Повесть о Сером Лисе: семейные ценности

Даже намек на ее страх вызывал у Бьерна острую реакцию, и потому он, не задумываясь, тут же нашел и сжал ее руку:

– Не переживайте, все под контролем, – от этого простого прикосновения у них обоих перехватило дыхание, – собранные доказательства более чем достаточны для подтверждения вины лорда.

– А сестра Анжела?

– К сожалению, о ней пока ничего неизвестно, но Тифус занялся ее поисками.

Эсперанса благодарно улыбнулась и с явной неохотой, аккуратно высвободила свою ладонь. Потом, чтобы немного скрыть волнение, сделала глоток вина.

– Рада, что эта история осталась в прошлом. Но мне хотелось бы поговорить о будущем. Ваше предложение я все еще нахожу опрометчивым. Оно потребует серьезных изменений в жизни. Мне бы хотелось обсудить детали.

– Но вы, тем не менее, его приняли, – Бьерн испытующе посмотрел на нее, чуть откинувшись на стуле.

– Вы меня заставили, – игривость ее тона и легкая хрипотца в голосе противоречили строгости слов, – Но вы правы. А потому я считаю, что нам необходимо больше знать друг о друге.

– Не могу с вами не согласиться, – он кивнул в ответ на нее многозначительный взгляд поверх бокала.

– Тогда, с вашего позволения, начну я, – певица выпрямилась и бросила короткий взгляд на бывшую в комнате прислугу. – Вы уже знаете, что я происхожу из аристократической семьи из Южных Колоний и получила надлежащее для леди воспитание и образование, позволяющее должным образом исполнять обязанности супруги человека вашего положения.

И Бьерн, и Эсперанса были слишком сосредоточены друг на друге, и не заметили тени удивления, скользнувшей по лицу дворецкого при ее словах. Она между тем продолжала:

– Но вам следует понимать, что в Южных Колониях семья де ла Серна весьма значима. Мои родители – крупные землевладельцы, с именем и состоянием.

Инквизитор бросил на гостью еще один восхищенный взгляд:

– Это не так важно для меня, как я уже говорил вам, в том смысле, что ни малейшим образом не повлияет на мое решение. Но мне хочется знать больше о вас и вашем прошлом. Прошу вас, продолжайте.

– Мои отношения с семьей, – Эсперанса сделала глубокий вдох, прежде, чем продолжить, – сложные. У меня есть надежда, что мои родители были бы рады видеть меня, но мое возвращение принесет семье только позор. В мое же отсутствие отец волен объявить меня пропавшей без вести и назначить наследника по своему желанию. Поэтому я не давала о себе знать. Теперь же, – еще один долгий зачарованный взгляд на Бьерна, от которого у него перехватило дыхание, – брак с вами вернет мне утраченную респектабельность. И в качестве вашей супруги я могла бы и хотела бы восстановить отношения с родителями.

По волнению в ее голосе он понял, как болезненна и важна для нее эта тема, и тут же откликнулся.

– Конечно, я с удовольствием сопровожу вас на вашу родину, как только вы будете готовы. В конце концов, это может стать прекрасным свадебным путешествием, вы не находите? – Мимолетный обмен улыбками, и, смущенная его поддержкой, она отвела глаза и снова заговорила:

– Мне кажется, вы пока не до конца осознаете мои слова. Если я вернусь к родителям, и у нас будут дети, старший сын унаследует все состояние де ла Серна. Семья, род и его процветание всегда были важны для моего отца. Тоже он внушал и мне. И сейчас, благодаря вам, впервые у меня есть шанс исполнить свой долг перед семьей.

Неожиданная и яркая признательность в ее словах и взгляде, заставила Бьерна снова поймать руку невесты и на этот раз коснуться ее почтительным поцелуем.

– К вашим услугам, мадам.

Но и это легкое прикосновение, и разговоры о наследниках пробуждали мысли о том, как ими обзавестись. С этой потрясающей женщиной в алом платье. Инквизитор чувствовал, что ему все сложнее держать в узде плотские желания, которые она будила в нем с момента своего появления. Эсперанса, как будто чувствуя это, снова прикусила губу и чуть наклонилась над столом, открывая ему вид на почти обнаженную грудь.

– Но нам нужно будет пожениться до того, как мы встретимся с моим отцом, – в ее голосе слышалось то же неприкрытое желание, что терзало ее собеседника.

– Почему?

