Авиатор: назад в СССР 11

– Всё нормально. Хорошо полетали, – ответил я, закрыв кран и поставив тарелку на стойку.

– Это здорово. А то я уже себе такого надумала. Мол самолёт чуть в воздухе не взорвался, – произнесла Вера и повернулась ко мне. – Ведь не было ничего такого?

Вот как ей можно врать?! Изо всех сил стараюсь улыбаться искренне, чтобы она ни о чём не догадалась.

– Нет, конечно. С Лоскутовым слетали, потом с Купером в зону. Всё прекрасно, – ответил я и вернулся к столу.

Вера закончила варить суп и попросила приготовить место в комнате для чаепития. Это у нас уже становится традицией.

Цветной телевизор в углу, а перед ним два зелёных кресла и столик на тонких ножках между ними. В самой комнате есть только диван книжка и небольшой комод. И пока всё.

Можно ещё к этому добавить ту самую люстру, каждую «висюльку» которой надо мыть в воде с уксусом. А мне доставался джекпот – каждую эту штуку повесить обратно. Идеальная форма пыток!

Я включил телевизор, где уже начинался хоккей. Не знаю почему, но Вера могла со мной посмотреть любое спортивное событие по телевизору. А когда играет ЦСКА, то это вдвойне увлекательно.

И тут я вспомнил, что сегодня моя жена ходила в ЛИИ и должна была пройти что-то наподобие собеседования на работу. С прошлой она уволилась, и теперь ей должны были предоставить место.

– Вот, – поставила Вера поднос с чаем из сервиза от Городницкого завода. – Есть конфетки и сушки, – сказала она, поправляя слегка открывшийся в сторону халатик.

Я даже уже подумал, что ну его этот чай, когда увидел маленькую тёмную родинку на левой груди жены. Однако лучше про работу уже закончить, и на мажорной ноте пойти исполнять свой мужской долг.

– Верочка, а как ты на работу сходила? – спросил я, но жена погрузилась в хоккей. – Вер?

– Сходила, Серёжа. Не переживай. Смотри, что «Крылья» делают на площадке, – сказал Вера, отпив чая.

Странно как-то. Если было бы всё в норме, ответила бы что взяли. Я аккуратно встал и подошёл к жене. Взял горячую чашку из рук, поставил на столик и посмотрел ей в глаза.

– Дорогая, что произошло? – спросил я и поцеловал ей руки.

Вера еле сдерживала слёзы, но не вынесла напора эмоций. Что-то серьёзное произошло.

– Серёжа… я… правда старалась. Ответила им на все… вопросы, – начала плакать и всхлипывать Верочка. – Меня не взяли!

Глава 4

Вера не смогла усидеть в кресле и ушла в ванную умыться. Я медленно пошёл за ней, прорабатывая в голове все варианты произошедшего.

Вообще, моего дохода вполне бы хватило, чтобы мы спокойно жили и не испытывали большого дефицита в еде или товарах потребления. Ну и богатыми бы никогда не были.

– Расскажи мне подробно, что случилось? – спокойно спросил я, наблюдая, как Вера аккуратно промакивает лицо полотенцем.

– Когда я выпустилась с института, у меня было распределение в представительство МиГ во Владимирске. Работа там была не самая сложная, но перспектива витала где-то рядом. После свадьбы пришлось уволиться, поскольку здесь не было нужных для меня вакансий на лётной станции МиГ. Везде опытными специалистами всё занято.

Вера посмотрела на меня слегка опухшими от слёз глазами.

– Свою бронь после института я потеряла. Вот и пошла в ЛИИ устраиваться. Думала получиться в… в отдел где… ой, Серёжа я не могу уже. Давай не сейчас, – сказала Вера и попыталась пройти мимо меня.

В таком состоянии ложится спать нельзя. Как же можно помочь, если я не знаю, чего моя любимая ждала от нового назначения?

