Штурм базы

Оба двигателя схватились сразу. Квасневский вывернул рулевые плоскости до упора и дал полный газ. Судно развернулось на месте, подняв на воде целую бурю, и помчалось вперед.

Моторы работали ровно, и пропеллеры деловито рубили воздух. Квасневский пригибался к палубе, но не от страха, просто ему казалось, что так скутер идет быстрее. Приходилось держаться ближе к береговой линии, чтобы не давать солдатам прицелиться, однако те знали свое дело. Рядом с бортами взлетали фонтаны воды и пули щелкали по надстройкам.

Смерть проносилась на головой Квасневского, но он был твердо уверен, что сегодня еще не умрет. Быть может, завтра или на следующей неделе, она давно охотилась за ним и за последний год подобралась вплотную. Но не сегодня, не сегодня…

От тряски очнулся Джуз. Он повернулся и что-то сказал Квасневскому, но через секунду сильный удар в спину свалил его на палубу.

«Все», – подумал рулевой и, оглянувшись, заметил над джунглями точку. Можно было не сомневаться, что это вертолет.

Ранкер пытался приподнять Джуза, чтобы посмотреть, что с ним.

– За борт! – заорал ему Квасневский. – Бросай его за борт, иначе нам не уйти!..

За гулом моторов Ранкер ничего не слышал, но понял, что от него требовал рулевой. Видел он и приближавшийся вертолет, а также то, что Джузу было не помочь – его открытые глаза смотрели в небо, а изо рта вытекала тонкая струйка крови.

Неимоверными усилиями Ранкер перевалил его через борт, и скутер прибавил скорости.

Квасневский сделал правый поворот, выходя на середину рукава и провоцируя огонь вертолета. Затем резко бросил судно влево. Как оказалось вовремя – по его прежнему курсу прошла цепочка пушечных попаданий.

– Держись! Будем выпрыгивать! – прокричал Квасневский. Ранкер вопросительно взглянул на рулевого, и тот указал рукой вперед. Теперь все стало ясно, Квасневский выбрал подходящий пологий участок берега и разгонял скутер, чтобы выскочить на сушу.

Снова заработала пушка, и дорожка фонтанов понеслась скутеру наперерез. Квасневский взял чуть левее, и судно влетело в кусты. Затем подпрыгнуло на илистом берегу и с треском врезалось в заросли молодых деревьев.

Вертолет еще раз прошел над этим местом и, развернувшись, пошел обратно.

17

Джим и Тони слышали, как, отстрелявшись, вертолет стал возвращаться. Звук его турбин становился все громче, а затем из рации Тони послышался голос сержанта Рихмана:

– Ну как вы там, все спокойно?

– Да, сэр. Все без изменений, – отозвался Тайлер.

– Сейчас мы вам Шульца спустим. С ним осмотрите берег, а потом вернетесь на базу.

– Хорошо, сэр, но тут у нас еще ящик.

– Какой ящик?

– Возле берега плавает, вы должны его видеть. Метрах в пятнадцати от кустов… Думаю, мятежники на скутере именно за ним сюда и направлялись.

– Вот как? Я сейчас взгляну.

Вертолет развернулся над противоположным берегом рукава и уже медленнее пошел в сторону Джима и Тони.

– Точно, – сказал сержант. – Мы этот ящик тоже видим. Шульц спустится прямо на него.

– Только пусть будет осторожнее, на ящике совсем недавно сидел зураб.

– Ничего, с зурабом Шульц разберется.

Вскоре вертолет завис на ящиком, ветер от лопастей создавал рябь и срывал с поверхности реки водяную пыль.

Джим и Тони не решались подходить к берегу и продолжали оставаться на своих позициях. За деревьями они ничего не видели и только по усиливающемуся реву турбин догадывались, что «Си-12» снижается.

Вскоре появился Шульц. Он спускался на раскачивающемся тросе, сосредоточенно глядя вниз.

Вертолетчик был асом и аккуратно опустил разведчика прямо к ящику. Шульц уселся на него верхом, зацепил крюк за стальную петлю и сделал пилоту знак рукой.

Вертолет взревел еще сильнее и стал вытягивать ящик вместе с сидевшим на нем человеком. Водяная пыль поднялась непроницаемым туманом, за которым скрылось все.

«Си-12» стал уходить выше, постепенно разматывая трос, и вскоре буря стихла.

