Красноармеец. Фронтовик

А проснулся я от тряски и рёва мотора. Я резко сел и закрутил головой. Не понял. Это куда это моя машина едет? Быстро одевшись, я уже глянул с помощью сканера кто там в кабине. Один сидел, молодец в солдатской форме, пустые погоны, крутил баранку и лыбился чему-то. Идиот, перегреет двигатель, убью. В радиаторе как воды не было, так и нет. Мягко усыпив его, тот почувствовал сонливость и начал останавливаться, вот так расшнуровав выход, я покинул кузов, снова увязав тент, прошёл к кабине, где открыв дверь, толчком перекинул бойца на место пассажира. Сам к передку, открыл крышку радиатора, краник снизу закрыл, и прижав к горловине ладонь, стал подавать воду. У меня был запас. Залив воды, я осмотрелся, а всё также ночь вокруг, судя по моим часам, проспал я часов шесть. И пройдя к кабине, машина так и тарахтела на холостом ходу, и укатил в район с частными домами. Ну, то, что от них осталось. Много повреждённых и разрушенных было, да и откровенно сгоревших.

Машину убрал в хранилище, а бойца на руках перенеся на пожарище, пробудил и стал допрашивать. Жёстко. Я не люблю, когда меня пытаются обворовать. А тот не был бойцом, а-афигеть, диверсанта поймал. Тот сломался быстро и сообщил, что ему приказали добыть машину. Их группа тут, в городе. Вырубив его, на плечо, и бегом к зданию штаба фронта, к особистам. Это их тема. Бежал больше километра, а потом, когда часовой открыл дверь, забежал в здание штаба, сообщая дежурному офицеру:

– Диверсанта поймал. Допросил. У них в городе группа. Вчера с самолёта сбросили. Срочно брать надо пока не разбежались. Адрес я узнал.

Тот медлить не стал, вызвал кого нужно, у особистов свои дежурные были, они и забрали языка, он уже очнулся, но был с кляпом и связан. Унесли, при этом быстро меня допросив. Дежурный же, изучая мои документы и предписание, сказал, что нужно утра ждать, вопрос насчёт меня решаться будет. Ну и пояснил на моё недоумение, нет больше этого полка у фронта, ещё четыре дня назад вывели, и ввели в состав Резервного фронта. Убыл недавно под Москву. А пока предложил дождаться утра. В подсобке у дежурного две лежанки было, там помощник его дремал, я свободную и занял. К слову, у диверсанта этого мелкого, парня лет двадцати, были вещи. Я всё забрал себе. «ППШ» и его вещмешок в кабине грузовика остались. Трофеями я делится не собираюсь. Суета в здании штаба поднялась, но это особисты поднимали своих, тревожную группу. Брать диверсантов. Информация-то горячая. Я ещё хотел глянуть «Глазом» как они их брать будут, но уснул.

Утром меня покормили чаем и бутербродами с сыром, и к особистам. Допрашивали меня долго, почти час. Заинтересовали их вещи диверсанта, и сама машина. Про машину сказал, что занял у знакомого, но запамятовал у какого, главное я её вернул, можно не возвращаться к этой теме. По трофеям:

– Товарищ капитан, посмотрите на меня. Я похож на того, кто раздаёт свои законные трофеи? Их у меня можно будет забрать только из остывающих рук. Намёк понятен? Вы других диверсантов взяли, я же не претендую на то, что у них было. Вообще скажите спасибо, что случайно его взял.

– Хм, в принципе там ничего важного нет. Ладно, барахольщик, чёрт с тобой.

Вот так и закончили, меня отпустили. У особистов ко мне претензий не было, скорее благодарность. Я же направился к командующему артиллерией фронта. Ну, сам генерал принимать меня не стал, что ему мелкая сошка? Он другие задачи решал. Меня принял один из его замов, в звании полковника, Чуйков его фамилия, поговаривают дальний родственник генерала Чуйкова, что командовал битвой в Сталинграде. Да не важно, он изучил направление, подтвердил, что информацию о моём прибытии получили, но полк уже ушёл.

– Скажи, старлей, ты как с реактивной артиллерией, ладишь?

– Видеть видел, самому вести огонь не приходилось.

– Справишься?

– Нет такого дела, чтобы я не справился.

– Наглый, люблю таких. Погиб командир первой батареи Триста Тридцать Первого гвардейского дивизиона, Семьдесят Девятого гвардейского миномётного полка. Запросили пополнение, свои резервы уже исчерпали. Чуть позже два молодых лейтенанта подъедут, тоже в этот полк командирами огневых взводов.

