Лимонный пирог неудачницы

Еще у меня после ссор с теткой всегда что-то пропадало – любимые краски, кофта, нарядные туфельки. Когда пропало пальто, я устроила безобразную истерику, на что тетка совершенно хладнокровно сообщила, что у соседки бедная родня в деревне, людям надо помогать, а я зажралась, не ценю того, что она меня обеспечивает, и отвратительно себя веду. Пришлось научиться шить и вязать. Мои кособокие творения могла только я носить. Правда, они довольно быстро стали вполне ровными, зато тётка на них не претендовала.

В общем, у тётки было два мнения – её и неправильное, то есть моё. Так что можно было изворачиваться, хитрить, умалчивать, но прямо возражать тётке было чревато. Она ведь может и забрать меня из академии. Имеет право, как опекун несовершеннолетней студентки.

Тётка-то во сне по характеру, как настоящая. Копия!

– Что с тобой? – соизволила спросить тётка, глядя, как я тру лицо руками. Проснуться пытаюсь.

– В голове все путается, – призналась честно.

– Головкой слаба, вот знания и не вмещаются, – язвительно отозвалась тётка.

Ну да, а чего еще ждать? Подколки и унижения, втаптывание моей самооценки под плинтус.

Разумеется, я не стану ловить Стасика, ни во сне, ни наяву. Но вид буду делать безумно огорченный – я так старалась, но вот конкурентки опередили! Девушек много, кольцо одно, что я могла сделать? Я же глупая, некрасивая, нескладная, бесталанная. И отстаньте все от меня.

Глава 3. Неудачное утро.

– Си! – рявкнул Миша, влетая в лаборантскую. – Где мои методички?

– Вот, Мин лаоши1, – огрызнулась я, указывая на стопку методичек на столе прямо перед его носом.

– Не та тема!

– По расписанию тема восьмая, я выложила все на восьмую!

– А я решил сегодня десятую провести!

– А мне можно было заранее сказать? – возмутилась я. Мало того, что необходимо постоянно сверяться со сложным неудобным расписанием, так еще он и темы меняет самовольно! Да там черт ногу сломит в этом расписании, четыре факультета, по шесть курсов, с ума сойти расшифровывать!

– Быстро накрыла десятую! – взвизгнул Миша.

– Указаний не было! Сан Ваныч не приказывали-с! – я склонилась в глубоком издевательском поклоне. На десятую тему надо в виварии лягушек заранее заказывать! Жирных, красношкурых, привозных, специальных учебных. По одной на пару студентов. Они их препарировать будут, живодеры.

Разогнулась и разумеется, уперлась в живот Сан Ваныча. Какая незадача!

– Синицына, почему вы сорвали занятие у Минаева? – холодно спросил завкаф.

– Я все сделала по расписанию!

– Она в прошлый раз в стопке методичек выдала студентам брошюру с ответами, представляете? – наябедничал Миша.

Ну, было дело, напутала. Надо брошюру в другой обложке делать или ставить на другую полку. Они же одинаковые! Зато все студенты получили отличные оценки!

День не заладился с самого начала.

Утро началось слишком рано, с грохота опрокинутого теткой табурета в кухне.

Во-первых, я не успела досмотреть сон. Чем кончилось гостевание у госпожи Зуи? Я там во сне уснула прямо в карете.

Во-вторых, тетка выругала за отсутствие ломтика вареной говядины на завтрак. Колбаса ее никак не устраивала.

Мне надо на работу раньше на полчаса, но мне кажется, тетка специально встает вместо со мной, чтоб надолго застрять в ванной назло мне. Засекала – ровно полчаса плещется. Я за это время успеваю на два раза прошоркаться жесткими банными перчатками, помыть голову, подстричь ногти, высушиться и одеться. Я уже приспособилась умываться на кухне, а мыться только вечером. Если спать одному, то утром мыться ни к чему, правда же? За ночь запачкаться не успеваешь. А утренний пот – признак туберкулеза.