Шульц ловко спрыгнул с ящика, не долетев до берега метра три. Впрочем, это его не смутило. Разведчик быстро выбрался на берег и сообщил по рации, что он на суше. Висевший над водой ящик качнулся и стал подниматься.

– Ну что, стажеры, все живы? Что тут у вас случилось? – спросил Шульц, снимая автомат.

– Был короткий бой, – доложил Джим, – потом они отступили, но мы не уверены, что в кустах не остались раненые.

– Где они были, помните?

– Вон там – за деревом и чуть левее в лесу – сорок метров…

– Хорошо, я пойду туда, а вы присмотрите за деревом. Обращайте внимание на высокую траву, раненые обычно забиваются туда, где она гуще.

С прибытием Шульца Джим и Тони стали чувствовать себя куда увереннее. За деревом они обнаружили брошенный автомат «битл» и следы, оставленные отползавшим раненым. Примятая трава была густо полита кровью. Потом то ли раненый наложил себе жгут, то ли прямо здесь и умер, но дальше следы изменились – кто-то тащил его, грубо и бесцеремонно.

– Ну что там? – спросил вышедший навстречу Шульц.

– От дерева раненый уполз, а потом его потащили, – сказал Джим и указал на следы. – Вот…

– И оттуда такой же след к берегу тянется. Тоже раненого тащили, – сказал Шульц. – Видимо, вы их тут хорошо прижали. Воронки от гранат очень правильно разбросаны – тут я вами доволен, разведчики.

Джим и Тони заулыбались. Шульц впервые назвал их разведчиками, а не стажерами, тем самым признавая равными себе.

Чтобы удостовериться, что на берегу никого не осталось, они дошли до самой воды, а затем отправились домой – на базу.

18

Возвращались без всякой спешки. Джим и Тони не переставали удивляться тому, как все изменилось за какие-то полтора часа, прошедшие с момента, когда они были на этой тропе.

Вытянулись побеги молодых лиан, шире расползлись грибницы споровых грибков, распрямилась трава. Лес возвращался к жизни буквально на глазах. Извечные враги разведчиков, ядовитые насекомые, уже не были такими сонными и медлительными, как некоторое время назад. Теперь они прятались между листьев и зорко следили за людьми, оттачивая жала и копя злость.

Джим и Тони показали Шульцу, где штурмовала мусорный вал армия муравьев, а он, в свою очередь, рассказал им о своих встречах с этими насекомыми.

– В сухой сезон они живут под корнями деревьев, строят целые подземные дворцы. Туда они и возвращаются после дождей.

– А где же они прячутся от ливней? – спросил Тони.

– Я об этом и сам не знал, пока однажды мы не заплыли на «казуаре» между деревьями. И увидели на дереве огромный, около метра в диаметре, зеленый шар. Оказалось, это и были муравьи-рейтары. Они сбиваются вокруг своей царицы в клубок, а те, которые в наружном слое, еще и срезанные листья держат, чтобы прикрыть все сообщество от дождя. Те муравьи, которые не входят в число приближенных к царице, просто вцепляются челюстями в кору дерева и пребывают в оцепенении до конца дождей. Они даже не двигаются и оторвать их от дерева руками невозможно, разве только гвоздодером.

Когда разведчики вышли из леса, они встретили солдат с базы, которые прикрывали дорогу. Ее приводили в порядок, и мины на ней были отключены.

Дорогу чистили небольшим аэродромным бульдозером, позади которого с лопатами шли солдаты. Они подчищали остававшуюся грязь и водоросли, которые аккуратно укладывали на обочине. Бросать их дальше было нельзя – минное поле по-прежнему оставалось активизированным.

Когда вся троица оказалась на территории базы, Шульц свернул в сторону вертолетной площадки, Джим и Тони последовали за ним. Возле вертолета стояли несколько разведчиков, капитан Саскел и представитель Службы Безопасности на базе – капитан Мур. Перед ними лежал раскрытый ящик, и все недоуменно смотрели на его содержимое.

– Ну и чего это? – спросил подошедший Шульц.

– Это? – переспросил Рихман и, присев на корточки, потрогал гладкую блестящую поверхность неизвестно чего. – Разные есть мнения.

– Может, часть собирающей антенны?

– Ну-ка вынимайте ее, – приказал Мур, и двое разведчиков вынули железяку из ящика. Лица всех без исключения вытянулись. Теперь, когда трофей достали из ящика, он стал выглядеть еще непонятнее.

