Наемник. Борьба за существование

Глава 1. Ночной гость.

«В сказках всегда есть хорошие и плохие персонажи – в зависимости от того, за что они борются, на какой находятся стороне. При этом сами герои сказок могут быть как добрыми, так и злыми: „хороший и добрый“ Дедушка Мороз, „хороший, но злой“ Илья Муромец, „плохой, но добрый“ Карабас Барабас, „плохой и злой“ Змей Горыныч. Так сделано, чтобы дети не путались, и не думали, что „добрый“ сразу же значит „хороший“, а „злой“ автоматически обозначает „плохой“. Читая сказки, всегда имейте это в виду!».

Djonny. "Сказки Темного Леса".

Машина затормозила так резко, что ее занесло на дороге, разметав в разные стороны комья грязи. И я очень надеялся, что приехал по нужному адресу. В противном случае, можно ползти в сторону местного кладбища.

– "Осторожно – злая собака! А Кот – вообще дебил!"  – с трудом разобрал я в свете фар надпись на воротах дома. – А, нет. Адрес верный. Вряд ли в этих богами забытых Ебенях живут аж два Кота.

За забором зло залаяла собака. И в этот момент, я хотел было даже сказать Джокеру спасибо. От этой псины был хоть какой-то прок. Я с трудом открыл дверь и, пошатываясь и кровоточа, заковылял к воротам.

Но не успел я затрезвонить, как створки ворот заскрипели, послушно отворяясь. С трудом передвигая ноги, я шагнул на освещенную территорию двора и прислонился к столбу ворот, переводя дух. И ворота тут же со скрипом начали закрываться.

– Не очень гостеприимно, – прохрипел я. – Хотя, не пристрелили – и на том спасибо.

– Не терпится отправиться на тот свет?

Я поднял голову. Откуда – то из сада вынырнула, выходя на свет, фигура Кота с автоматом в руках.

– Поосторожнее с этой штукой, – усмехнувшись, прохрипел я в ответ. – За сегодня во мне и так наделали много лишних дырок. Не очень дружелюбно вы принимаете тех, кого еще совсем недавно приглашали в гости.

Я попытался было отлипнуть от ворот, но голова закружилось, а двор заплясал перед глазами.

– Не советовал бы тебе делать резких движений.

– Иначе твоя девочка снимет меня из винтовки? – вопросом на вопрос ответил я.

Кот не удивился. Ну, или сделал вид, что не удивился.

– Ты никого с собой не притащил?

  Я лишь покачал головой. Тачку, которую я реквизировал, чтобы сьебаться пришлось бросить квартала через три от места ночных событий. Засвеченная федералами, да еще и вся в дырках, она бы привлекала много внимания. Нахуй не нужного внимания, когда ты всеми силами пытаешься покинуть город. Так что пришлось сменить ее на чудо отечественного автопрома, которую было проще всего вскрыть. На поделке Тольятинского автозавода я и добрался до Кота.

Я шагнул было вперед, но силы меня оставили. Голова закружилась, ноги подкашивались, и, закачавшись, я начал заваливаться на дорожку.

– Тише, тише.

Кот подхватил меня, не позволив разбить лицо о тротуарную плитку дорожки.

– Херово выглядишь, – голос Кота доносился до меня издалека, словно сквозь плотный слой ваты. – Как тебе добраться – то удалось…

– Чудо, не иначе, – прохрипел я в ответ, ковыляя в сторону дома. Получалось это у меня не ахти как, и Коту приходилось тащить меня буквально волоком.

– Осторожнее, ступенька, – предупредил меня Кот. – Шагай давай. Да перебирай ты ногами!

Я попытался было шагнуть, но ноги словно одеревенели. Сознание поплыло и я, наконец – то, провалился в черный омут забытья.

**

Меня разбудил солнечный свет, так ярко ударивший в глаза, что я сильно зажмурился. Кто забыл занавесить шторы? Или это опять проделки Гоблина?

– Гоблин, сука, – сонно пробормотал я, открывая глаза.

– Разве я похожа на Гоблина? – обиженно спросил меня девичий голосок. Я обернулся. Рядом с кроватью, обиженно поджав губы, стояла Настя. В коротком халатике, едва доходившем до середины бедер.

– Прости. Я думал, что это проделки моего друга – мудака.

Настя лукаво улыбнулась:

– Его нет. Умотал куда – то с утра. Так что у нас есть время.