В-третьих, опоздала на маршрутку. Ну, и понеслось.

Жанна обвинила меня в поломке утюга, она не могла выгладить халат завкафу на лекцию. И бегала все утро по кафедрам, искала утюг.

Вчерашние студенты страшно изгваздали полотенце. Видимо, вытирали обувь. Стирать, естественно, мне. Это же я не досмотрела. За здоровенными лбами старше меня!

Рыдающая Елена Федоровна велела провести занятие за нее. Оказывается, ее муж-профессор с другой кафедры крутит шашни со студенткой из ее группы. Добрые люди сообщили фамилию и даже приметы описали, чтоб никто не ошибся. Во избежание выдирания волос разлучнице Елена Федоровна в аудиторию идти не могла. Сил у нее женских не было. Зато у меня, видимо, их навалом.

– Да как я могу? Там же пятый курс, они все меня старше! Кто меня слушать будет? – взмолилась я. – Пусть Василек проведет! Или Женя!

– Все заняты, – Елена Федоровна высморкалась. – Придешь, сделаешь перекличку. Раздашь письменные тесты на десять минут. Соберешь, мне принесешь, я проверю. Выдашь препараты и задачи, пусть решают, а ты смотри, чтоб порядок был. Ничего сложного!

Ага, ничего сложного. Одно радовало, это был пятый курс, а не первый, первый бы меня сожрал в силу буйной юности. Эти были битые, опытные, закаленные. В общем, они снисходительно позволили мне записать отсутствующих и тесты сдали вполне дисциплинированно. Зато перед задачами решили поиздеваться, сообщив, что у них полно вопросов по теме.

– Там же понятно все в учебнике, – удивилась я. Ой, зря я это сказала!

Мне показалось, что на меня сразу посмотрели все, пронзив навылет мое тощее тельце. Приподняли надкрылья и растопырили жвалы с ядом. Я запаниковала, стараясь не скорчиться от страха на преподавательском месте.

– Мальчики, оставьте в покое бедную девочку! – потребовала красавица с первого ряда. Голубоглазая брюнетка с гладкими длинными волосами, которые она, против всех правил, красиво расположила на груди вместо того, чтоб скрутить и спрятать под колпак. Кажется, это та самая, из-за которой семейные узы Елены Федоровны дали трещину.

– Нет, пусть ответит!

– Радовались бы, что опроса не будет, – попыталась их вразумить студентка из второго ряда.

Не знаю, как я выжила. Трясущимися руками положила на стол Елены Федоровны стопку тетрадей и хотела улизнуть в лаборантскую, но Жанна меня перехватила и указала на дверь кабинета завкафа.

Сан Ваныч был хмур и неприветлив. Открыл толстую папку и продемонстрировал мне стопку листков.

– Это докладные на тебя. Можешь ознакомиться.

– Но… это не я! – воскликнула, откладывая шестой лист. Губы предательски задрожали, я удерживала слезы силой воли.

Да если бы я знала, разве бы пекла пирог этим… тварям?

Все-все мои реальные и придуманные провинности были подробно описаны и запротоколированы. Опоздания, ошибки, возникающие недоразумения с аспирантами и преподавателями… даже про долбаный утюг уже лежала бумажка от Жанны за сегодняшний день! Несколько кляуз от Миши, Жени и Василька. Якобы я рылась на столах и в бумагах, отчего перепутаны и пропали ценные записи… вранье! Просто учебники у них были интересные! Они же сдавали на свой кандидатский минимум, там была философия, история медицины, я хотя бы это прочитать могла, не спотыкаясь ежеминутно на непонятных терминах. Не гистологию же мне было читать с патанатомией, пока идут занятия? И очень даже было увлекательно! Что плохого в том, что я немного почитала чужой учебник? Я всегда спрашивала разрешения!

