Аргентина снова побеждает

Но, вернемся в родной иркутский микрорайон Солнечный. Сейчас обязательно расскажу про нашу среднюю общеобразовательную школу, без этого никак. Вообще, на нашем районе изначально было две школы – номер 22 и номер 25. Двадцать вторая была нашей, а двадцать пятая – по ту сторону проспекта, то есть относилась к Карл Макс Штадту. Позже, в 1991 году построили еще одну 47-ю школу, часть учеников в том числе из нашей перешло туда. Она изначально была экспериментальной, заточенной под дополнительное образование учащихся. Но я остался доучиваться в своей, в самой обычной простой школе.

Мои два друга детства – Женя Непомнящих и Тимофей Васюткин вместе были со мной с детского сада, с одной группы. Учились так же мы все в одном классе, под литерой «А». Ашки. Вообще – уникальный случай – мы все родились в 1977 году, посещали детский сад номер 55, а потом ходили и закончили 22-ю школу, вот такая нумерология в судьбе. Все мы были в команде «Бригантина», все определенно имели счастливое детство, без мобильных телефонов, стационарные то были далеко не в каждой квартире. Дома не сидели, не скучали, всё свободное время от школы и хоккея проводили по возможности на улице, гуляли. После уроков, кстати, частенько ходили домой к Жене, у него жарили вкусные пельмени. Русские пельмени в картонных коробках такие были, иркутского мясокомбината, если кто помнит. Жарились с луком на сковороде великолепно, получались в виде маленьких чебуречков, до хрустящей корочки, с небольшим количеством воды, что-то вроде бульона на дне. Дома у меня пельмени были совсем другие, самодельные, а не магазинские, да и варились в кастрюле в кипящей воде – вкус совсем не тот. После поедания пельменей включали на проигрывателе пластинку, а потом и на двухкассетном магнитофоне Sharp аудиокассету с песнями из мультипликационного фильма Бременские музыканты и ставили под эту музыку самостоятельную постановку по ролям. Что-то типа караоке, только раннего, с элементами театрального спектакля. Моя роль была Осла, и надо было в определенный момент пропеть басом – Е, ЕЕ, ЕЕ!

У Жени была строгая обязанность убраться в квартире, особенно нужно было пропылесосить полы пылесосом «Ракета». Мама его потом строго всё проверяла, по приходу с работы. Если было что-то не так, сразу включались санкции. Иногда Женя свою обязанность уборки делегировал младшей сестре Татьяне, чему она, естественно не очень была рада, на этой почве возникали периодически стычки. Такие потасовки были и у меня с сестрой Олей дома, с той лишь разницей, что она была меня старше и справится мне с ней было гораздо сложнее. Бились не на жизнь, а на смерть, правда сейчас уже не вспомнить, что именно делили. Были выбиты все стёкла межкомнатных дверей в квартире, на всю жизнь остались шрамы – у меня на левой ноге, у Оли на плече, на самом видном и обидном для девушки месте. Не нравилось мне особенно, что зачастую Оля включала режим старшей сестры, этакий заместитель родителей на период их отсутствия. Яркий тому пример – умер дедушка в Хабаровске в 1988 году, и родители улетели его хоронить, оставив нас наедине с полным холодильником еды. Накануне мне были куплены модные ботинки Salamander, и я непременно намеревался в них идти в школу, тем более что разрешения не было у кого спрашивать. Но по какой-то причине старшая сестра в приказном порядке запретила мне это делать, мол иди в старой, стоптанной обуви. По идее, ей то какая разница, они мужские, да и размер у нас разный. Разыгрался грандиозный скандал, на шум сбежались все соседи, думали кого-то убивают. Кстати, по раннему детству, я не мог выговаривать имя Оля и у меня получалось Воля. А с соседями все жили дружно, не то, что сейчас. Телефон стационарный домашний был в нашем подъезде только у нас в квартире, поэтому к нам ходил позвонить весь подъезд, состоящий из пятнадцати квартир. Чаще всего врача вызвать на дом, ну или срочный звонок какой.

Кстати, в 1994 году Женина сестра Татьяна ездила по обмену в США, штат Аляска, в город Анкоридж. Он в те годы был побратимом Иркутска. Была такая программа в 1994—95 годах, дружили с американцами. В ответ американские учащиеся приезжали к нам и жили в Иркутске. В том числе приезжала к нам в гости обладательница титула Мисс Аляска.

