютно все равно, что новость о твоем втором ребенке мне причиняет такую жуткую боль! Так, еще, ко всему прочему, ты имеешь наглость требовать от меня помощи в разводе с моей матерью! Ты, конечно, извини, папочка, но вот это проявление высшего эгоизма в моем понимании! Знаешь, чего добился, на самом деле? Впервые в жизни я не встану на твою сторон и…..

– Аллегра, с тобой просто невозможно разговаривать, зря я затеял все это! Нужно было перед свершимся фактом тебе поставить, меньше было бы мороки! – Перебил меня отец, по лицу которого очередной раз пробежала судорога злости.

– Мы с тобой столько раз обсуждали возможность моего развода с твоей матерью, ты никогда не была против! Что же сейчас изменилось? Неужели, это из-за моего ребенка? Как младенец может повлиять на наши с тобой отношения?

– Всем! – Отчаянный возглас вырвался из меня, который, в очередной раз, я попыталась обволочь обломками хладнокровия.

– Папа, если хочешь развестись с мамой, я и не против! Могу даже уговорить ее спокойно воспринять время, пока ты будешь жить с этой, со своей, Ингой! Обещаю, она не будет устраивать тебе скандалов и после, как ты нагуляешься, я сделаю так, чтобы мама приняла тебя обратно, как миленького, но при условии, – никаких детей! У нее и срок, наверное, маленький, у этой, твоей, пассии? Думаю, мы без излишних драм сможем спокойно организовать аборт! Да, и, вообще, откуда у тебя уверенность, что он твой? Может, это хитрая шлюшка решила сыграть на твоих чувствах к ней? Тем более, ты далеко уже не молодой мужчина, уставший от брака, таких легко охмурить, разве не так?

Молча выслушав мою истеричную тираду, отец медленно отошел от меня, к окну. Тишина опять сковала наш диалог, в этот момент зазвонил рабочий телефон, от звука которого я почему-то резко вздрогнула. Резко развернувшись, мой собеседник с задумчиво рассеянным видом, начал отвечать на звонок. Судя по теме разговора, готовилась очередная операция. Потом, медленно положив трубку, и посмотрев задумчиво на меня, отец вновь заговорил:

– Аллегра, все, что ты здесь наговорила, навсегда изменит мое отношение к тебе! Запомни это! Что касается ребенка. Он, однозначно, мой, сомнений в этом нет! А теперь, послушай меня, пожалуйста, внимательно и уясни информацию. Хочешь ты этого или нет, но я развожусь с твоей матерью и женюсь на Инге, а она рожает мне ребенка! Тебе остается только одно, если ты не хочешь окончательно, за раз, испортить на всю жизнь наши с тобой отношения, смириться и принять случившееся без всех этих скандалов и попыток шантажа! Я очень тебя люблю и горжусь, вот поэтому надеюсь, что ты образумишься и, все же, поможешь мне решить вопросы касательно твоей матери и дома!

– Дома? – Быстро переспросила я.

– А причем здесь дом?

Мой отец со спокойно равнодушным выражением лица продолжил:

– Ну, во-первых, речь идет о моем доме. Я хочу оставить его для новой семьи, которая у меня скоро появиться. Зачем твоей матери огромный дом? Она пока может временно переехать к тебе, ну, а потом, мы продадим твою квартиру и купим две новые. Естественно все финансовые вопросы, я возьму на себя. Думаю, это прекрасный вариант.

Мой мир был уничтожен парой фраз, а теперь враг пытается еще поглумиться над трупом, предлагая низкопробные сделки. Если мгновение назад я еще готова была простить, пойти на компромисс, то сейчас жалость и мягкость, порожденные безграничной любовью, продавливались очередной волной хладнокровия. Маска шута спала, обнажая клыки жесткого дельца.

– Прекрасный вариант для кого? – В унисон отцу заговорила я, тоже спокойным голосом.

Для тебя может быть и прекрасный, но, вот, незадача, а для твоей «старой семьи» вовсе нет. Этот дом принадлежит мне и маме, и если ты думаешь, что я откажусь от него, да, и еще, вдобавок, перевезу маму к себе для твоего удобства, то, папуль, прости, но ты вообще не по адресу.

– Ну, может временно, тогда, снимем ей квартиру? – Не унимался отец, смотря на меня своим недоумевающим взглядом, от которого моя злость еще больше подстегивала меня к язвительности и безграничному желанию упорствовать до конца.

