Нет следа

«Чего?» – он мучительно хотел прохрипеть хотя бы это слово, но ничего не вышло опять.

Время в рассветной комнате не имело значения так же, как и в закатной. Спустя минуты или часы Винни снова услышал голос Ши – но ближе и слабее. Специфический шелест в её голосе больше не обсчитывался сетевыми алгоритмами и для аугментированного слуха Винни прозвучал наконец-то тем, чем и был всегда, – шорохом, который издавали части искусственного горла, способного сжиматься и расширяться, когда было нужно.

Он понял это – потому что слышал такие голоса раньше; огороженные предупреждающими алыми линиями, служебные кварталы были ими полны.

Солнце взошло выше, озаряя комнату светло-розовым. Ши выступила из рассветной дымки.

Ши была когда-то очень сильно изменена… искалечена, поправил себя Винни, разглядывая её снизу вверх, когда она подошла ближе. Трудно было даже описать, что именно с ней сделали, её тело было точно так же, как и его, перемешано и слеплено заново, здесь были блеск металла, податливость силикона, остатки кожи – кажется, биологический возраст Ши был уже очень велик – и мягкая блестящая чёрная шерсть большой кошки.

Ши сдвинулась, и он понял, что её ноги не шевелятся, это делали за них компенсирующие механизмы. Она не могла ходить, то ли по воли того, кто сделал с ней всё это, то ли уже из-за возрастных изменений, ведь не все их удавалось стереть.

Механизмы наклонили её, чтобы Ши могла дотянуться до Винни. Её рука скользнула по его щеке и дотронулась до затылка. Потом Винни ощутил, как тонкий шнур проскальзывает в его шею.

«Это там?» – хотел спросить он, имея в виду технический фокус комботела.

– Сперва я просто даю тебе код, – заговорила Ши, чуть задыхаясь из-за неудобной позы. – Чтобы ты мог двигаться. А сейчас… ты почувствуешь…

На миг его замутило от нахлынувшего видения леса – яркого, как никогда раньше, и Ши кивнула:

– Да, это ледокол. Рабас всё ещё может добраться до тебя, поэтому ледокол нужен. Это займёт время, не знаю, сколько точно, но не слишком много. И потом софт будет подчиняться только тебе.

Она опустила руку и выпрямилась:

– Не дай больше никому взломать тебя… кроме неё.

Шум леса всё ещё стоял у него в ушах, на зубах скрипела земля.

«Дом», – вдруг подумал Винни. Надо добраться туда.

И тут понял, что кое-что уже слушается его.

– Почему? – спросил Винни, чувствуя, как пересыхает рот от этого слова. – Почему ты…

Ши облизнула губы гибким, похожим на кошачий, языком и закончила:

– …на вашей стороне? Мне нравится твоя сестрёнка. Она очень необычная. Знаешь, что часть её логоса – искин? И потому, каждый раз как она говорит со мной, я чувствую себя человеком. Она просто смотрит на меня, без какого-либо выражения во взгляде. Что бы это ни было, я устала от жалости, отвращения и похоти. А у неё – чистый взгляд. Люди не умеют так смотреть. Дефектная, Рабас прав. Дефектная. И потому способная верно выбирать.

И тут же Винни понял, о чём Ши говорила: в его собственном взгляде сейчас точно не было чистоты, там жалость, отвращение и похоть должны были смешаться в равных пропорциях. Частично он мог винить программы, но и человеческого в этом тоже было полно.

– Если… – кажется, не только заторможенность не позволяла ему говорить, но и комботело стало сопротивляться, будто почуяло что-то, – бежать, то… как?

– Я подскажу дорогу. Тебе нужно добраться до сестры, а потом до полигона.

– Что… там?

– Вторая часть прототипа.

– А…

– А первая – это ты. Вставай уже.

Наблюдая, как он медленно поднимается – вздымается над ней горой изменённой плоти, чёрная, огромная тень, с горящими глазам – Ши снова заговорила:

– Для меня всё на этом закончится. Я провела слишком много времени с твоей сестрой, так что уже не могу служить им с той же покорностью, что и раньше. Так что… не спрашивай снова, почему я на вашей стороне. Просто время пришло.

– Хватит болтать, – уже уверенно произнёс Винни, и Ши засмеялась.

Смех был юным и заразительным.

– Комботело будет слушаться всё лучше. А потом весь контроль окажется у тебя. Сражайся вместе с ледоколом, – добавила Ши, – пусть логос тоже жаждет свободы.

