Девять кругов рая. Книга вторая. Вверх и вниз

Поняв, что ей в очередной раз не светит, Вика с оскорблённым видом ушла. То, как Дина поступила с коллегой, меня признаться расстроило. Я подумал, зачем? Ведь мы разъедемся, и никто из нас друг друга больше не увидит. Почему же тогда не повеселиться напоследок? И что за эгоизм? Дина даже меня спросила, хочу ли я этого. Решила всё самолично.

Признаться, в последнее время Дина стала мне надоедать. А, кроме того, она оказалась из тех женщин, которые предпочитали в постели всего один способ и не шли дальше двух известных поз.

Оставшись наедине, я вдруг почувствовал к ней необъяснимую злость. Нет, я не стал высказывать ничего ей, но начал так её охаживать, что в какой –то момент это стало напоминать насилие. «На! На!», кричал кто –то исступлённо внутри меня. «Получай всё одна, раз так хочешь!».

В какой –то момент Дина, яростно атакованная мною со спины, упала с кровати, но я настиг её и там. Потом она убежала в туалет, но я догнал её в туалете, и там продолжил проделывать всё это с ней, наклонив над унитазом. В конце концов, оба измученные, не глядя друг на друга, мы начали одеваться. Я чувствовал, как она недоумевает. Но мне было плевать.

На прощальной вечеринке перед самым отлётом ко мне подошёл Майкл и сказал:

– Я должен извиниться перед вами за тот случай в ньюйоркской гостинице. За то, что мы хотели отправить домой. Это было досадным недоразумением (он именно так вычурно выразился: unfortunate misunderstanding). Мы поняли, что русские непосредственные и открытые люди. Вы никогда не станете притворяться, если вам будет что –то не по душе. Вы об этом скажете. Этим вы от нас, американцев, сильно отличаетесь, мы –другие!

Рядом с Майклом, спиной ко мне, я увидел двух очень симпатичных американок, которые стояли и пили коктейль. Каково же было моё удивление, когда они обернулись к нам и я узнал в "американках" Ольгу и Таю!

Обе за два месяца, проведённых в Штатах, сильно изменились. Ольга похудела, причём основательно, не знаю, как ей это удалось. У обеих были великолепные причёски. Кожа на лице Таи была свежей и гладкой. Теперь стало видно, какая она симпатичная. Ольге, из-за её худобы, я бы дал на десять лет меньше, Тая была абсолютно, то есть, совершенно другой женщиной, безо всяких следов обветривания, милой и современной одновременно.

Похоже, все имеющиеся деньги они потратили на себя, и выглядели теперь сногсшибательно. Если я бы увидел их на улице, то наверняка бы прошёл мимо, подумав, ничего себе, какие интересные женщины!

Общаясь дальше с Майклом, девушки то и дело бросали на меня пытливые взгляды, мол, как мы теперь тебе? Их глаза словно спрашивали: нравимся такими? Вот, а ты не хотел! У них были совершенно счастливые лица и американец от них просто не отходил. Я даже подумал, боже мой, а не уговорили ли они Майкла на секс втроём? Мне очень хотелось спросить, но здесь, в Америке, об этом возможно нельзя было даже подумать, не то, что произнести вслух. Уж точно не в присутствии американца из проправительственного фонда!

Потом оказалось, что далеко не все изменения в группе были в лучшую сторону. Например, Марат из Казани. Помните его? Чтобы сберечь выданные ему на поездку деньги, он целый месяц питался исключительно консервами и так похудел, что одежда болталась на нём, ка как вешалке. Щёки его впали, он едва ходил, совсем не шутил и не вызывал своим видом у окружающих ничего, кроме жалости.

В Домодедово, куда мы прилетели из Америки, Дину встречал муж. Собственно, она никогда и не скрывала, что замужем. Просто мы оба об этом деликатно помалкивали. И вот теперь он её встречал – обычный парень, каких тысячи в России, небритый, хмурый, с суровым лицом, в куртке и вязаной чёрной шапочке.

Дина стояла и разговаривала с ним, что –то спокойно объясняя ему, дружелюбно и не изображая любовь, что мне очень понравилось. Дабы не скомпрометировать её, я прошёл мимо, не глядя в их сторону. И лишь отойдя на безопасное расстояние, я позволил себе один раз краешком глаза покоситься на Дину.

Она будто этого ждала, и, поймав мой взгляд, будто сказала им: умоляю, не выдавай меня! Поняв это, я отвернулся и больше на неё уже не смотрел.

