Сердце ледяного мира

От этих воспоминаний глаза наполнились слезами, и Алин со всей силы сжала полотенце, чтобы не позволить себе заплакать.

– … я нашёл тебе достойную пару, – закончил отец предложение.

– Зачем? – удивилась она.

– Ты что, не слушала? – нахмурился отец, но тут же улыбнулся и повторил: – Замуж тебе пора, доченька. Ты уже достигла того возраста, когда молодые девушки вылетают из-под родительского крыла и вьют своё собственное гнёздышко. И я много думал о том, как устроить твою жизнь так, чтобы ты ни в чем не нуждалась и жила словно самая настоящая принцесса. Ведь ты и есть принцесса. И я нашёл тебе достойную пару.

От этих слов у Алин закружилась голова. Замуж? В смысле? Она, конечно, думала о замужестве, но оно представлялось каким-то далёким. Да и замуж она хотела выйти по любви, а не как все. Она знала, что брак – это, по сути, союз двух мужчин, и желание девушки тут не учитывается, но всё же надеялась и верила, что её отец не такой, что он чуткий и добрый. Но сейчас вся её вера, все её мечты рассыпались, как трухлявое полено. Алин почувствовала, как напряглись мышцы, а в груди будто застрял острый осколок.

– И за кого Вы хотите меня отдать, папа? – каждое слово давалось с трудом.

– За Якоба Радда.

Это предложение звучало настолько нелепо, что Алин усмехнулась.

– Папа, Вы серьезно? Радды влиятельные магнаты. Вряд ли они согласятся взять в жёны меня. Якоб скорее женится на Оливии Боции. Она из его сословия.

Отец посмотрел на неё таким взглядом, будто получил оплеуху. Он положил вилку на край тарелки и промокнул губы салфеткой.

– Доченька, тебе не стоит переживать за это. Я знаю, какое предложение стоит сделать Раддам, чтобы они согласились.

Алин поняла, что отец не шутит и, скорее всего, он всё просчитал на несколько шагов вперед. Он знал, кому и что нужно сказать, как правильно себя подать, чтобы добиться того, чего он хочет. Благодаря этому папа выбрался из крестьян и занял почётную должность главного писаря при князе, а потом получил титул войта – да, пускай самый низкий титул, но всё же – и кусок земли с деревней в своё управление.

Отец видимо заметил её кислое выражение лица, потому что попытался приободрить:

– Только представь, ты будешь жить, как принцесса: в большом роскошном доме, будешь носить платья из аксамита и ездить в позолоченной карете. И получишь более весомый титул, чем сейчас.

Эти слова сделали только хуже. Алин почувствовала себя разменной монетой. Всё это не ради её счастья, а ради власти. Она всего лишь кукла, через которую отец сможет получить новый статус, занять место в сейме и принимать участие в важных политических вопросах. Она никто. Она ничего не решает, а её желания ничего не значат. Алин почувствовала себя маленькой, но попыталась сопротивляться:

– А как же любовь, папа? Разве я буду счастлива за Якобом, если совершенно не люблю его?

– Любовь – всё это дурость, – махнул он рукой и отправил в рот остатки вантробянки. – Да и знаешь, как говорят в народе: поживёте – слюбитесь.

Алин же кусок в горло не лез. На душе было мерзко и противно.

– А знаете, как говорят ещё: с милым и мох покажется мягкой периной, и в лютые морозы будет тепло! – взвилась она.

– Какие наивные детские мечты, будто любовь заменит всё на свете, – хмыкнул папа, и Алин почувствовала, будто её оплевали. – Подумай, разве ты будешь счастлива в шалаше? Нет! Ты привыкла к тёплой постели, ко вкусной еде, к черничным пирожным. Разве ты сможешь спать на матрасе, набитым еловыми лапками, есть кислую капусту? Это только в твоих книжках принцессы спят на полу и чувствуют себя счастливыми. Жизнь – это не книжки. В жизни всё сложнее! Надо забрать у тебя эти книги, а…

Картинка перед глазами поплыла, Алин ухватилась за край стола. Боковым зрением она заметила, что отец испугался. Он что-то сказал и потянулся к ней. Мысль о том, что он прикоснётся, вызвала отвращение. Алин дёрнулась. Отец, такой родной и любимый, теперь казался ей чужим. Больше не хотелось находиться рядом с ним, а уж тем более сидеть за одним столом. Алин собрала остатки сил и поднялась.