– Вот за это не беспокойся, – выдохнул он, снова чувствуя ускорение. Тело принадлежало ему, он даже начал ощущать, какие его части были рождены, а какие привнесены за последние месяцы. Ещё больше контроля – намного больше, чем давал ему Рабас, даже выпуская на арену.

– Другие… – начал Винни, вдруг припомнив куски обучения. – Их тоже нужно выпустить.

Ши смотрела на него с лёгкой жалостью.

– Нет никаких других? – вопрос уже вышел риторическим. Так что Ши и не стала отвечать.

– Я ещё путаю сети, – вместо этого сказала она. – Я постараюсь удержать их, пока вы не доберётесь до полигона. Сейчас ты знаешь дорогу.

Он кивнул: вместе с ледоколом Ши передала ему и планы здания. И ещё сведения о том, что охраняет полигон. Или кто. «Положись в этом на сестру, – как будто прозвучало у Винни в голове. – Она сможет с ним подружиться… Дефектная». В отличие от Рабаса, Ши произносила это слово с восхищением.

Винни оставил рассветную комнату и Ши позади, не оглядываясь, но странная женщина и не ждала этого. Кажется, сейчас она ждала уже только того, чем же всё кончится.

«Не дай больше никому взломать тебя». А сама Ши разве не была взломана, думал Винни, скользя бесшумно по коридорам – комботело наслаждалось этой задачей, огромное, оно могло быть таким ловким. Разве Долли… не Долли сделала с ней это? Изменила её как-то, что-то сказала, посмотрела так, будто всё знает? Как взламывала льды на глубине без каких-либо аугментаций…

Он знал, где могут быть люди, где они должны быть, или слышал их движение загодя, если они вдруг появлялись в неожиданном месте. Он мог бы даже слиться со стеной, мимикрировав и обманывая и глаза, и датчики, но этого ни разу не потребовалось. Наконец, он забрался в технические туннели и прополз три уровня по самому короткому пути. И оказался в обители Ши, где всё было кожаным, бархатным, мягким, упругим, сумрачным, шепотливым, сладким и дурманящим. Раньше Ши была хозяйкой лаборатории, учёной с самой высокой квалификацией, но слишком гордой и своевольной, поэтому кто-то решил умерить её прыть. Она всё ещё была хозяйкой – этого уровня, где за закрытыми надёжно дверьми томились обитательницы… гарема? борделя? страны жалких фантазий.

Ведь у людей, приходящих сюда, подумал Винни, совсем не было воображения создать что-то… новое.

Он знал, за какой дверью Долли. Знал ещё – как будто Ши заранее стремилась успокоить его возможный гнев, – что с Долли никто ничего не сделал и что именно Ши отстояла его сестру – «Ши лучше, чем кажется». Что ж, бывшей хозяйке пока многое прощалось, и иногда Рабас или кто-то другой, ещё выше его, бывали в хорошем настроении.

Иногда, впрочем, нет.

Ши передала ему свою горечь, её история разворачивалась в одном из потоков его мыслей, но Винни не был против. В благодарность Ши заслужила хотя бы быть услышанной.

Он коснулся двери, и та как будто узнала его и открылась.

Эта комната очень напоминала рассветную, почти не отличишь. Только с потолка лился фиолетовый свет, а по стенам сбегали серебряные искры. Как можно жить месяцами в таком визуальном шуме?

Долли поднялась ему навстречу, сосредоточенная, явно понимающая, что происходит. Она будто заглянула ему за спину и нахмурилась:

– Где Ши?

Посмотрела брату в глаза:

– Ши обещала пойти с нами.

Невольно Винни отвёл взгляд:

– Вряд ли она сможет…

Голос Ши полился с потолка, мешаясь с потоками фиолетового:

– Я тебя обманула, девочка. Куда мне идти? Я и за порог не шагну, как развалюсь на части. Иди с братом.

Долли явно хотела сказать что-то в ответ, но Винни схватил её за руку и потащил за собой. Сестра вскрикнула, ударила его дважды, о чём-то заговорила… Но он старался не слушать и даже не смотреть на неё. И Долли перестала сопротивляться.

Наверное, не потому, что подчинилась. Просто голос Ши следовал за ними, от комнаты к комнате, от туннеля к шлюзу, и продолжал увещевать. Замолкал, только когда они пробирались слишком близко от кого-то, но, кажется, и тогда продолжал звучать в голове Долли – потому что сестра всё ещё к чему-то прислушивалась. Сейчас, сосредоточенный на выборе маршрута, Винни был только рад, что она чем-то отвлечена.