– Мне кажется, я знаю, что это, – сказал вдруг Джим.

– И что же?

– Мне кажется, это элемент крыла.

– Ну, – Мур поглядел на неведомую деталь с одной стороны, потом с другой. – Ну, можно предположить, конечно, однако если продолжить его линии – по профилю, так сказать, то крыло получится очень небольшое. Я не знаю таких маленьких самолетов. Может, это от вертолета? Может, обтекатель для кронштейна, куда пушки вешают?

– Нет, – отрицательно покачал головой вертолетчик Байрон. – Таких деталей на вертолете не бывает. Вертолеты из люминита сшивают, а это титанит, сразу видно. – И для наглядности он постучал по железяке пальцем. – Эта деталь авиационная, – подвел итог Байрон.

Мур вздохнул. Ему предстояло послать в Антверден отчет, однако пока он не знал даже, с чего начинать.

– Надо на торцах, в местах крепления, посмотреть, там иногда тавро бывает, – снова пришел на помощь Байрон. – Ма-аленькие такие буковки, – вертолетчик свел два пальца, чтобы показать, насколько малы эти буквы.

– Так, – приободрился Мур. – Это мы сейчас можем проверить. – С этими словами он достал раскладную лупу, и внимательно осмотрев один торец, скомандовал: – Переверните.

Деталь перевернули, и Мур осмотрел второй торец.

– Так, – сказал он, убирая лупу. – На обоих торцах выгравирована одна и та же надпись – «Эдельвейс-Бельков-Блом».

– Но это государственное военное предприятие, – заметил капитан Саскел.

– Вот именно.

– Значит, они где-то сперли самолет, – пришел к выводу Рихман.

– А зачем им в джунглях самолет? – спросил Байрон. – Ни посадки, ни взлета. Если площадку расчистят, летчики из-за речки сразу ее разглядят. Вы же знаете – они разведку проводят ежедневно.

– Это так, – согласился Саскел. – А если с воды?

– Военный самолет с воды не взлетает – турбины зальешь. А если такой самолет и появится, так его тоже прятать нужно. Мятежники очень «соммеры» уважают – они маленькие, как стрекозы. «Соммер» сделан из пластика, его можно за десять минут разобрать и спрятать под деревьями, а здесь, посмотрите, болтовые крепления с контргайкой и шплинтом. Такие вещи закручиваются раз и навсегда, а профиль сделан из титанита, значит, температура тормозящего потока очень высокая.

– Чего температура? – переспросил Мур.

– Я этого сам толком не понимаю, – признался Байрон. – Но эта штука сделана для скоростной машины. Титанитовый сплав даже пистолетная пуля не возьмет.

– Да-а, – протянул Саскел и пощелкал по гладкому металлу. – Эта штука крепкая.

– Ну ладно, – вздохнул Мур, – поскольку у нас нет специалистов по военной авиации, я сделаю съемку и обмер этой штуки и пошлю в Антверден. Там есть лаборатория, пусть они думают. Если понадобится, пусть ее вообще заберут, здесь она не нужна.

– Не нужна, – согласился Саскел.

– Вот и поставьте этот ящик пока у себя в Девятнадцатом строении.

– У нас места нет, – стал отказываться Саскел.

– В коридор поставьте, вы же «казуар» оттуда убрали. Это ненадолго, капитан, – на пару дней, не больше.

19

Саскел не стал спорить, и его солдаты начали упаковывать металлическое нечто обратно в ящик.

– Пойду за камерой, – сказал Мур, но не успел он пройти и десяти шагов, как его остановил Джим.

– Сэр, у меня к вам вопрос.

– Вопрос? Ну давай свой вопрос.

– Сэр, вы помните ту девушку – дикарку, которая нас всех побила… Ну, с которой я… э-э…

– Прекрасно помню. Милая девчушка-мали. Она меня тогда так приложила, что я сознание потерял. Что ты хотел узнать?

– Я хотел спросить, где она сейчас – в тюрьме или, может, ее того… расстреляли?

Сзади тихо подошел Тони.

– Если бы ее расстреляли, Симмонс, всем нам было бы лучше, но, к сожалению, она на свободе, – сообщил Саскел. – Тигр вырвался из клетки. Вот такое дело.

– Я не понимаю.

– Она сбежала.

– Как сбежала? – хором произнесли Джим и Тони.