– Не хочу оставлять ему пространства для маневра в этом вопросе, – призыв в ее глазах становился почти болезненным.

– А он может быть против?

– Нет, скорее может захотеть показать свою значимость. Но, я думаю, если оставить ему вопросы с приданым, его гордость это удовлетворит, – она снова потянулась к вину, а Бьерн не мог оторвать взгляда от того, как тонкая цепочка рубинового браслета скользнула по ее обнаженной коже, когда она поднесла бокал к губам. Через пелену желания до него донеслись ее слова:

– Не уверена, захочет ли мой отец выделить приданое с учетом моего прошлого, но надежда, что мне простили мой побег, есть. И мне хотелось хотя бы таким образом компенсировать ваши потери от нашего брака.

– Потери? – Грусть в голосе Эсперансы разрезала туман желания и позволила ему собраться с мыслями, – поверьте мне, что наша свадьба ни малейшим образом не создаст для меня проблем, и для меня не имеет значения, кто ваша родня и есть ли у вас приданое. Но я готов поддержать вас в отношениях с вашей семьей, потому что это для вас важно.

– Это вовсе не мелочи, – Эсперанса надула губки от той легкости, с которой он отмахнулся от ее попыток найти что-то, что она могла бы привнести в их союз, – когда вопрос о моем приданом обсуждался последний раз, речь шла о сумме в пятьсот-шестьсот тысяч золотом.

При этих словах Бьерн поперхнулся и устремил на нее удивленный взгляд, послуживший ей наградой. В конце концов, они оба понимали, что его дом со всем содержимым вряд ли стоили больше, чем тысяч пятнадцать.

– Действительно, это сложно назвать мелочью. Но это не меняет того, что самое ценное сокровище семьи де ла Серна – вы сами.

Его слова подействовали на Эсперансу успокаивающе, как и то внимание, которое он проявлял к любой ее эмоции.

Она расслабилась и тут же почувствовала острое желание сильнее провоцировать его, распаляя то пламя, которое ему пока удавалось обуздывать, но которое она прекрасно чувствовала, как отблеск ее собственного желания.

Весь опыт и привычка, выработанные годами, для ублажения патронов, пришли сейчас ей на помощь. Но давно заученные движения теперь приобрели жизнь и смысл, наполненные ее томлением. Эсперанса потянулась на стуле, с удовольствием наблюдая, как глаза мужчины темнеют, и взгляд не может от нее оторваться.

– А как вы представляете себе нашу дальнейшую жизнь? Чего ждете от меня в качестве жены? И может быть, даже важнее, в качестве невесты, пока длится помолвка? Хотите ли вы, чтобы я немедленно завершила свою карьеру, или я могу провести те концерты, которые обещала? – Теперь она уже осознанно провела языком по губам, устремляя на собеседника долгий и многозначительный взор.

– Нашу жизнь, – Бьерн неотрывно следил за каждым ее движением, – я не хотел бы становится на пути вашей карьеры. Но вынужден признать, что общество этого действительно не примет, да и мне бы не хотелось, чтобы вы надолго уезжали из дома. А гастроли – важная часть вашей профессии, насколько я могу судить. Единственное, ваше пение в “Пяти углах”, – он на секунду замолчал, – мне показалось, вы выступаете там не столько ради заработка. Возможно, если вы сумеете скрыть свою личность, вы могли бы иногда петь там. Только прошу вас, не ходить туда без меня.

– Конечно, – его нежность и тонкое понимание ее натуры поразили Эсперансу не менее остро, чем физическое влечение, которое она к нему испытывала.

– В остальном, – он продолжил, все больше поддаваясь магии взаимного очарования, – я безусловно обеспечу вас всем необходимым на весь срок нашей помолвки и, естественно, после. Боюсь, я не настолько богат, как ваш отец, но способен содержать семью. К тому же, я уверен, что могу положиться на ваш вкус и благоразумие, поэтому просто адресуйте все ваши счета мне.

Она снова с благодарной улыбкой приняла мужскую заботу, но все же сочла необходимым сообщить:

– Сейчас у меня более чем достаточно своих средств, но хотелось бы понимать, какой объем светских обязанностей у нас появится, к этому мне надо будет подготовиться.