– Я готов, товарищ полковник.

– Это хорошо. В штаб телеграмму отправим, что командир батареи выехал, а пока оформим тебя.

Сделали это быстро, даже повезло, машина от политуправления ехала в нужную сторону, подвезут, полковник договорился. Он обзвонил все отделы и узнал, у кого едет попутная машина, и есть ли место свободное? Пришлось поспешить, уже отъезжали, и ничего, успел. Машина оказалось «Доджем», верх брезентовый, но бока открыты. Ничего, я в тулупе, уши шапки опустил, лицо шарфом прикрыл, устроились, и покатили в сторону передовой. Как я понял, чтобы до полка добраться, порядка сотни километров нужно проехать. Он поддерживал Первую гвардейскую танковую армию, собственно работники политуправления фронта в штаб армии и ехали, а я так, попутный балласт. Да-а, а холодно, но ничего, ехали. Как я понял, обычно «полуторка» разъездная была, но она в ремонте, и взамен выдали эту машину. Не по погоде. Зато не застряли ни разу, сама везде выезжала. Меня-то амулет климат-контроля спасал, мне комфортно, но другим явно тяжко было. Это я ещё с краю сидел. Добрались до штаба армии, а там повезло, в штабе находился по своим делам начальник штаба полка, майор Вьюнов. Помощник дежурного его нашёл, мы познакомились, пришлось около часа ждать, пока Вьюнов с делами закончит, и поехали на его машине, это была «эмка», довольно поезженная, но место свободное было, и внутри не дует, в расположение полка. Километров тридцать проехали.

Со всеми этими дорогами, когда я прибыл, наконец в часть, уже стемнело. Впрочем, откладывать дела на завтра Вьюнов не стал, оформили меня, в списки личного состава ввели, в удостоверение вписали нужную информацию, познакомили с командованием полка. А вот представлять меня солдатам и офицерам батареи, да и дивизиона, будут завтра утром. Дело в том, что штаб полка, все его тылы и два дивизиона стояли в довольно крупном селе, километров в сорока от передовой. А третий дивизион, как раз мой, в восьми километрах, в деревне обустроился. Наши тут стремительно наступали, немцы не успели дома сжечь. Уже вечер, ужин, меня пригласили, я тоже хряпнул пару стаканов самогона, после убрав опьянение амулетом. Обмывали моё назначение. Расспрашивали меня. То, что не новичок видели, награды на груди. Я рассказал как воевал. Ранен был в сорок втором, комиссовали, несколько операций перенёс, и недавно прошёл медкомиссию и вернулся в армию, бить врага. Комиссар полка заметил, что у меня нет гвардейского значка, а я теперь гвардеец, и принёс новенький, из своих запасов, так что скинув гимнастёрку, я стал прикручивать значок, он на болтах, когда командир полка, подполковник Бондаренко, морщась, явно, таким образом, стимулируя память, сказал:

– Одинцов… Одинцов?.. Не тот Одинцов, про которого в Крыму столько говорили? Что не мина, то в цель? Ты тогда с одним боекомплектом своего взвода целый румынский батальон уничтожил.

– Да, это я. И не батальон, а две роты. Мне потом «Боевика» дали. Да и других славных дел там хватало. Если так посчитать, то противник за время боёв у Феодосии в безвозвратные потери точно целый пехотный полк списал.

– Да ладно? – Бондоренко закурил и покачал головой. – Значит корректировщик хороший? Не растерял умения-то?

– С чего это? Нет. Да и проверить можно. Я ночью хорошо вижу, на связном самолёте облететь ближние тылы немцев, они же ночью особо маскировку не соблюдают, отмечу, где штабы, склады, артиллерийские батареи, в общем, самые вкусные цели, и с утра будем бить.

Впрочем, моё предложение у командования полка интереса не вызвало. Посиделки в полночь закончились, и пошли отдыхать. Мне в одной из хат место выделили.

