Довмонт: Неистовый князь. Князь-меч. Князь-щит

– Да хватит уже, – нервно пригладив бороду, оборвал его старший. – За своим участком лучше следи.

– Так враги-то – вон они! – возразил паренек, по его мнению, вполне резонно. Вражеские всадники-то были у реки, а не в лесу, за городищем. И все же рыженький обернулся…

И словил горлом стрелу, метко пушенную Любартом! Захрипел, падая, и бородач в синем плаще едва успел подхватить его на руки. А не надо было подхватывать! Надо было смотреть на все четыре стороны, а не только туда, откуда неслись к еще не закрытым воротам малочисленные вражеские всадники. Они, конечно, не сунулись бы так нагло, если бы почти все воины не ушли в Утену, к Наримонту-князю. Да и так… не успеют, не успеют, не успеют, хвала богам! Еще немного, и можно будет отдать приказ затворить ворота. Для осады сил у врагов мало… вот только жаль юного Рантиса… жаль…

– Да поможет нам Перкунас. Вперед!

Довмонт взмахнул мечом и, надвинув шлем, побежал к воротам. За кунигасом кинулось все его оставшееся воинство, немногочисленное, но злое и горевшее желанием победить.

Золотисто-зеленое поле еще не созревшей ржи. Нежной, только что взошедшей. Воины Даумантаса безжалостно топтали его сапогами. Отряд заметили, но было уже поздно!

Быстроногий Гинтарс первый подбежал к воротам, сунув меж закрывавшихся створок копье! Тут подоспели и князь, и все остальные. Защитникам городища не удалось затворить ворота, что означало для всех этих людей смерть или, в лучшем случае, плен. Впрочем, плен далеко не всегда лучше смерти, частенько случается, что и хуже.

– А ну, навались! – скомандовал князь.

Часть воинов взялись за ворота. Остальные принялись убивать. Всех тех, кто не успел. Кто не добежал. Женщин, детей… Нет, не так! Сейчас не было ни детей, ни стариков, ни женщин. Были враги! Их нужно было уничтожить. Что и делали, умело и быстро. Дружина нальшанского князя это все же профессиональные воины, а не кое-как вооруженные мужики-ополченцы. Они уже прошляпили врагов и не сумели вовремя захлопнуть ворота. Пожалели своих, думали, что те добегут. На то и был расчет. На надежду! Надежда – девушка неверная. Она обычно много чего обещает, но мало чего дает. Вот и сейчас…

Левая створка ворот распахнулась, и все воинство юного нальшанского властелина ринулось в образовавшийся проем, сея вокруг смерть и ужас. Возглавив атаку, Довмонт в числе первых ворвался на обширный двор городища. Высокий бревенчатый дом – как видно, в нем жил воевода, – амбары, домишки помельче – полуземлянки с бревенчатыми, накатом, крышами. Напротив большого дома, рядом с крыльцом – вкопанные в землю идолы, рядом с которыми – пепел, остатки костей и закопченный человеческий череп. Как видно, совсем недавно местные принесли жертву богам. Наверное, молодую красивую девственницу. Впрочем, что зря гадать? Да и некогда.

Выскочивший словно из-под земли здоровенный полуголый мужик с огромной дубиной, завыв, словно дикий зверь, бросился прямо на князя. Глаза его сверкали яростью, темное широкое лицо исказилось от гнева. Уклоняясь от удара, кунигас резко отпрянул влево, одновременно ударив мечом. Мужик, однако же, тоже оказался не лыком шит и, живо отскочив назад, принялся с непостижимой ловкостью вращать свою дубину, выписывая в воздухе немыслимые кренделя. Подставлять под такой удар меч не могло быть и речи! Никакое лезвие не выдержало бы, сломалось. Пришлось уклоняться, и это было на руку врагу, глаза его уже сияли торжеством – ведь рано или поздно его страшное оружие настигло бы цель. Тут все дело в выносливости и силе, а того и другого мужичаге было не занимать!