– Я накушалась, – сказала она и с гордо поднятой головой вышла из обеденной.

Глава 8: Эйнар

Домой Эйнар вернулся через несколько дней. На улице стояла глубокая ночь.  Родные давно спали. Когда он вошёл, мама с шумом перевернулась на печи. Эйнар стянул сапоги, снял тулуп и на цыпочках проскользнул к себе в комнату. Сундук у двери он не заметил и больно ударился о край мизинцем. Перед глазами расплылись оранжево-красные пятна. Он процедил боль сквозь зубы, а потом прислушался. Не проснулся ли кто.

Эйнар доковылял до кровати и рухнул на покрывало. Ушибленный палец неприятно пульсировал. Леший с ним, пройдёт! Эйнар залез под одеяло и прижался к тёплому печному боку, который врезался в часть стены. Матрас пах свежим сосновым лесом. Тени за окном укачивали. Эйнар ощутил себя малышом в люльке. Не хватало только маминого пения. Ах, сейчас бы уснуть и забыть про все неудачи и трудности. Но сон не шёл. Он покачал лодку сознания на своих волнах и отступил. Сознание проскребло дном по недавним событиям и прочно застряло в чувстве стыда. Эйнар вспомнил, как позорно выронил меч.  Снова привиделись глаза той иллидки, её дыхание на коже. Вернулось ощущение холода в венах.

Эйнар резко сел, прикоснулся к шее возле позвоночника. Кожа была твёрдой и ледяной. Пальцы задрожали, когда нащупали тонкий шрам. Дикий ужас накрыл с головой. Отчаянно захотелось вернуться в прошлое, чтобы избежать той битвы. От невозможности что-то исправить начало трясти. Эйнар шумно втянул воздух и медленно-медленно выпустил его сквозь сжатые зубы, а затем со всей силы сдавил ушибленный палец. Зашипел от боли, но зато чувства отступили.

Нужно жить дальше, заниматься делами, готовиться к ярмарке и изо всех сил скрывать то, что с ним произошло. Изо всех сил делать вид, что всё в порядке.

Желание уснуть окончательно улетучилось. Самое обидное, что вместе с ним исчезло ощущение, будто мир тёплый и безопасный. Показалось, что холод не только распространяется по венам, но и подбирается к нему из каждого угла. Эйнар закрыл глаза и проглотил рвущееся из груди отчаяние. Поднялся, зажёг лучину, воткнул её в стену. Достал из сундука нож и деревяшку, которую нашёл на охоте полгода назад. В ней жил образ русалки – вот, изгиб хвоста, а из этого сучка получится изящная женская рука – только нужно  выпустить его из заточения. Правда, вырезал Эйнар редко. Постоянно не хватало времени. Он уже плохо помнил, когда последний раз брался за стамеску  – наверное, весной – и успел вырезать лишь плечи и наметить линии шеи и головы.

Всю ночь Эйнар корпел над русалкой, убегая в монотонные движения от мыслей и чувств. У фигурки вскоре появились волнистые волосы, руки, пока еще без пальцев, грудь, талия, наметился хвост. Нож скользил по дереву, делая плечи более покатыми.

Небо зарумянилось на юге, словно пирожок в печи. Небесные полосы бледнели и исчезали. Эйнар не мог остановиться. Резьба по дереву успокаивала. Жаль, что нельзя закрыться в комнате и днями напролет строгать фигурки!

Утро разгоралось подобно пламени. Свет лился через окно, загоняя остатки ночи под кровать и за сундук. Эйнар затушил лучину и вернулся обратно к резьбе. Он слышал, как встала мама. Раздались всплески воды, шум открывающейся заслонки. Вскоре скрипнула дверь в комнату сестры и зазвенел её голос.

Эйнар оторвался от работы и задумчиво уставился на дверь. Родные же не знают, что он вернулся домой. Интересно, если не выходить из комнаты, зайдут ли они? Как долго он сможет прятаться за закрытыми дверями?

Эти мысли были такими соблазнительными. Эйнару с трудом удалось подавить их. Глупость какая. Нужно выходить, не прятаться от проблем!

С тяжёлым вздохом Эйнар сдул пыль с фигурки и спрятал её и стамеску обратно в сундук.

За дверями звучал голос сестры и матери. Они что-то обсуждали. Эйнар прислушался.

– Аргону всё хуже, – жаловалась Мириам. – Я не знаю, как ему ещё помочь. Нужно лекаря вызвать.

– Нельзя, – ответила мама.

