Тиоли. Огонь души

Вопросы терзали, будто стая ворон кружила над постелью.

Мне нужно выйти отсюда. Нужно все разузнать. Нужно выяснить о кланах.

«Ты не сможешь вернуться, – подсказал скептик внутри меня. – Ты везучая, но не на столько. Это магия! Если все произошло на самом деле, то тебе просто не справиться с этим. Тебе не помогут. Даже если ты выяснишь о кланах, даже если они существуют, даже если ты разыщешь кого-то из них, вряд ли эти люди станут помогать. А вероятнее всего, что ты ничего и ни от кого не получишь. Никак не возможно, чтобы сейчас и в современном мире бок о бок с людьми обитают люди, владеющие магией».

«А еще… – продолжил голос. – Кто тебе сказал, что в том мире тебя ждут?»

Жаль, что нет возможности перевернуться на живот, чтобы, обняв себя за плечи, долго лежать и стараться заглушить дикие удары сердца. Слезы потекли сами собой, пересекая пылающие щеки и щекоча шею.

Боль. Красный туман боли.

Я закрыла глаза и заставила себя не дрожать.

***

Как много отмерено каждому из нас?.. Боли. Страданий. Терзаний. Злости. Отчаяния. И только потом любви.

Первые несколько дней, когда я лежала в сознании на узкой больничной койке, превратились в черную дыру. Эта дыра росла и заполняла каждый клочок моего искалеченного, но еще как-то сопротивляющегося тела. Тело вообще оказалось самым разумным из нас двоих. Оно боролось и за меня, и за саму жизнь, не давая той уходить.

Моя душа была разбита и не трепыхалась в центре черной дыры. Остались только мысли и глубокая пропасть отчаяния.

Иногда приходила мама. Выговаривала, что нужно быстрее поправляться, возвращаться домой и снова идти в школу, если не хочу остаться на второй год.

Странная смешная женщина… Она правда верила в то, что учеба была самым главным в тот момент?

Если бы я могла тогда вырваться на минуту из черной горечи переживаний, то подумала бы, скорее всего, что слишком повзрослела и уже совсем иначе смотрю на многое. Проблемы с учебой? Оценки? Успеваемость? Пропущенный материал? Разве ж это проблемы? Из-за них положено трястись и не спать ночами? Из-за вот такой мелочи?

От учебы и проблем с нею связанных еще никто не умирал, а страдания из-за учителей и не выученных уроков – глупость, которую понимаешь с возрастом.

У подростков много причин ополчиться против мира, переживать из-за чего-то, и даже мелочь они считают настолько громадной, что не в силах справиться с нею.

Если бы я тогда могла, то лишь посмеялась бы над словами мамы. Самая большая проблема – смерть, а все остальное можно занести в список мелочей!

Но лежа в больничной палате, я не могла думать. И спать. И есть. Просто лежала и пыталась не существовать, чтобы не испытывать боль.

Папа тоже приходил, так часто, как только мог. Он садился рядом и рассказывал мне о своем дне. И удивительно, но мне становилось чуть легче.

После меня выписали, отец забрал меня в свою квартиру, потому что я захотела жить отдельно от мамы. Я постепенно привыкала к старой жизни, старалась влиться в ритм, но, когда твое сердце слабо бьется совсем в другом мире, тяжело просто жить. Окончание школы и поступление в универ прошла ради отца, чтобы он чувствовал себя спокойнее. Я вообще старалась чаще улыбаться ему, пытаясь быть искренней и счастливой. Но только это трудно.

Мне все давалось с трудом. Что-то не оставляло и не позволяло двигаться дальше.

Было ли все сном или же произошло на самом деле? Трудно разобраться, особенно, когда никому не можешь ничего рассказать. Папа не поверит, мама не поймет. Подруга посоветует меньше читать и не витать в облаках.

Но что же делать, если я помню случившееся? Все эти пять с лишним лет и очень отчетливо последние месяцы. Я помню голос дракона, помню тепло его ладони, помню терпкий аромат, что исходил от его кожи и одежды. И я помню, как он обнимал меня. Вот только все эти воспоминания лежат внутри моей головы и не затрагивают тело. Как бы сильно я не хотела, а испытать ощущение, что он снова меня обнимает не выйдет…

Глотнув кофе, я сказала себе, будто это могло мне помочь:

– Тань, надо жить дальше. Просто жить дальше. Скорее всего, это был лишь сон, долгий и реалистичный. Сон. Такого не бывает! Это просто фантастика, которую твой мозг принял слишком близко.