– Не думаю, что их будет слишком много, – Бьерн поморщился, словно мысли о светской жизни не доставляли ему особого удовольствия, – конечно, я должен буду представить вас своей семье, и нам придется посещать самые важные мероприятия, но в целом, я никогда не был их большим поклонником. По правде говоря, большую часть времени я уделяю службе и потому надеюсь, что у вас будут свои занятия. Если, конечно, вы не настаиваете на том, чтобы мы вели более публичную жизнь.

– Ну что вы, – ее пальцы как будто невзначай скользнули по его руке, лежащей на столе, – я отнюдь не склонна лишний раз дергать льва за усы, и не юная девушка, мечтающая о балах и вечеринках.

Легкая тень скользнула по лицу Эсперансы при воспоминаниях о той юной девушке, обожающей балы и вечеринки, которой она была давным-давно. Но она быстро развеялась, когда певица впервые по-настоящему задумалась о том, чем она займет свое время в качестве респектабельной супруги обеспеченного буржуа, которой не подобает работать.

– Надеюсь, вы не будете против домашних занятий музыкой? – подавив тревогу, спросила она.

– Отнюдь, я искренне восхищаюсь вашими музыкальными дарованиями, – ответил Бьерн.

– А если говорить о занятиях более существенных, я подумала, что теперь в качестве невесты духовного лица, мне пристало занятие благотворительностью? – продолжила Эсперанса, но тут же осеклась, заметив знакомую тревожную складку, пересекающую лоб инквизитора, она поспешила смягчить неблагоприятное впечатление, – это не обязательно потребует больших денег, и, по крайней мере, пока не решится вопрос с приданым, я могу помогать более непосредственно.

– Я не против самой идеи, это достойное занятие, и я не ограничиваю вас в средствах, – возразил Бьерн, – но мне бы не хотелось, чтобы вы рисковали, самостоятельно отправляясь в трущобы или иные подобные места. Пожалуй, будет лучше всего, если вы присоединитесь к благотворительному комитету моей матушки, как только появится такая возможность.

– Как пожелаете, – согласилась она чуть более серьезно, но ей и самой хотелось развеять эту ноту и вновь утащить их обоих в огонь, пылающий между ними.

Поэтому спустя мгновение инквизитор вздрогнул, ощутив, как ее ножка легко коснулась его лодыжки под столом. Их взгляды столкнулись, и то пламя, что они сдерживали весь вечер, вырвалось на волю, подхлестнутое воспоминаниями о вчерашних танцах и мыслью об обнаженной коже ее ноги, мелькающей в волнах алых юбок. Именно этот момент дворецкий выбрал, чтобы привлечь внимание:

– Прикажете подавать десерт, сэр?

– Нет. Позже. – Голос Бьерна прозвучал как сдавленное рычание. Он вскочил из-за стола, пытаясь сохранить хотя бы иллюзию дистанции, но лукавый взгляд Эсперансы удержал его на месте.

– Оставьте нас, – последовал кивок прислуге.

Глава 5.

Прекрасно вышколенный дворецкий со степенным спокойствием вышел из комнаты в сопровождении лакея. Как только за ними закрылась дверь, Бьерн рывком преодолел расстояние, разделяющее его и Эсперансу, и выдернул ее из-за стола. Со стоном их губы слились в отчаянном голодном поцелуе. Его руки, кажется, были везде, обнимали ее, скользили по ее телу, жадно исследуя и предъявляя на нее права. Женщину охватила не меньшая страсть, она сама прижималась к нему изо всех сил, каждой волнующей округлостью своего тела. Ее пальцы метались по его спине, плечам, волосам. Он чуть толкнул ее вперед, к столу, стремясь еще плотнее почувствовать мягкие изгибы, отчего парадный фарфор жалобно звякнул. Но они оба не слышали этого. Эсперанса со стоном тянулась к Бьерну, а он, скользя губами по ее шее, подхватил ее за восхитительно упругие ягодицы и подсадил на стол.

Какой скандал, если бы кто-то увидел их в этот момент! Но им не было дела ни до кого. Бьерн покрывал легкими поцелуями призывно белеющие в волнах алого шелка окружия ее груди. Эсперанса откинулась назад в пространстве, свободном от тарелок. Ее рука путалась в его волосах, умоляя ни в коем случае не прекращать эту сладкую пытку. Эсперанса обвила его бедра ногами, притягивая еще ближе в плен ее объятий. Его рука непроизвольно скользнула по ее ноге, и ощущение обнаженной кожи под пальцами обожгло, словно ударом тока.

– Господи, да есть ли на вас хоть что-то под этим платьем? – выдохнул инквизитор, пораженный своими подозрениями.