– Я знаю, – голос сестры звучал понуро.

Говорили о найдёныше. Догадался Эйнар, а затем разозлился. Они уже и имя ему придумали!

Видеть родных совершенно не хотелось. Эйнара до сих пор душила обида за то, что мама с сестрой променяли его на гостя.

"Вот они сейчас о нём заботятся, но совершенно не подозревают, что ему тоже нужна помощь" – с горечью подумал Эйнар. Впервые в жизни он почувствовал себя не просто одиноким, а отрезанным от дома, от семьи, от всего на свете.

"А может, пойти в Око сдаться? – пришла отчаянная мысль. – Рассказать про укус иллида, а там – будь что будет. Посадят или убьют… Ну и ладно".

Эйнар сглотнул горький комок и вышел из комнаты.

– О, сынок, ты уже дома?! – удивлённо воскликнула мать, наливая в котелок воды. – Я не слышала, как ты пришел.

– Я ночью вернулся, – сухо бросил Эйнар. – Вы уже спали.

Он прошел к лавке у двери, стянул с рогов тулуп, влез в ботинки.

– Куда ты? – удивилась мама. – Завтракать скоро будем!

– Не голодный, – бросил Эйнар и вышел в сени.

– Его несколько дней не было, – донесся недовольный голос сестры. – Невесть где пропадал. А сейчас вернулся и даже доброе утро не сказал. Что за человек?!

Эйнар выскочил из сеней и плотно закрыл двери. Совершенно не хотелось слушать про то, какой он плохой и ненормальный.

Небо было голубым и таким ярким, что Эйнар прикрыл глаза рукой. Ветер, который любил завывать в трубах, где-то спрятался. В воздухе разлилось непривычное спокойствие и умиротворение.

На улице было многолюдно. Взрослые и дети, аккуратно зачесанные, направлялись на раннюю службу. Двери Дома были приветливо распахнуты. Подойдя поближе, Эйнар уловил аромат лаванды. Внутри запах ощущался ярче и насыщеннее. Он, казалось, обволакивал сознание. Успокаивал. Люди, болтавшие по дороге, затихали. Стояли молча, словно прислушиваясь к мыслям. Даже дети не шумели и не бегали, а тихо ходили вокруг родителей или стояли, перекатываясь с носок на пятки. Обида и горечь, которые нёс в себе Эйнар, исчезли.

Может, не идти к Оратору? Не стоит?!

Эйнар посмотрел на Око, прикреплённое к балкончику, который находился над головами людей, соединяя две стены. На этот балкончик, или как его называли в Доме, пьедестал, выходил Оратор и проводил службу.

Эйнар осенил себя святым символом – очертил в воздухе перед собой круг и выставил в его центре ладонь – и зашептал:

– Всевидящий, твой взгляд проникает в каждую частицу моей души и сердце. Я знаю, ты видишь, что творится со мной. Я пришёл к тебе за помощью, потому что только ты можешь мне помочь. Прошу, дай мне сил справиться со своим страхом и покаяться.

Нужно поспешить, пока не началась проповедь. Эйнар облизал губы и решительным шагом обошёл алтарь – широкий плоский камень на деревянной тумбе – и постучал в дверь кельи.

– Можно?

– Заходите, – раздался бас.

Оратор ещё не успел переодеться в одежду для проповедей. На нём были коричневые штаны, заправленные в высокие сапоги, и белая рубаха без узоров. Серый тулуп и кожаная сумка на длинном ремне висели на стене возле двери.

– А, Эйнар, здравствуй. Проходи-проходи! – Оратор посмотрел в его сторону.

Эйнар ощущал себя маленьким ребенком перед грозным учителем, ноги дрожали, а в горле образовался комок. Внешность Оратора состояла из противоречий, где строгость соседствовала с мягкостью, резкость сочеталась с расслабленностью, аккуратность с хаосом. Борода и волосы подстрижены, но их цвет был каким-то грязным, серым. Круглое лицо с мягкими линиями и сухая натянутая кожа. Красивые, невинно раскрытые, как у девушки, глаза, тонкие хищные брови.

– Что привело тебя ко мне? – поинтересовался Оратор и протянул руку с массивным черным перстнем с символом Око. Эйнар быстро коснулся его губами, боясь, что Оратор заметит шрам на шее

Нужно всё рассказать, исповедаться, но решимость, с которой Эйнар пришёл, исчезла.