Я прижала ладонь к сердцу, успокаиваясь.

– Тише, тише… Тише…

Противореча моим же словам, тепло от пальцев медленно проникало сквозь кожу, немного растапливая холод, ставший моим спутником.

Отставив чашку, я лбом уперлась в столешницу, радуясь ее прохладе, и постаралась вытеснить из головы грусть чем-то более веселым. Хотя бы переездом!

Вздохнув, я прошлась по комнате и уселась на подоконник, рассматривая вид за окном. Ничего примечательного, такая же высотка из стекла, кирпича и бетона слева, а за ней, как спрятавшиеся скромницы, еще несколько домов. Пустырь перед домом. Дорога. И дома на той стороне. Коробки. Просто коробки для человечков.

– Зато с интернетом! – возликовала я и перетащила к себе на подоконник ноутбук.

Несколько минут я бесцельно проверяла свои социальные сети, почту и кучу всяких вкладок, после почитала новости на паре форумов, со вздохом отмечая, что с прошлого дня почти ничего не изменилось. Лишь в большой группе, посвященной Корее, упоминалось, что через неделю в одном из спортивных клубов в центре пройдут вводные курсы по кэндо.

Пост в группе делал главный тренер школы кэндо клуба «Пасу». Хозяин этого заведения основательно увлекался Японией и собирал под свое крыло всевозможные азиатские школы города, при этом совмещая увлечение с обычной житейской необходимостью, вроде залов с бассейнами, обычного тренажерного зала и пары-тройки каких-то секций.

Из сообщения Игоря Валентинова – автор не поскупился прикрепить с десяток фото с собой – следовало, что в этих занятиях примет участие какой-то заезжий мастер из Южной Кореи.

– Хм… – вслух подумала я. – Надо хоть со стороны глянуть.

Несколько раз за последнее время я подумывала пойти на какие-нибудь курсы, кроме языковых, но почти всегда тут же одергивала себя, вспоминая, чем закончилась моя попытка ходить в тренажерный зал.

Сделав себе еще одну большую чашку кофе, я переставила ноутбук на столик возле дивана и углубилась в чтение в Интернете о технике кэндо, потом глянула пару роликов и сотню фотографий и переключилась на другие новости.

***

Утром Вера убежала, бросив на прощание, что позвонит вечером. Я проводила подругу и без энтузиазма позавтракала, едва ли не силой впихивая в себя творог с медом. Планов на выходные у меня не было, но я быстро их себе придумала, вспомнив, что вполне могу застать отца в офисе.

Для неожиданного визита я созвонилась с секретаршей папы и узнала его планы, а после этого уверенно побежала одеваться.

Все лучше, чем просиживать дома и распаковывать вещи!

Светлана встретила меня ласковой улыбкой и кивнула на мое приветствие.

– У себя, – предупреждая вопрос, сказала женщина.

Я улыбнулась в ответ и прошмыгнула в крохотный коридор. Отсюда одна дверь вела в конференц-зал, а другая – в кабинет отца.

Сбросив сумку на ряд стульев у стены, я уже взялась за ручку двери, собираясь ворваться к отцу, когда услышала, что он разговаривает с кем-то по громкой связи. Хмыкнув, я развернулась, собираясь подождать на диване в секретарской, когда уловила собственное имя. Озадаченно нахмурившись, я приникла к двери.

– Дмитрий Константинович… – проговорил собеседник отца. – Не накручивайте себя.

– Просто переживаю, вы же понимаете, профессор, – отозвался мой родитель. – Я всегда переживаю за дочь.

– Я наблюдаю за Танечкой все эти годы, – вздохнул мужчина, и я узнала голос.

Профессор Басов. Впервые я увидела его три года назад, когда на утро после моего пробуждения он вихрем ворвался в палату в компании пары ординаторов. Евгений Николаевич походил на солнечного зайчика. Он развил вокруг меня бурную деятельность, курируя восстановление после комы. И именно этот человек вместе с отцом вывел меня из темноты, заставил не только самостоятельно существовать, но и жить.

Я помнила последний день в больнице, когда Басов усадил меня на стул в своем кабинете, самолично налил в большие кружки крепкий чай с липовым цветом и сказал:

– За жизнь.

Я вздохнула и прислушалась.