– Кое-что может быть и есть, – прозвучал между поцелуями игривый ответ Эсперансы, – можете проверить.

Ее слова лишили Бьерна последних остатков самообладания. Он сдернул ее со стола и повел прочь из столовой. Держась за руки, словно боясь хотя бы на секунду разорвать контакт, они проследовали вглубь дома, пока не достигли спальни.

Знакомая аскетичная обстановка комнаты едва мелькнула перед глазами Эсперансы, прежде чем она снова оказалась в объятиях Бьерна. Всё, кроме его близости, перестало иметь значение. Звук захлопывающейся двери сменился страстными стонами. Она решительно сорвала с него фрак. Тонкие пальцы ловко освобождали одну за другой пуговицы на мужском жилете и рубашке, пока он шептал ей на ухо, не забывая нежно покусывать его:

– Как вытащить вас из этого?

Ловкое движение со шнуром на спине, и красное шелковое облако скользнуло по ее телу блестящим водопадом. В неярком свете камина, который только и освещал комнату, она осталась в одеянии, которое пыталось изобразить собой нижнюю сорочку.

Глубокое декольте, перекликающееся с вырезом платья. Полупрозрачный шелк, не скрывающий изящных округлых грудей с трепещущими вершинами сосков. Подол, едва прикрывающий поросль темных волос внизу живота. Ее почти обнаженное тело сводило Бьерна с ума.

Тонкая ткань была решительно отброшена куда-то в сторону. Они оба упали на кровать, не в силах оторваться друг от друга. Соприкосновение обнаженной кожи доводило до неистовства. Инквизитор еще успел более-менее осознанно избавиться от брюк, но утонул в неге ее тела.

Эсперанса же почти теряла разум от нахлынувших ощущений. Никогда, ни с кем из своих прошлых любовников, она не чувствовала сотой доли того, что дарили ей нетерпеливые ласки Бьерна. Она впервые полностью отдалась во власть страсти, позволив своему телу взять верх и над разумом, и над чувствами, которые обычно руководили ее жизнью. И была стократ вознаграждена за это. Она жадно требовала и тут же получала желаемое. Его упругое, тренированное тело на ней, его запах, его руки и губы, исследующие ее тело, – все сливалось в бесчисленные оттенки удовольствий.

Казалось, Бьерн угадывал ее мысли и желания прежде, чем они успевали возникнуть. И сам терял голову. Ни одна его фантазия, ни один сон, что изводили его с момента их знакомства, не приблизились к тому восторгу, что он ощущал, сжимая ее в своих объятиях в реальности. Чувствовать ее податливость в танце было блаженством. Слов, чтобы описать чувство от ее податливости и открытости для него сейчас, он просто не знал. Эсперанса, словно бездонный омут, затягивала его все глубже и глубже.

Когда она нетерпеливо укусила его за плечо, он поймал ее руки и осторожно завел за голову, удерживая на месте. Бьерн чуть отстранился, чтобы взглянуть в глаза обезумевшей от страсти женщине. Она нетерпеливо дернулась под ним, почти не помня себя. Ее глаза были полны голода.

Его возбуждало знание, что рядом с ним не благообразная мисс, вроде его первой жены или тех юных дебютанток, которых пыталась подсунуть ему мать в последнее время, а раскованная женщина, желание которой не уступало его собственному. Женщина, знающая, чего хочет и как это получить.

– Шшш, не так быстро, – пытался он чуть остудить ее пыл, – позвольте мне насладиться вашим совершенством.

Но как бы ни благи были его намерения, как бы ни хотел он сделать их первый раз, пусть и столь спонтанно наступивший, исполненным, в первую очередь, ее удовольствием, он уже понимал, что дольше просто не выдержит. Он не мог ждать, и не хотел опростоволоситься с ней, как подросток, впервые увидевший обнаженную женщину.

Сладострастный стон сорвался с губ Эсперансы, когда Бьерн, наконец-то, вошел в нее. Их соитие было бурным и яростным. Ее бедра как будто сами собой двигались навстречу каждому его движению, ловя ритм и стремясь полнее, глубже почувствовать его. Она вся раскрылась ему навстречу, отдаваясь так полно, как только могла. Не только телом, но всем своим существом. Отдавая всю себя и получая взамен блаженство, переполняющее всю ее.