Из развлечений детства было – дворовые игры, о них речь чуть позже, а также без конца лазить по стройкам и заброшкам, чего было в избытке у нас на районе. В то время, как раз, в Солнечном строились ТФК – техникум физической культуры и Дом быта. А заброшками были недостроенные и соответственно, брошенные на неопределенное время высотные здания в промышленной части нашего района, в сторону аэропорта, где не было жилых домов. И ведь, не просто лазили, но и шалили, как говорит Карлсон, который живет на крыше. По дороге, например, посещали мастерскую по ремонту телевизоров, там брали бесхозные, или не очень, сломанные или наоборот, – целые – кто сейчас установит – кинескопы от телевизоров. Каким-то образом их удавалось забирать с собой, карабкались с ними на самый верх самого высокого на тот момент на районе здания, которое было в виде недостроенной бетонной коробки без окон и дверей, сейчас там находится суд, и сбрасывали эти кинескопы с большой высоты. Они взрывались, падая на землю, разлетаясь вокруг мельчайшими осколками. Потом убегали от сторожа, да, да, он там в вагончике сидел и что-то охранял, видимо самого себя. Ни разу не попались ему в руки. Один раз Миша Комлев, пацан из старшаков, взял с собой самодельный факел, и мы досконально обследовали подземелья заброшек, ничего интересного там не обнаружив.

Кроме всего прочего, чего в детстве только не было. Бегали с Саней Пепсом перед движущейся машиной, такое дебильное развлечение было. Стояли на тротуаре, ждали, когда поближе подъедет, и чем ближе перед носом машины ты перебежишь дорогу, неожиданно для водителя, тем круче. Нас спалила соседка с верхнего этажа, случайно проходившая мимо, и рассказала всё родителям, такую взбучку получили. Та самая соседка сверху по фамилии Ширяева, которая нас с Олей разнимала из-за конфликта с обувью. Они потом уехали на постоянное жительство в Германию. Я тогда на соседку эту злился, а сейчас, конечно же, встретив бы её, сказал – Спасибо, всё правильно сделала! Зимой цеплялись сзади за проезжающие во дворах машины, называлось это базониться. И ехали таким образом на своих согнутых ногах на корточках, чем дальше получалось прокатиться, тем лучше, главное вовремя успеть отцепиться. Зачастую, при отцеплении от буксира, варежки уезжали вместе с машиной. Царь горы, зимой такая игра была, задача парней сверху склона не пустить пытающегося подняться наверх противника, в ход все шло, и снежки поначалу и локти, и все остальное, нужно было выиграть любой ценой!

«Старшаки», кстати, на самолетной свалке района аэропорта, а он совсем рядом, находили авиационные клапаны, изготовленные с использованием натрия. Так вот, при бросании такого клапана в школьный унитаз, происходил контакт с водой, мгновенная химическая реакция с последующим взрывом, и унитаз разлетался и на месте его образовывалось приличное отверстие. Интересно, конечно, только вот потом куда ходить в туалет, непонятно. Кстати, насчёт туалетов, приколом было поймать толпой кого-нибудь и насильно запихать в женский туалет, а потом его чмырить.

А ещё катались на самодельных плотах, сконструированных наспех из досок и поддонов из-под кирпича и другого строительного мусора по затопленному котловану строящегося дома – корабля, не боясь при этом утонуть, плавать никто не умел. На самом деле, там в случае чего, бултыхнись и сразу крышка, родители случайно проходили мимо, узнали меня по фуражке. Экспериментальный надо сказать дом, этот корабль, особенно для нашего города того времени – двухэтажные квартиры, широченные коридоры в подъезде, по которым можно было при желании ездить даже на машине, лифт снаружи дома в специальной пристройке – башне, приусадебные участки для жителей первого этажа – вообще – эволюция. Сравните, кстати с хрущевками, которые составляли большую часть района – там в подъезде вообще не развернуться. Отдельно упомяну про девятиэтажные дома. Тогдашние новостройки Солнечного. В одном из таких, кстати и жил Женя, а мы с Тимохой – в обычных пятиэтажках. Так вот, в девятиэтажном доме был мусоропровод и лифт и сами квартиры побольше, с более удачными балконами.