Вот снова князь едва не подставился под удар, отпрянул… Чуть было не упал… Чуть было не выпустил меч… Так его и…

Кунигас так и сделал. Как придумал буквально только что, всего лишь пару секунд назад. Вроде бы как поскользнулся, упал на левое колено, подставив под удар меч… который тут же и отпустил, едва только дубина коснулась клинка. Меч отлетел в пыль… Мужичага злорадно ухмыльнулся, перехватил поудобней дубину… В этот самый момент Даумантас метнул нож. От живота. Быстро, приемисто, почти без замаха. Тяжелое лезвие угодило врагу в горло, порвав трахею. Захрипев, мужичага пошатнулся, захлебываясь собственной кровью. Качнулся, выронил дубину и упал, словно оглоушенный бык.

– Славно, князь! – одобрительно выкрикнул пробегавший мимо Любарт с окровавленным мечом в руке. – А я уж подумал – не нужна ли тебе помощь?

– Слава Перкунасу, не нужна.

Кунигас зорко обозрел городище. Почти все уже было кончено – кто хотел сражаться, тот был убит, остальные поразбежались. Дружина Даумантаса тоже поредела, потеряв четверых убитыми и пятерых – ранеными. Раненными тяжело – в голову, в живот, в грудь. С более мелкими ранами, как всегда, не считались.

– Берите все! – усмехнувшись, приказал князь. – Что не сможем унести – сожжем. Пленных сгоняйте к амбару.

Не опуская меча, властелин Нальшан первым взобрался на крыльцо, врываясь в дом воеводы. Кто-то бросился из темной горницы наперерез… Князь лишь отмахнулся мечом. Какая-то женщина упала на пол, пораженная в сердце. Кунигас лишь переступил ее труп. Просто и легко, без всяких эмоций. Эмоция была одна – азарт! Азарт битвы и – вот сейчас – предчувствие богатой добычи.

– Осмотрите все сундуки, – оглянувшись на своих воинов, глухо распорядился Довмонт. – Все добро будет нашим.

Какой-то писк донесся слева, из-за печи. Кунигас махнул рукой:

– Гинтарс, проверь.

– Да, повелитель…

Парнишка выскочил сразу:

– Там дети, князь. Маленькие еще совсем.

– Убить всех, – ни секунды не сомневался князь. – Не нужно оставлять мстителей.

Поклонившись, Гинтарс вытащил из-за пояса нож и нырнул за печку… выскочив, вытер окровавленное лезвие об устилавшее пол сено. Он выполнил приказ и сделал все правильно. Только вот в светло-синих глазах паренька почему-то стояла тоска.

– Князь! Да тут полно добра!

– Тащите все во двор.

Вдруг почувствовав какое-то шевеление, Даумантас резко свернул в сени, что вели в соседнюю пристройку. Свернул и едва не наткнулся на копье! Кто-то метнул тяжелую охотничью рогатину и тотчас же бросился бежать, гремя чугунками и тазами.

– Однако, – вытаскивая воткнувшееся в бревенчатую стену копье, кунигас уважительно покачал головой. Этот бросок вполне мог стоить ему жизни. Будь князь менее внимателен и более азартен.

Впрочем, азарт-то как раз нарастал.

– Ах, ты так? Ладно.

Не разбирая дороги, Довмонт бросился следом за непонятным злодеем. Бегал тот хорошо, еще и перепрыгивал с галереи на галерею, с крыши на крышу, а потом – на улицу. Настоящий паркурщик! Но и молодой кунигас не уступал ему ни в чем. Крыша так крыша!