Она потянула за пояс халатика, открывая моему взгляду идеальное тело. Я потянулся было к ней – и тело тут же пронзила резкая боль. Такая сильная, что я невольно охнул. Настя замерла:

– Больно? – участливо спросила она.

– Разве нам это когда – нибудь мешало? – усмехнулся я.

– Тогда потерпи чуточку. Сейчас я вернусь.

Настя развернулась, направившись к двери. И в тот же момент, в моей душе заворочался ком беспокойства и страха. Словно если она сейчас выйдет из комнаты – я больше никогда ее не увижу. Она пропадет. Исчезнет. Растворится.

– Настя! Стой! – заорал я, пытаясь встать с кровати и остановить девушку. Но меня словно кто – то держал, мешая встать и догнать ее.

Настя остановилась. Обернулась:

– Милый, что с тобой? Я сейчас. Потерпи чуточку.

В глазах начало темнеть. Комната поплыла, завертелась. Я закрыл глаза, пытаясь унять эту дикую пляску.

– Настя, вернись, – жалобно попросил я. – Не уходи.

– Я тут, милый. Все хорошо. Успокойся. Я здесь.

Девичья рука ласково взяла мою ладонь, ласково погладив меня по запястью.

– Все хорошо, – повторила девушка, и сознание снова меня покинуло.

***

– Эк его потрепало – то…

– Сколько в нем дырок…

Голоса звучали где – то на границе сознания, то пропадая, то вновь едва слышно проявляясь. Это начинало раздражать. Безумно хотелось послать болтавших без умолку на хер, и еще чуточку поспать.

– Как он выжил – ума не приложу…

Как я выжил? Навык «первая помощь» хорошо прокачался на тех перевязках, которыми я себя перемотал. Кровь практически остановилась. Только благодаря этому я добрался до Кота. Хотя, признаться, крови я потерял столько, что едва не отъехал. Такая вот херня. Впрочем, объяснять все это собравшимся в комнате я не стал.

– Надеюсь, он будет жить, Кот.  – проворковал нежный девичий голос. Скорее всего, одна из сестер – близняшек. – Из-за него я заляпала кровью одну из своих любимых маек.

– Пока помирать не собираюсь, – слабо просипел я, с трудом разлепив пересохшие потрескавшиеся губы. – Не дождетесь.

– Очнулся, наконец, – выдохнул Кот. И в голосе его было нескрываемое облегчение.

Я открыл глаза, глядя в матовый потолок. Затем повернул голову на голос. Получилось у меня это с великим трудом.

Кот стоял рядом с кроватью, глядя на меня. Возле него, на тумбочке стояли какие – то таблетки, металлическое блюдце, в котором лежали окровавленные комочки и пинцет. Рядом лежало несколько шприцев. Полных и уже использованных.

– Признаться честно, мы сильно сомневались на счет того, выкарабкаешься ли ты, – вклинилась в разговор близняшка. Она сидела в кресле в углу комнаты. И, судя по журналу, лежавшему на ее коленях, сидела она тут давно.

– У тебя был сильный жар. А еще ты бредил во сне. Клеймил Гоблина мудаком, и звал какую – то Настю.

Я замолчал, уставившись в потолок. События ночи мороком встали перед глазами, кадр за кадром сменяя друг друга. Пробиваясь словно сквозь пелену плотного тумана, словно воспоминания дурного сна. Угон машины, Гоблин, лежащий во дворе и бросающий мне рюкзак, прыжки из окна, Настя, лежащая на грязном полу квартиры в луже крови.

Настя…

От этих кадров сердце словно сжала ледяная рука.

Гоблин, Филин, Настя – все они остались в той квартире. И если Гоблин и молчун знали на что шли и вписались в этот блудняк добровольно, то Настя… ее втравил в этот блудняк именно я. Из-за меня ее и убили. И от этой мысли стало нестерпимо больно.

– Ебись ты провались, – пробормотал я.

Злобы не было. Лишь боль и пустота. Я просто лежал на кровати и пялился в потолок обессмыслившимся взглядом.

– Что с тачкой? – глухо спросил я.

– О ней можешь не париться, – ответил Кот. – Утром она попала в аварию. Венедиктов пытался покинуть город, но из-за большой потери крови не справился с управлением, слетел с дороги и врезался в дерево.

– Венедиктов? – переспросил я. – Откуда…

– Теперь ты – легенда, – ответила за Кота близняшка, но в ее голосе не слышалось особого восторга по этому поводу. – Звезда новостей. На местных каналах только и речи, что ликвидация банды, на счету которой не один десяток трупов.