– Пиши заявление по собственному, – Сан Ваныч щелчком придвинул мне чистый лист. Погладил пухлую стопку доносов. – Сама понимаешь. Или уволю по статье.

Я всхлипнула. Тётка меня убьет!

Вернувшись в лаборантскую, ни на кого не глядя, достала из ящика колченогого стола расческу и косметичку, переобулась, положив тапки в пакет, сняла халат, аккуратно повесила на плечики. Халат казенный. Пусть тут живет. Из карманов, спохватившись, достала носовой платок и пачку леденцов. Куртку на плечи, платок на шею, берет на уши и прощай, институт! А мне тут нравилось.

Сдала ключи от лаборантской на вахте, расписалась в журнале и пошла на выход.

Если меня, пустое место, так лихо вышвырнули, то как же они тогда относятся к тем, кто действительно занимает ценные ставки, или претендует на дополнительные часы, или на ведение научного кружка? Или, страшно подумать, на место в аспирантуре? Грызутся насмерть? А я не замечала. Ничего не замечала! Все были вежливы и дружелюбны. Помогали мне освоиться и словом, и делом, все объясняли, показывали. Правда, вчера особенно быстро пирог сожрали… а, так они, получается, все в курсе были моего вылета? Знали, что меня Сан Ваныч выкинет? Да как же так-то? За что?

Подняла голову и посмотрела в небо, затянутое легкими полосатыми облаками. Тетка меня убьет. Вот просто – убьет. Морально изничтожит, растопчет и размажет. Даже с такой простой, даже примитивной работой я не справилась.

Я живу с ней давно, с десяти лет, когда мама и бабушка разбились на машине. Мама была за рулем и в нее въехал какой-то урод. На нем, кстати, не оказалось ни царапины. Тогда приехала тетка, энергично решила все вопросы с похоронами, опекунством, разрулила еще какие-то сложные проблемы. Ей пришлось переехать в наш город и найти тут работу. От меня требовалось не отсвечивать и исправно ходить в школу.

Я была ей благодарна, что она меня не сорвала с места, не заставила привыкать к другим людям и условиям. С нежностями и утешениями тётка тоже не лезла, но оно и было к лучшему. Про маму и бабулю тетка никогда не говорила, мне так было легче. Всю тяжесть утраты со мной разделила Ленка, как и все остальное в моей жизни. Не знаю, как там обстоят дела с мужской дружбой, но женская тоже есть, и она для меня заменила все на свете.

– Смотри, – сказала Ленка как-то. – Вот, нашла в парте.

Обгрызенный, смятый листок с кривыми буквами особого интереса не вызвал. Исчеркали, смяли и выбросили. До урны, конечно, лень было донести, обычное дело. Но любопытная Ленка нашла, расправила и прочитала.

И приносила каждый день по новому листку. Это была чудесная сказка! Добрая, светлая. Про клоуна Кузьку, жадного хозяина бродячего цирка и умного щенка. Я с нетерпением ждала каждого листочка, потом переписала все в блокнот. Потом он куда то исчез. То ли потерялся, то ли тетка выбросила. Но тогда мне эта сказка очень помогла.

Глава 4. Чайная церемония.

Тётка меня убьет. Надо собирать вещи и бежать. Куда? Теть Люба, Ленкина мама меня примет, поселит в Ленкиной комнате, пока Ленка на сборах. Но тётка меня там найдет через час и приволочет домой. Долго ли дойти до соседнего подъезда? Я и так у них почти ежедневно засиживалась допоздна.

Тётка считала ниже своего достоинства позвонить, всегда являлась лично, чтоб унизить меня и облить презрением Ленкину маму – «что вы, голубушка, за детьми совсем не следите, приличным девочкам давно пора дома быть!».