– Помните, как мы вытаскивали Таню из этого состояния? Три года прошло, а я до сих пор боюсь… – сказал отец и запнулся.

– Дмитрий, – вздохнул на том конце провода Басов, – помните, что я вам тогда сказал? Всех поразило, что ваша дочь так хорошо восстанавливалась после комы. Физически с ней все было куда лучше, чем психологически. Я сразу это понял, когда увидел девочку первый раз. Но так бывает. Во всем мире изучают влияние состояния комы, но нам все равно мало что известно.

– Именно поэтому вы сказали, чтобы я не удивлялся, если она не будет теперь такой же, как и раньше? – спросил отец. – Я помню. Но Таня… Она почти такая же, лишь… Грустит, когда думает, что ее никто не видит. И в глазах такая боль… Словно ей не двадцать лет, а… Словно она старше меня в несколько раз! И видела куда больше.

– Ну вы преувеличиваете, – хмыкнул собеседник. – Я скажу вам лишь одно: тяжелая травма так просто не проходит.

Я развернулась, подхватила свою сумку, проигнорировала вопрос Светланы и ушла. Злиться на отца не собиралась. Просто совсем не хотелось разговаривать с ним после этой беседы с профессором. Отец обязательно станет всматриваться в мое лицо, искать какие-нибудь подсказки…

Вместо этого я погуляла немного по улицам и, поразмыслив, направилась в ближайшую парикмахерскую. Последнее время я мало следила за собой, даже почти не красилась. Волосы отрасли почти до середины спины и походили на ничем не примечательное покрывало русого цвета. Мастерица отговорила меня обрезать волосы коротко, вместо этого ловко подровняла кончики и смоделировала косую челку, закрывавшую один глаз.

– Глаза у вас необычные, – выключив фен, сказала мне женщина.

Я вяло ей улыбнулась, даже не глянув на свое отражение.

«Что там необычного?»

Самые простые золотисто-карие глаза, больше подходящие породистой британской кошке, чем человеку.

– Оттенок солнечного света, – добавила мастерица и довольно улыбнулась, любуясь своей работой.

Я вздохнула и все же глянула на себя. Стрижка ничего не добавила, я выглядела почти так же, как и до этого.

– А не хотите цвет изменить? Вас бы пошел оттенок кофе, – вдруг произнесла женщина, и я мгновенно кивнула, решив, что терять мне нечего.

И каково же было мое удивление, когда через час я снова посмотрела на собственное отражение. Мастерица уложила волосы на одну сторону, придав им вид легкой и чуть небрежной косы, от чего я не стала смотреться неряшливо, а наоборот, будто полностью изменилась. Новый цвет, и правда, мгновенно подчеркнул глаза, сделав их еще ярче. Откуда-то у меня неожиданно появились скулы, и нос перестал казаться таким курносым, а все черты приобрели некую благородность.

Довольно расплатившись, я устремилась в магазин, решив этим вечером дать себе полную свободу и побаловаться пирожными. Добравшись домой, я радостно щурилась и рассматривала собственное отражение в стеклах.

Дверцы лифта раздвинулись, впуская меня внутрь. Я сбросила сумку на пол, нажала кнопку и вцепилась в поручень, отвернувшись к зеркальной стене. За спиной с приятным шуршанием начали сходиться двери, когда кто-то немилосердно подставил в щель ногу, вынуждая лифт отчаянно пискнуть. Створки опять разошлись, впуская высокого парня. Я смотрела вниз и поэтому не увидела его лица. Тяжелые ботинки, черные джинсы с нашивками, белая длинная майка, короткая куртка из-под которой выглядывает толстовка.

Что-то в развороте его плеч и осанке показалось мне знакомым.

«Тебе теперь всюду мерещится Ким Дже Хён», – одернула я себя, продолжая рассматривать парня в отражении.

Капюшон кофты скрывал волосы молодого человека, так что я не могла развивать свою паранойю.

«Перестань!» – приказала я себе.

Не помогло, но я хоть немного взбодрилась, напомнив, что собиралась вернуться домой и съесть парочку пирожных с чаем.

«Надо вскипятить чайник и заварить немного белого чая», – мечтательно подумала, сдерживая бурление в желудке.

Лифт пискнул, оповещая, что мой десятый этаж на подходе. Я со стоном подняла сумку и повернулась, пытаясь представить, как буду протискиваться мимо парня.

– Простите… этой мой этаж.

