Необыкновенная история про Эмили и её хвост

Проплыли вдоль ряда иллюминаторов, от кормы до заостренного носа, потом отплыли немного в сторону, любуясь нашей находкой. Длинный элегантный корабль прикорнул на песке: тихий, неподвижный, величественный.

– Потрясающе, – пробулькала я, и изо рта вырвалась цепочка пузырьков, точь-в-точь как в комиксе. Я рассмеялась, и новые пузырьки всплыли вверх, исчезая в темноте.

От корабля невозможно было отвести глаз. Происходящее походило на кино, а не на настоящую жизнь. Не на мою жизнь! Корабль сиял, словно внутри него пряталось солнце или он был отлит из чистого золота.

Из золота? Затонувший золотой корабль? Сердце у меня екнуло.

– Шона, мачты…

– С тобой все в порядке, Эмили?

– Я должна увидеть его мачты!

– Тогда поплыли. – Шона махнула рукой куда-то в темноту.

Мы молча обогнули косяк крошечных рыбешек, объедавших что-то с бортов, проплыли к палубе мимо бесчисленных деревянных ребер. Некоторые из них блестели и казались почти новыми, другие потемнели и прогнили. Наконец мы всплыли наверх и зацепились хвостами за мачту, обвив ее точно змеи – ствол дерева. Мое сердце гулко стучало.

– Что это?

– Ты о чем, Эмили?

– Из чего она сделана?

Шона внимательно осмотрела мачту.

– Знаешь, выглядит как мрамор, но…

– Мрамор? Ты уверена?

«Золотое судно с мраморными мачтами»! Не может быть!

Отпустив мачту, я с силой оттолкнулась и, распугивая рыбешек, рванула прочь. Мне нужно было покинуть это место! Все тут было неправильно! Бессмысленно!

– Что с тобой? – Шона нагнала меня.

– Я… понимаешь…

Что? Что я могла ей сказать? Как могла объяснить охватившую меня панику? Какая-то бессмыслица. Этого быть не могло, не могло, и все! Я должна немедленно выкинуть ужасные мысли из головы. Это просто удивительное совпадение и ничего больше.

– Так, ерунда, – сказала я, натянуто улыбнувшись.

– Тогда поплыли внутрь!

Шона скользнула вдоль борта, не обращая внимания на находящихся рядом рыбок. Моей руки коснулась скользкая лента покачивающейся водоросли, и я вздрогнула.

– Нашла! – Шона радостно забила хвостом.

Я подплыла поближе и остановилась у разбитого иллюминатора. Шона мельком взглянула на меня, на ее лице сияли золотые блики.

– У меня еще ни разу не было такого захватывающего приключения, – тихо проговорила она и исчезла в отверстии.

Я постаралась подавить страх. Чего мне бояться? Плотно прижала руки к телу и, легонько шевеля кончиком хвоста, последовала за Шоной.

***

Мы очутились в узком коридоре. Покачивающиеся куски обивки свисали с потолка, точно пропитанные водой сталагмиты. Плавно идущий под уклон пол совершенно прогнил, он был черным, покоробившимся, в нем не хватало половиц. Стены поросли водорослями.

– Вперед, Эмили!

Длинная тонкая рыбка меланхолично обследовала стены и потолок. По левую руку тянулся длинный ряд иллюминаторов, по правую – облупившиеся от воды двери в каюты. Мы попробовали открыть одну.

– Все заперты, – огорчилась Шона, пробуя одну ручку за другой и наваливаясь на очередную дверь.

Потом она метнулась в конец коридора и скрылась за углом. Я поплыла за ней. Там обнаружилась большая белая дверь с заманчиво блестящей круглой медной ручкой. Около нее, будто охранник, зависла крупная толстая рыбина с выпуклыми глазами. Шона, тряхнув головой так, что волосы разметались за спиной, потянулась к ручке. Рыба прыснула в сторону, и дверь медленно отворилась.