– Давай ты успокоишься и полностью всё расскажешь, хорошо? – спросил я и Вера, утерев слезу, молча кивнула.

Оказывается, Вера у меня очень целеустремлённая! Сам факт работы в ЛИИ её не устраивает, а вот работать в одном из основных научно-исследовательских отделений ей нужно обязательно. В особенности по направлению исследования аэродинамики, устойчивости, управляемости и взлётно-посадочных характеристик летательных аппаратов.

– Ты пойми, Серёжа. Это же будущее, – с придыханием рассказывала Вера, когда уже все слёзы были выплаканы и мы улеглись с ней на разложенный диван.

– Какое именно будущее? – уточнил я и слегка напрягся. Про будущее в нашей семье знаю только я.

– Не знаю точно. Всё же секретно, но шепотки такие ходят! Этот отдел как раз участвует в разработке суперкорабля для полётов чуть ли не в космос. Во Владимирске слух ходил, что уже отряд лётчиков даже подготовили. Разве бы ты не хотел оказаться участником подобных испытаний?

Это она мне сейчас про полёт в космос на «Буране» говорит? Пару часов назад переживала, что меня дома нет, а теперь про пилотирование нашего орбитального корабля намекает. Пускай и на основе слухов.

И тем не менее, кто бы не хотел слетать в космос?

– Конечно, хотел, дорогая, – ответил я и аккуратно обнял Веру. – Давай лучше спать.

Не прошло и пары минут, как Вера уснула. Я же смотрел на то, как проезжающие автомобили за окном, отсвечивают фарами.

Так уж вышло, что моей жене, ради того чтобы быстрее приехать на учёбу со мной, пришлось уволиться без перевода.

Если мест в этом научно-исследовательском отделении нет, то их за пару выходных не появится. А без работы Верочке будет трудно. Она же активная, как тот кролик на батарейках. Надо постараться ей найти такое место, которое можно сопоставить по перспективе с «Бураном».

К сожалению, нет перспективы у этого корабля. Все работы по нему через десять лет будут окончательно закрыты. И всё же стоит верить в то, что история этого уникального летательного аппарата не будет столь печальной.

В выходные что-то сделать было трудно. Нужные люди в эти дни обычно отсутствуют на работе.

Обратиться из всего списка наших преподавателей, инструкторов и начальников можно было к любому. За спрос не бьют. Но все, конечно же, в выходные дни занимались своими делами. Так что пришлось ждать до понедельника.

Перед началом занятий я забежал к Мухаметову, но тот был занят «воспитательной работой» над кем-то из подчинённых. Момент не самый удачный.

Криков из кабинета заместителя по лётной части неслышно. Настораживало, что постоянно двигались стулья. Да с таким скрежетом, как будто они там на коньках в хоккей играют.

Я расслабил ненавистный мною галстук, поскольку батареи в школе топили сильно. Хоть окно открывай! Потоптавшись в коридоре, стало понятно, что разъяснительная работа затягивается, а у меня время ограничено. Процесс поиска работы надо запускать как можно быстрее.

Недолго думая, я принял решение зайти на более высокий уровень – к начальнику школы. Как минимум выслушает, а дальше выхода из кабинета Гурцевич не пошлёт однозначно.

Постучавшись и дождавшись ответа, я приоткрыл дверь.

Если не знать, чей это кабинет, то можно предположить, что здесь хозяин кто-нибудь из советских министров. На полу лежал большой ковёр с затейливым орнаментом. Повсюду фотографии, модели самолётов. На самом видном месте за спиной Гуревича висел портрет Андропова. История в этом плане изменений не претерпела. После смерти Леонида Ильича, пост генерального секретаря ЦК КПСС занял Юрий Владимирович.

Во всю стену были сделаны лакированные шкафы, полки и стеллажи. У меня даже предположение появилось, что за одной из дверей этого огромного сплошного шкафа есть потайной ход в ещё одно помещение.