– Нет, исключено. Я не хочу видеть свою мать, почти пенсионерку, на съемной квартире, она не заслуживает такого позора. Раз, ты один дом построил для одной семьи, значит, и второй сможешь. Валяй, начинай, прямо сегодня!

Мой язвительный тон произвел нужный эффект, по которому мне было понятно, этот раунд остался за мной.

– Аллегра, тебе не кажется, что ты слишком многое себе позволяешь?! Ладно. Нет у меня время на пререкания с тобой, пора идти на операцию! Если ты не хочешь мне помогать, сделаю все без твоей помощи! Сам расскажу Ане про ситуацию, и мы сами обоюдно решим, как нам лучше поступить, думаю, она меня поймет.

– Ага, черта с два! – Мелькнула ироничная мысль в голове.

– Особенно, если ты приведешь ей те же самые доводы, что и мне!

Ухмылка не сползала с моего лица.

– Я тоже поговорю с ней, папулечка. Как раз, собиралась ее навестить.

Я встала и медленно направилась к выходу, ожидая ответную реплику отца, но он упорно продолжал молчать. Не выдержав, я все же обернулась в сторону, где меня встретили абсолютно спокойные глаза, по выражению которых можно было сделать вывод, что надежда разрулить конфликт без крови бесследно исчезла, оставив лишь рубец недопонимания и упрямства встречного эгоизма двух сторон. После недолго молчания отец, все же, соизволил обронить пару фраз, поворачиваясь ко мне спиной и ковыряясь в своих документах:

– Жаль, что ты меня не поняла, доча, очень рассчитывал на твою дружескую помощь, думал, наша близость в не зоны ссор. Ну, значит, я ошибался! Завтра будем с мамой ждать тебя в гости, там и сообщим наше решение! – Затем размеренно, безразличным голосом, он добавил:

– Да, и еще, проверь машину, утром слышал, что она у тебя стучит, походу, что-то там внутри не в порядке.

Не ответив ему, я, молча, вышла из кабинета.

В голове стоял туман, все эмоции, выдернутые из чеки моей души, свалились, словно осколки, в одну кучу, которым требовалось огромное количество осознания и размышлений, к чему я вообще сейчас не была готова. Сквозь заторможенное состояние прорвалось печальное лицо моей матери, и чувство стыда захлестнуло меня неимоверным потоком самобичеваний.

– Моя мамочка, как ты это вынесешь?! Что будет с тобой? – Вихрем закрутились вопросы в моей голове. Стыд и жалость переплелись в тугую цепь вокруг моей шеи резко вспыхнувших самобичеваний.

– Какая же я, на самом деле, бездушная тварь! Готова была сейчас матерью пожертвовать ради своего личностного комфорта! Что же ты за дочь такая, Аллегра? Попахиваешь гнильцой, однако! Чувствуешь за собой вину? Да? Покрывала отца, поддерживала в его изменах, ну, вот, теперь лови результат?!

– Куда это ты бежишь? Что, опять не работаем? – Грубый мужской голос оборвал мои раздумья.

Подняв глаза, я увидела Карена, идущего мне на встречу. Его глаза, умные и хитрые, на крупном черепе, упирались в меня, словно дуло пистолета. Взгляд был полон злобы и ненависти, а исходящая от него вибрация отрицательных эмоций, словно электрический заряд, заполнили пространство между нами. Хладнокровие, инстинктивно вышколенным рефлексом, моментально прошлось по моему лицу и мыслям заштукатуривая остатки горьких раздумий, одновременно подготавливая меня к очередной схватке с врагом. Впрочем, каждая встреча с Кареном на автомате подключала мое оборонительное оружие, так как я всегда знала, что он меня недолюбливает и держит в клинике только из-за отца. Будь его воля, давно бы взашей выгнал меня, ну, а теперь, на фоне утреннего визита его жены и ее неожиданной выходки, моя персона автоматически становилась врагом номер один.