– Тысяча морских чертей! – выдохнула Шона.

– Ух ты! – эхом откликнулась я, заглядывая в дверной проем.

Пузырьки так и затанцевали у моего рта.

Это была самая роскошная комната, которую я когда-либо видела! И самая большая! Размером примерно с теннисный корт. У одной стены колыхался ковер из коричневых водорослей, а у противоположной пол оставался твердым и белым.

– Жемчуг! – закричала Шона, скользнув над гладкой поверхностью.

Я проплыла в угол, обогнула кругом одну из золотых сияющих колонн, разбрасывающих по всей комнате зайчики, меж которыми танцевали яркие синие и желтые рыбки.

Под огромными иллюминаторами стояли диванчики с бархатными сиденьями и деревянными спинками, а перед диванчиками – широкие металлические столы. Я взяла с одного золотой кубок. Он был тяжелый, с широким основанием и глубокой чашей, словно ждал, что его вот-вот наполнит невидимый кравчий.

Под самым потолком мельтешили рыбки. Желтый потолок!

– Шона, как ты думаешь, из чего сделан потолок?

– Вроде бы из янтаря, – ответила Шона, взмыв к потолку.

С силой ударив хвостом, я устремилась на выход. «Янтарные своды, жемчужный пол». Нет! Не может быть! Невероятно!

Однако и дальше отмахиваться от правды было нельзя. Это был тот самый корабль из маминого сна.

Глава 6

– Шона, надо отсюда выбираться! – Я выдернула трясущуюся ладонь из ее пальцев.

– Разве тебе не хочется…

– Нет, нам надо немедленно уходить!

– Да что случилось?

– Не знаю. Но что-то здесь не то. Прошу тебя, Шона! Она пристально посмотрела мне в лицо. В ее глазах что-то мелькнуло: то ли страх, то ли понимание.

– Хорошо, – сказала она.

Мы молча миновали узкий коридор. Я неслась впереди, Шона – за мной. Я так спешила, что проскочила мимо разбитого иллюминатора, доплыв почти до противоположного конца корабля! Развернулась, собираясь плыть назад, но Шона дернула меня за руку.

– Смотри! – воскликнула она, показывая на палубу.

– Ну что там еще?

– Неужели не видишь?

Я присмотрелась и заметила, что часть палубы выглядит поновее, очертаниями напоминая крышку люка. К ней приделана ручка, формой напоминающая гигантские клещи.

– Помоги, Эмили! – Шона уже тянула дверцу на себя.

– Шона, у меня действительно нехорошее предчувствие. Я должна…

– Мы только одним глазком! Ну пожалуйста! А потом сразу уплывем, обещаю.

Я нехотя взялась за ручку и потянула, вращая хвостом как пропеллером. Люк со скрипом приоткрылся. Из провала стремительно выплыла стайка рыбьей мелюзги, блеснув серебром, и исчезла в темноте. Перевернувшись вниз головой, Шона заглянула в люк, размахивая хвостом перед самым моим носом.

– Ну что? – спросила я.

– Ход! – Шона выглянула из провала. – Посмотрим?

– Но ты же обещала…

– Всего пять минуточек! – И с этими словами она пропала во мраке.

Стоило вплыть в нору, как золотой свет исчез. Лишь сквозь щели просачивались тоненькие лучики. Нам приходилось искать путь на ощупь, что было крайне неприятно: стены покрывала какая-то губчатая слизь. Я решила не гадать, что это такое. Иногда в сумраке мелькала случайная рыба, сонная и одинокая. Тишина все сильнее давила на уши, в душе росло беспокойство. Как вообще все это возможно?

– Смотри! – раздался впереди голос Шоны.

Я всмотрелась в темноту. В конце туннеля виднелась еще одна дверь.

– Заперто, – тихонько сказала Шона. – Нет, ты только глянь на…

Внезапно откуда-то выскочила светящаяся рыба с широко раззявленной пастью, едва не задев мое лицо. Завизжав, я схватила Шону за плечо:

– Все, я уплываю отсюда!