– Вячеслав Сергеевич, разрешите войти? – заглянул я в кабинет к начальнику.

Гурцевич, сидевший за столом, сдвинул очки и молча кивнул. Закрыв дверь, я быстрым шагом подошёл к столу.

– Доброе утро, Вячеслав… – начал говорить я, но Гурцевич показал на мой галстук. – Понял.

Я быстро привёл свой внешний вид в порядок.

– Вот теперь, доброе утро! – сказал Гурцевич, отложил ручку и привстал со стула, чтобы поздороваться со мной. – Присаживайся и рассказывай.

– Вячеслав Сергеевич, у меня…

– Не с того начинаешь. Как здоровье? Как семья? – спокойным тоном спросил начальник школы, откладывая ручку в сторону.

Какие-то вопросы интересные у Гурцевича. Тянет время, а потом на занятия отправит?

– Со здоровьем всё хорошо. В семье всё ладится.

– Проблемы в учёбе? Что-то хочешь инновационное предложить? – продолжил допрос Вячеслав Сергеевич.

Такое ощущение, что это он меня вызвал к себе и допрашивает.

– Проблем нет. Изобретений тоже.

– Ну вот и хорошо, – сказал Гурцевич, взял ручку и вновь погрузился в документы. – Тогда я тебя больше не задерживаю.

Ну уж нет! Я же не для опроса сюда пришёл.

– Вячеслав Сергеевич, я к вам с просьбой пришёл.

– Родин, все просьбы, отпрашивания, болезни собак, кошечек и мытьё аквариумов в своё личное время. Ты уже четвёртый за сегодня, кто приходит и говорит о просьбах. Если у тебя всё хорошо, и ты мне ничего…

– Тогда у меня не всё хорошо, Вячеслав Сергеевич, – рискнул я перебить начальника, пока тот окончательно меня не убаюкал.

Гурцевич опять сдвинул очки и во второй раз отложил ручку.

– Поехали опять по списку. Как здоровье? Как семья? – спросил Вячеслав Сергеевич, немного повысив тон голоса.

– Со здоровьем всё хорошо. В семье есть проблемы.

– Это другое дело. А то сегодня у меня уже были и собаководы, и аквариумисты. Гуторь, а я послушаю, – сказал Гурцевич.

Интересный глагол он употребил, вместо слова «говорить». Характерен для определённых областей нашей страны.

Объяснение заняло не больше минуты. Надо было с порога изложить суть причины прихода, пока Вячеслав Сергеевич не начал опрашивать меня.

– И что от меня нужно? – спросил Гурцевич. – Я не кадровик и не начальник нашего института.

– Это мне известно. Зато у вас есть телефон, – кивнул я на большой аппарат серого цвета с множеством кнопок для прямого вызова.

– Ты про городской? – улыбнулся Гурцевич, указав на жёлтый телефон с дисковым наборником.

– Сомневаюсь, что в городе стоит искать нужного человека для решения этого вопроса, – ответил я.

– Верно. Иди на занятия, а перед обедом зайдёшь ко мне. Воспользуемся нашим «пролетарским» происхождением, – сказал Гурцевич и я направился к выходу. – Кстати, сейчас у тебя случайно не Глеб Артакович занятие будет вести?

Лучше бы не напоминал Гурцевич о самом суровом преподавателе в школе. Про него ходили легенды и не всегда хорошие. Был даже слух, что когда он был лётчиком-инструктором в Борисоглебской лётной школе, он лично Чкалова от полётов отстранял.

– Конечно. Профессор Адмиралов, собственной персоны.

Даже Гурцевич слегка вздрогнул от его фамилии.

– Тогда быстрее, а то старик не любит, когда опаздывают, – сказал Вячеслав Сергеевич и я вышел из кабинета.

Стоит сказать, что весь процесс обучения в школе испытателей мало чем отличается от военного училища. Сначала ударная доза теории, разбавляемая тренажной подготовкой и периодическими лётными сменами. Через пару месяцев лекции должны будут закончиться, и мы будем летать ещё чаще.