Только выходя из аэропорта, я нечаянно снова обернулся, споткнувшись от чьих –то ног сзади и вдруг увидел её снова. Она стояла одна и смотрела на меня. В её глазах было столько отчаяния пополам с гордостью, что мне стало не по себе. Дина будто кричала мне этим взглядом: «ты не представляешь, куда мне предстоит вернуться! Ты и понятия не имеешь, чего от меня там будут требовать. Поверь, я расплачусь сполна за всё, что делала в Америке. И даже наверно больше. Но я ни о чём не жалею. Я вернулась из свободной страны, где вела себя, как свободная женщина»!

Глава вторая

Я ухожу

Здесь возникает самая печальная и, пожалуй, самая некрасивая часть моего повествования. О торжестве моего «он».

После поездок заграницу я стал относиться к себе что -ли уважительней. При том, что отношение большинства людей ко мне при этом, что для меня удивительно, оставалось прежним. Мне вдруг стало казаться, что меня недооценивают, причём несправедливо.

Я старался изо всех сил показать, что способен на большее, что я профессионально вырос и стал другим, к тому же ещё побывал заграницей, но на меня, как раньше, многие посматривали с иронией, а некоторые даже лёгким пренебрежением –мол, знаем мы о всех ваших талантах, нечего нам пыль в глаза пускать пыль!

Но всё же некоторые мои усилия имели действие, и однажды меня пригласил к себе в команду не кто –нибудь, а сам Влад Лисьев, один из популярнейших в то время телеведущих.

Вместе с его командой мы приступили к созданию ток –шоу под названием «Терма». Смысл передачи был в том, чтобы "пропарить" сидящего в кресле героя. И мы это делали. Для участия в шоу мы должны были отыскивать и приглашать разных интересных людей, как правило, популярных актёров, знаменитых режиссёров и политиков.

Перед тем, как пригласить героя на запись телепередачи, с ним нужно было встретиться, узнать подробнее о его личной жизни, расспросить, чем он занимался в молодости, или вообще, когда был маленьким и так далее, и тому подобное. И для этого были нужны толковые люди. Обязательно нужно было составить подробный план беседы с героем, подготовить вопросы для ведущего, которые помогли бы раскрыть характер героя и показать его с самых разных и неожиданных сторон.

Этим и я стал заниматься. Конкретно, писал сценарии для Лисьева. Но, видимо, я был не очень хорошим автором, поскольку, как вы скоро убедитесь, со мной легко расстались. Тогда мне, казалось, что я круче всех, и раз я побывал на стажировке в Америке, то имею право на прибавку.

Теперь я думаю, что тогда я, скорее всего, себя переоценивал, но в то время мне казалось, что нет, нет, и нет!

Придётся здесь сказать, что благодаря заграничным поездкам я скопил немного денег и на работу теперь приезжал на личном авто. Это при том, что остальные в то время ещё ездили на городском транспорте. Конечно, это были всего лишь подержанные «Жигули», но зато это была самая престижная модель того времени – девятка! Однако с покупкой машины появились и новые заботы: купить резину, поменять запчасти, пройти техосмотр…

Вскоре я начал замечать, что денег у меня не хватает. А о повышении зарплаты никто даже не заикался. Я не понимал –почему? Популярность ток -шоу росла, его рейтинг становился выше, а зарплата не увеличивалась. Мне это казалось несправедливым. Я не знал, что «звериный оскал капитализма», про который мы учили в советской школе, стал у нас уже не просто словесной угрозой, а вполне ощутимой реальностью.

Так или иначе, однажды на летучке я громко сказал, что у меня есть неплохое предложение поднять мне зарплату. Я думал, что коллеги посмеются над моей шуткой и большинство меня поддержит, поскольку со многими до этого мы очень часто обсуждали эту тему кулуарно. Я думал, об этом не говорят вслух потому, что у многих на это просто не хватает смелости. Я полагал, мне будут благодарны за то, что я заговорю на эту тему первым. Может быть, мне даже закричат: «Браво»! А потом скажут: «И мне поднимите! И нам тоже не хватает!!» и так выразят со мной солидарность.

Но после моих слов вдруг в комнате, где мы проводили ежедневные планёрки, вдруг повисла тишина, как будто я сказал что –то неприличное. Более того, я заметил, как некоторые мои коллеги, которые, как мне казалось, раньше симпатизировали мне, вдруг стали прятать от меня глаза.