Молодой человек вздрогнул, повернулся боком, пробормотав сначала неразборчиво что-то, а потом чуть громче извинился по-корейски:

– Чвесонхамнида.

Я на секунду замерла, боясь смотреть в лицо молодому человеку. Стало так страшно, будто увидела призрака.

Еще бы! Язык. И голос.

Бывают ли такие совпадения?

Молодой человек, заметив, что я не выхожу, нажал еще раз кнопку раскрытия дверей и отодвинулся вглубь, а я глянула ему в лицо, испытывая одновременно страх и надежду.

Не знаю, что в этот момент видел парень, но мне хотелось уронить вещи на пол, шагнуть к нему и спросить, теряя рассудок: «Это ты?»

Но меня остановил взгляд. Знакомый взгляд почти черных глаз, в которых не было узнавания. По инерции я развернулась и вышла, приказав себе не делать глупостей.

«Это просто очень похожий парень. Очень похожий. Пусть и кореец. Явно кореец. Почему сквозь века не может произойти такого, что в большом городе я встречу человека настолько похожего на Ким Дже Хёна?»

«Не может» – решительно заявила логика, но я ей не поверила.

– Это случайность и совпадение, а я приняла желаемое за действительное, – решительно сказала я себе и вытащила связку ключей из кармана.

Лифт остановился где-то в районе двенадцатого или тринадцатого этажа и выпустил неизвестного мне молодого человека.

– Ну… хоть не плод моего воображения, – вздохнула я и отперла дверь. – После такого даже хочется подружиться с соседями, чтобы узнать больше.

ГЛАВА 3

Под фоновый шум телевизора отлично думалось, а упаковка пирожных уняла мой испуг. После второй чашки чая я начала мыслить здраво и быстро убедила себя, что приняла желаемое за действительное.

– Успокойся, – приказала я себе, но все равно уставилась в потолок, словно надеясь через толщу перекрытий и комнат рассмотреть незнакомого парня внимательнее.

Прижав ладони к щекам, я долго сидела за столом и раскачивалась вперед и назад, вспоминая детали и мелочи.

Парень был очень долговязым и широкоплечим. В отражении я видела его ладонь на поручне: кожа теплого оттенка корицы, проступающие жилки, длинные пальцы с аккуратными ногтями благородной чуть вытянутой формы.

Я сглотнула, осознавая, что наслаждаюсь этим образом, впитывая его, как нагретый солнцем мед, что излечивает покрытую шрамами душу.

Лицо незнакомца я видела мельком, но все равно запомнила очень хорошо. Темные волосы, длинная косая челка с встрепанными нарочито небрежными прядями у виска, угловатые брови…

Мои размышления прервал звонок в дверь. На пороге оказалась Вера. Девушка трагично всхлипнула и, притопнув ногой, ворвалась в квартиру.

– О! Тебе идет! Танька, я в горе! – заявила девушка, сбрасывая обувь. – Это невозможно! Я устала от родителей и их нравоучений! И тебе придется терпеть меня. До понедельника я домой ни ногой.

– Если поможешь вещи разобрать, – попыталась я образумить подругу, но Верка лишь счастливо кивнула и кинулась к горе коробок. Я вздохнула, покачала головой и подступила к горе с другой стороны.

Под музыку и рассказы подруги об очередной ссоре мы незаметно для себя развесили и разложили в шкаф почти всю мою одежду и расставили по квартире разные мелочи, вроде коллекции деревянных фигурок.

– Ну вот, – одобрительно складывая коробки, сказала девушка, когда мы закончили. – Теперь бы поесть… И можно жить дальше.

Но за обедом, кромсая на тарелке свинину, Вера помалкивала и совсем не улыбалась. Я сочувственно поглядывала на подругу, а потом не выдержала, отложила приборы, встала и села рядом с Верой, ласково сжав ее плечо.

– Все будет хорошо.

– Я надеюсь… – отозвалась Вера. – Понимаю, что все это мелко и глупо, но не могу…

– Все пройдет, – убежденно произнесла я и улыбнулась. – Все пройдет, Вера. Вот честно.

– Ты всегда меня поражаешь, – вдруг сменила тему девушка. – Такая уверенность… Я завидую.

Пожав плечами, я встала и убрала свою тарелку.

– Не завидуй, – посоветовала я, налив воду в чайник и поставив его на подставку. – А с родителями… Просто объясни, что ты уже выросла.