Забежав в учебный кабинет, я с радостью заметил, что Адмиралова пока ещё нет. Обычно он приходит секунда в секунду с началом занятий. Если у кого-то «хватило наглости» опоздать, то ему лучше вообще не приходить. Моральное уничтожение путём вызова к доске обеспечено.

– Серый, я погибаю, – прошептал мне Швабрин, вешая на спинку стула свою серый пиджак.

Внешне ни по нему, ни по Боре Чумакову нельзя сказать, что выходные они провели весело. Видимо, как опытные воины, они закончили употреблять вечером, а не под утро.

– А кто вам виноват, что вы меры не знаете? – спросил я.

– Да ты бы знал, какую рыбу с Дальнего Востока нам передали вчера! Мы её запекли, картошечки нажарили, лучок замариновали… – вспоминал вчерашний день Ваня, а у меня в этот момент в животе заурчало.

Утром торопился и ничего не съел, хотя Вера предлагала и даже приготовила мои любимые сырники.

– Вкуснотища, Серый, – добавил Боря, сощурившись от головной боли.

– Еда едой, а вот запивали вы чем? – спросил я.

Мои товарищи переглянулись и поняли, что поддержки в моём лице им не найти.

– Родин, мог бы хоть немного посочувствовать. Как ты его воспитывал в училище, Вань? – тяжело улыбнулся Чумаков.

– Он сам так воспитан, Борь, – похлопал меня по плечу Швабрин.

Весь разговор был слышен остальным слушателям. И если всем было не до воскресного дня Швабрина и Чумакова, то Морозов не мог пройти мимо этого. Он в прямом смысле, прошёл рядом с нами и сел позади меня.

– Удивляюсь тебе, Швабрин. Как ты курсантов учил? – спросил Николай, расправив свои квадратные плечи.

– Прекрасно, Колясик. Но ты бы у меня самый любимый курсант бы был, – посмеялся Ваня.

– Это почему?

– Ты крепкий, – ответил я. – А в Белогорске на аэродроме такие нужны. Там постоянная проблема с выгребными ямами под туалет.

Рядом сидящие ребята негромко посмеялись. А Швабрин с Чумаковым не смогли этого сделать. Головная боль не давала им смеяться.

Морозов скривил лицо и недовольно хмыкнул.

– Не обижайся, Коль. Ты же вечно пытаешься выпендриться и нас задеть. Мы тебе и отвечаем. Давай уже жить дружно? – спросил я и протянул ему руку.

Николай «ответил» тем, что картинно уткнулся в конспекты. Не получается у нас с ним сосуществовать.

– Всем доброе утречко! – медленно зашёл в кабинет Глеб Артакович.

Трудно сказать, сколько ему лет, раз он начинал летать ещё в годы Гражданской войны. Выглядел он неплохо. Пускай на голове сильная проплешина среди немногочисленных седых волос, а лицо и руки покрыты морщинами, но голос у него ровный, движения быстрые, а ум светлый. Для преподавателя по «Динамике полёта» большего и не надо.

Даже будучи уже гражданским человеком, не перестаю удивляться, как некоторые преподаватели держат марку в общении со взрослыми обучаемыми. Ведь любой из нас мог бы послать Глеба Артаковича, но ему удаётся держать всю аудиторию в напряжении.

– Так, сизые вы мои голуби, проверил ваши работы и, как всегда, всем поставил «неудовлетворительно», – сказал Адмиралов и хлопнул по столу рукой.

В кабинете никакого гула негодования по этому поводу, поскольку это стандартная оценка у Глеба Артаковича. За всё время только мне удалось получить пару троек. Про них я узнал при личной беседе с Адмираловым.

– Хочу вам вот что сказать. Не самые вы плохие ученики.

– И это, после того, как он в прошлый раз назвал меня «камнем», – шепнул мне Ваня.