Бьерн пил с губ Эсперансы крики ее восторга, из последних сил сдерживая собственную разрядку. Но когда он почувствовал, как по ее телу прошла сладкая волна, отозвавшаяся судорогой ее естества, плотно сжимающего его и еще более усиливающая его удовольствие, отпустил себя и с победным рыком рухнул на нее.

Опустошенные, они не в силах были разомкнуть объятия, оба тяжело дышали. Спустя вечность, Бьерн все же нашел в себе силы приподняться, помочь Эсперансе перебраться на подушку и лег рядом, накрыв их обоих одеялом. Она уютно прижалась к его груди, устраиваясь поудобнее. Почти засыпая, она чувствовала, как он нежно перебирал ее локоны. Он же лениво думал о том, что стоило освободить ее прическу ото всех тех шпилек, что, наверняка, прятались в ней, но сил на этот подвиг уже не было.

– Признаю перед вами полную и безоговорочную капитуляцию, эта помолвка не выйдет светской, – признал Бьерн, – и сомнительно, что впредь мы сможем удержаться от продолжения.

Эсперанса довольно хмыкнула, ощутив, как он чуть сильнее приобнял ее, намекая, что таковое может последовать в ближайшее время. Но мужчина продолжил:

– Но у этого могут быть последствия.

– Я могу о них позаботиться, – спокойно отозвалась певица.

– Даже не вздумайте, – Бьерн тут же опрокинул ее на спину и сурово взглянул на женщину сверху вниз, – вы не будете делать ничего подобного. Коль скоро с соблюдением внешних приличий ничего не выйдет, вот вам мое новое условие: если последствия будут, и вы забеременеете, мы поженимся немедленно, и больше я не приму никаких отговорок. Вы поняли?

– Хорошо, как пожелаете, – вздохнула Эсперанса, бросая ему одну из самых соблазнительных своих улыбок.

Ее руки уже обнимали его за шею, притягивая ближе для очередного долгого поцелуя. Когда первый голод был утолен, они были готовы более нежно и томно изучать друг друга, наслаждаясь обретенной близостью.

Глава 6.

Утро для Эсперансы началось неприлично рано, особенно по ее меркам, и совсем не так, как можно было бы надеяться после восхитительной ночи. Все дело в том, что дворецкий Бьерна, господин Беккет, хотя и был потрясен накануне вечером видом гостьи и разговором о помолвке, не мог вообразить, что гостья останется на ночь, тем более, обнаружится в спальне хозяина. А потому, следуя давно установленному порядку, рано утром он без стука вошел в комнату, чтобы открыть шторы и подать завтрак.

Испуганный вскрик и непристойное зрелище голой женщины обратили его в бегство. А когда несчастный дворецкий спешно захлопнул за собой дверь, выскочив в коридор, в спину ему ударил нервный смех. Все это едва не заставило господина Беккета выронить поднос, что было бы недопустимо и оскорбительно для человека его опыта. Дело довершил сам весьма смущенный господин Лефрид, вскоре появившийся из-за двери в спешно накинутом халате и давший распоряжение подготовить завтрак на двоих в семейной гостиной. Возмущенный в лучших профессиональных чувствах дворецкий поспешил на кухню, где, передав указания, присел выпить чаю и пожаловаться кухарке и экономке на падение нравов, которое неизбежно ждет их дом в случае, если “Эта Женщина” тут задержится.

Сам же Бьерн, хотя и был несколько выбит из колеи этим происшествием, был слишком счастлив видеть Эсперансу. Тем более, утром, растрепанная и заспанная, она казалась ему еще более очаровательной. В свою очередь, певица, пусть и смущенная вторжением дворецкого, и несколько раздосадованная невозможностью выспаться, пребывала в том чудесном расположении духа, которое может подарить женщине только ночь с любимым мужчиной.

– Вас не слишком шокирует, если я позаимствую что-то из вашего гардероба, а то боюсь, мое платье не слишком подходит для завтрака? – Заметив, что инквизитор на этот раз запер дверь, она без стеснения, обнаженная проследовала в сторону ванной.

– Да, конечно, мы что-нибудь придумаем, чувствуйте себя, как дома, – он, словно завороженный, провожал ее взглядом.

Когда же Эсперанса вернулась в комнату, уютно закутавшись в найденный в душевой халат, Бьерн ждал ее, держа в руках утреннее женское платье. Он неуверенно сжимал розовую ткань, с легкой тревогой поглядывая на женщину.