Оказавшись на земле, злодей бросился мимо полуземлянок, к воротам, уже распахнутым настежь. На вытоптанной площадке, у амбаров, под присмотром воинов-победителей боязливо жались друг к другу пленники, в основном – женщины и подростки. Совсем уж малолетних детей в плен не брали – много возни – убивали на месте. Рядом с крыльцом воеводского дома громоздилась изрядная куча разного рода добра. Валялись под ногами трупы. Взрослые мужики с распоротыми животами, парни. Младенцы с разбитыми головами. Просто брали за ноги и… Не нужно оставлять мстителей! Тут и там, в разных концах городища поднимались к небу черные дымовые столбы. Воины Даумантаса поджигали селение врагов. Чтоб там, в Утене, узнали. Чтоб запомнили. Чтоб боялись! Всегда.

«Паркурщик» между тем ловко проскользнул меж воротными створками и, выбравшись на простор, со всех ног припустил к лесу, благо бежать было недалеко. Лес темнел совсем рядом, огромный, почти непроходимый, и полный сказочных богатств. Сейчас – дичь, рыба, вот-вот пойдут ягода и грибы. Можно прожить, с голоду не помрешь точно. Да и попробуй там беглеца найди. Ноги сносишь.

Врешь, не уйдешь!

Князь чувствовал азарт, сродни охотничьему. Вот вроде бы и не по чину ему гоняться за кем-то, а поди же ты – захватывает, мама не горюй! Хочется поймать – обязательно поймать! – гада, не дать ему уйти. Если же тот вдруг окажется слишком уж быстроногим – так нож догонит. Метнуть – дело нехитрое. Да и позади, за князем уже бежали верные воины. Нет, не уйдет.

Беглец стал уставать, не таким уж и выносливым оказался. Довмонт легко нагонял его, и побился бы об заклад, что нагонит злодея еще до лесной опушки. Так и вышло. Беглец вдруг споткнулся, чуть было не упав, затем и вовсе остановился у зарослей хиленьких осин. Кажется, пытался отдышаться. Высокий, но в плечах узок, значит – не силен. Тонкие руки, каштановые волосы до плеч – по здешним меркам, короткие. Одет как-то странновато – длинная, до колен, туника с подкатанными рукавами, явно с чужого плеча. Ноги голые, босые, уже сбитые в кровь. Туника не бедная, ярко-синяя, с золотой вышивкой, простолюдины такие не носят.

Кто же это такой? Такая!

Беглец затравленно обернулся. Совсем по-звериному зыркнули зеленые большие глаза. Лицо слишком уж красивое, тонкое. Ни бороды, ни усов – даже намека. Девка! Точно – девка. И туника эта мужская на ней случайно.

Сверкнув глазами, девчонка дернулась. Что-то просвистело в воздухе, и многоопытный кунигас вовремя заметил опасность. Даже еще толком не рассудив, вмиг распластался в грязи… Просвистел над головою кинжал, воткнулся в пень, задрожал злобно…

– Ах ты ж, сучка!

Вскочив на ноги, Довмонт в три прыжка догнал беглянку, занес на бегу меч… Никуда злодейка не денется! Вот сейчас… прямо по шее – головенку напрочь. И все! Пусть даже свои видят – с князем шутки плохо! Пусть знают, знание то и между своими не лишнее. Больше уважать будут. Молодежь же – пусть учится. Пусть учатся! Ударить здесь надобно по-особому, с оттяжкой. Тогда срубленная голова отлетит по ходу движения направо, тело же еще какой-то момент пробежит. Интересно будет взглянуть – как долго? До можжевельника без головы добежит или все ж таки – до самой опушки? А ну-ка… Н-на-а!

Тяжелый булатный клинок сверкнул в воздухе…

– Не-е-е-ет!

Это закричал не кунигас – Игорь. Закричал беззвучно и сделал все, чтобы удержать руку от удара! Просто отбросил меч в сторону, сам же, подпрыгнув, ударил бегущую злодейку носком сапога. Прямо под коленку, куда и хотел. Так вместе и повалились в грязную лужу: девчонка и следом за ней – князь. А чего уж? Князь-то все равно уже грязный.

Разлетелись по сторонам коричневатые брызги. Довмонт вскочил на ноги первым, рванул девчонку за ворот туники – вставай, тля!