Да и планировки квартир поинтереснее. На лифтах мы катались туда – сюда, – тоже развлечение нашего детства, поджигали зажигалкой кнопки как внутри кабины, так и на этаже, они пластиковые, легко плавились. С нами в этом плане безуспешно боролся лифтер, которого все боялись, строгий был мужик, жил на девятом этаже. А в отделениях мусоропроводов впоследствии те же старшаки держали свои мопеды, мода на них тогда пошла. Вообще, существовала некая иерархическая лестница средств передвижения тогдашнего подростка нашего района – за всю страну говорить не буду, не знаю. У нас было так – сначала велосипед «Лёвушка», с задними дополнительными колёсами по бокам, для устойчивости, потом они демонтировались, затем в младших классах это уже был велосипед «Школьник», потом постарше – «Кама». «Кама» – вообще считались популярными, крутыми великами, и не у всех они были. У меня не было «Камы», закончилось всё на «Школьнике». Просил у ребят кататься, давали без проблем. Так вот, после Камы уже шёл, как правило мопед. Никаких там Honda, Yamaha, Suzuki тогда не было, мы их видели только на вкладышах от жевательной резинки Turbo, а были в ходу мопеды «Рига» и «Верховина», предел мечтаний.

Чего только не делали, при эксплуатации этих мопедов – из интересного, – канистр в ходу особо не было, по крайней мере у нас, бензин брали не на АЗС, а сливали с грузовиков и автобусов, ведрами, так вот, приколом было в полное ведро бензина бросить горящую спичку… И ничего на самом деле не происходило, спичка просто гасла, как если бы её кинуть просто в ведро с водой. Такие вот были шутки. И как-то же выросли.

Были и дворовые игры. Это неотъемлемая, очень важная часть нашего детства. Все пацаны на районе играли сначала в пробки. Смысл в том, что у пивных бутылок и, реже, у минеральной воды и лимонадов – как правило, тогда это стеклянная тара, пластика в глаза не видели – были пробки, и иногда – даже с рисунком. Уж не знаю, кто и каким образом определял, какая пробка с каким рисунком круче другой. Соответственно у пробок была своя иерархия и очень разная ценность. Смысл игры в том, что надо было, сидя на корточках – ударить пробкой об стену дома и она отлетала на землю на некоторое расстояние. Как правило, это была Женькина трех-подъездная девятиэтажка, находящаяся по адресу: г. Иркутск, улица Байкальская, дом 310А. Вокруг неё вообще много чего тогда происходило. Кстати, боковую часть пробки сминали, прижимая её внутрь ко дну, таким образом пробка становилась абсолютно плоская. Другой игрок делал то же самое следом, смысл был в том, чтобы твоя пробка как можно ближе упала к пробке соперника. Далее, расстояние между пробками вымеряли между растопыренными пальцами одной руки игрока – от кончика большого пальца до кончика мизинца. Если ты доставал пальцами таким образом и касался одновременно и своей и пробки соперника, то ты её «брал» – то есть забирал себе. А выигрывал тот игрок, у кого в итоге оставалось больше пробок, учитывался и их статус, согласно картинке на лицевой стороне.

Играли и в козла. Для этого нужен был мяч, несколько человек и стена дома, желательно глухая, без окон, чтобы не разбить ненароком стекло, например, его торец. Мы выстраивались в очередь. Били по мячу ногой таким образом, чтобы он ударился об стену, и затем, на отскоке, ударивший игрок должен был через него перепрыгнуть. Перепрыгнувший бежит в конец очереди и по мячу бьет следующий за ним игрок. И так далее, нужно не менее трёх игроков, но лучше больше. Перед перепрыгиванием допускается только одно касание мяча земли. Игрок, не сумевший перепрыгнуть мяч, или задевший его любой частью тела, набирает штрафную букву из слова «козёл». Сначала «К», потом «О» и так далее, пока кто-то не соберет все буквы этого слова. Тот, кто первый собрал все штрафные буквы, считается козлом, он же – проигравший. Проигравших ставили к стенке лицом, и пинали мяч со всей дури, стараясь попасть в пятую точку. Надо заметить, это сейчас есть пиво Kozel, в нашем же детстве, это было очень плохое слово, и за него можно было получить.