Утром на обычной разъездной «полуторке» штаба полка, меня отвезли в соседнюю деревню. Вообще меня неплохо приняли, что радует. Вот с утра добротный завтрак с кухни, и повезли к нужному дивизиону. Ехал со мной начштаба Вьюнов. В кузове лавка имелась, я там с удобствами устроился. «Глаз» уже показал деревню, машины боевые замаскированы. Хм, у дивизиона реактивной артиллерии и зенитное прикрытие своё было, рассмотрел две зенитки в тридцать семь миллиметров. Расчёты отдыхают, часовые у орудий есть, но погода нелётная. А как подъехали, меня сначала с командованием дивизиона познакомили, а потом выстроили личный состав батареи, и уже представили меня ему. На батарее всего один офицер в звании лейтенанта, он и замещал временно, а так командир первого огневого взвода, вторым командовал старшина Уздечкин, он также командир боевой машины. Нормально всё прошло, я взял слово, сказал, что будем служить и воевать вместе. Потом принял боевую технику батареи. Три единицы, вместо четырёх. А четвертая сгорела, тогда и погиб прошлый комбат. Накрыли артиллерией при отходе. Наши ударили вблизи передовой, вот их и подловили, это была единственная потеря у дивизиона в тот день. Машины были не новыми, «БМ-13» на базе «ЗИС-6». Четвёртую машину заказали, расчёт, три бойца уцелело, при батарее, как доставят, получит её. Вьюнов отбыл обратно в село, а я, пообщавшись с бойцами, направился к штабу дивизиона. Всё дело в том, командиром третьей батареи был старший лейтенант Усанов, узбек. А я с ним учился в школе младших лейтенантов в Москве. Уже две боевые награды имеет, вон тоже до старшего лейтенанта дорос. Три нашивки тяжелых ранений. У меня к слову две, но тоже тяжёлых. Пообщались с ним, вспомнили знакомцев школы. Я описал, как воевали в Крыму другие парни, как один погиб вовремя десантной операции, второй раненый в госпиталь был отправлен. Дальше следы теряются. Да и тому было что рассказать.

Дальше я занимался батареей, шофёры приводили машины в порядок. Они уже изрядно побегали, сами машины в боевом положении, снаряжены, ракеты на месте. Ну и тренировки с личным составом, я хотел знать, чего стоят. Впрочем, бойцы опытные, не первый год воюют, многие с орденами и медалями, так что повезло мне, хорошее подразделение. Решались обычные бытовые вопросы, делались заказы. Так три дня прошло. Почему полк не ведёт боевую работу, я уже выяснил. Боезапаса мало, накапливают. Интенданты возят. В первый день как прибыл в часть, я написал домой, жене, указав новый номер своей почты. На третий день, когда погода стала лучше, наш полк выдвинули к передовой, мы поддерживали наступление армии, зимой мы вполне споро наступаем. Как распутица начнётся, встанем, тылы подтянем, а пока есть возможность, идём вперёд. А так мне не особо нравилось работать в группе. А никакой индивидуальной точечной работы. Всем дивизионом выезжаем на поле, готовимся, я с интересом наблюдал за всем вокруг, как другие командиры батарей командуют и что делают, учился, и вроде получилось. Так что нам давали координаты, и мы по ним выпускали ракеты, потом быстро уезжали на перезарядку, и с другого поля по новой цели. Я видел с помощью «Глаза» как мы поражаем цели, или близкое накрытие, то есть вёл статистику ведения огня по противнику. Был ещё один момент, у меня пополнение, лейтенант Красилов, принял второй огневой взвод. Две недели мы выезжали на позиции, а точнее три раза на передовой были, пока весь боезапас не использовали, и могу сделать выводы. Полк по боевой составляющей был на среднем уровне, часто мазали, мимо цели били, да и сами цели так себе. Рядом были и получше. Разведка их не давала, видимо не обнаружили. Из плюсов, я вполне освоился на батарее и уверенно командовал, а третьего марта, как раз первое письмо от Тани пришло, почтальон передал, всё времени почитать не было, моя батарея получила новую боевую машину, наконец она снова стала четырёхорудийного состава.