– Из военной тюрьмы, что на антверденской базе. Очаровала часового, вступила с ним в контакт – сами понимаете какого характера, а затем удушила ремнем. Потом задушила шофера на тюремном дворе и на военном грузовике бежала с базы, вышибив ворота.

– Ничего себе девочка, – покачал головой Тони. – И что, ее не нашли?

– Нет, не нашли. В Антвердене много шпионов генерала Тильзера, и она, без сомнения, получила у них убежище. Ну, если вопросов больше нет, господа разведчики, я пойду по делам.

Капитан ушел, а Джим и Тони остались стоять, словно оглушенные.

– Она убила двоих солдат, ты представляешь? – произнес наконец Тайлер.

– Да, настоящий зверь.

– Зверь-то зверь, но она была рядом и могла в любой момент расправиться с нами. Представляешь? Причем ты хоть успел за это что-то получить, а меня, получается, могли удавить за просто так.

– Тайлер! Симмонс! – позвал их сержант. – Чего стоите? Вы сегодня стреляли, значит, оружие надо чистить.

– Уже идем, сэр.

Прошла неделя. Каждый день был связан с патрулированием территории. Постепенно разведчики уходили от базы все дальше, и можно было не сомневаться, что то же самое делали и мятежники, возвращаясь на территорию, которую почти прибрали к рукам.

В первую очередь это касалось района Четвертого опорного пункта. После разрушения форта мятежникам здесь ничего не угрожало. И если раньше они торопливо проскакивали у дальнего берега Лошадиной Головы, то теперь могли себе позволить неспешные прогулки.

– Сэр, – обратился как-то Рихман к капитану Саскелу. – На месте руин можно сделать временную крепость.

– Для этого нужны расчеты, финансирование и, наконец, материалы.

– На берегах озера полно песку. Нужны только мешки. Перекрытия деревянные – лес под боком.

– А люди?

– Людей придется держать много – человек пятьдесят.

– А где их взять, Рихман? Разве это реально, если у нас на базе некомплект двадцать процентов?

– Можно попросить на базе в Антвердене. Все равно они там только с девками воюют.

– База в Антвердене своими людьми на распоряжается. Это Округ решать должен.

– Ну так пусть решат в Округе. Командируют нам пятьдесят человек, и мы не только крепость отстроим, но и такую многосменку в лесу устроим, что мятежники туда заходить бояться будут.

– Хорошо тебе говорить, сержант, ты все своими руками пощупал, но в Округе решают толстые генералы. А у генералов все хорошо, и они своей жизнью вполне довольны. У этих людей совершенно другие интересы и заботы. И если честно…

Начав говорить, капитан замолчал и махнул рукой.

– Да ладно, командир, неужели ты думаешь, я на тебя рапорт Муру понесу? – улыбнулся Рихман.

– Одним словом, ходят такие разговоры, что наше высокое начальство получает деньги за то, чтобы мы тут не особенно петушились.

– Неужели такое может быть? – Лицо Рихмана стало бледным.

– Ну ты сам посуди – то, что мятежники сидят в лагерях на болотах, знают все, и одного захода летчиков из-за реки вполне хватило бы, чтобы поставить в этой странной войне точку. Правильно?

– Согласен. Тем более что эти лагеря не переносили уже восемь лет.

– Вот и я о чем говорю. А упирается все в закон четырехсотлетней давности о самоопределении коренных национальностей, хотя армия генерала Тильзера никакой нации не принадлежит. Якобы предки Тильзера высадились на материк Тортуга за два года до провозглашения Ниланда частью Винитанского Союза, а потому формально были заявлены как коренное население. Мало того, этот закон принимался на планете Перон и для планеты Перон.

– А где это?

– Ну вот, ты даже не знаешь. И я не знаю, – капитан грустно усмехнулся.

– Поэтому у нас и людей не хватает? Из-за саботажа?

– Конечно. Ты знаешь, откуда я пополнение вез? С Лованзы. Две недели в дороге, совершенно дикие затраты. В то же время в трехсуточном перелете можно набрать солдат сколько хочешь. В промышленности упадок – люди в армию сами просятся.

– А у нас – некомплект.

– Да, у нас некомплект.

– И как же жить?

– Как жить? Будем ждать, когда приедет комиссия военных инженеров. Они будут все измерять и рассчитывать. А мы будем их охранять.

– Что, уже точно это будем делать мы?