В процессе игры, естественно, регулярно хотелось пить, денег на газировку в магазине ни у кого не было, выходили из ситуации следующим образом. Определяли, кого точно не загонят сейчас домой, он шел и выносил из дома трёхлитровую стеклянную банку полную простой холодной воды из-под крана. Все её пили, передавая банку с водой по очереди. Сейчас это даже проблематично представить. Хотя вода у нас самая лучшая, по качеству, это факт. Её действительно можно пить из-под крана, без всяких последствий. Еще проблемой было узнать сколько времени на данный момент. Это было важно, так как некоторых ребят отпускали гулять строго до определённого часа. Сегодня опоздаешь, завтра могут не отпустить. Мобильных телефонов тогда в природе не было, по крайней мере в СССР. Наручных часов, как правило, ни у кого из ребят не было тоже. Несмотря на то, что наша страна занимала ведущие позиции в данной отрасли, наряду со Швейцарией, Японией и США. Поэтому который час, спрашивали у случайных прохожих, и то не всегда получалось, так как в поздний час их можно было просто не найти. Лишь позже появились, и то далеко не у всех китайские наручные часы Montana с шестнадцатью мелодиями.

Помимо «Бригантины» с её футболом и хоккеем у всех нас были и другие виды спорта, но в меньшей степени. Я про уроки физкультуры. В младших классах всё было строго и по регламенту. В старших же появилась полная свобода. Если дело было, например, зимой в сильный мороз – в спортзале нам просто на руки выдавался мяч. Мы играли в пионербол, затем позднее в баскетбол. Играли те, кто хотел, остальные освобождались, занимались кто чем может. Звездой баскетбола у нас был Илья Кожевников, который ходил, помимо школы, в секцию этого вида спорта и достиг там определенных успехов. Пацаны нашего класса делились на две команды, и везло тем, за кого играл Илья. Однако, впоследствии, он начал зазнаваться, единолично владеть мячом и не давать его другим участникам команды, от слова совсем. Играть с ним стало не интересно. Зимой же, если не было сильных морозов, мы ходили на лыжах, у нас в школе была мощная лыжная база, во главе с преподавателем Алексеем Лукичом. При школе был снегоход «Буран», который нарезал специальным оборудованием лыжню.

Всегда в наличии было много пар лыж и сопутствующего инвентаря любых размеров, на любой возраст и рост, нигде по городу такого больше не было. Люди приезжали к нам с других районов кататься на лыжах. Были отработанные годами дистанции на три и пять километров и больше. Да и уроки физкультуры у нас проходили в живописных местах – как правило это был замерзший залив и лес вокруг Солнечного. В отличие, например, от школы номер 16 в Лисихе – там ученики на лыжах ходили по местному кладбищу, прорубая себе сами лыжню между могилок. Почувствуйте, как говорится, разницу. Сейчас правда, вокруг Солнечного всё уже застроено, он не является крайним районом города, как я говорил выше, и теперь на лыжах, кроме, собственно, самого замерзшего залива, больше нигде не покатаешься.

А еще был в нашей школе подземный манеж, который я категорически не любил, так как там практиковалась исключительно легкая атлетика, в основном, бег на время на короткие дистанции, да и к тому же дышалось там тяжело, видимо, вентиляция оставляла желать лучшего, был постоянный запах резины и пыли.

В теплое время учебного года – в основном, это, конечно же, ранняя осень и поздняя весна, в старших классах, на урок физкультуры нам преподавателем тоже давался просто мяч, и делайте, как говориться, что хотите. Почти как в Бразилии. На школьном стадионе, мы, пацаны нашего класса играли конечно же в футбол. Самое интересное, что зачастую, урок был последним и протекал бесконечно, не ограничиваясь 45 минутами. К тому времени, я уже переехал с родителями в другой микрорайон, Лисиху и ездил в школу на автобусе несколько остановок. Хоть у меня, со слов Володи Гудеева, ученика нашего класса, и был поставлен удар хорошо, в последнее время, я чаще стоял на воротах, причем тех, что расположены ближе к школе. Завидев издалека желтый ЛиАЗ 677 шестнадцатого маршрута, который ходил крайне нерегулярно, я хватал портфель и мчался к остановке, пока он к ней ползет, натужно завывая своим бензиновым ЗИЛовским мотором, гремя на всю улицу сквозь приоткрытый капот приводными ремнями и шкивами. Как правило я успевал запрыгнуть в заднюю дверь. Но ворота моей команды оставались пустыми. Одноклассники, желая исправить положение дел, в дальнейшем, незаметно привязывали мой портфель к штанге ворот и убежать быстро и неожиданно у меня уже не получалось. Не, ну им то понятно – тут рядом, можно сказать играют у себя дома, а мне ещё минут тридцать пилить домой на автобусе и потом с остановки пешком шагать. И так каждый день.