О письме только ночью вспомнил, когда спать ложился. Причитал дважды. Всё у них хорошо, любят и ждут. Всё это на двух страницах написано было. Я уже третье письмо отправил, но в ответ пока одно получил. Ничего, это ещё нормально. Про наш полк ничего не писал, цензура вырежет, просто бьём врага, люблю, её и дочку. В общем, хорошие письма, душевные. А так как фотоаппарат личный у меня был, как и плёнки, фотографировал всё интересное, на память, на фоне разбитых танков снимался, был «Тигр», один или с бойцами. На одном снимке батарея даёт залп, огненные стрелы уходят в небо, и я опускаю руку, находясь на переднем фоне, но чуть сбоку. То есть, командую открыть огонь. Красивый снимок получился. Бойцам тоже карточки дарил. Вот и домой отправил четыре штуки. В марте я попробовал новую тактику, сразу как освоился. Мы также работали полным дивизионом, иногда всем полком, а это три дивизиона, но в полку двадцать четыре машины, третий дивизион, временно прикомандирован, с ним уже тридцать шесть установок. Это я к чему? На батарее я уже неплохо командую, видно это было, так вот мы въезжаем на позиции, получаем координаты, я сразу гляжу что там, через «Глаз», и если вижу что цели так себе, и что рядом из интересного есть, и даю своей батарее новые координаты другой цели. И за этот месяц никто и не прочухал, что моя батарея бьёт по другим целям. А я вёл статистику и знаю, что и сколько поразил. Так вот, за месяц март, около тысячи семисот солдат и офицеров уничтожено, тут в основном личный состав миномётных батарей, иногда пехота, тоже не мало. Так вот, тысяча семьсот солдат и офицеров, семнадцать тяжёлых миномётных батарей полностью накрытые, дважды накрывал стоянки танков, двенадцать сгорело, остальные я не считал, около полусотни грузовых автомобилей, шесть бронеавтомобилей, два штаба уровня дивизии, шесть складов, два из них уровня полка, три уровня дивизии и один уровня корпуса. Два склада ГСМ. И это только за март.

Думаю, станет понятно, что в штабе моего полка об этом не знают. Да никто не знает кроме меня, и сообщать не собираюсь. Главное бью врага, будет индивидуальная работа, там видно станет, а тут пока всё на общий счёт полка пишется. Да и не люблю я снаряды впустую тратить. Выпустил, так чтобы по цели, по цели. Второе апреля было, когда посыльный подбежал.

– Товарищ гвардии старший лейтенант. Вас срочно в штаб полка вызывают.

Я взял машину у интендантов, как раз боезапас привезли, разгрузили, и в штаб, благо рядом, у окраины одного мелкого городка полк стоял. А там Бондаренко в лоб:

– Одинцов, какого хрена? Почему мне особисты сообщают, что ты бьёшь не туда куда дают координаты?

Покосившись на особиста полка, что тут же присутствовал, я покачал головой:

– Месяц бью по своим координатам, а вы только сейчас засекли. Красилов сообщил?

– Нам поступила информация, – обтекаемо сообщил тот.

– Точно Красилов. Больше не кому.

– Одинцов, ты не понимаешь ситуации? – спросил Богданов. – Это трибунал.

Вообще в палатке, а полк стоял у рощи, мы втроем находились, те решили сначала лично пообщаться.

– Понимаю. Только давайте сравним статистку за март месяц всего полка и моей батареи, – доставая из планшетки блокнот, сказал я. – Причём эти данные легко проверить. Один уничтоженный лёгкий гаубичный дивизион противника всего в километре от нашей стоянки находится, изувеченные орудии, техника, и могилы с крестами. Подловил их на марше. Это моя батарея по ней ударила, а также по складам, штабам, миномётным батареям, и другим целям. Проверить легко, эти места уже освободили. Тут и координаты целей, и время нанесения удара.

– Проверим, – пообещал особист.

Они с Бондаренко полистали мой блокнот, и задумчиво посмотрели на меня.

– Что? Я же сказал, вижу хорошо в темноте, да и своя разведка у меня, а она получше той, что вам координаты даёт.

– Вот что, мне тут запрос пришёл, усилить Шестьдесят Четвёртую гвардейскую танковую бригаду, наступает она тяжело. Батарею дать, пока идёт наступление. Вот и решил тебя отправить. Посмотрим, каков ты в деле, там уже решу, давать ход делу или нет. Заодно твои данные из блокнота проверим.

Я на это промолчал, никто от меня и не ожидал слова. Оформили командировку, мне выдали шесть машин с боезапасом, на довольствие в бригаде встанем, интендант в звании лейтенанта, он и будет доставлять боезапас, и выехали в сторону передовой. Куда ехать я знал, километров сорок всего. Сидел в кабине передовой машины и показывал маршрут, остальные следовали за мной. Это был мой шанс проявить себя, Бондаренко молодец, дал его. Надеюсь, не оплошаю.

* * *

– Товарищ гвардии майор, приехали, – подбежав, негромко сообщил боец, и тут же умчался, как я его отпустил. Встав с нагретого солнцем сиденья «Виллиса», конец августа, а палит как будто начало лета, я направился встречать гостей из штаба нашей танковой армии.