– О как….

Я не договорил, и снова принялся тупо пялиться в потолок.

– Ладно, отдыхай. Мы пойдем, – Кот кивнул близняшке и та отложила в сторону журнали вышла из комнаты.

– Если что – зови, – уже у двери обернувшись, бросил Кот.

Я не ответил. Хлопнула, закрываясь, входная дверь, и Кот вышел, оставляя меня одного.

***

Запах кофе привел меня на кухню. Пошатываясь и хромая, я подошел к дверям. Прислушался.

Сквозь матовое стекло виднелось два силуэта. Кот сидел за столом, о чем – то переговариваясь с одной из сестер – близняшек. Я постарался открыть дверь как можно тише, но мой маневр не остался незамеченным. Едва дверь приоткрылась, Кот умолк на полуслове, обернулся. И его лицо вытянулось от удивления, когда он увидел меня, прислонившегося к дверному косяку на пороге кухни.

– Ты ебанулся совсем? – рявкнул он, вставая из-за стола. – Сказано же было: если что – то нужно – звони в колокольчик.

Колокольчиком, Кот ласково назвал охуительных размеров рынду, которая отбивает склянки на флоте. Вздумай я позвонить в этот «колокольчик» – и у меня были бы все шансы оглохнуть на оба уха.

– Не знал, сколько раз нужно звякнуть в этот колокольчик, – съязвил я в ответ. – Где ты его взял вообще? Спиздил с вечевой башни?

– А вот это как раз не важно, – не без гордости ответил Кот. – Чего тебе, болезному, в кровати не лежится?

– Кот. Мне нужна тачка.

– Садовая? – уточнил мой собеседник.

 Но я  покачал головой:

– Нет. Машина нужна.

– Зачем? – не понял Кот.

– Кажется, наш дружок собрался в город, – проговорила близняшка, глядя на меня с интересом. Как смотрят на душевнобольного, что пытается с разбега пройти сквозь бетонную стену.

– Ты ебнулся, друже… – ошарашено протянул Кот.

– Возможно, – я кивнул головой. – Но мне нужно попасть в город. Настя…

– На похоронах будет куча федералов! – рявкнул в ответ парень. – Сунуться туда – самоубийство. Проще будет сразу прийти в ближайшее здание полиции и сдаться властям.

– Мне это нужно, – упрямо гнул я свою линию.

– Да ты, блять, еле ходишь. Куда тебе ехать?

Но Кот безрезультатно пытался воззвать к голосу разума. Для себя я уже твердо все решил.

– Значит, пойду пешком, – упрямо заявил я.

– Пешком? – удивленно протянул Кот. – Ну, пиздуй. Выйду тебя провожать. Заодно посмотрю, как далеко ты уйдешь. Я вообще диву даюсь, как ты встал. Сутки назад лежал пластом, а тут – на тебе: вполне резво скачет по дому.

– Ставлю тысячу, что не более двадцати шагов, – тут же вклинилась в наш спор близняшка.

– От ворот или от дверей дома? – на всякий случай уточнил я.

Кот задумчиво потер ладонью подбородок:

– Хер с тобой, твоя взяла, – протянул он. – Но сперва, сестренки прокатятся в город и посмотрят, как там дела. Света, ты же давно не была в городе? – обратился он к сидевшей за столом близняшке.

– Хм-м-м…

Блондинка задумалась, уставившись в потолок и загибая пальчики с длинными наманикюренными ногтями. Впрочем, вскоре она бросила это занятие:

– Математика – не мой конёк, – беспечно призналась она. – Но да, проветриться не помешает. А то скоро совсем в селянок превратимся. Повяжем цветастые платочки, заведём корову, будем её доить. Ну, – она критически оглядела меня, – или его доить. Тоже неплохое хобби.

– Ну вот и чудно. Прогуляетесь по торговым центрам, сходите в кино…

– Заодно купишь себе майку взамен той, что заляпала моей кровью, – добавил я.

– А наш гость этот банкет оплатит, – закончил Кот.

– Сейчас голяк, – покачал я головой. – Денег нет. Собирался в дорогу в большой спешке.

Кот удивленно переглянулся с близняшкой:

– Перед тем, как сжечь машину, я забрал рюкзак с пассажирского сиденья. В нем лежало пять миллионов. А сейчас эта сирота стоит, плачется и пиздит мне про свое тяжелое материальное положение, – покачал головой Кот. – Тоже мне, блядь, нищеброд.