С этими словами я рванула наружу, забыв и о бальной комнате, и о скользких стенах, и о таинственном люке. Я желала одного: убраться прочь с этого корабля.

***

Мы сидели на Радужных камнях у самой воды, чтобы нас не заметили с берега. Волны лениво лизали валуны. Хвост Шоны блестел в лучах холодного осеннего солнца. Мой же снова исчез. Я вытирала курткой покрывшиеся гусиной кожей ноги, а Шона смотрела на них во все глаза.

Похоже, мое превращение и ей казалось невероятным.

– Не хочешь рассказать, что с тобой? – нарушила она молчание.

– Ты о чем?

– Что с тобой случилось на корабле?

Я бросила в воду камушек. Побежали круги. Они росли, ширились, а потом и вовсе исчезли.

– Не могу.

– Или не хочешь?

– Нет, именно не могу! Я сама не знаю, в чем тут дело.

Какое-то время Шона молчала, потом сказала:

– Наверное, ты просто мне не доверяешь. Что ж, понимаю: в конце концов, я ведь не твоя лучшая подруга.

– У меня вообще нет лучшей подруги.

– И у меня, – застенчиво улыбнулась Шона, похлопывая хвостом по камню, и вновь затихла.

– Послушай, дело тут вовсе не в доверии, – наконец сказала я. – Я тебе доверяю, просто… ты можешь решить, что я спятила.

– И не подумаю! Если не считать того, что ты – получеловек, полурусалка, убегающая по ночам из дома, чтобы поплавать, ты – самая нормальная девчонка, какую я когда-либо встречала.

Я прыснула.

– Доверься мне, Эмили.

Так я и поступила.

Рассказала Шоне все. Об уроках плавания, о гадалке Милли, о корабле из маминого сна. Рассказала даже о том, что в самую первую свою ночь видела на берегу мистера Бистона. Едва начав говорить, я уже не могла остановиться.

А когда закончила, то увидела, что Шона пристально смотрит на меня.

– Ты чего?

Она отвернулась.

– Шона!

– Не скажу. А то рассердишься, как в прошлый раз.

– Шона, в чем дело? Тебе что-то известно? Ты обязана мне сказать.

– Нет-нет, – замотала она головой. – Ничего я не знаю. В смысле – не знаю наверняка.

– Все равно говори!

– Помнишь, когда мы с тобой встретились, твоя фамилия показалась мне знакомой?

– Ты же сказала, что ошиблась.

– Да, но на самом деле нет.

– То есть ты ее все-таки слышала?

– Похоже на то. – Шона кивнула.

– Где?

– В школе.

– В школе?

– Вроде бы я прочитала ее в каком-то учебнике. Одно неясно, правда ли это или обычная морская байка. Мы проходили на уроке истории.

– Что именно проходили?

Шона замялась, потом выдавила:

– Незаконные браки.

– Незаконные? Ты имеешь в виду…

– Ага, между людьми и морским народом.

Я попыталась переварить ее слова. На что намекает Шона? Что мои родители…

– Возвращаемся, в школьной библиотеке обязательно что-нибудь найдется, – сказала она, слезая с камня.

– Я думала, после обеда ваша школа закрыта.

– Там сейчас всякие клубы и кружки. Поплыли, я уверена, мы что-нибудь да раскопаем.

Пока мы возвращались в русалочью школу, мои мысли окончательно запутались, как старые рыбачьи сети.

***

Мы нырнули в уже знакомую дыру в скале, проплыли по туннелю и вновь попали на школьный двор. На сей раз он пустовал.

– Сюда, – Шона кивнула на стоящее поодаль каменное сооружение.