– Я подумал, что, возможно, это подойдет вам чуть больше. Оно осталось от Мадлен… – в его голосе слышалось сомнение.

Как всегда, интуиция Эсперансы верно подсказала ей причину его смущения – Бьерн явно чувствовал себя неуютно, предлагая невесте вещи первой жены. Смесь старых сожалений и чувства вины боролись в его душе с новым страхом обидеть или напугать женщину, стоящую перед ним. И сомнения его были не беспочвенны. Кинув взгляд на еще одну дверь, которая, судя по всему, вела в бывшую комнату госпожи Лефрид, Эсперанса действительно почувствовала укол ревности. Но быстро отмахнулась от него и со спокойной улыбкой направилась к Бьерну. Она осторожно отложила предложенное им платье на ближайшее кресло, взяла его за руки и поймала взгляд:

– Не стоит. Мне кажется, для нас обоих будет лучше, если я останусь так, – она поправила воротник халата.

– Как скажете, – Бьерн немедленно притянул Эсперансу к себе и зарылся лицом в ее волосы, – если честно, я бы предпочел оставить вас обнаженной и запереться вдвоем в этой комнате, но боюсь, внешний мир не позволит нам такой роскоши.

– Тогда не будем заставлять его ждать, – ответила она с легким сожалением, а потом позволила проводить ее в семейную гостиную.

Эта комната располагалась на втором этаже, рядом с хозяйскими спальнями и предназначалась для узкого семейного круга. Несмотря на замешательство среди прислуги, вызванное новостями, принесенными дворецким, завтрак уже был накрыт, а одна из горничных почтительно замерла в ожидании дальнейших указаний.

Все также облаченная в просторный мужской халат, Эсперанса отточенным элегантным движением присела за стол и принялась разливать кофе, но смутилась, заметив, что Бьерн не сводит с нее пристального взгляда.

– Что-то не так? – она попыталась скрыть свою реакцию, иронично изогнув бровь, но, как и всегда, не могла играть перед ним.

– Я просто рад, что мы завтракаем вместе, – инквизитор казался не менее смущенным, но все же решился продолжить, – с учетом обстоятельств, как бы вы отнеслись к идее сегодня же переехать сюда?

Было заметно, что вопрос поставил ее в тупик.

– Сливки, сахар? – Эсперанса вопросительно взглянула на Бьерна, явно взяв паузу, чтобы обдумать его слова.

– Нет, благодарю, – он принял из ее рук чашку черного кофе, но продолжал вопросительно смотреть на нее.

– И вы ожидаете, что я перееду к вам в каком качестве? – все же ответила певица вопросом на вопрос.

– Моей невесты, очевидно. Я хотел бы сегодня же дать объявление о помолвке, если вы не возражаете, – инквизитор чуть нахмурился, опасаясь новых возражений с ее стороны.

– Конечно, как вам будет угодно, – тут же кивнула Эсперанса, показывая, что не намерена больше спорить по этому поводу, – но относительно переезда, вы хотите видеть меня своей гостьей, или мне приступить к обязанностям хозяйки дома?

– Честно говоря, мне бы хотелось, чтобы вы сразу заняли в доме подобающее вам место. Если вас это, конечно, не затруднит. – Бьерн, не в силах удержаться, поймал ее руку и поцеловал тыльную сторону запястья.

Он уже успел убедиться, сколь чувствительна ее кожа в этом местечке, и был тут же вознагражден чуть слышным стоном, который она не смогла сдержать. Но Эсперанса, вспомнив про присутствие прислуги, уже отняла руку, хотя и одарила его многообещающей соблазнительной улыбкой.

– Это ни малейшим образом меня не затруднит, если таково ваше желание, – подтвердила певица, – но для сохранения мира в доме очень важно, чтобы вы представили меня персоналу надлежащим образом. Правда прежде, чем я смогу переехать, мне нужно выполнить еще одну свою обязанность: мне нужно срочно съездить в Линтер, забрать оттуда мою подопечную. К тому же, я надеюсь, ваше приглашение распространяется и на нее?

– Да, конечно, – кивнул Бьерн, – но я совсем забыл сказать вам, нет никакой необходимости ехать в Линтер, она в городе. Еще позавчера она была в приюте и сейчас взяла на себя временно заботу о его воспитанниках.

– О Создатель! Что она успела увидеть? Она не пострадала? – чашка жалобно звякнула о блюдце, выдавая волнение Эсперансы.