Та ожгла взглядом, видать, хотела вцепиться ногтями в глаза… да кунигас перехватил руку. Сжал запястье так, что из девичьих глаз градом хлынули слезы. Застонала злодейка, заплакала… но пощады не попросила – упертая!

Тут и свои подоспели, Любарт с Гинтарсом. На повелителя своего глянув, засмеялись было, но быстро в себя пришли.

– Ах, светлый князь. Какой смертью прикажешь казнить сию гадину?

Довмонт отмахнулся, нахмурился… задумчиво этак. Тут Игорю поплохело – юный кунигас на выдумки оказался горазд и представлял все очень даже наглядно, во всех подробностях, к слову сказать, очень даже мерзких!

Можно было разорвать девчонку напополам. Пригнуть вершины сосен, привязать за руки за ноги, а потом опустить. Красиво получится! Этакий фонтан из крови и кишек! Называется – огненный петух. Или – кровавый петух… как-то так. Можно и по-другому: посадить эту наглую дурищу на кол. Дело, на первый взгляд, нехитрое, но опыт и тут нужен. Сначала надобно девку положить наземь, на бок. Заголить заднее место, сунуть туда кол, щедро смазанный конопляным маслом. Затем поднять осторожненько, кол вкопать, и потом потирать руки да любоваться, как под воздействием тяжести своего тела пленница медленно сползает вниз. Можно еще на кол перегородки прикрепить, чтоб не слишком быстро померла злодейка. Чтоб подольше мучилась! Это же удумала – руку на князя поднять! Вот, пускай пару-тройку дней на колу посидит, тогда любая смерть желанной покажется. Правда, нынче времени нет. Тогда что же? Распилить деревянной пилой? Тоже казнь нехудая. Привязать нахалку к столу и живьем пилить. Дубовая-то пила сначала рвет кожу, а потом и внутренности. При этом девка еще будет живой… и мучиться! А и поделом! Побегала, поразвлекалась… в грязь князя уронила, стерва. Теперь попляши-ка!

– Гинтарс, не видал ли ты случайно в здешних амбарах дубовой пилы?

– Кажется, видел, господин. Да-да, точно видел.

– Славно! Прихватим пилу с собой. Потом в пути позабавимся. Ну, или дома уже.

– Дома, княже, и своя пила сыщется.

– Ну… я и говорю – славно!

Девчонку связали и повели вместе с прочим полоном прочь. Возвращались так же, как и явились – через лес, через овраг, меж трясиною. Вечерело. Оранжевые искры заката плескались в темнеющем небе, подобно пожару. Кучевые облака, подсвеченные снизу солнцем, сияли золотом, рядом повисла серебряная луна, зажигались первые, еще прозрачно-белые, звезды.

В чаще уже давно было темно, хоть глаз выколи. Путники остановились на ночлег в каком-то густом бору, ничуть не опасаясь погони. Ночью-то кто полезет в пущу? При всем желании никаких следов не найдешь. Если только утром, да и то вряд ли. Утенский князь Наримонт (кстати, двоюродный братец Довмонта), конечно, захочет отомстить. Но сделает это позже, гораздо позже. Пока соберет людей, пока заручится поддержкой Миндовга. Король… Собака, продавшая веру предков за золотую корону, врученную папой! Впрочем, нехорошо так про приемного отца. Да, когда-то Миндовг усыновил юного Даумантаса, потерявшего родителей в одной из межплеменных распрей. Юный княжич приходился ему дальним родственником – то ли двоюродный, то ли троюродный племянник, в общем, седьмая вода на киселе, но все-таки – родич! Воспитывал приемного сына, конечно, не сам Минлдаугас-Миндовг, на то имелись вассалы. К примеру, нальшанский князь Товтивил, трон и земли которого как раз и унаследовал Даумантас. Родная же Утена, на земли которой юный кунигас имел все права, оказалась в руках прохвоста и предателя Наримонта. Тот как-то сумел втереться в доверие к Миндовгу, тоже поговаривая о переходе в католичество. Может, тоже захотел королевскую корону?