Стоить отметить, не единым спортом жили мы, были в нашей жизни конечно и обычные предметы.

Начнём с младших классов. С первого по третий класс, а это начальная школа, у нас был первый в жизни учитель по всем предметам одновременно, на три года, так было принято в советской системе обучения. Нина Алексеевна, заслуженный отличник образования, педагог высшего уровня, старой закалки, с интересными наклонностями, о них обязательно упомяну. Дело в том, что так уж повелось, на уроках большую часть времени, Нина Алексеевна пыталась воспитывать в нас настоящих октябрят, а в последствии и пионеров, достойных носить это звание. Очень мало времени уделялось самим предметам в принципе, зато всё остальное время мы слышали бесконечные увлекательные рассказы и истории о Зое Космодемьянской, Павке Корчагине, пионерах героях разных лет и негодяях белогвардейцах, коих надо вешать на каждом столбе. Нам в пример ставился поступок Павлика Морозова, который заложил собственного отца, спрятавшего куль муки у себя в подвале в период продразверстки. Спрятал, чтобы прокормить свою семью, между прочим, состоящую в том числе из этого неблагодарного стукача Павлика, пошедшего против родного отца! А ведь отец правильно поступил, время было тяжелое, он думал и заботился в первую очередь о своей семье. Но Нина Алексеевна думала иначе.

А ведь во время нашей учёбы на дворе стояли восьмидесятые – перестройка, гласность и прочие новшества политики Михаила Сергеевича Горбачёва. Интересно, как потом жилось Нине Алексеевне, когда на прилавках появились пиво и квас бренда «Адмирал Колчак», да и фильм, нашумевший, про него сняли. И вот, он уже из негодяя становится героем и всеобщим любимцем, а в городе ему ставят памятник, недалеко от места казни. Одновременно уже лично мне, дома, может быть в шутку, но тем не менее, подливал масла в огонь мой отец. Я любил очень клубничное варенье, и когда ел его, например, с печеньем, он мне приговаривал, что я выгляжу, как Мальчиш Плохиш, отрицательный персонаж из произведения советского писателя Аркадия Гайдара. «А вот герой Мальчиш-Кибальчиш бы так не поступил» – приговаривал Степаныч. Это меня нисколько не смущало, вот я и думал, ну и что, пусть буду Мальчишом-Плохишом, зато ем такое вкусное варенье!

Ещё с Ниной Алексеевной связана очень интересная история, надо рассказать о ней обязательно. Практиковались открытые уроки, на которые приглашалась видная комиссия. К очередному плановому такому уроку мы готовились загодя. Было обсуждение картины, с последующим изложением темы в тетради. На картине, как сейчас помню, были изображены герои- стахановцы, только что вышедшие с забоя шахты, отработав смену. На головах каски, светят фонарики. Лица испачканы углём. В процессе подготовки, мы по ролям обсуждали, кто что будет говорить, например, что наша страна добывает столько-то тонн угля, это больше, чем добывает за тот же период США, естественно, народ у нас самый трудолюбивый, выполняет план пятилетки за четыре года и всё такое прочее. Ну и вот, собственно, ответственный день подошел и открытый урок начинается. На доске висит изученная нами вдоль и поперек картина, на задних партах находится комиссия из ГорОНО – городского отдела народного образования. Нина Алексеевна спрашивает ученицу нашего класса Лену Алиеву, и она встаёт и четко так и выверенно отвечает наизусть заранее выученными фразами без запинки. Молодец, говорит Нина Алексеевна, правильно, садись, Лена. И тут руку тяну я… Естественно, не подозревая подвоха, учительница спрашивает меня, мол, а что я думаю по поводу этой картины, что я на ней вижу и чем могу дополнить рассказ Лены? Не знаю, что на меня нашло в тот момент, затмение там лунное какое или магнитные бури, но я выдал уверенно и чётко то, что мы явно не учили и к чему Нина Алексеевна явно была не готова.