Вера обреченно вздохнула и глянула в окно:

– Опять дождь…

Я проследила за взглядом девушки. Небо затягивали темные тучи, по подоконнику застучали первые капли, нагнетая тревогу. Вчера я ничего подобного не чувствовала. Нахмурившись, я подалась вперед, всматриваясь в тень, неожиданно нависшую за окном. По спине пробежал холодок, когда я глянула на второе окно, за которым было значительно светлее.

– Что это? – пробормотала я и прищурилась.

На миг показалось, что за окном мелькнуло лицо – словно взявшийся из ниоткуда дым причудливо закрутился в спираль. Я вздрогнула, но удержалась и от крика, и от резких движений.

– Ты чего? – удивилась Вера, оборачиваясь. – Будто привидение за окном увидела.

Я сглотнула, моргнула и еще раз посмотрела сквозь стекло, но там уже ничего не было, лишь дождь вовсю грохотал быстрой капелью.

– Просто… задумалась, – выдавила я, позабыв про чайник.

– Танька, а расскажи какую-нибудь старую и печальную историю, – попросила подруга, перебираясь на диван и укрывая ноги пледом. – Мне нужно что-то, после чего я честно признаю себя глупой девочкой, переживающей по пустякам.

– Историю? – вновь вздрогнула я и прикусила губу. – Даже не знаю…

– Давай, на тебя вся надежда!

Еще раз включив чайник и насыпав в чашки заварку, я отвернулась к кухонным шкафчикам, раздумывая, а потом решилась:

– Это даже не история… Ты не встретишь ее упоминание в книгах или статьях в Интернете.

– Какая-нибудь семейная легенда от твоих знакомых? – хмыкнула Вера, и я усмехнулась, разливая воду по чашкам.

– Назовем историю… Ну, пусть она называется по имени девушки. Легенда о Тиоли, – сев рядом с подругой, я передала ей вторую чашку, а сама поудобнее устроилась на диване.

– Тиоли? – переспросила Вера. – Никогда не слышала такого имени.

Я не отреагировала и продолжила, опуская кое-какие детали, приукрашивая и выстраивая вокруг событий свои фантазии:

– Тиоли жила очень давно в Корее, когда та именовалась не Северной и не Южной, а Корё.

– Надеюсь, это не пересказ дорамы, которую я еще не видела? – насторожилась Вера.

– Нет. Не пересказ, – уверила я девушку, поглаживая ее ладони и замечая, как подруга постепенно отвлекается от грустных мыслей. – Эта девушка не была рождена рабыней, но жизнь рассудила по-своему, окунув Тиоли во все тяготы того времени, пока однажды пути-дороги не свели ее с одним драконом из древнего и таинственного клана Ганъён…

Я увлеклась, вплетая в историю собственные эмоции, почти не глядя на Веру и не зная, что думает девушка.

– … Взявшись за руки, они шли вдоль реки, поднимаясь по ее течению, не думая об опасности, – допив чай, сказала я, – когда месть в лице Чжи Вон настигла их. Дочь вождя клана наслала на молодых людей водную стихию. Река, спокойно двигавшаяся на восток, поднялась и поглотила Тиоли, утаскивая девушку на дно. Дже Хён пытался спасти ее, но дракону не хватало сил, чтобы перебороть разгневанную женщину-дракона. Дже Хён держал Тиоли за руку, когда она в последний раз закрыла глаза, навсегда покинув этот мир.

– Тань, ужасти какие ты рассказываешь! – воскликнула Вера. – И что же стало дальше? Неужели девушка так и умерла? Ты сказала, что она была из клана Хадже, огненных, которые по легенде вели свой род от китайской птицы фэнхуан. Это ведь птица… навроде феникса. Да? И что же? Все плохо закончилось? Девушка не переродилась, получив новую жизнь по воле справедливых богов? И не получила своего клочка счастья за все те страдания, которые вытерпела? И потеряла возлюбленного по воле какой-то древнекорейской с…

Я хихикнула и сказала:

– Кто знает, Верка. Говорят, судьба связывает двух людей красной нитью, со временем нить становится все короче, пока не переплетается в одну общую ниточку. По древним легендам ни время, ни расстояние… ни даже жизни на земле не способны расплести красную нить, и людям, которых она соединила, однажды предстоит встретиться.

Мне не верилось в собственные слова, но печальное выражение на личике подруги не оставило равнодушным.

– Ну… хоть так, – вздохнула девушка. – После такой грустной сказки мне легче. Спасибо! Давай, когда дождь закончится, сходим куда-нибудь.