Оно вилось спиралью, щерясь огромными дырами и трещинами. Мы вплыли внутрь сквозь широкую расщелину и, миновав закручивающийся коридор, оказались в круглом помещении с неровными каменными стенами. Несколько русалочек и тритончиков, сидя на грибовидных губках, просматривали длинные полосы чего-то, напоминающего грубую оберточную бумагу. Они сворачивали и разворачивали свитки, водили головами из стороны в сторону, словно изучая их.

– Чем это они занимаются? – вполголоса спросила я.

– Читают, – удивленно ответила Шона. – Неужели не видно?

Я только пожала плечами.

– А где же книжки?

– Свитки гораздо удобнее. Пойдем, хранилище вон там.

Шона привела меня в другой конец комнаты, мы взмыли к потолку и принялись просматривать заголовки, выведенные на краях свитков: «Кораблекрушения», «Сокровища», «Моряки», «Сирены»…

– «Сирены», пожалуй, подойдут, – пробормотала Шона, взявшись за толстый рулон. – Помоги.

Мы стащили свиток на пол, надели на специальный цилиндр и принялись вращать старые деревянные рукояти. Перед нашими глазами замелькали даты, факты и персонажи. Истории о сиренах, заманивших моряков в открытое море столь чудесными песнями, что человеческое сердце не в силах было им противиться; о рыбаках, сошедших с ума и бросившихся в волны за возлюбленными; о русалках, обретших богатство и славу своими великими деяниями; о потопленных кораблях. Мы дошли до конца свитка, но не обнаружили ни единого упоминания о незаконных браках.

– Так мы никогда ничего не найдем, – вздохнула я. – Я даже не знаю толком, что искать.

– Должно же быть что-то, – бормотала Шона, нервно кружа у меня над головой.

– А, кстати, почему эти браки незаконны? Почему нельзя выходить замуж или жениться на ком хочешь?

– Такие штуки приводят Нептуна в настоящее бешенство. Поговаривают, что он сам однажды женился на земной женщине, а она его бросила.

– Так Нептун женат? – Я подплыла к Шоне.

– Ой, у него целый косяк жен и сотни детишек! Но та женщина была особенная, он не смог ее простить, а заодно обиделся на все человечество.

– Шона Шелкопер, чем это ты здесь занимаешься? – раздался позади грозный окрик.

Мы с Шоной обернулись и увидели учительницу истории!

– Ах, мисс Водокрут, я просто… мы тут…

– Шона помогает мне с домашней работой, – простодушно улыбнулась я.

– С домашней работой? – скептически протянула историчка.

– Нам в школе, это в… в…

– Это в Мелководье, – пришла на выручку Шона. – Моя кузина оттуда.

– Да, так вот, нам задали написать доклад о незаконных браках, – выпалила я по наитию, решив, что учительница может помочь, ведь именно на ее уроке Шона слышала мою фамилию. – Шона сказала, что они эту тему уже проходили, и предложила помочь.

– И что именно тебя интересует? – Мисс Водокрут опустилась на грибообразную губку и кивком пригласила нас сесть рядом.

Я замялась, покосившись на Шону. Что меня интересует? А действительно, что?

– Эмили выбрала для своего доклада Камнеобриг, – подхватила сообразительная Шона. – Именно поэтому она здесь. Нам нужно узнать, не случалось ли чего-нибудь подобного в наших краях.

– Да, была одна такая история, – подтвердила мисс Водокрут, поправляя волосы. – Довольно известный случай, между прочим. Помнишь, Шона? Мы проходили его в прошлой четверти. – Учительница нахмурилась. – Или ты, как всегда, прохлопала все хвостом?

– Не могли вы бы мне рассказать? – попросила я.

– Разумеется. – Мисс Водокрут повернулась ко мне, а я так и подпрыгивала на своей губке от нетерпения.

– Однажды несколько человек прознали о морском народе. В нашем заливе проходили парусные гонки, две яхты сошли с курса и перевернулись. Моряков обнаружили тритоны. Они помогли терпящим бедствие, впоследствии, естественно, стерев людям память. – Мисс Водокрут замолчала. – Но одну девушку они проморгали.