Это теперь, когда мне за шестьдесят, я знаю, что о деньгах нельзя говорить громко. Что тема денег – щепетильная и взрывоопасная, и что о неё лучше говорить вполголоса и обсуждать её только сглазу на глаз. Но с другой стороны такое поведение обществом тоже не приветствовалось и обзывалось всякими животными кличками – свинством, крысятничеством, мышиной вознёй. Короче, подумав об этом хорошенько, я решил, что надо действовать открыто.

Но, как видите, стоило мне сказать об этом громко, я тут же восстановил против себя весь коллектив. Со всех сторон на меня осуждающе смотрели честные, пионерские лица. Я и понятия не имел, что работаю среди альтруистов, готовых работать за идею!

Помню, какой взгляд бросила на меня после моих слов наш режиссёр, фамилии которой называть не буду. Вообще -то, у нас и раньше с ней были сцепки из –за денег. Однажды в день зарплаты я нечаянно высказался при ней о маленькой сумме, которую получил, И она тут же довольно резко отреагировала на мои слова фразой:

– Работать надо лучше! Ничего не делает, а денег ему прибавь!

Мне было до смерти обидно услышать такое. Я, конечно, сразу вспылил и закричал:

– Это я то не работаю?!

Она до обидного спокойно сказала:

– Да, ты.

И, скрестив руки на груди, спокойно и насмешливо продолжила смотреть на меня. Она-то знала точно, что лучше всех работают те, у кого нет претензий к зарплате.

Конечно, вы будете правы, подумав, что надо было промолчать. Но это опять же сейчас, когда есть опыт, я знаю, что есть фразы -убийцы, на которые реагировать, особенно эмоционально, глупо. Ты ничего не докажешь, а только снизишь свою оценку и упадёшь еще ниже в глазах коллег.

Но когда ты молод…

Я, кстати, много раз потом слышал эти фразы в адрес разных людей, работавших рядом со мной и все они реагировали одинаково –вспыхивали. Потому что любой уверен, что он работает хорошо, а всё плохое, что про тебя говорят, это результат непонимания и интриг.

Конечно, лучше не отвечать на такое. Но как промолчать, если тебе бросают в лицо: «ты плохо работаешь!». Или: «С тобой никто не хочет общаться»! Или: «Ты всех достал!». Или: «Ты ничего из себя не представляешь, а туда же – дай ему денег»! Или: «Почему ты не можешь работать, как все нормальные люди?». Согласитесь, трудно оставаться хладнокровным, когда тебя при всех очерняют, причём вот так огульно.

Тут, возможно, следует разобраться в этом более детально, так как проблема застарелая и она, увы, не решена до сих пор. Фразы-убийцы обычно говорят молодым. Потому что самый простой способ отвлечь человека от темы беседы это вывести его из равновесия. Пожилые люди на это не ведутся. Пожилые знают, в чём подвох. Подвох заключается в том, что пока у оскорблённого в голове происходит возгорание, обычно злых эмоций, ты можешь спокойно уйти от обсуждения щекотливого вопроса и соскочить с темы. Взбунтовавшегося, таким образом, наказывают дважды. Во –первых, он не получает денег, из-за которых всё началось, а во –вторых напарывается на оскорбление. Его как бы этой фразой дезавуируют. Это, конечно, у любого вызовет обиду. Даже если б в ответ на твоё требование в этом возрасте тебя лягнула лошадь, и то бы, наверное, было не так больно.

Но вернёмся к собранию. За пару минут, как уже было сказано, я восстановил против себя весь коллектив. Все вокруг только и делали теперь, что пялили на меня глаза и возмущались. Дескать, вот нахал, чего захотел – зарплату ему прибавь!

Лисьев, решив подыграть публике, выдавил из себя что -то вроде смешка, а потом сказал:

– У меня тоже есть для тебя хорошее предложение, Мотя, – увольняйся!

Я не знаю, почему он так сказал. Может, он просто хотел подыграть публике, чтобы добавить себе очков. Может, он вообще так пошутил. Может, он думал, я встану после этого и скажу: «вижу, что это несвоевременно, так что вопрос снимается». И сяду. Цивильно так выйду из положения. Но я всё воспринял всерьёз. Я сказал: «хорошо. Мне ясно». А потом встал и ушёл, хлопнув дверью.