– Так вот что было в рюкзаке, который кинул мне на прощание Гоблин.

– Оу… – протянул Кот. – Запасливый малый, – начал было он и тут же осекся и поправил:

– Был. Запасливым.

На кухне воцарилось тягостное молчание. Нарушило его появление второй близняшки с бутылкой вина в руке. Она оглядела мрачные лица, уделив особое внимание моей персоне.

– Тебе необходимо выпить, – то ли посоветовала, то ли утвердила она.

Я с опаской посмотрел на бутылку. Отчего – то вспомнилось предупреждение покойного Гоблина про то, что Близняшкам не следует особо доверять. Надо сказать, мои подозрения не остались без внимания.

– Слушай, – заметив мои колебания сказала та, что с бутылкой. – Если бы кто-то хотел тебе навредить – оставили бы подыхать под забором.

Не дожидаясь ответа, она открыла один из ящиков, порылась там и обернулась через плечо:

– Кот, а где штопор?

Тот растерянно пожал плечами.

– В заднице у вот этого, – Света ткнула пальчиком в мою сторону. – В город собрался.

Её сестра посмотрела на меня с осуждением:

– Ну вот, – вздохнула вторая близняшка. – Всё равно сдохнуть собрался, а смотрит так, будто я его травить собралась.

– Я так не думал, – пробормотал я, и мой голос прозвучал чуточку смущенно.

– Мы уже поняли, что думать – вообще не твой конёк, – поделилась наблюдением Света зачем-то сняла с себя кроссовок и передала сестре. Та, как будто только того и ждала, приняла обувку, перевернула бутылку и начала стучать кроссовком по донышку. Пробка медленно, но верно выходила из стеклянного горлышка.

Я же, охуев от такого зрелища, во все глаза наблюдал за данной процедурой.

– Приятель научил, – пояснила близняшка, вытаскивая пробку и разливая вино по стаканам. Мне она плеснула только половину и долила водой из графина. – Пей, помогает после кровопотери.

Мы выпили не чокаясь. И, судя по осунувшимся потемневшим лицам, думали все примерно об одном. Когда мы прощались в прошлый раз, Кот точно в воду глядел: в нашем деле никогда не стоит загадывать наперед. Никто точно не скажет, свидитесь ли вы еще раз.

В нашем деле.

Я невесело усмехнулся. Давно ли это стало моим делом? Еще недавно я даже думать не смел, что за мной будут охотиться все федералы города. То, чем я занимался было детскими шалостями по сравнению с тем, что я нахуевертил всего за несколько месяцев.

Стаканы встали в ровный ряд на столе для оформления второй партии. И красная как кровь жидкость потекла в прозрачное стекло…

***

В одиночной больничной палате стояла тишина. Лишь едва слышно в ритм биения сердца пищали приборы, которые показывали, что пациент все еще скорее жив, чем мертв. Хотя сам пациент был бледен и выглядел так, будто валькирии уже утащили его душу в Чертоги Одина. Лишь слабый хрип кислородной маски говорил, что он еще дышит.

Возле кровати сидели два двухметровых лося в строгих черных костюмах, поперек себя шире. Один, наморщив лоб и пытаясь сделать умный вид, читал какой – то журнал. Второй лениво подбрасывал монетку.

– Круглый, нахуя нас отрядили охранять этого доходягу? – лениво спросил он у того, что читал журнал. – Он же еле дышит.

– Следить чтоб не помер, – скосив глаза на собеседника, пробасил тот. – Он нужен Прохорову живым и здоровым.

Дверь в палату открылась и охранники, мигом оставив свои дела, вскочили со стульев.

– Он не очнулся? – спросил вошедший в палату человек, покосившись на лежавшего на кровати человека.

– Нет босс, – пробасил тот, что читал журнал. – Док сказал, состояние без изменений.

– Очень, очень хуево, – протянул босс. – Нужно, чтобы он пришел в себя. Желательно, в ближайшее время.

Он подошел к кровати:

– Так вот ты какой, знаменитый Федор Карамазов, – задумчиво протянул он, и внимательно рассматривая лицо лежавшего без сознания: – Федор Карамазов. Охуеть. Кто только придумал такое сочетание имени и фамилии.

– Это герой книги Достоевского, босс, – пробасил в ответ здоровяк, что читал журнал. – Отец братьев Карамазовых.

– Только вот нет больше никого у нашего Феди, – пробормотал тот, что стоял у кровати. – Так что один ты Феденька остался.