Все эти мысли проносились в голове князя, не давая спать. Игорь их прекрасно ощущал, уже начиная кое о чем догадываться. Вряд ли это был сон – слишком уж все реально, разве что какая-нибудь «Матрица». Да пусть хоть и так, действовать-то приходилось, по сути, в реале. Его сознание каким-то невероятным образом оказалось в голове первобытного литовского князя, юного племенного вождя – кунигаса Даумантаса. Причем и собственное сознание князя никуда не делось, правда, Игорь убедился, что в каких-то случаях может взять кунигаса под свой контроль. Как было с той девчонкой… Но все это возможно лишь невероятным напряжением воли… А может быть, и тихой сапой, кто знает? Надо пробовать. Обязательно пробовать, если только… если только утром Игорь не проснется вдруг в придорожном мотеле в обнимку с Оленькой!

Оленька… Ольга. Неужели девчонка погибла таким страшным образом? Или это все привиделось Игорю, будучи частью какого-то кошмарного сна?

Игорь-Довмонт забылся лишь под утро, но почти сразу же его разбудил громкий звук рога. Солнце вставало, пора было продолжать путь.

Подпертое вершинами сосен небо сияло невообразимо яркой синью. Первые солнечные лучи золотили вершины деревьев, но вниз еще почти не проникали. В пуще царил влажный полумрак, кругом искрились крупные капли росы. Всадники и полон быстро промокли до нитки, впрочем, холода никто из них не чувствовал, в лесу быстро становилось жарко, душновато даже.

Часа три воины вели пленных по неширокой тропке, пока не вышли к неширокой реке, где был устроен короткий привал. Не разжигая костра, воины подкрепились вяленым мясом и сыром, напились из реки всласть. Пленников не кормили, разрешили только попить. Да и то для них было нехудо – хоть какое-то облегчение.

Сидя у корявой сосны, что росла на самом берегу, на обрыве, Довмонт смотрел на пленных. Молодые женщины, девушки, дети… Они заходили по колено в реку, нагибались и жадно пили, зачерпывая руками воду руками. Вчерашняя беглянка в богатой тунике с чужого плеча тоже пила вместе со всеми, высоко задрав подол. Фигурка – да, стройная. Теплые каштановые волосы, большие зеленые глаза. Наверное, и упругая грудь – сейчас под туникой не видно, вот если…

Игорь вдруг поймал себя на мысли, что рассуждает сейчас совершенно свободно, без всякого участия язычника-кунигаса. Как видно, сознание молодого Довмонта проявлялось лишь в каких-то чрезвычайных ситуациях, в обычное же время – дремало. Этим нужно было воспользоваться, обязательно!

Пленники между тем напились, и воины князя погнали их обратно из воды на песчаную излучину, густо поросшую рогозом и камышом. Зеленоглазая нахалка отчего-то задержалась, не желая выходить. Что-то сказала воину – похоже, это был Любарт – потянулась, улыбнулась… И быстро нырнула в воду, подняв тучи брызг!

Любарт заругался, но прыгать вслед не спешил, отправив на это дело слуг – Гинтарса и его приятелей.

– Вот курва! Ловите ее, ловите!

– Никуда она не денется, – повернувшись к Даумантасу, Сирвид зевнул, прикрывая рот широкой заскорузлой ладонью. – Здесь излучина. Я отправлю людей наперерез, князь. Не догонят, так достанут стрелой.

– Пусть постараются догнать, – поднимаясь на ноги, хмуро бросил князь. – Эта ушлая дева будет хорошей жертвой нашим великим богам!

– Да, и криве она понравится, – неожиданно согласился воевода. – Жертва – это всегда хорошо. Особенно – такая.

Сирвид что-то бросил воинам, те кивнули, исчезая в зарослях ивы, смородины и ольхи. Девчонку они догнали быстро – дождались на излучине, на перекатах, перехватили, да, связав, погнали пинками назад.