– А кому еще можно поручить? Если инженера убьют, комиссия может, не доделав расчеты, сорваться, и тогда восстановление форта будет отложено на неопределенное время. Так что охрана комиссии – самая настоящая боевая операция. Это покруче, чем на «отбой» слетать.

20

Видимо, информация, которой располагал капитан Саскел, была верна. Через три дня из Антвердена пришла радиограмма, предупреждавшая о приезде комиссии военных строителей. На приготовления давалось два дня.

Командир базы вызвал к себе начальников всех служб и поставил задачу не ударить в грязь лицом. Хозяйственникам приказали готовить жилье, Саскела поставили ответственным за безопасность гостей.

– Внимание, разведка! – громко произнес он, вернувшись к своим. – Всякий отдых отменяется! Через два дня встречаем строительную комиссию, начальник хозяйственной части уже готовит им в пятнадцатом строении койки, а нам придется наведаться к Четвертому опорному, чтобы там все обошлось без сюрпризов.

– А сколько они там пробудут? – спросил Госкойн.

– Пока ничего не известно, но, я полагаю, часов пять-семь. Завтра с утра, как рассветет, отправитесь на разведку. Сколько людей возьмешь, Рихман?

– Две команды по шесть человек, включая Дока.

– Правильно, Дока нужно взять.

На другой день, после легкого завтрака, разведчики погрузились в вертолет Байрона. Последним, как всегда, прибежал Док. Он устроился на своем излюбленном откидном стульчике, рядом с подвесными носилками и вставленной в кронштейн винтовкой «галиот».

Этим оружием Док владел очень неплохо. Джиму случилось быть тому свидетелем во время его первого вылета на боевую операцию. Док тогда беспрерывно болтал – ему было интересно поговорить со свежим человеком. Он и не заметил, как из кустов вышел мятежник и, приладив на плечо гранатомет, прицелился в стоявший на полянке вертолет.

Тогда всех спас пилот: он заметил гранатометчика и закричал, но из «галиота» стрелял очкастый Док, который и сумку-то медицинскую таскал еле-еле. Тем не менее он сбил мятежника точной очередью, а потом они с пилотом стали ссориться.

Сотрясаясь от напряжения, «Си-12» оторвался от площадки и начал неспешно набирать высоту. В разгар сухого сезона все происходило иначе, и после отрыва пилоты проносились над самой стеной, рискуя задеть ее брюхом. Затем вели машины над минным полем до самого леса и только в самый последний момент взмывали над деревьями.

Такой метод взлета являлся противоракетным маневром, который выполнялся с тех пор, как однажды вертолет был сбит ракетой на границе джунглей. Позже частое патрулирование солдатами окрестностей базы отбило у мятежников охоту подбираться близко, однако мерами безопасности пилоты не пренебрегали.

21

Лететь до Четвертого опорного было пятнадцать минут, а добираться пешком – целую вечность. В дождь на «казуарах» плыли двое суток и три утренних «окна». Ночевать приходилось на воде – в грибках. Так назывались домики, которые получались, когда на лодках ставили рамы и обтягивали их прорезиненным тентом. Получалось нечто похожее на плавающую шляпку гриба. Вода в такое убежище не попадала, зато грохот от ливня стоял такой, будто спишь внутри барабана.

Первая группа, которой командовал Шульц, высадилась метров за триста до разрушенного форта, у самого берега озера. Подвезти десант к самой суше не получилось – мешали деревья, поэтому бойцы по одному прыгали в воду, страхуя друг друга от нападения зурабов и прячущихся мятежников.

Все шестеро благополучно выбрались на берег, и вертолет полетел дальше.

Джим и Тони припали к иллюминаторам, рассматривая то, что осталось от некогда грозного бетонного бункера. Теперь это был его прах, разбитые взрывами бетонные конструкции с торчавшей кверху арматурой. Все склоны вокруг руин были черны, высокая вода затопила пристань и отрезала подходы к ангарам, в которых, возможно, еще стояли скутеры.

– Ну что, страшно? – спросил Рихман, подсаживаясь к Джиму и Тони.

– Страшно, – признался Джим. – Когда мы с Тони его покидали, он был еще целым.

– Ничего, его восстановят. По крайней мере я хочу на это надеяться.