Он отошел от кровати и направился к выходу, пробормотав на ходу.

– Федор Карамазов. Охуеть. Ну и имечко. Его погоняло определенно подходит ему куда лучше.

Глава 2. Призраки прошлого.

– Я – урод. 

– Уродство в мире встречается чаще, чем красота. Сама жизнь уродлива.

Гедеон. "У оружия нет имени".

– Долгое общение с Гоблином подталкивает к самоубийственным действиям, но я все же уточню: хорошо все обдумал?

Кот повернулся ко мне, ожидая ответа. Скорее всего, он рассчитывал на что – нибудь вроде "поехали домой", но я лишь молча кивнул головой и открыл дверь машины, выходя на стылый ноябрьский воздух. Зябко поежился от резкого порыва ветра: на улице уже чувствовалось приближение скорой зимы. Застегнул штормовку, накинул на голову широкий капюшон и захромал к северному входу.

Соваться через центральные ворота было чистой воды самоубийством. Кот был прав. Сегодня здесь будет много федералов.

Маленькая калитка жалобно заскрипела несмазанными петлями, нарушив тишину. Возмущенно закаркали в ветвях вороны, облепившие ветви старых деревьев.

Даже не закрывая калитку, я зашагал по мокрым опавшим листьям.

– Ты уже на территории? – прошипела прямо в ухе одна из близняшек. Света, кажется. За время, пока я гостил у Кота, я так и не научился их различать. – Иди направо.

Покорно следуя подсказкам блондинки, я без труда нашел нужное место. Остановился метрах в ста, спрятавшись за широкий тополь. Выглянул, рассматривая толпу людей из-под капюшона, натянутого почти на глаза.

Сегодня сюда пришло много народа. Родня, друзья, знакомые, коллеги. Слышались истошные рыдания нескольких женщин. Близкой родни или подруг.

Где – то здесь были иблизняшки, растворившиеся среди множества народа. И я был уверен, что в этой толпе было полно одетых в штатское копов. А возможно, что и людей из госбезопасности, которые пришли сюда, чтобы проверить: не обьявлюсь ли я. И я объявился. Несмотря на то, что Кот и близняшки долго отговаривали меня. И теперь я стоял за деревом и молча наблюдал, как несколько человек опускают в мерзлую землю два гроб. В одном из них была Настя…

Если и стоило кого – то винить в том, что Настя мертва – так это самого себя. Потому что именно я бездумно втравил ее в этот блудняк. Надежда на то, что все будет хорошо – очень въедливая сука, которая мешала мне мыслить прагматично. Вот я и понадеялся на сказочку со счастливым концом. Надеялся до последнего момента. Пока не увидел, как несколько могильщиков быстро закапывают могилы.

Злости не было. В душе была лишь пустота, постепенно заполняющаяся тоской. Такой беспросветной, что словно всю душу переворачивало.

– Такой вот хуевый финал у сказочки, – пробормотал я.

А потом поправил капюшон штормовки и быстро захромал прочь.

***

Крайне беспокойное утро застало меня в постели. Немилосердно раскалывалась голова, а во рту была пустыня. Я провел сухим языком по растрескавшимся губам, но чувство сильной жажды это не утолило. Безумно хотелось пить. И будь у меня силы встать и сделать хотя бы несколько шагов – и я с радостью вылакал бы всю воду, что была в доме. Но тяжелое похмелье словно украло все силы.

Я беспокойно заворочался, пытаясь снова провалиться в сон и проспать это тягостное состояние. Но хуй там. Голова раскалывалась так, что сон больше не шел. Пришлось забыть об этой идее и открыть глаза. И вдобавок к целой куче проблем прибавилась еще одна: потолок заплясал перед глазами так, что пришлось собрать в кулак остаток сил, чтобы не сблевать от этой безумной пляски.

– Ебать – колотить! – , прохрипел я, ворочая шершавым как наждак языком.

Слова с трудом вырвались из пересохшего горла. Наверное, так хрипят зомби.

Хотя и с виду я наверняка был похож на ожившего мертвеца. Бледный, осунувшийся, с ввалившимися глазами и бессмысленным взглядом.

Воспоминания о вчерашнем вечере словно заволокло плотной пеленой черного тумана. И как не пытайся я напрячь память и восстановить события – я так и не смог вспомнить  ни одного момента из вчерашнего вечера. То ли Система накрепко заблокировала все воспоминания, то ли от большой дозы алкоголя, я «перекинулся».