Ну, и конечно, показать всем, как она разнервничалась и перетрудилась, разыскивая меня, такую невоспитанную. Все бабки в доме были уверены, что мы с Ленкой минимум, наркоманки со стажем, раз порядочная женщина вынуждена меня вытаскивать почти ежедневно из притона разврата. А мы даже курить не пробовали, неинтересно было. Уроки делали да рукодельничали под невинные девичьи разговоры. Стишки дразнительные сочиняли про учителей. Наивные повести писали. На пианино бренчали. А потом Ленку высмотрели на районных соревнованиях и перевели в спортшколу, мы стали видеться реже. Но зато перезванивались и переписывались постоянно.

Нет, так я не могу подвести теть Любу. Тётка же ее сожрет!

Дома было пусто и тихо. Надо воспользоваться тишиной и одиночеством. Собраться. В спортивную сумку полетели белье, спортивный костюм, две блузки, свитер, запасные джинсы. Немного для чистоты и красоты. Деньги, документы. Последним делом я выдернула старую фотографию из рамки, где мы с ма и ба были счастливы. Краски, карандаши, альбом. Все. Дом давно перестал быть теплым и надежным убежищем и брать мне отсюда нечего. Рисунки жалко, тетка все выбросит. Ничего, новые нарисую. И книжку, книгу возьму! Так и лежит, бедняжка, нечитанная! Я погладила пальцами глянцевую обложку.

Поеду, куда глаза глядят.

Табло на вокзале мигало и переливалось. Ага, вот отправление через полчаса. Отличненько! Незнакомый город, где меня никто не знает и не будет искать! Ведь не будет? Чего меня искать, я совершеннолетняя, у тетки заявление не примут! Ах, да, телефон! Сволочь следящая. Я написала Ленке, что буду писать с другого номера, и старую симку выкинула в контейнер. Интересно, выключенный телефон отследят? Наверное, да, я про такое слышала. Значит, и телефон туда же, он дешевенький, переживу потерю. Мне, кроме Ленки, звонить-то некому. У меня даже аккаунта в соцсетях нет. Тётка строго запрещала «тратить время на ерунду». Удивительно, правда?

Поезд шел на юг. Мне даже досталась нижняя полка! А завтра в десять утра я выйду из поезда и начну новую жизнь. Хоть высплюсь в кои-то веки.

Щеку обожгла пощечина. Я подскочила, прижав руку к пылающей щеке.

– Тебе что было сказано? – прошипела тётка, наклоняясь надо мной.

Меня обдало запахом густых приторных духов. С детства тошнило от этого запаха. Я повела глазами, убеждаясь, что на поезд окружение мало похоже. Узкая, как пенал, комната. Кровать, сундук, низкий столик. Уф, снова сон! С одной стороны, затопило облегчением: тетка меня с поезда не сняла. С нее станется. С другой – сколько можно? Покажите что-нибудь другое, а? Не тётку с ее резкими воспитательными методами. Нет, так-то она меня не била, но дать подзатыльник, пощечину, полотенцем протянуть по спине, это запросто.

– Что, тётя? – проморгалась я, окончательно приходя в себя.

– Сасик в саду любезничает с Айлин! А ты тут разлеживаешься!

Мне прилетел увесистый подзатыльник и, пискнув, я вылетела за дверь. Где тут сад?

Сад нашелся внутри обширного квадрата строений. Я прошлась по открытой галерее, поправляя одежду и набираясь смелости. Тут в сад вылетело несколько нарядных девиц, которые тут же шмыгнули под густые ветви. Кажется, не я одна получила… ценные указания. Щека до сих пор горит.

Другие родственницы были настороже. Они тоже бдили. Уединиться Сасик и Айлин не имели никакой возможности!

Возгласы, смех, девичье щебетание, преувеличенное звонкое и радостное, заполнило сад. Ну, тут без меня разберутся. Интересно, сколько тут времени прошло? Утро? Я прищурилась на облака. Вроде ехали мы на ужин? Или тут как в исторических книжках, гости – это надолго, меньше недели просто неприлично, хозяева обидятся?