Договорившись на поход в кино, мы улеглись в обнимку и уставились в телевизор.

***

В кино мы отправились под вечер, а когда выходили из здания, то на улице царила обычная городская ночь. Фонари на площадке перед кинотеатром отбрасывали неровную тень на дорожки, лавочки и кружевную ограду, почти скрытую густыми зарослями сирени. На одной из лавочек, подложив пакет, устроились двое. Молодых людей не отвлекал ни шум машин, проносившихся по ту сторону ограды, ни прохожие.

Я усмехнулась и с прищуром посмотрела на выглядывающий по обе стороны маленького островка зелени проспект. Цветная подсветка придавала домам причудливую потусторонность, словно неизвестный живописец мазками акварели нанес на черном картоне очертания.

– Холодно, пойдем, – Вера подхватила меня под руку и повлекла к входу в метро.

Спускаясь в переход, я поискала взглядом магазинчик, надеясь прикупить пару пирожков или пачку печенья. Чипсов и колы в кино мне оказалось мало, а заглушать стресс едой – удел двадцать первого века. Но вместо магазинчика мой взгляд выхватил несколько размытых фигур, замерших у стены. Они выглядели так же, как и в первый раз: неясные темные тени, очертаниями напоминающие людей. Тени подрагивали, как если бы их шатало на ветру, и иногда становились отчетливее видны детали то руки, то ноги. Я медленно шла за Верой и кусала губы, чтобы не закричать, а девушка щебетала о просмотренной комедии и крутила головой из стороны в сторону.

– Ты видишь? – спросила я. – Возле ларька… Там кто-то стоит.

Девушка удивленно глянула в указанном направлении, нахмурилась и обернулась ко мне:

– Тань, ты чего? Ну парень какой-то… И что?

Я сглотнула и до крови прикусила щеку, чтобы не терять связи с разумом. По-хорошему, любой на моем месте сейчас бы начал вопить и тыкать в тени пальцем. Еще раз сглотнув, я пробормотала неразборчиво жалобу на зрение и поспешила за подругой к турникетам.

Призраки не отставали, но и не приближались слишком сильно, будто опасаясь меня. Я старалась идти быстрее, затеряться в толпе, но, конечно же, для этих созданий это не было преградой – призраки уверенно следовали за нами, держась на расстоянии двадцати с лишним метров.

– Ты сегодня у меня? – уточнила я, когда мы входили в вагон.

Тени легко просочились сквозь стенки вагона и замерли в одном из углов. В ярком свете они чуть выцвели, но лица стали заметнее и четче: несколько мужчин в одежде крестьян, с кое-как заплетенными волосами, с горящими раскосыми алыми глазами и нескрываемой злобой во взглядах.

– Ну… если ты хочешь, то я, конечно, поеду домой, – чуть обиделась Вера, удивившись моему холодному тону.

– Нет, оставайся, – слабо улыбнулась я и вцепилась в руку подруги.

– Эй, ты чего? – опешила девушка, пытаясь высвободиться, и охнула, когда я сжала ее ладонь еще крепче. – Эй, Таня, да у тебя жар!

Меня и правда била дрожь, а кожа будто раскалилась, но я знала кое-что, в чем признаться девушке не могла.

«Домой, домой, домой…» – мысленно шептала я, глядя на призраков.

Хотелось отвернуться, не видеть, не чувствовать их, но инстинкты вопили, что видеть этих созданий лучше, чем опасаться за свою спину.

Кончики пальцев покалывало, и я отпустила руку Веры, чтобы она ничего не заподозрила. Я была настолько напряжена и сосредоточена на сверхъестественных созданиях, что хотелось закричать, захохотать громко, лишь бы хоть на миг расслабиться. Скулы сводило, спина затекла, на подушечках пальцев возникли мелкие волдыри.

Я не выдержала и усмехнулась, осознавая, что доказательства, которых я так просила, сами свалились на меня.

Ничего не приснилось. Все произошло на самом деле. И мое тело, почувствовав истинную опасность, использовало те способности, которые пришли со мной из другого мира.

Как? Почему?

Кто знает?

Говорят, весь мир держится на острие иглы, в ушко которой пропущены жизни людей. Переплетение нитей, судеб, душ… Никто не знает всех тайн. Вряд ли я когда-нибудь найду все ответы сама…

– Пойдем, – позвала подруга и первой вышла из вагона.