– Плетей ей! – жестко распорядился Довмонт, и Игорь ничего не смог сделать. Такая вот шизофрения получалась. Точно – шизофрения, классический случай раздвоения личности! Так, может, он, Игорь Ранчис, наследник вполне приличного состояния, аспирант, без пяти минут кандидат наук, и в самом деле, слетел с катушек? Просто крыша поехала от того, что случилось с Ольгой. Вот вам и результат – галлюцинации, бред…

Сорвав с беглянки рубаху, воины привязали девушку к стволу толстой осины и принялись от души охаживать плетьми. На белой коже несчастной вмиг вспыхнули кроваво-красные рубцы, вся спина окрасилась кровью. Пленница закричала от боли, по щекам ее водопадом хлынули слезы…

– Пожалуйста, не надо… не надо… всеми богами прошу…

– Хватит! – сплюнув, резко бросил князь. – А то еще не сможет идти. Придется бросить здесь. Волкам на съедение!

– Уж точно – на съедение! – расхохотался Любарт. – Правда, волки-то сейчас сытые.

Кто-то из молодых слуг проворно разрезал веревки. Девчонка просто съехала по стволу, расцарапав бедра, живот и грудь… весьма упругую, не очень большую. Приятную…

Воевода Сирвид властно схватил девку за волосы:

– Идти сможешь? Если нет, то…

– Смогу! – девчонка упрямо сжала губы. Мокрое от слез лицо ее побледнело, искусанные в кровь губы распухли. Или они и были такими вот, пухленькими? Князь как-то раньше не особо приглядывался…

– По коням! – вскочив в седло, распорядился Даумантас, и вся дружина, подгоняя пленников, последовала за своим князем.

* * *

Честно сказать, Нальшанский замок какого-то особенного впечатления на Игоря не произвел. Все, как обычно. Высокий холм, окруженные частоколом хоромы, деревянные башни, узкий деревянный мост через ров. Невдалеке – поля, луга, пара компактных избенок и мельница. Все какое-то серое, неприглядное, непритязательное. Впрочем, и такую – путь и деревянную – крепость, возьми, попробуй!

Князя уже встречали. Уже были распахнуты настежь ворота, уже толпился любопытный народ. Где-то около сотни человек, не так уж и мало. Дородные бородачи в разноцветных плащах, женщины в длинных платьях, много народу попроще, самого что ни на есть крестьянского. Радостно крича, носились повсюду босоногие ребятишки, за частоколом, почуяв своих, дружелюбно лаяли псы.

– Кунигас, наш кунигас вернулся! – все вокруг славили молодого князя.

– Вернулся с победой! Привез богатую добычу, полон!

– Нынче будет у нас много работников!

– Будем с урожаем, братцы! Уж точно все соберем, до последнего колоска.

– Ага… если только эти ленивые утенские свиньи будут хорошо работать!

– Не будут – заставим!

– Слава Перкунасу!

– Слава богам!

– Слава князю!

Сидя в седле, Даумантас милостиво кивал всем. Кого-то одаривал улыбкой, а на кого-то, наоборот, посматривал строго, словно напоминал о былых грешках, либо о каком-нибудь долге. Сказать по правде, эта искренняя радость подданных пришлась по нраву и Игорю, хоть он и был равнодушен к лести. Но здесь-то – не лесть, здесь-то правда! Вон как сияют глаза у мальчишек, небось, все хотят стать воинами и верно служить своему князю.

Въехав на просторную площадь, молодой кунигас спешился, снял шлем и, передав поводья коня подскочившему слуге, низко поклонился вкопанным в землю идолам.

– Спасибо тебе, Перкунас, повелитель молний. Спасибо, Диевас, отец богов. И тебе спасибо, Лайма, владычица судьбы. Я принесу вам богатые жертвы. Уже очень скоро, сегодня.