– И?

– И она ничего не забыла. Пошли слухи как в надводном мире, так и в подводном. Люди и морские жители начали встречаться. Якобы они надумали уплыть на необитаемый остров, чтобы жить там всем вместе. Некоторые болтают, что это им даже удалось.

– Правда? – воскликнула Шона.

– Как я только что сказала, это лишь слухи. Лично я в подобный остров не верю. Как бы там ни было, встречи продолжались. Можете себе представить гнев Нептуна?

– И что же случилось потом? – спросила я.

– Он устроил многодневный шторм. Объявил, что, если ослушники попадутся ему на глаза, их ждет вечная тюрьма. Нептун лично посетил наш город.

– Не может быть! – встряла Шона. – Нептун никогда не покидает своего дворца, разве что для путешествий в южные моря или для посещения других своих дворцов. У него ведь их множество. Правильно, мисс Водокрут?

– Совершенно верно, Шона.

– То есть царь собственной персоной прибыл в Камнебриг? – уточнила я.

– Именно.

– Ой, мисс Водокрут, а вы его видели?

Учительница важно кивнула.

– Ух ты! И какой он, Нептун?

– Грозный, крикливый и весь в золоте. Но, надо признать, у него есть определенный шарм.

– Вот это да! – Шона не сводила глаз с учительницы.

– Подготовка к визиту заняла несколько недель, – продолжила мисс Водокрут. – Как вы знаете, Нептун бывает недоволен, если ему не подарить достойные его украшения и драгоценности. Нашим пришлось обыскать все дно в окрестностях. Мы поднесли царю новый скипетр.

– Ему понравилось?

– Очень. В благодарность он подарил Камнебригу ездового дельфина.

– И незаконные встречи прекратились? – спросила я. – Между людьми и морским народом?

– К сожалению, нет. Отступники продолжали тайно встречаться. Не знаю, как им было не совестно. Подумать только, ослушаться самого Нептуна!

– А как же брак?.. – пискнула я и затаила дыхание.

– Ах, да, был тут один тритон. Стихоплет по имени Джейк. Он женился на земной женщине. Прямо там, на Радужных камнях.

Какая-то мысль мелькнула у меня в голове, неуловимая, подобно мыльному пузырю, который лопается, едва его коснешься. Шона не поднимала на меня взгляда.

– Как была его фамилия, мисс Водокрут? – спросила она. Ее голос звучал неровно.

Нахмурившись, учительница вновь поправила свою прическу и наморщила лоб.

– Хвостодуй? Водохлюп? Вертопрах? Нет, не помню.

– Может, Ветрохват? – выговорила я, закрыв глаза.

– Ветрохват… Знаешь, кажется, именно так.

Мыльный пузырь превратился в камень и застрял у меня в горле.

– Вроде бы у них родилась дочь, – добавила учительница. – Тут-то их и сцапали.

– Когда именно это случилось? – выдавила я.

– Дай-ка подумать… Лет двенадцать или тринадцать тому назад.

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

– Этим они себя выдали. Глупая женщина привезла ребенка к Радужным камням, там мы Джейка и взяли.

– Взяли? И что с ним сталось? – спросила Шона.

– В тюрьму посадили. – Мисс Водокрут горделиво улыбнулась. – Нептун решил наказать его в назидание остальным и приговорил к пожизненному заключению.

– А ребенок? – Мое сердце сжалось в ожидании ответа.

– Ребенок? Откуда мне знать? Мы положили конец этой позорной связи. – Учительница улыбнулась. – Контролем за такими вещами ты и займешься, Шона, когда вырастешь и станешь сиреной. Уверена, ты будешь прекрасной сиреной.

– Я пока не решила, кем хочу стать, – покраснела Шона.