И без вас проживу, думал я, уходя стремительно по коридору. У меня был шок. Я не знал, что со мной так можно поступить! Если бы они ко мне проявили хоть чуточку уважения, думал я. Если б Лисьев, допустим, сказал: «вот записка, идти в бухгалтерию и разберись. Вообще, какая бы сумма тебя устроила? Сколько денег тебе нужно для жизни? И даже если бы мне, в конце концов, не дали столько, сколько я просил, потому что дальше обещаний у нас, увы, дело обычно не идёт, я бы стал пахать. Потому что ко мне отнеслись, как к человеку. Я бы пахал, как трактор «Фордзон» в благодарность за то, что меня услышали. Но меня не просто уволили, меня послали!

Наверное, если бы я знал, что это моё увольнение закроет дорогу моему «Я» и откроет широкий простор для моего старого «он», я бы так не сделал. Но вышло так, как вышло – и нечего об этом говорить.

Уволившись, я стал думать, чем заняться. Как и многие в то время, я полагал, что заработать будет нетрудно. Пока что я стал зарабатывать тем, что ездил на своей «Девятке» по городу и подвозил людей. Денег это приносило не ахти, но жить было можно.

Было самое начало 90-х, время, когда в стране заправляла преступность. Однажды, когда я занимался извозом, меня остановил человек в меховой шапке с белесоватым шрамом на лице и весело улыбаясь, попросил его довезти. Он был похож на лесного разбойника, как их показывают в сказках, но только без усов и бороды. В каком -то смысле его можно было даже назвать прилично одетым. Но есть люди, которых, как не одевай, в них безошибочно можно узнать бандита. Просто по выражению глаз. Этот был как раз из таких. Обливная дублёнка, норковая шапка, натянутая на уши, бегающие, насмешливые глаза и шрам через всю щёку безошибочно говорили, чем он занимается.

Поняв, с кем имею дело, я помотал головой, отказав ему, и поехал дальше. Но извоз в тот день был плохим, я почти ничего не заработал и, надо же было такому случиться, что проезжая через пару часов мимо того же места, этот парень снова меня остановил! Наклонившись, и увидев меня за рулём, он засмеялся и приблатнённым с хрипотцой голосом сказал:

– Это судьба, кореш! Ха-ха! Ну, что, поехали? Не бойсь, не обижу.

– Ладно, садись, раз уж мы второй раз встретились. – Согласно кивнул я.

Я стал возить этого человека по городу, и мы разговорились. Как я и думал, он оказался бандитом, причём стопроцентным. Звали его Серёжа. Промышлял Серёжа тем, что садился вместе со своей бандой в поезд дальнего следования, днём отсиживался в купе, а ночью обворовывал пассажиров. Он рассказал мне это запросто, как своему, не боясь, что я его выдам и кому –нибудь об этом расскажу. Если честно, меня это подкупило. После бесславного моего увольнения, меня не оставляли в покоя мысли, что я никому не нужен, что я как щепка во время рубки леса, отскочил и валяюсь, и мне нужен был кто –то, кто бы меня подобрал, какой –то берег к которому можно прибиться, ведь не может же человек, в конце концов, оставаться всё время в одиночестве!

Ну, и что, что он бандит, думал я, разглядывая Серёжу и проникаясь к нему всё большей симпатией. В нём была какая –то харизма, какая –то сермяжная простота, как писали Ильф и Петров, которая к нему располагала. К тому же сейчас такое время, что многие связаны с бандитами. Америка, между прочим, тоже начиналась с бандитов, а потом постепенно все они стали законопослушными. И я стану, только побуду вначале немного бандитом! Так я думал.

Мне, как человеку с немного авантюристическим складом характера, в самом деле было интересно испытать новое для себя амплуа. Ведь играл же я прежде роль журналиста? Да. Почему бы не стать бандитом? Хотя бы на время. Ничего плохого я не собирался делать. Да я, собственно, зная свой характер и не смог бы никому причинить зла. Просто я решил назло всем разбогатеть, и мне казалось, раз нельзя это сделать законным путём, то пусть это произойдёт немного незаконным способом, раз судьба меня столкнула с таким человеком. Вот и всё!

Я стал интересоваться у Серёжи, как ему удаётся обворовывать людей в поезде, не боясь, что они проснутся? Ведь далеко же не все крепко спят по ночам. Невозможно же пройти по поезду ночью, заглядывая в каждое купе и при этом не привлечь ничьё внимание. Обязательно кто –нибудь да всполошится!

И тут Серёжа совершенно спокойно рассказал мне, как всё делает. Оказалось, что грабежи в поезде, это целая система, куда подключены многие, в частности проводники, начальники поездов, и даже милиция на станциях. Все получают за своё содействие, а точнее бездействие, определённую мзду.