– Жертвы – это хорошо, князь, – подойдя ближе, одобрительно покивал плечистый чернобородый мужчина в длинной тунике до самых пят. Дорогой, с золотыми бляшками, пояс, посох с навершием из черепа козла, на шее – ожерелье из мертвых птичьих голов. Кустистые брови, пронзительный взгляд, фактурное морщинистое лицо с горбатым, словно клюв хищной птицы, носом. Будивид, жрец – криве. Игорь вдруг почувствовал неприязнь, исходящую из глубины души Довмонта. Жрец был хитер, влиятелен и коварен. К тому же имел много сторонников и частенько осмеливался интриговать против молодого князя. С таким ухо нужно было держать востро и, по возможности, не ссориться. По крайней мере, сейчас.

– Рад тебя видеть, славный Будивидас, – молодой кунигас и криве обнялись под приветственные крики народа. – Слава богам, наша месть оказалась удачной.

– Потому, что наша месть – праведна, – ухмыльнулся жрец. – Не мы первые напали, не мы затеяли эту бесконечную войну. Мы просто вынуждены были ответить. За смерть наших людей, за все то зло, что причинили нам Наримантас и его людишки. Как все прошло?

– Мы разрушили и сожгли городище, – Довмонт гордо понял голову. – Вывезли все добро: соболей, меды, дорогие ткани и золото. Привели с собой пленников – крепких работников и красивых молодых женщин. Слава богам!

– Слава!

Выполнив положенную ему часть ритуала, Будивид отступил назад, и молодой кунигас важно зашагал дальше – к высокому резному крыльцу, ведущему в большой и просторный бревенчатый дом, княжеское жилище. Пойдя к крыльцу, он поклонился… и вздрогнул. На нижней ступеньке, в окружении красивых молодых девушек стояла… Ольга!

Длинное темно-голубое платье с красно-белыми рукавами. Золоченый пояс, конец которого ниспадал до самой земли. Голову покрывала ослепительно белая накидка, но все же были видны локоны, длинные светло-русые локоны. Узкое, в обтяжку, платьице еще больше подчеркивало тоненькую, аристократически хрупкую фигуру девушки, темно-голубой цвет оттенял тонкую светлую кожу, чуть тронутую холодным солнышком бескрайних литовских лесов. Знакомое, такое родное, личико с тонкими нежными чертами, синие очи, ах…

Не совладав с собой, Игорь бросился к девушке:

– Ольга! Ты жива?

– Здравствуй, муж мой и повелитель, – подставив для поцелуя щеки, отозвалась… Оленька? Или все же кто-то другой? Но ведь… одно лицо, одна фигурка… и глаза, глаза!

– Я так скучал по тебе, так скучал… – целуя возлюбленную, зашептал Игорь.

– Я тоже скучала, мой князь, – красавица шептала в ответ, томно прикрыв глаза длинными загнутыми ресницами. – Я так хочу обнимать тебя, чувствовать твое тело…

– Ах, милая моя, милая… – молодой человек принялся покрывать поцелуями нежную шейку.

– Тихо, тихо, мой князь, – княжна пришла в себя первой. – Люди же смотрят, жрецы. Дождемся ночи, ага?

– Не знаю, как и дождаться…

– Бояре хотят говорить с тобой. И Будивид, криве. Прямо всю плешь проел.

Именно так, довольно-таки грубовато, мозг Игоря воспринял последнюю фразу красавицы. Оказывается, и она не очень-то жаловал жреца! Осознавать это почему-то было приятно.

Вне себя от охватившей его страсти, кунигас едва высидел на затянувшемся почти до самой ночи совете. Во всех подробностях рассказав о походе, Даумантас ответил на все вопросы бояр, а также согласился уже назавтра же устроить большой праздник, с пивом, хороводами и богатыми дарами богам.

– Я сам выберу жертв из полона, – пошевелил бровями жрец. – Надеюсь, ты княже, не против?

– Как могу я быть против воли богов?

Эта фраза понравилась криве, и он довольно закивал:

– Все так, князь, все так. Думаю, праздник выйдет на славу. Начнем уже с утра. На рассвете.