Из-под кустов выскочил худощавый юноша. Выпрямился и быстро отряхнул веточки и листья с волос и одежды. Замер, обнаружив меня. Затравленно оглянулся. Стасик! Только в черной рубашке до колен и вышитой яркой жилетке. Помимо широких штанов, заправленных в сапожки, его наряд дополнял пояс с заклепками, и кинжал в переливающихся драгоценными камнями ножнах. А, это по стоимости аналог квартиры в центре, машины и дачи? Надо же, какое равновесие материального состояния в сне и наяву.

И рыжая бороденка та же, куцая и жиденькая.

– Я никому не скажу, – вполголоса сказала и показательно отвернулась.

Вон та дорожка очень замечательная. Камешки на ней красивые. Судя по треску и шелесту сзади, Стасик снова вломился в кусты. Я облегченно выдохнула и пошла по дорожке, разглядывая цветы и деревья. На относительно небольшом пространстве местный ландшафтный дизайнер сотворил подлинное чудо! Тут и прудик с нимфеями, и беседочка, и ручей с карпами! Не говоря уже о живописном рокарии и прочих альпийских горках. На деревьях висели ажурные клетки с певчими птицами. Птиц было жалко, но если я их выпущу, они погибнут.

Яркие платья девиц замелькали сквозь ветки, и я остановилась, раздумывая, повернуть назад или все-таки пойти пощебетать? Познакомиться? Вдруг они меня знают? Не меня, а барышню Си? А я их нет? Будет неудобно. Но если я тут единственная студентка, то они меня могут не знать, я же в академии большую часть времени провожу. Потопталась, не зная, что предпринять.

Густой звон поплыл над садом. Я повертела головой в недоумении. Пестрая банда загонщиц Стасика со смехом показалась на дорожке. Девицы стреляли в меня глазками и улыбались, закрываясь расписными веерами.

– Вы идете, барышня Си? – окликнула меня незнакомка в малиновом платье. – Нас зовут на чай.

– Да, конечно, – пробормотала я. Чай, конечно, же! Всю жизнь мечтала подавиться под взглядом злющей тётки или этих девиц.

– Вы меня не помните? Мы дружили в детстве, пока ваши почтенные родители не… словом, в детстве, – та же девица в малиновом улыбнулась и подхватила меня за рукав. – Я Те Нин. Нинья, узнаете?

– Простите, не помню! – бесполезно перебирать, да еще в чужой памяти. Да еще и во сне! Не знаю я никакой Ниньи. Но это не мешает мне проявить элементарную вежливость. Из девичьей болтовни можно много полезного почерпнуть. Поэтому я улыбнулась и позволила себя увлечь в чайный павильон. Там были накрыты три столика. Девицы отдельно, тетки и мамки отдельно, Стасик с тетей Зоей, тьфу, Зуи, и два хмурых мужика за третьим, на возвышении, согласно местному табелю о рангах.

Тетка украдкой показала мне кулак. Я обреченно посмотрела на потолочные балки. И полезного пока ничего не услышала: девицы бурно обсуждали сорта чая и виды любимых сладостей.

– Вы так молчаливы, барышня Си, – пристала девица в лимонного цвета платье. – Какой чай вы любите?

– Жасминовый, – вспомнила я предпочтения Жанны Прокофьевны.

– А чему вас учат в академии? – на меня уставились семь пар блестящих глаз, горящих любопытством.

Растерянно обвела девиц взглядом. Откуда мне знать, чему… ботанике точно учат. Магические потоки закреплять щелочью и фенолфталеином, хе!

– Видимо, вы не слишком прилежны, если не можете рассказать! – фыркнула девица в зеленом. Последовали сдержанные смешки.

– Как маг может рассказать не-магам, чему его учат? Все равно не поймете, – вступилась Нинья, отбрила девиц. Я благодарно на нее посмотрела.