Хотя мне становится жутковато даже сейчас при этих его словах, я всё же попросил тогда, чтобы Серёжа рассказал, как ему удаётся зайти в купе, обобрать людей, а затем незаметно уйти, никого не разбудив. Всё-таки журналист из меня никуда не делся. Мне вдруг стало интересно! И тут он сказал мне нечто, что заставило меня поверить в то, что он действительно необычный человек. А именно:

– Я их гипнотизирую. – Сказал он.

– Нет, правда, – поймав удивлённый мой взгляд, рассмеялся он, – я сам не знаю, как у меня это получается, но я могу сделать так, что человек, даже если проснулся, будет с улыбкой наблюдать за тем, как его обворовывают, а потом, если ему пожелать «спокойной ночи», он снова ляжет и будет спокойно спать дальше!

Выходило, что уважение, которым пользовался Серёжа в банде, возникло не на пустом месте. Серёжа был не формально избранным главарём банды, а человеком, которого уважали за его исключительные способности. Это был как бы Лисьев наоборот.

В ту поездку Серёжа очень щедро расплатился со мной. И то, с какой лёгкостью он расстался с суммой денег, которая равнялась почти что месячному заработку у Листьева, ещё больше расположило меня к нему.

Мы договорились, что я буду заезжать за Серёжей каждое утро на его съёмную квартиру, и он будет платить мне за это, как личному водителю. Весь следующий месяц я заезжал к нему, как мы договорились.

Дверь мне неизменно открывала его любовница Регина: вечно с заспанным лицом, как будто она только и делала, что спала, с всклокоченными волосами и таким опухшим лицом, будто наглоталась накануне таблеток, а, может, и впрямь наглоталась, кто её знает! Во всяком случае, в их с Серёгой комнате, рядом с диваном и под столом иногда валялись похожие на упаковки от таблеток обрывки картонок.

Регине было около двадцати, но выглядела она, на мой взгляд, младше. С синими мешками под глазами, обсыпанными желтоватым кариесом передними зубами, жадными, будто вспухшими от поцелуев, губами, непропорционально большими бёдрами, маленькой грудью и с вечно спутанными волосами, походила она скорее на подростка. Ходила она вперевалочку, как утка, виляя безобразно выпуклым, будто выставленным напоказ задом.

Обычно Регина, открыв мне дверь, шла потом на кухню, где готовила завтрак для Серёжи и его банды. Странная она была, эта Регина! Неясно было по её сумеречному взгляду, что у неё на уме. Но, думаю, ничего хорошего. Я бы, во всяком случае, держался бы от неё подальше. Но не таков был Серёжа.

Уезжая из дома на дело в Москву или в Питер он неизменно брал свою любовницу с собой. Не понимаю чем именно, но чем –то она ему нравилась. «Регина – у меня типа амулета», однажды признался он. «Я без неё на дело не езжу. Если один еду – всё, обязательно попадусь, это уже проверено. У Регины кроме меня только дед. Она сирота. Отец у неё пропал, мать спилась… Я ее на улице подобрал. Посмотрела на меня, помню, таким голодными глазами, что я её пожалел. Привёл её к себе домой, отогрел, накормил, спать уложил…Она со мной первым легла. Так что, мы вроде, как женаты. С тех пор, как мы вместе, она ко мне ни одной бабы не подпускает. Ох, и злая она, эта Регинка, но я её люблю»!

Обычно, приезжая в какой -нибудь город, Серёжа снимал для банды квартиру не меньше двухкомнатной. В одной комнате он делал для себя и Регины спальню, в другой комнате жила остальная банда.

Всё то время, пока банда промышляла в городе, Серёжа с Региной вели похожий на семейный, размеренный образ жизни. Если бандиты вызывали себе проституток, Серёжа мог выйти из своей комнаты, чтобы посмотреть на то, что происходило в соседней, но участвовать – ни -ни! Этого нельзя было делать ни в коем случае! Шутки с Региной были опасны, в гневе она могла схватить кухонный нож и метнуть его в любовника – тогда молись, чтобы он не попал в какой –нибудь в жизненно важный орган! Всё Серёгино лицо и тело было уже в шрамах.

Иногда правда случалось, что Регина отлучалась по делам в свою Чувашскую деревню, откуда была родом на неделю-другую, и тогда Серёжа позволял себе расслабиться. Обычно он вызывал себе сразу двух или трёх проституток, которые должны были ублажать его до утра. Голый по пояс, Серёжа обычно начинал с того, что садился на диван и позволял гетерам себя ублажать.