Адмиралов продолжил рассказывать о том, насколько важно знать динамику полёта любого из самолётов и вертолётов. Затем перешёл к рассмотрению особенностей устойчивости и управляемости МиГ-25. Старичок, одетый в серую жилетку поверх белой рубашки, прохаживался между рядами.

В руках он держал макет перехватчика МиГ-25 и показывая особенности его поведения на критических режимах.

– Вы должны понять, что МиГ-25 и МиГ-31 – это перехватчики. Высший пилотаж, сложнейшие фигуры оставьте Т-10 и МиГ-29, – отмахнулся Адмиралов. – Перехватчики начинают жить только в стратосфере и ближнем космосе. Ферштейн?

И мы все молча закивали.

– Морозов, ты меня понял? – спросил Адмиралов у Николая.

– Конечно, – весело ответил тот.

– Не вижу, голубь, – сурово произнёс Адмиралов. – Я читал отчёт каждого из вас о выполненном самостоятельном полёте.

Тут я вспомнил, что Адмиралов требует после каждого вылета без инструктора, писать отчёт. Именно писать, поскольку у некоторых есть большие проблемы с анализом полёта. На словах скажут, а на бумаге написать не выходит.

– А ты что нацарапал, Родин? Взлетел, испугался, сел? – съехидничал Морозов за моей спиной.

Как маленький! Лет уже много, а всё выделиться пытается. Наверное, Николаю обидно, что Глеб Артакович его недолюбливает.

– Сейчас один из вас доложит по своему отчёту у доски, и мы обсудим его ошибки. Родин! – позвал меня Адмиралов. – Выходи, рисуй схему сил и то, как ты действовал и почему.

Неожиданно, но и ожидаемо одновременно. У меня одного только случился отказ. Ещё и не совсем ординарный.

Выступление моё заняло всю пару, и обсуждения были бурные. Даже Швабрин с Чумаковым забыли о головных болях и выдвигали предположения по действиям в подобной ситуации.

– Родин садится, – посмотрев на часы, сказал Адмиралов. – Вывод здесь такой – когда вы отсюда выпуститесь, произойдёт разделение на две ветки.

– Это два разных конструкторских бюро? – поинтересовался Морозов.

– Тебе неймётся, Коля?! Лично порекомендую, чтобы тебя отправили на 126й завод с почтовым ящиком М-5873, – ответил ему Адмиралов и, кажется, Николай понял, где этот завод находится.

И поняли, похоже, все. Кроме… Бори Чумакова, но Швабрин его отговаривал задавать этот вопрос.

– Глеб Артакович, а он где находится? – поинтересовался Борис.

– Вот и тебя туда же отправим. Заодно и узнаешь, – улыбнулся Адмиралов. – Два типа испытателей выйдут из этих стен. Один – это профессор. Человек, который всё просчитывает, знает несколько следующих шагов и также летает. Таких из вас будет большинство, и это хорошо.

– А второй тип? – спросил Ваня.

– Талант. Человек, который машину чувствует, сливается с ней и подсознательно знает, как она себя поведёт. Таких мало. И в живых остаётся… тоже мало.

Не на самой приятной ноте было завершено сегодняшнее занятие. Какого-то значения этим словам я не придал, поскольку не мог отнести себя ни к первому типу, ни ко второму. Больше склонялся к первому, поскольку «телепатических» связей с летательными аппаратами я не устанавливал. Но к ним отношусь как к живым.

Гурцевич оказал мне содействие и сделал звонок в то самое научно-исследовательское отделение, куда Вера устроиться не смогла. Результат меня удивил. Вячеслав Сергеевич направил меня в ЛИИ в кабинет к начальнику отделения.

На проходной меня спокойно пропустили и даже объяснили, куда пройти. Поднявшись на нужный этаж и подойдя к кабинету с поясняющей табличкой «Начальник научно-исследовательского отделения №1», я аккуратно постучал. Прочитав имя хозяина кабинета, я слегка улыбнулся.