Я пила чай из издевательски маленьких чашечек, к которым и прикоснуться- то было страшно. Эх, где моя большая высокая кружечка? Кажется, я поняла, чаепитие – это следующий конкурс для кандидаток. Чьи манеры изящнее и поведение утонченнее. Вилка, однако. Буду вести себя, как привыкла – тётка убьет, а все другие сочтут некультурной. Буду подражать девицам – не дай бог, приглянусь тете Зуи!

Тут к нашему столику подошел лакей и с поклоном поставил передо мной крохотное блюдце с печеньем. Гаркнул на весь павильон:

– Молодой господин передал угощение барышне Си!

Три штучки заковыристо закрученных полосок теста, обсыпанных кунжутом. И к чему было так орать? Все замерли и уставились на меня.

– Передайте мою искреннюю благодарность, – ответ вылетел сам. Я понурилась. За что благодарить? Тут есть нечего, печеньица размером с ноготь!

На столе стояли блюдечки с тонкими колосками репы, звездочками морковки, лепестками огурца. Из редиски нарезаны розочки, из полосок яблок сложены лебеди. Очень эстетично, карвинг изумительный, только как кушать такую красотищу? Девушки изящно ощипывали виноградинки. Значит, едят и пьют местные в одиночестве, ночью, дома под одеялом. Это же неизящно, плотно кушать! А хороший аппетит, как у меня, вообще неприлично иметь.

Зато девицы застонали от зависти.

– Тетушка Зуи говорила, что образованные девицы строптивы без меры и не понимают, что такое семья! – выпалила девица в лимонном. – Меня батюшка не пустил в академию!

Я должна умереть от этого выпада? Что такого она ляпнула, что все зашикали и вытаращили глаза?

– Не пустил потому, что у тебя искры дара нет, – фыркнула девица в зеленом.

– Твои слова чересчур жестоки! – нахмурила бровки девица в малиновом. – Извинись перед сестрицей Си!

Мама! О чем они? А покажите мне в следующий раз про космос, а? Галактические войны? Драконов, на худой конец? Демонов или оборотней? Хватит уже этой дорамы. Что-то тут слишком все тонкое, я не улавливаю ни смыслов, ни понятий. И кушать очень хочется! Пельмешков бы, с майонезом и укропчиком!

Девица густо покраснела и пролепетал извинения. К счастью, чай кончился.

– Вы не притронулись к печенью, – Нинья подняла бровь.

Ой, тут, наверное, за это отрубают голову? Не меньше! Я быстро увязала печенье в салфетку.

– Мы съедим их вместе в саду, – объявила решительно. Нинья кивнула.

– Да, слова Женин у кого хочешь отобьют аппетит, – подтвердила она мои худшие опасения, что я что-то пропустила в силу своей неосведомленности. – Я потрясена твоей выдержкой! Ты и глазом не моргнула! Я бы наверняка убежала в слезах!

– Наверное, она на это и рассчитывала, – предположила я.

– Да, тетушка Зуи была бы крайне недовольна такой выходкой!

Мы вышли в сад и расположились в беседке над прудом.

– Возьми, – я протянула печеньку Нинье. Рука повисла в воздухе. – Ты не хочешь?

– Это же ритуальное печенье! – с каким-то ужасом произнесла Нинья.

– И что?

– Оно свидетельствует о намерении породниться. Сасик показал всем, что выбрал тебя, – разжевала Нинья мне. – Поэтому Женин сорвалась и упомянула твоих родителей. Она мечтала о Сасике с детства! Но мы же не можем пожениться! – Нинья слегка покраснела.

Мда, неудобная ситуация. Щекотливая. Хотя, насколько я помню из Пу Сун Линя (Мишка принес почитать), однополые отношения особо не приветствуются, но и не осуждаются, поскольку понятия греха нет. Интимная жизнь – личное дело каждого, главное, чтоб без принуждения и всем в радость.