Да уж, больше полугода прошло как я вошёл в состав полка, и прошёл путь от командира батареи, до исполняющего обязанности командира полка. Думаю, кратко дать описание такого карьерного роста стоит. Бондаренко тогда действительно сильно заинтересовался мной. Отправив в танковую бригаду, он тщательно отслеживал, как работала моя батарея, а от танкистов только восхищённые отзывы шли, они видели результаты работы. Бригада рванула вперёд, и даже с наскока взяла небольшой городок целым, одних пленных было полтысячи с одним генералом, я просто выносил все засады и оборону у противника, реактивные системы залпового огня, да с такой точностью, это страшно. Особенно в опытных и знающих руках. Когда меня отзывали, командир бригады не желал отпускать, Бондаренко сам приехал, и забрал, полаявшись с комбригом. Так тот рванул к командарму, и попросил вернуть мою батарею, и командарм приказал вернуть. Батарея вернулась, но без меня. В конце апреля это было, Бондаренко выбил мне звание капитана и поставил командовать вторым дивизионом полка. Там комдива на повышение отправляли, другой полк принять, вот он замену и нашёл. Блокнот мой проверили. Там всё подтвердилось. Ну, большая часть точно. Мою батарею принял молодой офицер, из взводных вырос, уже вполне тянул. Комбриг был зол, когда понял, что его обставили. Только и дивизионом я покомандовал, выдав высокие результаты, всего месяц, когда Бондаренко перевёл меня в свои замы, я стал заместителем командира полка по строевой части. Вообще Бондаренко длинную схему устроил, чтобы посадить своего офицера на дивизион, этот капитан пришлый, не из нашего полка, с переводом прибыл, там замуты были какие-то, сразу не поставишь, а вот так удалось. Я не расстроился, что меня так использовали, всё равно в плюсе был. В замах я тоже себя проявил неплохо и в конце июля, вместе с орденом «Ленина», получил звание майора. А это командарм обещал, вынесем оборону и прорвём её, даст мне чин. Обещание он сдержал, знал, что я корректировщиком работаю. Всего три дня как погоны сменил, и во время авианалёта погиб начальник штаба и тяжело ранен Бондаренко. Тогда вообще семнадцать человек пострадало, из них шестеро погибло. Я выжил за счёт магической защиты, так и стал исполняющим обязанности комполка. Не неделю, целый месяц, до сегодняшнего дня меня держали в этом статусе, обещая утвердить, но сегодня сообщили из штаба армии, назначен новый комполка, и скоро прибудет.

Знаете, вот обидно, полк у меня стал образцовым, слава его гремела по всей армии. Да даже по фронту. На него другие реактивные полки равнялись, даже засылали офицеров перенимать опыт. Мы поддерживали один из гвардейских танковых корпусов, и шёл тот хорошо. Да, расход ракет немалый, но и результат какой. Пока я командовал полком, он получил наименование одного городка, что мы взяли, и награждён орденом «Боевого Красного Знамени». Сам я пока в полку служил эти месяцы, три награды получил, помимо званий. «Боевик», орден «Ленина», и орден «Отечественной войны» второй степени. Так и было за что награждать. Да что это, командиры других корпусов просили полк Одинцова им передать, усилить их, командарма этим уже достали. То есть, известность я получил и это важно, но меня кинули, вот это и обидно. Кто-то решил на тёплое место, нагретое, командовать прославившейся частью, посадить своего родственника или друга. А меня пододвинули, и это факт. А мне нравилось управлять полком, в тылу это делал начштаба, а выезжая на позиции, уже я. Я как на органе играл, и боевые машины, мои клавиши, наносил удары то там, то тут, где одной установкой, где двумя, а где целым дивизионом или полком, если цели подходящие. И это здорово, а теперь всё, это закончилось. И главное, что дальше будет с полком, уже не важно, не хочу я тут оставаться, ну душа уже не лежит. Пусть новый командир дальше ведёт его в бой и подтверждает славу отличного ударного полка. Всё просто, я уже нашёл себе новое местечко. В штабе того самого Одиннадцатого гвардейского танкового корпуса, который поддерживал эти два месяца наш полк. О том, что меня снимут, я узнал вчера случайно, подслушал в штабе армии через «Глаз», другим интересовался, а тут такое проскочило. Уже назначен новый комполка. Я отреагировал быстро, смотался в штаб корпуса и пообщался с комкором. Это был генерал-лейтенант Гетман. Договорились, что буду переведён к нему в штаб в разведывательный отдел. Обещал ему полную разведку по маршруту наступления корпуса.