– Войдите, – громко крикнул мне хозяин кабинета и я открыл дверь.

У огромного стола, согнувшись над большим чертежом, стоял давно знакомый мне человек.

– Добрый день…товарищ полковник, – картинно вытянулся я в струнку.

– И тебе, Родин! – улыбнулся начальник отделения, сворачивая чертёж.

Им оказался наш преподаватель по конструкции летательного аппарата полковник Рыбалко. Сейчас, видимо, уже в запасе.

– Мир тесен, верно? – спросил мой бывший преподаватель, подойдя ко мне и пожимая руку.

– Ещё как. Приятная встреча.

– Да, но времени на чай с печеньками нет. Знаю, по какому ты вопросу, Гурцевич уже посвятил.

Рыбалко пошёл к своему столу и сел в кресло. Мне же сесть не предложил.

– Мне сказали, что вы попросили меня прийти? – спросил я.

– Верно. Хотел сам расставить уже точки, чтобы ты правильно меня понял, – сказал Рыбалко, поправив галстук.

– Поймите, на лётной станции вакансий не оказалось, вот она и пришла к вам.

– Сергей, присаживайся, – указал на стул Рыбалко и я быстро сел напротив него.

– Я не поверю, товарищ полковник, что во всём институте и в вашем отделении нет мест. У вас постоянно работа по перспективным направлениям…

– Сергей, всё понимаю, – перебил меня Рыбалко. – И девчонка она умная, но должность уже занята. Более опытным специалистом.

Сложно будет как-то повернуть ситуацию в нашу с Верой сторону. Однако, если бы уговорить мою супругу пойти на другую должность, тоже связанную с перспективными образцами техники, то она сможет успокоиться.

– Послушайте, а разве нельзя ей что-то другое предложить?

– Сергей, ей предлагали. И я, и соседнее отделение по пилотажно-навигационному оборудованию, и ещё пару отделений. Но, ох… и упёртая твоя Вера. В хорошем смысле, – улыбнулся Рыбалко.

Раздался телефонный звонок и Рыбалко взял трубку. Пока он разговаривал, я пытался натолкнуть себя на мысль, куда же можно попроситься Вере.

– Нету! Никого не могу дать. Почему? Никто идти к вам не хочет! Погоди, Аркадич! – воскликнул Рыбалко и отложил телефонную трубку в сторону. – По поводу перспективного места не передумал?

– А что за вариант?

– Очень хороший. Рассматривать будете? Если, конечно, ты доверяешь моему чутью, – тихо сказал Рыбалко и я молча кивнул. – Аркадич, есть у меня для тебя перспективный специалист. Как раз для твоих…штук!

Глава 5

Рыбалко пару минут объяснял по телефону, что других вариантов набрать народ у Аркадьевича не будет.

– Я тебе ещё раз говорю, что никто не хочет. Вот именно, что из мужиков никто, а девушка желает, – продолжал начальник отделения, пытаясь сохранять спокойствие. – Да какая тебе разница сколько у неё детей и кто у неё муж?! Нормальный муж, лётчик. Всё верно – из наших слушателей.

Рыбалко прикрыл микрофон телефонной трубки и посмотрел на меня.

– Ты в ОКБ-115 не хочешь, а то у них лётчиков не хватает? – спросил начальник отделения, но я только успел покачать головой. – Аркадич, ты давай там сильно не наглей. Ещё и лётчиков тебе подавай! Всё, решили мы с тобой? Завтра утром муж её к тебе проводит. Родин его фамилия. Зовут Сергей. Давай, дорогой! – попрощался Рыбалко и положил трубку.

Значит, есть место в одном из конструкторских бюро. Раньше они были под определёнными номерами. Так, у КБ «МиГ» тоже был номер 155.