Руины остались позади, и пилот медленно вел машину над озером, выбирая подходящее для высадки место. Наконец такое нашлось. Вертолет направился к небольшой песчаной косе, которую облюбовала семья зурабов. За время дождей они соскучились по теплу и теперь принимали солнечные ванны.

Монстры не пошевелились даже от грохота турбин, и Рихману пришлось стрелять через открытую дверь, чтобы напугать их. Фонтаны песка заставили зурабов оставить пляж и нырнуть в воду. Лишь после этого вертолет пошел к берегу.

Опираться на песок всей массой вертолета было опасно, поэтому он завис в трех метрах над пляжем.

Первым прыгнул Рихман, за ним Тони и Джим, потом Госкойн – его сержант подстраховал, поскольку Госкойн еще не восстановился после ранения. Рихман не хотел его брать, но Госкойн настоял на своем. Потом был Верди и, наконец, Док. Его тоже пришлось ловить, поскольку Док падал с тяжелой медицинской сумкой и винтовкой «галиот».

Высадив всех, вертолет пошел к середине озера – ему предстояло возвратиться на базу, поскольку площадка для посадки здесь еще не была разведана. Впрочем, для этого годилось бывшее минное поле, однако использовать его Рихман предполагал только в том случае, если бы не удалось найти что-то более подходящее. Отмель, которой они пользовались в сухой сезон, отпадала – сейчас там было два метра воды, однако вершина холма, где прежде стоял основной бункер форта, издали казалась сержанту вполне приемлемой.

Рихман связался с Шульцем.

– Как у тебя? – спросил он.

– Похоже, у берега лес дикий. Никаких следов нет, но мы сейчас поднимемся повыше – туда, где раскапывали ямы.

– Хорошо, все найденные алмазы делим поровну.

– Договорились.

Сержант зацепил рацию за карман, прислушался к доносившимся из леса звукам и сказал:

– Развернуться в цепь – дистанция пять шагов.

22

В лесу было спокойно, насколько может быть спокойно в тропиках.

В верхних ярусах ветвей дрались склочные птицы банбоуты. Густая листва надежно скрывала их от любопытных глаз, и лишь вспышки ярко-желтого оперения выдавали место драки, когда кого-то из сородичей прогоняли с насиженной ветки. Птицы сшибались огромными клювами, издавая звуки, как от столкновения бильярдных шаров.

Пришедшие в себя после лесного потопа змеи жались по кустам. Их яд еще не набрал силу, поэтому они избегали встреч с людьми, с тихим шелестом растворяясь в высокой траве, как будто их тут и не было.

Группа растянулась в цепь и двинулась вдоль границы некогда смертельно опасного минного заграждения Четвертого опорного. Джим вспомнил, что за день до штурма форта выходил сюда на разведку вместе с Попеску – его ранило во время столкновения с двумя диверсантами. А в день штурма, с утра, снова вышел в лес и взял с собой Тома Моргана, который теперь считался виновником всех бед. Именно он, по непонятным причинам, отключил минные заграждения и разбил пульт управления. До сих пор не существовало внятного объяснения, почему он так поступил.

Джим хорошо запомнил улыбку Моргана за секунду до того, как тот стал рвать провода. Это была улыбка счастья, которую можно было посчитать симптомом сумасшествия. Том мог свихнуться от жары, от усталости, от страха, однако при внимательном рассмотрении все эти объяснения казались притянутыми за уши.

Джим чувствовал, что причина в другом. Недаром он и сам в тот день испытывал сильное беспокойство. Пока они с Морганом ходили по лесу, разведчику Симмонсу казалось, что за ними следят. Он спиной чувствовал на себе перекрестие прицела – это было неприятное ощущение.

Потом была «пуговица». Или что-то похожее на пуговицу. Джиму даже показалось, что это какой-то жук, и он предупредил Тома, сказав что-то вроде: осторожно, у тебя на затылке какая-то дрянь. Впрочем, едва ли Морган это услышал – через секунду он стал корежить пульт управления.

Потом начался этот ужас, и в возникшей суматохе все позабыли про Тома. Позднее, когда прошел шок, Джим начал вспоминать, как умирали его товарищи. Один за другим. Но Тома Моргана в этих страшных воспоминаниях не было.

Под ногой что-то хрустнуло. Джим остановился. Это была высохшая оболочка «воздушного огурца». Его зеленые вытянутые плоды созревали на ветках, а затем падали вниз и, ударяясь о землю, буквально взрывались, разбрасывая семена.