Ши вспоминала об их с Долли разговорах, о том, что увидела в памяти Винни, она говорила только о его сестре, не давая той опомниться, стала зеркалом, а в нём отразилась короткая ещё жизнь Долли.

Как будто Ши просила Долли не забывать, откуда та вышла.

Загипнотизированная речами Ши, сестра молчала, пока не показался люк, за которым начиналось техническое нутро полигона.

И тут Ши наконец заговорила о другом:

– Кто хранит заветный ключ? – чуть нервно, но с усмешкой произнесла она. – Сетевой змей, столь же великий и древний, сколь и мудрый… Простите за него, боюсь, я создала его совершенным.

Долли вздохнула и кивнула в ответ, хотя это Ши вряд ли могла увидеть.

Полигон был тих, все работы с прототипом закончились: он был готов к следующему этапу, утверждал голос Ши в голове. Кажется, внедрённое послание подходило к концу, Винни чувствовал, что осталось там совсем немного.

Сейчас то, что стояло на полигоне, просто охраняли.

Охранял – обещанный сетевой змей, с виду больше напоминающий огромного дождевого червя. Он обвивал что-то в несколько оборотов и поднял оба своих конца, ощутив, что кто-то вошёл на полигон.

– Вещь за барьером Кенга, – произнёс Винни, глядя на червя.

– Да, – согласилась Долли и улыбнулась криво:

– Как и я.

Она шагнула вперёд, и Винни попытался удержать её, но не сдвинулся с места. Медленно, не желая этого совершенно, перевёл взгляд на червя – и замер. Не утерял контроль над комботелом, но будто застыл в янтаре. Червь поднял один из концов ещё выше, нацелил, как копьё, – и в самом деле, конец превратился в остриё.

– Трансформер, – шепнула Долли, – как и…

Она сделала ещё шаг.

Что это было?

Как будто распахнулся бутон, выпуская зелёный, жёсткий свет. Всё в нём превратилось в тени, а тени – в скопище кодов, а те – осыпались вниз, оставляя мир прозрачным и зелёным.

И Винни уснул на мгновение. А проснувшись, увидел, что Долли по-прежнему стоит перед червём, а тот по-прежнему «смотрит» на неё одним из концов, а второй – копьё – держит готовым к удару.

Но в то же время всё стало иным. Будто они втроём – Долли, Винни и червь – перебрались в соседнюю реальность, где абсолютно всё такое же, кроме какой-то одной детали, и никогда, сколько ни ищи, не найдёшь её, а потому не будешь знать наверняка, правда ли твой настоящий мир давно утерян или ты просто двинулся по фазе так далеко, что берегов не видать.

Но эта деталь тут же явила себя: червь опустил свои концы, развернул кольца, съёживаясь в процессе, обернулся вокруг себя и завязался узлом.

И уснул.

То, что он охранял, оказалось шагающей пилотируемой мехой. Червь не только освободил её от своих объятий, но и активировал: она зажгла огни и раскрыла кабину. А в стене полигона открылся выезд в туннель.

Чтобы выбраться отсюда – прозвучало последнее из списка указаний Ши. И список, дойдя до конца, рассыпался, освобождая от себя память Винни.

– Я раньше таких не видел, – произнёс он, пытаясь понять, что же за чувство его накрывает. Восхищение? Изумление? Узнавание.

Меха была раза в три больше тех, что он когда-либо видел в мувах и симуляторах. Четыре ноги с анатомией как у насекомых, похожий на пулю корпус. И логотип как у роботов – наконец Винни смог узнать его. «Новофудзия».

– Владельцы птичьих ног? – недоумённо спросил он вслух.

– Каким бы нелепым это ни казалось, – донёсся до них слабый голос Ши, похоже, что из тела спящего червя. – Диверсификация. Их шанс выйти на новый уровень и включиться в военные игры. Это их заказ – ты и эта штука. А вместе прототип. Им тоже кто-то заплатил за это, скорее всего, из Евразии. Но это мои догадки.

– Почему вместе? – спросил Винни и удивился, что его голос вдруг дрогнул.

Долли обернулась на брата, в хмуром сосредоточенном взгляде скользнуло сочувствие… потом… вот, она посмотрела на него как раньше, когда они были грязными обитателями канализации. Тогда ведь было проще принимать решения?

А что же сейчас сдавило обручем голову? Что за странное… новое…

Пахнущее хвоей и листьями…

– Потому что вы неразделимы, – Ши звучала всё слабее. – Пилот и меха, новый, уникальный интерфейс, нужно перестроить логос, чтобы это сработало. А для такого нужно согласие – добровольное участие, поэтому они так носились с тобой…

– Носились? – недоверчиво переспросил Винни.

– Да, они были намного мягче, чем обычно, – Ши говорила это без иронии, а он всё не мог поверить. – Без доброй воли ты не сможешь пройти трансформацию до конца, это просто не заработает. А когда заработает, они клонируют твой уникальный логос. Тогда его можно будет передать другим, не таким уникальным, обычным… обычным вещам за барьером Кенга. И ты станешь прародителем армии. Разве это не мечта каждого мужика – стать прародителем народа? И потомки твои будут избраны… превращать сады в пустыни…

Она будто собралась с силами и заговорила громче, но короче:

– Используй это, чтобы убраться отсюда.

– Куда мы пойдём, Винни? – Долли шагнула к нему, взяла за руку. Её большие глаза были полны света, но теперь она этого не скрывала. – Знаешь, где мы можем укрыться? Место, что было бы похоже на дом?

– Да… – медленно ответил он, хотя это было бредом. Он не знал, не помнил ничего о том месте. Но на этом рассечённом сетями континенте, Долли права, им не спрятаться. Если ставки так высоки, Винни всё равно будут искать. Но можно переплыть… море. Океан. Укрыться на большом пространстве, где до сих пор полно пустот и безлюдных мест. Да, там грядёт непонятная война, но всё же там можно затеряться.

В какой-нибудь бескрайней степи. В тёмном лесу.

– Я сделала её незаменимой, – вдруг произнёс голос Ши, но, кажется, она обращалась не к ним. Долли и Винни переглянулись.

– Уходите… – до них снова донёсся голос Ши, но теперь какой-то… бесплотный. Как будто прозвучавший уже после того, как…

Винни потащил Долли за собой, она миг сопротивлялась от неожиданности, а потом бросилась следом сама.

Тревога была бесшумной, но Винни почуял её, хотя невидимый обруч давил всё сильнее и в ушах стал нарастать звон.

До Винни наконец дошло, чем это может быть: ледокол Ши приступил к своей последней битве с алгоритмами «Новофудзии». В глазах тоже начинало темнеть, а по комботелу прошла первая дрожь.

Винни закинул Долли в кабину и успел забраться сам, когда его пальцы вдруг свело судорогой.

Он вскрикнул – горло тут же перехватило.

Если в нём сидело понимание, как слиться с этой машиной – стать её идеальным пилотом, то оно хранилось где-то в недрах комботела, под охраной ещё сопротивляющихся льдов.

– Ты можешь?.. – выдохнул он, сам не понимая до конца, что имеет в виду, но Долли испуганно кивнула:

– Да…

И положила руку на панель управления, устремляясь сознанием к логосу мехи. «Моему логосу», – понял Винни. Они с мехой почуяли присутствие друг друга.

Недостаточно, чтобы раскрыть всё, что в них вложили. Но хватило, чтобы направить меху в туннель.

Что-то шевелилось в голове Винни, понемногу всплывало, как двигаться быстрее, как включить маскировку, наводить на цель, прятаться, лететь, нырять, уходить от погони… Но эти ошмётки невозможно было ни использовать, ни передать Долли, они тут же терялись среди треска, что стоял в его ушах, внутри головы и даже, кажется, в грудине.

Он едва видел, что меха бежит по канализационным туннелям: то ли туда вёл выход с полигона (может быть, канализация была следующим «полигоном», если и тренироваться на ком-то, то разве не на тех, кто во всех смыслах на дне?), то ли Долли удалось найти дорогу к знакомым местам.

Потом мелькание света и тени закончилось, наступил полный мрак.

Потом – вокруг плыли равнины, а с зимнего неба непрерывно текла вода.

– Как ты… оторвалась от… – он произнёс это вслух или нет?

– Меня ведёт дорога к тёмному лесу.

Вряд ли это ответила Долли. И голос тоже не был похож на её…

– …до берега теперь меньше ста километров, доберёмся за час, я проложила маршрут… – говорила Долли. И это было первое, что он осознал чётко. – Хотя… эта штука… сама проложила себе маршрут. Рассчитала, где пройдёт достаточно быстро и незаметно. Так же, как и сбила их со следа… – Долли помрачнела. – Кажется, она умнее меня.

Лицо у сестры было осунувшееся, волосы растрепались и торчали из косы во все стороны, такие же норовисты и своевольные, как всегда.

У Винни вдруг слёзы навернулись на глаза.

Потом на него хлынуло что-то, он задышал часто, согнулся – внутри таяли льды, истекали цифровой водою.

– Тебе снова плохо? – Долли быстро склонилась к нему, заглядывая в глаза. – Винни? Ты снова…

– Нет, – он сжал её плечи. – Всё… хорошо…

И тут же уснул.

—

Ускорение.

Тёмный лес. Силуэты деревьев. Светлеющее небо над головой.

Место, похожее на дом. Туда ведёт эта дорога.

Он коснулся этого – и оно распалось на его глазах.

Не было никаких родителей и их долга. Просто Винни не был человеком в глазах закона. С Винни можно было сделать что угодно.

А тёмный лес – это точка подключения. Конец трансформации – и начало трансформаций.

Туда его хотел привести Рабас.

Ничегошеньки он не нашёл в памяти Винни, потому что не было никакой памяти. До десяти лет Винни был существом из колбы. Потом его кто-то выкрал и потерял. Кто-то выпустил. Кто-то выбросил.

Всё это так и останется путаницей теней. Это прошлое может быть любым, совершенно неважно, что там случилось. Важен факт настоящего: теперь Винни здесь.

А тёмный лес, дом, путь к нему – точка подключения.

Он проснулся с мыслью, что бежать некуда. Нужно – но он понятия теперь не имеет куда.

В Евразии, огромной, как половина океана, нет того тёмного леса и той дороги. Пусть этот образ и помог логосу выстоять, а ледоколу – сделать свою работу, но в реальном мире от него нет толку.

Нет вообще ничего.

Винни открыл глаза: меха, раскрыв кабину, стояла на берегу океана. Долли была снаружи, смотрела, как волны точат землю.

Чтобы войти в волны, нужно сперва закончить путь здесь, но какой в этом смысл?

Как мало нужно было, чтобы разрушить его: всего лишь один фальшивый образ дома.

Меха была молчаливой. Действительно уникальный интерфейс: она знает, что пилоту ничего не нужно. Она следует не за командами, а за чувствами. Нужно что-то, за что он захочет сражаться. Образ дома, например.

Желание бежать прочь.

Чувство свободы.

Но у него было только опустошение.

Бегство из тюрьмы на войну, здесь не может быть хорошего конца.

Винни смотрел, как распущенные волосы Долли вьются на ветру. Белый поток. Куда привезти её? Где она сможет быть человеком?

Если в конце пути нет даже тьмы, то… важен сам путь, а не конечная точка. Важно только спасти сестру.

Даже если на том большом континенте нет дома, а есть только дикий хаос, это всё равно лучше, чем Берри, где людей считают, будто они фишки. Десятком меньше или больше – допустимые риски или случайный выигрыш, башня на взморье или канализация. Всё это – лишь число очков.

– Долли! – крикнул он. Сестра обернулась – улыбка расцвела на её лице.

Пока Долли шла к мехе, Винни коснулся цифрового леса и вошёл под его своды. Вот так.

– Ты сделала её незаменимой, – прошептал Винни. – Ведь без неё мне не за что сражаться, ты была такой умной, Ши. И такой глупой, раз когда-то пошла этой дорогой.

Долли забралась внутрь, на миг сжала руку брата и пристегнула ремни. Меха закрыла кабину.

Зарастила все отверстия и щели. Выпустила плавники.

Шагнула в волны, а потом скользнула в них, на глубину, втягивая в себя ноги, меняясь, как по волшебству, и Винни знал, что это было ещё меньшее, на что её сделали способной.

Вещь за барьером Кенга.

Как и все мы.

Амут

3535

На сопку Йоргос поднимался пешком, ночью под полной луной, по тропам его вела то ли память, то ли чутьё. То ли интуиция гибридного исчадия – оно было радо-радёшенько присвоить себе все заслуги.

С обзорной площадки он посмотрел вниз на скованное льдом озеро. Кто бы вообще поверил, что Йоргос заявится сюда в феврале, в проклятое тёмное время? Зима и смерть в этих краях – синонимы. Особенно для одиночки посреди холодной снежной пустоты, под чёрным небом.

Дальше он пошёл по дороге, хотя разницы не было никакой: «тёплый асфальт» перестал быть тёплым, может быть, сбилась программа, может, кто-то где-то решил, что теперь нет смысла тратить на него энергию. На дороге лежал такой же плотный слой снега, как и везде.

Так что можно было бы выбрать и другой путь, более короткий. Но Йоргос не думал о целесообразности, он слушал не логику, а инстинкт и привычку, и дорога для него оставалась дорогой, и слева от неё по-прежнему тянулся лес превращений, а справа – поля.

Дойдя до базы, он остановился и оглядел её: ни одного огонька, серые стены, белые крыши, пустые окна. Здесь никого нет и не было уже давно. Йоргос приоткрыл щиток тёплого шлема, потянул носом воздух, прислушался: запах всё ещё ощущался, пусть слабый, но тот самый – смертельный аромат жжённого зефира. Нет, это просто воображение. Воспоминание. Звуков почти не было, только тихо потрескивал воздух от мороза. Все говорило о том, что прежние обитатели давно покинули это место, а новых не появилось. Слишком далеко от безопасности выстоявших поселений, слишком близко к горящим полям и плавящимся скалам, слишком труднодоступно для беженцев, слишком пустынно для мародёров… Самое то для того, кто не хочет, чтобы его нашли.

Опустив щиток, он развернулся и стал пробираться дальше, к дому Консула. И замер вдруг: на базу он отреагировал спокойно, но стоило подумать о том доме, как Йоргос потерял сосредоточение, что-то всколыхнулось в груди, гулко ударило сердце, и нахлынул поток горькой живой воды.

Его воспоминания теперь утратили гладкость, они стали как вспышки во тьме, лоскуты шёлка, разлетающиеся по ветру. Взгляд выхватывал то один узор на ткани, то другой, и Йоргос всё ещё не привык к этому, всё ещё думал, что прежнее восприятие прошлого однажды вернётся. Но в глубине души давно понял, что случившаяся перемена навсегда, что это побочный эффект… а может быть – так и задумывалось. Ему не у кого было спросить.

Когда такая вспышка вдруг накатывала, он не мог её контролировать: загнать обратно в тёмный чулан, как умел делать раньше. Это заканчивалось только тогда, когда он проживал воспоминание до конца.

Поэтому теперь, проваливаясь под снег, преодолевая ещё один подъём, упрямо подбираясь всё ближе к цели, Йоргос видел перед собой не тёмный, засыпанный снегом, бесформенный силуэт с зависшей над ним луной, а залитый солнцем, большущий красный дом с блестящей крышей и старомодным крыльцом.

***июнь, два с половиной года назад

Дом Консула стоял на подземном кабеле, как на золотой жиле: электричество и сеть в одной оплётке, пища цивилизации. Раздающий столб высился во дворе – знак истинной власти, власти Павла Скульзева над этими местами.

Йоргос сделал «домашнюю работу»: собрал о своём гостеприимном хозяине всё, что было в открытых источниках. Консул четырёх Городов, посол Межконфессионального корпуса, глава и единственный сотрудник коорд-департамента Восточносибирской Конгломерации на этой сопке, Скульзев был в таком богами забытом месте Самым Главным, а его жилище – перевалочным пунктом, базой, странноприимным домом для тех сумасшедших, что сюда зачем-то заглядывали. Иной власти на сотню километров вокруг не имелось.

И иного раздающего столба на пару десятков километров – тоже. Когда автотакси подключилось к нему минут двадцать назад, высасывая из воздуха электричество и информацию, на дисплее отразилось приветствие и пожелание доброй дороги от Консула Скульзева. Потом пискнул планшет, уведомляя, что перешёл на новую сеть.

«Удивительно, что кто-то забрался так высоко… и далеко», – думал Йоргос. Если вопрос требовал его вмешательства, Консул, должно быть, всё решал удалённо, ведь до ближайшего городка было несколько часов пути. Кроме Павла Скульзева на сопке жила только секта отщепенцев, которые плевать хотели на все его официальные титулы. Мир за пределами поселения их не интересовал.

И в таких диких местах Йоргосу предстояло провести года два или даже три, собирая материал.

Он отключил питание автомобиля, поднял глаза и увидел на крыльце Павла – тёмноволосого, крупного, крепкого, широко улыбающегося бородача.