– Значит, будешь моей сестрой! – выкрутилась я.

– Ты правда этого хочешь? – на ресницах Ниньи вдруг повисли слезы. – Ты меня вспомнила? Помнишь, ты называла меня Лина, не могла выговорить Нинья?

Лина? Ленка! Моя Ленка! Не в силах сдержать свое ликование, я бросилась ей на шею. Хоть один родной человек в этом ужасном сне! Да как же я ее сразу не узнала? Черты лица другие, только иногда возникающее выражение упрямства мне отлично знакомо. И повыше она стала, и более худая.

Дома Ленка только в штанах и ходила. Представить ее в вычурном длинном малиновом платье с бахромой и кучей звенящих подвесок я бы никогда не смогла. Эта Ленка была более спокойной, благоразумной. Сказывалась местная специфика.

Ленка отвела меня в часовню, и перед священным огнем мы произнесли обеты сестер. Съели по печеньке, положив в рот друг другу. Совсем не сладкие! Кстати, очень похоже на брачный обряд. Те же «и в горе, и радости, защищать, помогать» и так далее.

Но тут, как я уже поняла, огромное значение придавали всяким ритуалам. Без набора определенных слов и телодвижений ни одно дело не двигалось. Хотя, если есть магия, может, оно и правильно? Пожелаешь кому-то сдохнуть, махнешь рукой, а он помрет. А тебя за это казнят. В общем, надо помалкивать и больше слушать. Третью печеньку мы раскрошили и дружно скормили разноцветным карпам.

– А кто из нас старшая сестра? – уточнила после ритуала. Кажется, тут с иерархией очень строго, старший-младший даже называются по-разному. Старшие опекают, младшие повинуются.

– Я, конечно! Ты всегда была и будешь моей маленькой сестренкой Ни-ни! – Нинья обняла меня с неподдельной радостью. Ну, хоть можно на «ты» обращаться и немного расслабиться!

Нинья после ритуала просто расцвела и теперь болтала без умолку. К моему огорчению, разные «а помнишь?» ничем мне не помогли. Как же узнать, что с моими родителями не так? Спрошу о ее маме. Среди теток я не заметила никого, похожего на тетю Любу. Нинья удивленно моргнула на мой вопрос.

– Мама сослана в самое дальнее поместье, после того, как…

– Что?

Нинья ахнула и всплеснула руками.

– Они все-таки стерли тебе память! Вот почему ты так отстраненно держалась! Мое сердце обливалось кровью, а я не могла понять, почему ты сразу ко мне не подошла! И не смотрела на меня! Ты просто не помнишь? Ничего не помнишь! Бедная Ницин!

Трудно помнить, что никогда не происходило.

– Не помню, – пришлось подтвердить. Удобная, в общем, версия, не хуже амнезии классических попаданок. – Но моя душа потянулось к тебе! Ты ведь расскажешь мне?

Нинья оглянулась по сторонам и зашептала мне на ухо.

Глава 5. Трудоустройство.

Слегка моросил дождик, когда я вышла из скромного здания вокзала.

Старый памятник ушедшей эпохи протягивал руку к светлому будущему. Я поцокала языком, обходя постамент. Надо же, городок совсем маленький, а власти не пошли на поводу новых веяний и сохранили свидетельство культа личности. Или в городской казне денег совсем нет – снести памятник тоже средства нужны.

Прямо напротив меня, через привокзальную площадь с памятником угрюмо нахохлилось длинное трехэтажное здание, черная вывеска на котором гласила, что там находится бюро трудоустройства. Это же то, что мне нужно! Я радостно забежала под широкий бетонный козырек.

Собственно, на этом радости кончились. Профессия у меня не было. Образования тоже. Курьер, уборщица или санитарка. Зарплаты куцые настолько, что ни о каком съеме жилья речи не шло. Как люди вообще живут на такую зарплату?