Он опустился на стул у небольшого стола в углу и уставился на несколько кружек, накрытых полотенцем. Что же сказать? Как начать?

Ничего не придумалось. Все фразы казались какими-то глупыми. В келии повисла тишина. Эйнар уже жалел, что пришёл. Захотелось уйти, но это будет выглядеть слишком подозрительно!

– Я пришел с …. э-э-э, – неуверенно протянул Эйнар, ощущая, с каким трудом даются слова. Горло сжималось, не хотело пропускать звуки.

Эйнар сглотнул.

– Я узнал, что Великий Дом собирает рекрутов в Видящую стражу. Я собираюсь туда вступить, поэтому хотел попросить Вас отправить им рекомендательное письмо, – выпалил Эйнар совершенно не то, что собирался сказать, сам себе удивился.

Что он несёт? Какое рекомендательное письмо? Какое рекрутство? Да, он собирался поступать в рекруты, но сам. Без какой-либо помощи. Аж уж тем более без покровительства.

Оратор удивился этой просьбе, нахмурился и с прищуром посмотрел на него.

– Я просто боюсь, что места займут сыновья и любимцы магнатов и знати, а простому парню из деревни будет не пробиться, – начал Эйнар оправдываться, ощущая всю глупость ситуации. – А это моя мечта – попасть в Видящую Стражу, не просто словом, но и делом служить Всевидящему. Бороться за весну и тепло!

Видимо, эти слова впечатлили Оратора. Его лицо разгладилось, а из взгляда исчезла подозрительность.

– Хорошо, Эйнар, я отправлю рекомендации, хотя уверен, что и без них ты бы прошел отбор. Правда, ты бы мог зайти с этой просьбой после службы.

– Спасибо! – вскочил Эйнар. – Извините, что помешал Вам готовиться к проповеди. Я пойду.

Но возле двери он остановился, опустил голову, будто провинившийся мальчишка и пролепетал.

– На самом деле, я не только за этим пришел. Я хотел поделиться одной проблемой и просить у Вас совет.

– Я слушаю тебя, – ласково ответил Оратор. – Вот, присаживайся на стул. Рассказывай

Оратор сел напротив и со всем вниманием уставился на Эйнара. От этого пристального взгляда стало очень неуютно.

– На проповедях Вы говорили, что от взгляда Всевидящего не ускользнет ни одно событие, ни один помысел, – пробормотал Эйнар, ёрзая на стуле.

– Так и есть. Если мы впускаем Бога в свое сердце, то становимся для него, как открытая книга и…

– Вы ещё говорили, что Всевидящий часто дарует нам испытания.

Оратор кивнул.

– Разве Всевидящий не должен оберегать идущих за ним?

– Он и оберегает. Защищает нас от зла.

– Но как он может допускать испытания, которые слишком тяжелы, которые могут разрушить его последователей? – испугавшись, что слишком близко подошёл к своей тайне, Эйнар опустил взгляд и уставился на ногти.

– Каждому даётся по силам его. Пройдя через тьму, мы научаемся различать свет, отделять добро от зла. Во тьме закаливаются души наши и наша вера. Как росток, что пробивается сквозь толщу земли, чтобы дотянуться до света, чтобы окрепнуть и вырасти в сильное дерево, – ответил Оратор. – Нам, людям, не понять планов Всевидящего, потому что они больше и шире нашего ограниченного разума. Нам кажется, что Бог послал нам беды и горе, и мы корим его за это, но мы не знаем, что эти беды и горе уберегли нас от большего зла. Помнишь притчу про человека, что ехал на ярмарку, и у которого сломалась ось в колесах? Человек гневался, что он не попадет вовремя на ярмарку, что не успеет продать шкуры и не купит зерно, что не сможет накормить семью. Помнишь?

Эйнар кивнул и принялся стирать пятнышко грязи на руке.

– И помнишь, чем закончилась притча? – выдержав паузу, Оратор продолжил: –  Починив ось, человек добрался до города и увидел сожженные дома и пепел на улицах. В те дни, что он чинил колеса, пожар поглощал город, его жителей и гостей. Если бы не сломанная ось, то человек бы тоже сгорел в огне вместе со всем добром. Так что Бог через проблему с колесами спас ему жизнь. Поняв это, человек упал на колени и молился и благодарил Всевидящего за то, на что день назад гневался.

Эйнар повернул руку и уставился на ладонь, как будто в пересечении ее линий искал ответы. Нахмурился и посмотрел на Оратора с надеждой.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.