По моему мнению, труженики на картине были явно замучены рабским трудом, причём низкооплачиваемым, о чём свидетельствует тот факт, что лица все грязные и у рабочих нет денег, чтобы элементарно купить даже мыло и помыться… Возникла абсолютная тишина, Нина Алексеевна потеряла дар речи, лицо её сильно было искривлено. Уж сейчас не помню, кто, как и чем исправил положение дел, но при Сталине за такое, наверняка бы расстреляли, учителя так точно. Варвара Демьяновна рассказывала мне про жизнь в СССР в 1937—39 годах, поэтому знаю не понаслышке из первых уст, как приезжали машины, так называемые черные воронки и увозили людей в неизвестном направлении. Больше их никто никогда не видел. В основном это происходило по ночам и касалось мужчин. В последствии, уже в старших классах я спорил с учителем литературы и отстаивал свою точку зрения.

Тогда была тема урока «Подвиг Александра Матросова». Учительница рассказала его суть и попросила написать учеников в классе изложение на выше озвученный материал. Все принялись писать, кто что запомнил, я же вступил в полемику с преподавателем. Я был уверен, что можно было поступить иначе. Что если бы все солдаты нашей армии бросались голой грудью на амбразуры дзотов, кто бы тогда воевал? На вопрос учительницы – «А что надо было делать в такой ситуации?» я ответил, – «Да что угодно, гранату закинуть, обойти дзот, но надо беречь свою жизнь, ведь это большая ценность». Я никого не убедил, меня просто выгнали с класса.

Из интересного, в педагогической практике нашего первого учителя можно выделить два наглядных случая. Как-то раз ученик нашего класса, Витя Турашев, пришел в школу без сменки. Сменную обувь положено было носить с собой для поддержания чистоты полов в школе на ежедневной основе. У Вити в тот день она отсутствовала, можно было конечно, его отправить за ней домой, жил он недалеко от школы, но Нина Алексеевна поступила иначе. Она была настолько разгневана его проступком, что заставила Витю снять пиджак школьной формы и постелить его на входе в класс вместо тряпки, а всех остальных учеников, заходя в класс, тщательно вытирать свою обувь о его пиджак. Полы в нашем классе в итоге остались чистыми, зато Витин пиджак был в ужасном состоянии. Другой случай произошел с учеником Пашей Макарчик, которого воспитывали бабушка с дедушкой. Он ходил на уроки скрипки и Нина Алексеевна попросила его прийти с инструментом в класс и при всех продемонстрировать, что он умеет. Павел пришёл, с инструментом, но ничего не сумел воспроизвести, вообще ничего, возможно просто растерялся при такой большой аудитории. И был немедленно прилюдно унижен учителем.

Успели мы побывать октябрятами и даже пионерами, до комсомола не дотянули совсем чуть-чуть, к тому времени, как мы до него доросли, и должны были вступить в его ряды, он благополучно распался. Вместе со всем остальным. В сентябре 1991, с началом нового учебного года, Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз Молодежи распустили, нам на тот момент было как раз 14 лет и, согласно Уставу ВЛКСМ, в организацию принимались юноши и девушки в возрасте от 14 до 28 лет. То есть с нами поступили несправедливо.

А ведь как нас готовила к этому Нина Алексеевна. Даже октябренком не может называться каждый ребенок, это право надо заслужить, а уж пионером – тем более. Только тех, кто любит труд, октябрятами зовут. Стращали нас, но в институт октябрят взяли всех. В обязательном порядке нас внутри класса объединили в группы – звёздочки, состоящие каждая из нескольких октябрят, руководили нами вожатые из числа пионеров и комсомольцев школы. Так получилось, что одной из таких вожатых нашего класса стала моя сестра Оля, которая подходила как раз по возрасту и училась в этой же школе. Далее было сложнее.

Пара учеников нашего класса провинилась, проштрафилась и, будучи, октябрятами, не вступила в пионеры, вместе со всеми. Была такая советская традиция, ежегодно фотографироваться всем классом, вместе с учителями в актовом зале, ну или в рекреации, на фоне цветных полотен. Нас тогда рассадили, по росту, ну и другим критериям, все были с ярко красными пионерскими галстуками, как положено. А эти двое ребят просто в белых рубашках, их посадили в самом низу, рядом друг с другом, с самого краю, они как белое пятно выделялись на общем фоне. Нина Алексеевна акцентировала внимание на этом моменте, мол посмотрите, они не достойны быть пионерами. Об этом неоднократно говорилось прилюдно вслух, при помощи фотографии это вошло в историю. Как в Титанике – пассажиры первого класса, пассажиры второго класса и так далее. Потом, конечно, пройдя общественное порицание, их с опозданием приняли в пионеры.