– Так, товарищ Аркадич работает на заводе «Скорость», что неблизко находится. Понимаешь, о чём сейчас речь идёт? – спросил Рыбалко.

Вот теперь понятно! Это конструкторское бюро Яковлева. И если я правильно понимаю, то Вера сможет участвовать в разработке и испытаниях первого сверхзвукового самолёта с вертикальным взлётом и посадкой Як-141. Очень даже неплохо. Но и не только этим занималось КБ Яковлева.

– Начальник там Яковлев, верно? – уточнил я.

– Подтверждаю. Завтра Аркадич, будет здесь на лётной станции их конструкторского бюро. Знаешь, где она?

Конечно нет! Тут куча всяких представительств, отделов, станций, управлений.

– Да, знаю, – соврал я, а сам уже начал думать над вариантами, у кого спросить.

– Вот именно туда подойдите. Он будет ждать. Сразу предупреждаю, что его направление настолько перспективное, что они ещё ни одного образца в воздух не подняли, – сказал Рыбалко и это, видимо, было иронией.

– Маленькое уточнение – полное имя Аркадича, – сказал я.

– Пётр Аркадьевич Пчёлкин. Аккуратней, он говорит с космической скоростью. Кого хочешь уболтает! Не заметишь, как и в его конструкторском бюро окажешься, – улыбнулся Рыбалко.

Дверь внезапно открылась, и в кабинет вошёл мужчина. В первую минуту он мне показался актёром из фильма «Семнадцать мгновений весны». Только играл он там не «наших».

Светлые волосы аккуратно уложены. Глаза симметричные настолько, что хоть линейкой вымеряй. Нос узкий и выпирает вперёд, словно трамплин палубы авианосца. Вертикальные скулы, образующие практически прямой угол с челюстью. Широкие плечи и узкие бёдра, а походка такая, что он будто не по зелёному ковру кабинета идёт, а по красной дорожке от самолёта. Я бы сказал, что этот человек – истинный ариец.

Острый взгляд голубых глаз Рыбалко выдержать не смог и нервно посмотрел вниз. Судя по одежде и выправке, а также надменному взгляду на меня, гость себя здесь чувствует хозяином.

– Рыбалко, а чем вы здесь занимаетесь? Работы нет? – елейным голосом спросил этот человек, одетый в тёмные зауженные брюки и серый пиджак поверх белой рубашки с галстуком.

Редко где в Советском Союзе я видел подобное сочетание одежды.

Звучала его речь приторно ласково и, одновременно, угодливо. Будто маньяк жертву завлекает.

– Егор Алексеевич, все работы выполняются в срок. Вы что-то хотели конкретно узнать? – спросил Рыбалко, но в его голосе я уже не слышал былой уверенности.

Гость расстегнул серый пиджак и положил передо мной свой коричневый портфель. Запах хорошего парфюма исходил как и от человека, так и от его сумки.

– Конечно. Только ваш сотрудник для начала покинет этот кабинет, а потом мы поговорим. Вы, кстати, кто? – спросил у меня этот Егор Алексеевич.

– Сергей Родин, слушатель школы испытателей, – ответил я и встал со своего места, протянув руку.

– Прекрасно. Вот идите и слушайте, товарищ Родин. Или вам тоже нечем заняться? – с наездом спросил этот «ариец».

– Пойду. Как только обед мой закончится, Егор Алексеевич, – ответил я, продолжая держать руку.

Рыбалко отрицательно помотал головой. Наверное, хочет мне сказать, что с этим господином лучше не ссориться.

– Опустите руку. Не доросли ещё со мной здороваться, – скривил лицо Егор Алексеевич.

Я подошёл к нему ближе и обнаружил, что на пару сантиметров выше.

– Думаю, что перерос, – ответил я и прошёл мимо него. – Товарищ полковник, всего доброго. До свидания, – пожал руку Рыбалко и направился к двери.

Пока шёл, за спиной услышал громкий звук упавшего на стол портфеля.