– Ну что ж. – Миссис Водокрут окинула взглядом зал, где продолжали читать или тихонько разговаривать ученики. – А теперь, девочки, если у вас все, я должна проверить работу своего библиотечного кружка.

– Большое вам спасибо, – нашла я в себе силы поблагодарить ее.

Учительница уплыла, а мы с Шоной еще долго сидели молча.

– Ведь это все обо мне, правда? – наконец выговорила я, глядя в пустоту.

– Ты разве против?

– Сама не знаю. Ничего больше не знаю, даже кто я такая.

Шона подплыла ко мне вплотную и заглянула в глаза.

– Эмили, вдруг нам удастся узнать еще что-нибудь? Ведь он жив! И где-то должен находиться.

– Ну да. В тюрьме. До самой смерти.

– По крайней мере, мы выяснили, что он вовсе не собирался тебя бросать.

Может быть, он все еще думает обо мне? Вдруг на самом деле получится узнать о нем побольше?

– Я считаю, что надо вернуться на «Странник», – сказала Шона.

– На «Странник»? Ни за какие коврижки!

– Подумай только, Эмили! Твоей матери приснилось то, что мисс Водокрут рассказывала нам на уроке. Что если твои родители спускались на корабль вместе?

Наверное, Шона права. В любом случае лучшей идеи у меня не было.

– Ладно, подумаю, – согласилась я. – Дай мне несколько дней.

– Значит, в среду?

– Хорошо. Ой, слушай, мне надо возвращаться. – Я направилась к спиральному коридору.

– Ты одна справишься?

– Конечно, – попыталась я улыбнуться.

Справлюсь ли я с тем, что на меня свалилось? Об этом оставалось только гадать.

Я плыла по спокойной воде, а мои мысли теснились, глубокие и неизъяснимые, как море.

Глава 7

– Ты ешь или играешь? – спросила мама, глянув поверх очков, как я рассеянно вожу ложкой в миске с шоколадными хлопьями.

Молоко делалось коричневым, хлопья светлели, превращаясь в месиво.

– А? Что? Извини, мам. – Я быстро сунула в рот полную ложку и вновь задумалась.

Мама просматривала утренний номер «Обозревателя». Время от времени она неодобрительно хмыкала, хмурилась и поправляла очки на переносице.

Как же мне выяснить правду? Ведь это не тот случай, когда можно мимоходом спросить, дожевывая воскресный завтрак: «Кстати, мам, я правильно понимаю, что ты родила меня от тритона, который затем бесследно исчез? И как насчет того, чтобы рассказать об этом собственной дочери? Никогда не думала?».

Я резко дернула ложкой, и молоко выплеснулось на стол. – Поаккуратней, солнышко. – Мама смахнула с газеты бежевые капли и посмотрела на меня. – Что с тобой, Эмили? Ты сегодня сама не своя.

– Ничего. – Я встала и вылила остатки завтрака в раковину.

– Эмили!

Ничего не отвечая, я села обратно за стол и принялась накручивать волосы на палец.

Мама сняла очки. Значит, дело приняло серьезный оборот. Она сложила руки на груди. Ага, все, оказывается, еще серьезней.

– Я жду, – произнесла она, сжимая губы и щуря глаза. – Эмили, кому говорю…

– Почему ты никогда не рассказываешь мне об отце?

– Что? – Мама подпрыгнула точно ужаленная.

– Ты никогда не рассказывала об отце, – повторила я чуть тише. – Я ничего о нем не знаю. Как будто его никогда не существовало.

Мама вновь нацепила очки. Сняла и опять надела. Протянув руку, зажгла газ под чайником.

– Я не знаю, что рассказывать, – пробормотала она, уставясь на огонь.

– Для начала можешь рассказать хоть что-нибудь.

– Я бы хотела, детка, очень хотела бы.

– Так в чем проблема?

– Не знаю. – Ее глаза наполнились слезами, и она вытерла их рукавом кофты. – Просто не могу, не могу.