Ну и другая причина была моего решения. Если кто решил на моей шее въехать в рай, посадить своего человека, а я буду всё тянуть, а тот в званиях и наградах расти, то не получится. Этого я не слышал, но намёки были, когда послушал тот разговор. Это как раз больше всего и взбесило. Бороться с генералами это как головой о стену биться, смысла нет, сам себе наврежу, проще самому уйти, к адекватному командиру, а Гетман им вполне был. Привечал меня хорошо. Тем более знал, что мой полк у него забирают. А я за этот месяц всю артиллерию противника выбил, и полк собрались передать другому корпусу. Пусть новый комполка дальше сам с делами разбирается. В принципе я всем доволен. Таня в курсе, что я расту в чинах, и награды новые имею. Дочка у нас заговорила, уже первые слова зазвучали, а ведь годик недавно справили. Больше особо новостей нет. Разве что «Глаз» хорошо помогал, и диверсантов вокруг полка или полевой разведки Вермахта, не сыщешь, как увижу, сообщаю охране тыла, и их перехватывают. Ну и амулет-сканер так ничего и не засёк, глухо. Буг мы уже прошли, находимся на территории Польши. А вот и гости.

Представитель от штаба нашей танковой армии представил личному составу нового комполка, в звании подполковника, всё как положено, и отбыл, а тот сразу занялся делом. Полк я передал за час.

– Это что? – спросил он, когда я протянул листок.

– Рапорт о переводе.

– Причина?

– Хорошее место, обещание наград и повышения в чине.

На самом деле много причин, я их уже перечислил, но была ещё одна, которой я не касался, оказалось в полку была оппозиция, двое офицеров дружили против меня, ну не нравился я им, и мелкими делами старались выжить. С учётом, что это были помощник начальника штаба по разведке и особист, них были многие нити управления у. Так что из полка я уходил с лёгким сердцем. С глаз долой и сердца вон. Новый комполка, попытался меня удержать, даже уговаривал, но видя, что это не приносит своего результата, поставил свою резолюцию. В штабе полка быстро всё оформили, и на попутной машине я отправился в штаб армии. Там уже ждали, всё согласовано, и меня оформили в нужный корпус, в разведку. Даже стал заместителем помощника начальника штаба по разведке. Тот имел звание полковника. Когда до штаба корпуса доехал, уже стемнело, но это не мешало мне после остаточных процедур оформления, обустроится, и приступить к работе. Корпус наступал, жили по сути в машинах, каждая ночь на новом месте, и надо сказать, что комкор не пожалел, что меня взял, уже на четвёртый день объявил благодарность, таких точных разведданных ему получать не доводилось. Откровенно скажу, не хотелось мне снова возвращаться на эту стезю, я бы так и довоевал в реактивной артиллерии, до конца войны и, если бы повезло, вышел в отставку с должности командира полка. Однако, как видите, не сложилось. Я был расстроен этим, что ничуть не скрывал, но ничего, так и буду дальше воевать. Тоже помощь немалая. Надо сказать, две недели я всего в корпусе послужить успел, два письма с указанием новой полевой почты отправил супруге, когда пришёл приказ, причём из Москвы. Майора Одинцова направить в управление по кадрам, причём запрос шёл от Главного артиллерийского управления, эмблемы в погонах до сих пор артиллериста, за новым назначением. Гетман пытался меня удержать, но у него не вышло. Приказ есть, его нужно выполнять. Поэтому уже в конце августа, эшелон, что уходил в тыл, увозил и меня. Этот приказ меня не порадовал, но пришлось выполнять. Мы люди военные. Я только освоился, вполне дружественная рабочая обстановка в штабе корпуса была. Да всё меня устраивало, а тут такое. И куда меня? Это я узнаю только в Москве. В пути написал письмо Танюше, в Москве отправлю. Оно так быстрее дойдёт. Сообщил, что снова меня куда-то в другое место перекидывают, а куда, сам не знаю. Сообщу, как выясню. По адресу старой почты писать не надо.

Трое суток добирался до Москвы. Уже Подмосковье, мы через густой хвойный лес ехали, я стоял у окна в коридоре купейного вагона и пил молоко из кружки. У меня правило, каждый день, хотя бы одну кружку, но выпивать. Иногда заменяя кефиром или сметаной, вот и тут стоял, и пил. Делал мелкие глотки, наслаждаясь вполне свежим, чуть охлаждённым напитком, когда проходивший мимо полковник, из купе через два от моего, пришлось потеснится, пропуская, сказал: