Видок. Неживая легенда

Григорий Шаргородский

Видок. Неживая легенда

Пролог

Умытые осенним дождем булыжники мостовой глухо откликались на удары подкованных сапог. Звук шагов пугливо выпрыгивал из-под ног идущего в полумраке человечка и невнятным эхом расплескивался на стенах домов неширокого переулка. Ищущий приключений мужчина упивался редкими для него чувствами – ощущением интриги и свободы, сдобренным щепоткой страха. Липкая паутина навязчивого контроля прислуги и вездесущей охраны порой душила похлеще рабского ошейника, и вот так вырваться на свежий, хоть и немного пованивающий, воздух было очень волнительно.

В Новомосковске улицы уже две с половиной сотни лет как утратили свою новизну, но все равно это был другой мир. Мир, не похожий на Старую Москву так же, как потрепанная, но все еще задорная уличная танцовщица отличалась от дородной купчихи – зажиревшей, ленивой и еще больше распухшей от собственной спеси. Подобная заразе чопорность потихоньку охватывала центральные новомосковские кварталы возле Зимнего дворца, окруженного надменными обиталищами высшей знати. Но здесь, на окраине Новой Москвы, все еще чувствовался щекочущий нервы дух авантюризма, который привил дряхлеющему городу Андрей Второй, по заслугам прозванный Великим.

Тихий проулок, в который мужчина вошел минуту назад, нервно сжав рукоять спрятанного под плащом револьвера, являлся неким мостом между шумной Перчинкой и одним из самых колоритных и мрачных мест всего района. Через три десятка метров мостовая уперлась в мощные двери, на которых под зарешеченным окошком висел бронзовый молоточек.

Лихая решимость мужчины на мгновение дрогнула, но повторное прикосновение к рукояти оружия вернуло ему смелость. Бронзовый молоток зловеще ударил в металлическую пластину, и практически сразу отворилось забранное толстой решеткой окошко. За дверью царил мрак, и в нем неестественно ярко выделялись белки глаз стража входа в мир запретных наслаждений.

Как рассказывали знакомые искателя приключений, здесь не требовалось ни паролей, ни условных знаков – хватало свернутого в трубочку сторублевого кредитного билета.

Массивная дверь тут же открылась, и мужчина с удивлением посмотрел на монументальную фигуру стража. Это был здоровенный двухметровый африканец. Дети жаркого континента не были в Москве такой уж редкостью, особенно после странного мезальянса дядюшки нынешнего императора. Любимый и оттого дико разбалованный младший сыночек Игоря Третьего имел неуемную страсть к экзотике и путешествиям. Чего он только не привозил из своих странствий в подарок родне. Но больше всего этот авантюрист «порадовал» семью, подарив им новую родственницу – зулусскую принцессу. Из списка престолонаследников эту чету конечно же вычеркнули, но изгонять из страны не стали, так же как и полсотни воинов, которыми снабдил свою дочь заботливый папаша.

Вот, говорят, пошла потеха в высшем свете столицы – не раз и не два повивальная бабка приносила счастливому отцу вместо беленького ребеночка темненький сюрприз.

Так что мулатов в городе хватало, а вот настолько черные африканцы встречались реже.

– Прошу, господин, – без малейшего акцента пророкотал страж двери и с поклоном сделал приглашающий жест.

Он даже не попытался обыскать посетителя, и это еще больше взбудоражило нервы мужчины. Ну, вот он и здесь – в самом запретном месте столицы. Каждый, кто проходил сквозь массивную дверь, самим этим фактом показывал, что отбрасывает все моральные и этические устои. Те, кто решился прийти сюда, могли делать друг с другом все что угодно. Пассивную или активную роль каждый выбирал сам.

Искатель приключений двигался по извилистому коридору, который и являлся сердцем Темного Лабиринта. Везде царил полумрак. Казалось, что Лабиринт был совершенно безлюден. Это потому что движение здесь проходило только в одном направлении. Иногда в коридоре появлялись ответвления с тупичками. Некоторые из них пустовали – за раздвинутыми шторами виднелись комнатки с широкой кроватью. Именно здесь посетитель должен был сделать свой выбор. Он либо шел дальше в поисках занятого кем-то тупика или же становился перед занавеской, тем самым сообщая всем о своей готовности повиноваться любому капризу возжелавшего его тела странника.

Пассивная роль не прельщала мужчину, поэтому он пошел вперед. В следующем тупичке, в тусклом свете свечи он увидел прислонившуюся к стенке фигуру. Незнакомка тут же приняла соблазнительную позу и призывно улыбалась, но довольно опытный взгляд сразу определил, что это отнюдь не незнакомка, а незнакомец в женском платье и с толстым слоем косметики на лице.

Начало приключения не впечатляло, но, по слухам, Лабиринт был огромным, и все самое интересное ждало его впереди.

Увы, следующие десять минут ничего утешительного не принесли, разве что чуть развеяли скуку. Кто только не попадался в тупичках – от старух до относительно юных мальчиков. Избалованного обществом развязных танцовщиц мужчину все это начало утомлять.

Но вот в коротком отрезке очередного тупика он увидел женщину. Она не выставляла напоказ свое тело и была одета в закрытое серое платье. Мало того, серая же вуаль скрывала ее лицо. В неверном свете свечи можно было угадать лишь очертания. Именно этот таинственный флер и заинтересовал мужчину. Он ощутил сильное желание. В том, что это не чары, можно было не сомневаться – у его семьи хватало денег на мощные амулеты защиты.

Он сделал шаг вперед, а женщина тут же шагнула назад, тем самым увлекая его внутрь небольшой комнаты с кроватью. Мужчина даже не почувствовал, как тяжелые портьеры сошлись за его спиной. Ему очень хотелось поднять вуаль незнакомки.

Наконец-то искатель приключений сделал это и задохнулся от восторга. Его губы расползлись в блаженной улыбке…

С этой улыбкой на лице он и был найден под утро уборщиками Лабиринта. Еще через полчаса на место происшествия явился околоточный надзиратель и следователь полицейской управы Турецкого квартала.

– Ну и зачем ты, Осип Терентьевич, притащил меня сюда? – все еще пытаясь стряхнуть с себя сонливость, спросил следователь. – Это же не первый труп в Лабиринте и точно не последний.

Спал он сегодня всего пару часов, так что настроение имел не самое благодушное.

– Так это, вашбродь, – покаянно вздохнул околоточный, – уж больно ухоженный господин, хоть и выглядит словно его год не кормили. Вот я и решил перестраховаться.

Следователь с недовольством перевел взгляд на жертву, и тут же раздражение вместе с остатками сонливости куда-то подевались, а по спине пробежался неприятный холодок. И все потому, что он узнал неестественно изможденное лицо мужчины, как и перстень на безымянном пальце трупа.

Околоточный, увидев реакцию следователя, тут же напрягся:

– Все так плохо?

– Намного хуже, чем ты даже можешь себе представать.

Следователь говорил чистую правду, потому что перед ним на кровати, раскинув руки, аки птица в последнем полете, со счастливой улыбкой на лице лежал наследник одного из сильнейших родов империи. При этом парень был явно высушен кем-то посерьезнее простых упырей, которых в Москве начисто вывели еще в правление Николая Первого, прозванного Белым именно за фанатичную ненависть к разной нечисти.

Заниматься расследованием такого дела не пожелаешь и злейшему врагу, не то что самому себе. А ведь придется.

Часть первая

Глава 1

Не скажу, что так уж люблю осень. Скорее даже наоборот – я немного недолюбливаю это время года. Но должен признать, что определенное очарование именно в топинской осени все же есть. И причиной тому – близость Стылой Топи. Единственное место Силы в Российской империи вообще сильно влияло на все, что находилось рядом, – на окрестные леса, город Топинск с его слегка провинциальными жителями, да и на меня самого. За последний год этот город кардинально изменил того, кого окружающие считали титулярным советником, видоком Игнатом Дормидонтовичем Силаевым. Почему считали? Да потому что все не так уж просто. У меня действительно тело юного видока, закончившего специальную школу при Новгородской энергетической академии. Но закавыка в том, что внутри этого тела живет душа немало пожившего и изрядно потрепанного человека совсем из другой реальности. В моем родном мире нет магии, по улицам не бродят оборотни, а если зайти поглубже в лес, скорее столкнешься с незаконной свалкой, чем с лешим.

В общем, изменений в моей жизни за последний год столько, что впору засаливать. Вот даже научился находить очарование в осени. Впрочем, местная осень не чета той, которая уныло прозябает на городских улицах мегаполисов моего родного мира. Да и вдали от тамошних городов, в совсем не голландских деревнях в это время года царит лишь извечная грязь, слякоть и полное отсутствие оптимизма.

А вот в аккуратном Топинске все по-другому. Конечно, грязи и здесь хватает, особенно на окраинах, но городское собрание все уверенней распускает щупальца дорог с булыжной мостовой в центре и усыпанных гравием на окраинах. Оный гравий и шелестел сейчас под шинами моего паромобиля. Да, я наконец-то обзавелся нормальной машиной, давно позабыв о том гибриде катафалка со «скорой помощью», который угробил на болотах Владыка Топи.

Жуткая была история. До сих пор в дрожь бросает.

Внешне мой паромобиль был похож на спидстер модели 1932 года от компании Оберн. Не то чтобы я был ярым автолюбителем, но уже в зрелом возрасте увидел миниатюрную модель этого авто и влюбился. И только теперь у меня выдалась возможность воплотить в металле свои фантазии. Правда, полной аутентичности не получилось – двух мест мне было маловато. Да и внешне аппарат вышел эдаким стимпанковским аналогом знаменитого спидстера – слишком много угловатых обводов и заклепок. Наша мастерская по-прежнему оставалась лишь мелким сборочным предприятием и на большее замахнуться не могла. Но судя по тому, как возбудились местные богатеи и наш партнер, юрист Дава, конечный результат понравился не только мне.

На данный момент пик ажиотажа вокруг автоновинок уже прошел, и сейчас я направлялся на испытание того, что должно вызвать еще одну волну интереса к нашим механическим мастерским. Причем этот интерес скорее возникнет не у купцов и уездных чиновников, а у шатунов, которые на свой страх и риск ходят в Стылую Топь за всякими «вкусняшками».

Они тащат в Топинск как стволы деревьев, выросшие в месте Силы, так и железы магически измененных животных. Да и различная целебная трава уходит купцам за немалую цену. Есть, конечно, отдельные любители протащить в город пыльцу дурман-цветка, которую в столице называют опиумной, но этим хитрованам приходится иметь дело со мной. Не скажу, что я здесь гроза всех наркоторговцев, но благодаря дурной славе и наличию за спиной сильного оборотня некие опасения шатуны по моему поводу все же испытывают.

В центр Топинска я заезжать не стал, так что движение по мостовой было не очень долгим, и уже через десяток минут шины паромобиля опять зашелестели по гравию.

Еще через полчаса по бокам авто поползли здания Портовой слободы. Именно здесь по причине близости воды мы и организовали нашу вторую мастерскую. Это был простой лодочный сарай, куда с основной базы завозились уже готовые узлы для окончательной сборки.

Портовая слобода вытянулась вдоль извилистого русла реки с не очень-то оригинальным названием Стылая. Как такового порта здесь не было, потому что ни один пароход к Топинску не доберется при всем своем желании. Именно поэтому для развития энергетической промышленности к месту Силы пришлось тянуть железнодорожную ветку вдоль русла Иртыша и впадающей в него Стылой.

В общем, вместо большого порта вдоль берега вытянулись склады и небольшие причалы для весельных лодок – этот транспорт пользовался наибольшей популярностью именно у шатунов. Вот сию тенденцию мы и собирались порушить.

Паромобиль остановился у открытых ворот большого сарая. С противоположной стороны прямоугольное здание имело еще одни ворота, снабженные опускающимся в воду стапелем.

Оставив авто у ворот, я прихватил с собой увесистую сумку и вошел внутрь помещения. Все участники предстоящего действа были уже на месте. Боря с нашим старшим мастером что-то подкручивали у правого поплавка катамарана. Дава с Лехой, который отпросился в присутственный день с работы, рылись в корзинах, явно намереваясь начать пикник прямо здесь. Еще двое рабочих стояли у наклонной части стапеля в ожидании конца последних приготовлений.

– Всем привет! – поздоровался я и увидел, как Дава отсалютовал мне выуженной из корзины бутылкой.

Вот зараза!

– Все нормально? – спросил я, подойдя к технической части нашей компании.

– Да, – ответил старший мастер нашей фирмы, носивший гордую фамилию Моськин. – Пара болтов от вибрации разошлась. Поставил контргайку, но посматривать все одно стоит. Борис Олегович знает куда смотреть, так что на вашу прогулку по болоту должно хватить.

– Очень на это надеюсь, – не особо обрадованно проворчал я и тут же внутренне одернул себя.

Нужно что-то делать с зарождающейся фобией – после встречи с Владыкой Топи в болота меня тянуло все меньше и меньше. Так что в качестве профилактики на совмещенные с пикником испытания я решил идти именно туда. Но волевое решение пока никак не отразилось на внутренних ощущениях.

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, я отошел на пару шагов назад и окинул наше детище оценивающим взором. Катер покоился на двух клепаных корпусах из листового металла. Верхняя часть катамарана представляла собой расширенный и измененный салон паромобиля на пять посадочных мест, имевший возможность демонтажа крыши, что превращало его в плавающий кабриолет. Точнее, почти летающий. На корме находилась конструкция из гнутых прутков, главной функцией которой являлось недопущение внутрь даже самого придурковатого пользователя, закрывая ему доступ к лопастям дирижабельного пропеллера. Паровая установка, находившаяся под сей конструкцией, давала, пожалуй, даже избыточную мощность.

Чтобы до зимы закончить с этой красотой, пришлось остановить сборку нашего четвертого паромобиля. Из-за спешки получилось немного угловато, зато в лучших традициях стимпанка – эклектично и даже брутально.

Я не успел отобрать у Давы бутылку, и тут наш мастер сообщил об окончании подготовки аэрокатера к испытаниям. Рабочие быстро спустили судно на воду и с помощью канатов подвели к деревянному причалу.

– Господа, прошу на борт, – сделал я приглашающий жест, после того как сменил котелок на шлем аэронавта с ветрозащитными очками.

Дава снял с себя модный цилиндр и с сомнением посмотрел на него. Затем перевел взгляд на мою одежду, которая состояла из легкой матерчатой куртки и «ушастых» галифе.

– А я предупреждал, что одеться нужно попроще.

Мое заявление было поддержано тихим смешком Лехи, сменившего свой любимый полицейский мундир на старую форму гимназиста. На удивление она все еще была ему впору. А фуражка благодаря ремешку могла неплохо противостоять ветру. Учитывая, что крыша катера была разобрана, это немаловажный нюанс. Боря вообще надел робу и имел такой же шлем, как у меня.

Наш рыжий еврей не был бы самим собой, если бы стал слишком долго заморачиваться столь пустячной проблемой. Он вообще в этой жизни напрягался, только когда чувствовал, что его хотят развести на деньги, – вот уж когда Дава становился серьезным, как дуло гаубицы, и дотошным буквально до тошноты.

Он весело ухмыльнулся, залихватски прокрутив цилиндр в руках, и вернул его на голову, а затем первым взошел на борт чуть покачивающегося на воде катера. Благодаря устойчивости катамарана мы разместились на сиденьях без малейших проблем. Я сел за руль-штурвал, Боря как бортмеханик разместился рядом, а наши гости вместе с корзинами оккупировали широкий пассажирский диванчик.

– Ну что, смертнички, попробуем, как эта штука бегает по воде?

Наконец-то! Я уже думал, что не смогу задеть его за живое.

Лицо Давы вытянулось, и он осторожно спросил:

– А ты что, раньше этой лодкой не рулил?

– Не-а, – лучезарно улыбнулся я, прищурив спрятанные под очками глаза.

В принципе, очки не так уж и нужны, потому что у катера имелось нормальное ветровое стекло, но так выглядело намного круче. Порой мне тяжело справиться с порывами молодого тела, а иногда и желания такого не было. Вот как сейчас.

Наполненный смесью воды и огненного реагента котел быстро набрал нужное давление, и, когда я дернул за рычаг, вся конструкция одновременно фыркнула паром и загудела разгоняющимся пропеллером.

– Ты серьезно?! – завопил Дава, пытаясь перекричать издаваемый лодкой шум.

Впрочем, шума она благодаря паровому коловратному двигателю производила не так уж много.

– Успокойся, все будет хорошо! – крикнул я и опять немного соврал.

Ну и откуда мне знать, как оно будет? Случиться может всякое, особенно на болотах, даже несмотря на добрый десяток часов, который я уже накатал на ходовых испытаниях лодки.

Еще одно движение рычага разогнало пропеллер достаточно, чтобы катер двинулся вперед. Набрав первоначальную скорость, я усилил тягу, и мы мощно полетели над водами Стылой.

Не, ну ведь реально круто!

На испытаниях я еще сдерживал себя, а сейчас на прямой ленте реки разошелся во всю мощь молодецких желаний. Правда, пришлось учитывать находящиеся на воде лодки, но их скорость была настолько незначительной, что это не являлось проблемой.

Если ближайшие к нам владельцы пристаней и их работники раньше видели кое-какие маневры катера, то дальние соседи сейчас стояли с открытыми ртами, созерцая несущегося над рекой демона, почему-то гудящего аки огромный шмель.

Неплохая получилась реклама, если, конечно, народ действительно не свяжет новинку с нечистой силой. Тогда уж святоши точно прикроют нашу лавочку.

Меня буквально распирало от восторга и желания пошалить, так что я попытался повилять, но тут же бросил эту затею. Нас, даже несмотря на катамаранную систему судна, начало неслабо мотать, и появилась угроза потерять кого-то из пассажиров, а нам этого не нужно. И так у бедолаг лица стали белее мела.

Снизив скорость, я добился устойчивого положения катера, когда он лишь мягко поднимался над подминаемыми волнами.

Очень удачно получилось – довольно простое управление, завидная скорость, да и цена не такая уж запредельная. Шатунам, у которых часто возникает необходимость убраться с Топи без промедления, подобная штука точно должна понравиться. А у самых везучих из них денег хватит и не на такие роскошества.

Нормальная скорость, свежий ветер и юношеский задор смыли страх у меня и у моих друзей. А затем на освободившемся месте поселился бурный восторг. Они начал орать и проситься за штурвал. В первом порыве я их поддержал, а вот со вторым пришлось обломать – сначала нудное и долгое обучение, а уж затем полный допуск к экстремальным развлечениям.

Поднявшись на десять километров вверх по реке, мы приблизились к тому месту, где она вытекает из Стылой Топи. Бо́льшая часть этого участка заросла тростником, и только с правой стороны имелся относительно глубокий рукав. Именно через него лодки шатунов выходили на озерную часть Топи.

У меня опять появилось желание побезобразничать, так что катер не стал сворачивать в сторону всем известной протоки, а так и пер на заросли тростника.

– Куда тебя несет?! – заорал Дава.

Интересно, откуда городскому мальчику из хорошей еврейской семьи известны особенности истока Стылой? Впрочем, ключевое слово тут «мальчик» – все дети Топинска очень любили слушать шатунские байки, девяносто процентов из которых были ужастиками. Там часто фигурировали маршруты шатунов, отсюда и осведомленность.

– Пойдем напролом! – с восторгом заорал я, добавив в голос изрядную долю сумасшедшинки.

Перед тем как катер с хрустом вломился в заросли, орали уже все пассажиры. Буквально через пару мгновений крики из панических перешли в восторженные – молодость, она такая переменчивая.

Проделав в невысоком тростнике просеку и вопреки моим опасениям не застряв там, катер вырвался на просторы Стылой Топи. Напрягать свою паранойю я не стал и далеко на болота забираться не собирался.

По собранной мной информации, на периферии Топи самыми зрелищными были места, где росли сиреневые «венерки». Быстро отыскав взглядом выделяющееся вдалеке пятно нужного цвета, я повел катер в том направлении. Это было не только стремление насладиться местными красотами, но и еще одна проверка для нашего детища. В той стороне все пространство воды затянуло водорослями, и, чтобы пробраться к зарослям пользующихся спросом цветов, добытчикам приходится изрядно помучиться – здесь весла уже не помогали, в дело шли шесты. А вот аэрокатер, к моей радости, побежал по водорослям почти как по открытой воде.

Светло-сиреневые заросли приближались, и вскоре я увидел небольшую рощу… нет, не деревьев, а каких-то гипертрофированных цветов. Сначала катер начал пробираться между еле выглядывающими из воды росточками с одним или двумя бутонами. По отдельности ничем особым эти цветы не впечатляли – чем-то похожи на колокольчики. Но постепенно к центру зарослей количество цветов на более старых стеблях увеличивалось, и именно их соцветия давали очень интересные результаты. Когда прошли еще глубже, стало казаться, что кто-то разместил на высоких шестах целую выставку грамотно подобранных букетов, которые отличались друг от друга не только размерами, но и оттенками сиреневого.

В общем, красиво, особенно в таких масштабах. Выставленные в цветочном магазине нерукотворные букеты «венерок» меня особо не вдохновляли, но вот такие заросли все же заставляли смотреть на них с восхищением, как на некое чудо природы.

Выведя катер в небольшую заводь посреди зарослей, я перекрыл подачу пара в коловратный двигатель. Боря тут же с другого борта сбросил якорь.

После этого мы практически синхронно разблокировали передние кресла и повернули их на сто восемьдесят градусов. Затем, подняв дополнительные бортики, организовали стол. В итоге получился вполне удобный салон для отдыха компанией на пять человек, так что нам четверым было еще и просторно.

В восемь рук мы начали сервировать походный стол привезенными с собой вкусностями. В процессе я исподтишка наблюдал за своими друзьями.

Да, именно друзьями – иначе и не скажешь.

Худой и невысокий бывший железнодорожный инженер Боря Хват за последнее время растерял часть своей рассеянности и робости. Он даже понемногу научился распекать подчиненных в наших мастерских, но делал это без крика и ругани – вежливо и при этом достаточно жестко. А вот кто совсем не изменился с момента нашего знакомства – так это Давид Аронович Бронштейн, он же Дава – рыжий здоровяк, национальность которого выдавал лишь солидный шнобель.

Третьим моим другом, точнее самым первым, кто стал оным в этом мире, был Леха – Алексей Карлович Вельц. Этот тоже на немца походил слабо – невысокий, стройный и темноволосый. Сейчас Леха, как и я, лишь автоматически занимался сервировкой, глазея на окружающие красоты. Даже догадываюсь, что именно он высматривает.

– Леша, цветочки будем собирать на обратном пути.

Леха густо покраснел, чем вызвал необидный смех нашей компании.

Впрочем, лично мне было не очень-то смешно. Та, для кого он собрался рвать цветы, успела изрядно попить моей кровушки и испортить нервов. Нынешняя почти официальная невеста Лехи некогда вбила себе в голову, что влюблена в меня, и явно не собиралась стесняться в средствах достижения своей цели.

Да эта пигалица едва не довела нас с Лехой до дуэли!

Сейчас дочь уездного судьи вроде немного успокоилась. Впрочем, перед скандалом на балу я тоже так думал. Ладно, не будем забивать себе голову еще и тараканами Лизоньки. А начнем праздновать, потому что на то имеется солидный повод.

– Итак, господа хорошие, – сказал я, подождав, пока Дава откупорит бутылку и нальет мне в бокал пенистого напитка, – собрались мы здесь не только по поводу испытаний катера и для пития шампанского, но и чтобы отметить знаменательное событие.

– Ты надумал жениться? – ехидно спросил Дава, хотя этот рыжий скот был единственным, кроме меня, кто знал причину празднества, потому что сам же и оформлял бумаги.

– Боюсь, что тебе придется сделать это раньше.

Дава моментально растерял все ехидство:

– Ты что-то знаешь? С тобой говорил мой отец? – зачастил наш юрист, причем так взволнованно, что пришлось его успокаивать:

– Не трясись, никто со мной не говорил. Просто я жениться не собираюсь в принципе, а вот тебе рано или поздно придется.

– Надеюсь, это случится как можно позже, – проворчал Дава, откидываясь на спинку сиденья.

– Так вот, – продолжил я прерванную речь, – у нас знаменательное событие. Раньше мы были просто дружной компашкой, но среди нас имелось, так сказать, слабое звено.