Смотреть, как она плачет, было выше моих сил.

– Ладно, мам, проехали. Прости меня. – Вскочив, я обняла ее сзади за плечи. – Все это ерунда.

– Нет, не ерунда. – Мама вытерла нос салфеткой. – Я хочу тебе рассказать, но не могу, никак не могу…

– Мам, да все нормально, правда. Ты не обязана ничего мне объяснять.

– Но я же хочу! – Она всхлипнула. – Только ничегошеньки не помню!

– Не помнишь? – уставилась я на нее. – Не помнишь человека, за которого вышла замуж?

– Ну, да… то есть нет. – Мама посмотрела на меня покрасневшими глазами. – Иногда в памяти что-то всплывает, а затем пропадает.

– Пропадает?

– Да, как пропал и он сам, – тихо прошептала она, уронив голову на руки и задрожав. – Я не помню собственного мужа, твоего отца. Боже, я ужасная мать!

– Мам, ну не начинай, – вздохнула я. – Ты прекрасная мать, самая лучшая.

– Честно? – Она нервно разгладила юбку на коленях.

Я натянуто улыбнулась. Мама подняла на меня глаза и провела пальцем по моей щеке.

– Наверное, кое-что я сделала правильно, раз у меня есть ты, верно? – слабым голосом сказала она.

– Послушай, мам, давай просто обо всем забудем. Идет?

– Ты заслуживаешь лучшего, чем…

– Ну мам! Все у нас хорошо, – твердо сказала я. – Кстати, а как насчет карманных денег?

– Ах ты, гном! – Она легонько ущипнула меня за нос. – Подай-ка мне мой кошелек.

Получив две фунтовых монетки, я вышла из дома.

***

Дойдя до зала игровых автоматов, я замедлила шаг. Несправедливо. То есть ужасно несправедливо. Теперь я не могу даже зайти поиграть в пинбол. Чего доброго, появится Мэнди и примется доставать меня в такой момент.

Купив на конце пирса сахарную вату, я бесцельно побрела к набережной. И настолько погрузилась в свои мысли, что чуть не налетела на мистера Бистона.

– Эй, смотри, куда идешь, Эмили.

– Извините, задумалась.

Он улыбнулся, и от этой улыбки волоски на моей шее, как всегда, встали дыбом. Один уголок его рта пополз вниз, другой потянулся вверх, открывая кривые зубы, между которыми темнели бреши.

– Как поживает мама?

И тут у меня мелькнула свежая мысль. Мистер Бистон давным-давно живет в Брайтоне и хорошо относится к маме. Вдруг ему что-нибудь известно?

– По правде сказать, так себе, – ответила я, откусывая сахарной ваты.

Теплое облачко мигом растеклось на языке сладостью.

– Да? Почему же?

– Она немного… расстроена.

– Расстроена? Из-за чего? – быстро спросил он, сразу посерьезнев.

– Ну…

– Она не заболела? – Мистер Бистон впился взглядом мне в лицо.

– Мой отец… – Я двумя пальцами вытянула длинную нитку ваты, напоминающую розовую пуховую пряжу, и сунула ее в рот.

– Твой кто? – мистер Бистон так и взвился.

Интересно, ему-то что за дело?

– Я спросила ее о моем отце, и она расстроилась.

– Что она тебе рассказала? – тихо проговорил он.

– В том-то и проблема, понимаете. Ничего не рассказала.

– Ничего-ничего?

– Нет, сказала, что ничего не помнит. И расплакалась.

– Не помнит? Так прямо и заявила?

– Ага.

– Уверена?

– Абсолютно.

– Тогда ладно. – Мистер Бистон громко шмыгнул носом, издав свистящий звук.

– И вот я подумала, вдруг вы мне поможете?

– Я? И чем же тебе могу помочь я? – рявкнул смотритель.

– Я подумала, что она могла рассказать вам что-нибудь о моем отце. Ведь вы с ней друзья и все такое.