– Ну, что Вы, как можно?! Да, я вся в работе, ни минуты покоя не знаю! Разве не видно, в поте лица мчусь на свои процедуры?! – Ответила в издевательской форме общения, которая всегда раздражала моего оппонента. Карен прекрасно был осведомлен, что я на волне «пофигизма» относилась к работе, с удовольствием пользуясь привилегиями своего отца для того, чтобы постоянно халтурить. Его, как руководителя, вышедшего с низов, безумно бесило, когда кто-то из сотрудников клиники не выкладывался на работе до потери пульса. Корнем такого отношения к подчиненным, наверное, был остаточный осадок тяжелого детства, пережитого им когда-то. Унизительный рабский труд родителей и его аналогичное карабканье на вершину пищевой цепочки родили в нем садистский уклон в отношении других людей, при котором он чуть ли не сексуальное удовольствие получал, заставляя работать сверхурочные часы своих подопечных, тем самым, расправляясь со своими детскими страхами, не унимающимся в тщеславной и амбициозной душе. Его девиз «Выжми максимально больше за минимальную плату» действовал повсеместно на всех уровнях власти, которой он обладал, и только чудом мне удавалось не попадать в унисон этой жесткой политики. Поэтому сейчас моя наигранная любовь к работе, как обычно, вызвала искру неподдельной ненависти и бессилия, явно отразившаяся на его лице.

– Иди, работай! – Злобно отреагировал он на мою издевку.

– Нечего по коридорам ходить без дела и сплетни разводить по углам.

– Иду-иду, Карен Вазгенович, столько работы, не представляете! Запись на целый день! – Продолжила елейным голосом злить его.

Иди, чего стоишь!? – Быстро отвел он мне, добавив что-то непонятное на армянском языке. Я грациозно прошла мимо него, слегка выгибаясь перед ним. Он с нескрываемым любопытством заглянул в разрез моей блузки, а затем, бессильно сморщив нос, прошел мимо. Как только опять осталась сама с собой наедине, на мое лицо вновь упало покрывало тревоги и тяжелых раздумий. Мысли об отце меня не покидали, крутясь вихрем в голове, но мой мозг в таких ситуациях всегда умел направлять тревожные мысли в другое русло, косвенно связанные с источником тревоги. Вот, и сейчас, изменив течение мыслей, я задалась абсолютно другими размышлениями, тем самым, оберегая свое сознание от боли, которая прорывалась сквозь занавес раздумий в моей голове.

– Что могло объединить моего отца с Кареном? Один ветреный, эгоистичный художник, другой же, в противовес своему другу, всегда был цепким коммерсантом, а не врачом. Если для одного работа – это творчество, то другого интересуют только деньги. Наверное, секрет их долголетнего сотрудничества кроиться в характере моего отца, который отличается некой легкомысленной обтекаемостью к любым ситуациям! Хотя, в таком духе он относится ко всему. Что тут скажешь, сколько помню его, эта индивидуально-специфическая и одновременно халатно-безразличная форма общения всегда была его конем. Да, уж, папулька умеет без ограничений наслаждаться любой формой общения с людьми, их умом, красотой, весельем, пользуясь ими, но никогда не испытывая к ним истинной привязанности, со временем за ненадобностью меняя, обменивая, выкидывая их из своей жизни, словно они устаревшие модели игрушек. Как показала практика, даже в отношении семьи, он не делает никаких исключений, спокойно заменяя одни фигуры на другие. Сколько не анализируй отношения этих двух друзей, точек соприкосновения, кроме как денежных, невозможно найти. Подход к работе, к людям, к жизни, все было абсолютно разное, даже взять их чрезмерную любовь к женщинам, тут тоже, явно, прослеживается совершенно разный подход. У отца искреннее, сиюминутное, обожествление и восхваление – вечная жажда вкусить красоту, в противовес Карену, у которого, явно, на плодотворной почве комплекса неполноценности в отношении представительниц женского пола возникла пагубная страсть, заключающаяся в простом желании обладать максимально большим количеством женщин, попадающих в его ловушку материальных благ. Он обожал «громоздкий» флирт с пациентками у ресепшена, не стесняясь своей официальной любовницы, а самых агрессивно сексуальных, с выдающимися половыми признаками, Карен, не скрывая эмоций, приглашал в свой кабинет на кофе, провожая их маслянистым взглядом в предвкушении очередного удовлетворения своего мужского эго. Кстати, в этом плане Лизка к такому неблагопристойному поведению своего хахаля всегда относилась философски, прекрасно понимая, что из-за любвеобильности своего любовника ее положение очень шаткое. Наверное, поэтому она выбрала такую хитрую стратегию в виде снисходительного отношения к положению вещей или, может, это страх потерять свое место под солнцем диктовал такую политику? В любом случае, только благодаря этой тактике она до сих пор и держится в роли официальной любовницы. Ворох мыслей, которые одолевали пульсирующий мозг, словно листья, сгоняемые с деревьев ветром, разлетелись под мерзкий скрип открываемой мной двери в свою процедурную. Зайдя в кабинет, мое тело на автомате подошло к креслу и рухнуло в него всем своим тяжелым весом раздумий.