– Что, больше воспоминаний не будет? – с трудом прохрипел я. – Ну и ладно. И хуй с ним.

Хрипя я тяжело сполз с кровати, но сил моих едва хватило, чтобы сделать пару шагов и шлепнуться в кресло.

На столе стояла початая бутылка водки, и, памятуя великие слова о том, что крепкий алкоголь быстро ставит на ноги, я принялся за самолечение.

Трясущиеся руки едва справились с пробкой. На такую мелочь, как дозирование этанола стаканами я размениваться не стал, сделав несколько жадных глотков прямо из горла.

– М-да-а-а-а…

Голос был смутно знаком. И движимый любопытством, я поставил бутылку на стол и обернулся.

В дверях стояла одна из близняшек, глядя на меня явным неодобрением. Это читалось так явственно, что я и без слов понял, что в данном случае означало это самое «Мда».

Я почти не выходил из комнаты с тех пор, как Кот привез меня с похорон. Дни я проводил однотипно: уничтожал запасы спиртного, что были в доме Кота. Просыпался от тяжелого похмельного колотуна, поправлял здоровье и за день надирался до абсолютно безобразного состояния.

– Длительные запои негативно сказываются на здоровье.

– Ты даже представишь себе не можешь, как, – подтвердил я. – Порой с утра ты не просыпаешься, а словно воскресаешь. Старею, наверное.

– И долго ты еще будешь воскресать по утрам? – хмуро поинтересовалась девушка.

– А какой сегодня день? – вопросом на вопрос ответил я.

– Ты пьянствуешь уже неделю.

Я аж присвистнул от удивления:

– А мне показалось, прошло всего пару дней. Вот время летит.

Я и вправду не заметил, как меня поглотила синяя яма. Пьянство и бардак поглотили меня с головой, растворяя боль и пустоту. Правда, эффект этот был временным и действовал только во время этанолового забытья.  Посему, чтобы избавиться от этого тупого, тянущего чувства, приходилось постоянно увеличивать литраж, дабы все время находиться примерно в одном состоянии.

– Коту нужна твоя помощь. Хотя, толку от тебя сейчас с гулькин нос.

– О, да. Великий Линчеватель превратился в жалующуюся и вечно ноющую пародию на человека. Какая мерзкая картина.

Этот голос я узнал бы из миллиона. Только вот сейчас в нем было столько отвращения и презрения, что я аж вздрогнул. Обернулся, уставившись в зеркало. Только вот вместо бледной осунувшейся от беспробудного пьянства рожи с ввалившимися глазами, из зеркала на меня улыбаясь смотрела … Настя.

– Ты….

Я поперхнулся, так и не смог выговорить «жива».

– Не ожидал меня увидеть?

Настя презрительно усмехнулась. И эта ухмылка мне решительно не понравилась. Уж очень недоброй она была.

– Блять!

Я потер ладонями глаза, пытаясь отогнать морок, вызванный большими дозами алкоголя. Но хуй там. Когда я убрал руки от лица, Настя все с той же презрительной ухмылкой продолжала пялиться на меня из зеркала.

– Не помогло? – глумливо спросила она. – Посмотри на себя. На кого ты стал похож? До чего же жалкое зрелище. Тебе самому не противно?

Настя словно выплевавыла эти слова. И подобно кислоте, они разьедали меня, словно выжигая изнутри.

– Хочешь просто спиться здесь? – глумливо продолжала она. – Или… погоди…

Настя не мигая уставилась на меня, словно изучая. А потом расхохоталась:

– Бежать? – сквозь смех, с трудом произнесла она. – Как далеко? Просто сьебаться из города? Или покинуть страну? А-ха-ха-ха! Гениальное решение! И самое простое. Бросить все и бежать, трусливо поджав хвост. А человек, который убил меня и остальных останется в живых. Ты не Линчеватель. Ты просто ничтожество.

– Заткнись! – заорал я, бросив в зеркало полупустой бутылкой. И морок, глумливо подмигнув мне на прощание,послушно растворился. Из зеркала на меня вновь смотрела бледная, осунувшаяся, заросшая щетиной физиономия с ввалившимися глазами. Только вот вместо пустого безразличия, физиономию мою аж перекосило от черной злобы.

– Ты права, – прохрипел я.

– Ну знаю, что за "она", но ты стал выглядеть чуточку лучше, – раздалось за моей спиной.

Я обернулся. близняшка, о которой я успел позабыть ввиду новых обстоятельств, сидела в кресле и с любопытством наблюдал за мной.