По ту сторону.

– Враги не нужны… – закончила его предложение Настя.

– Глобальное обруталивание, женщина, заставляет по-настоящему современных и прогрессивно настроенных молодых людей искать способы и возможности для реализации чужих и своих фантазий. Реализации! Чем изощреннее фантазии, тем больше платят за их реальное воплощение. Понимаешь? Не пустое бумагомарание. За слова деньги не платят.

– Крутая тачка? Крутая телка? Это предел твоих фантазий?

– Почему моих? Я бы еще не отказался от домика на Канарах, – Роман с сомнением посмотрел на кожаный жилет. – Коллекции кроссовок…

– А ты? – Настя развернулась к Арсению. – Ты чего молчишь?

– Может, тебе почитать что-нибудь экзистенциальное? – жилет как влитой разгладился на загоревших плечах интеллектуала. – Такая вот трансформация, – прокомментировал он свое отражение в зеркале. – Маркиз де Сад, граф Монте-Кристо, – такой набор свойственен для неустоявшейся личности…

– Человека в поиске, – подхватил Ден.

– Или бездельника, – продолжил Роман.

– Неужели??… Почему же не читают? Но… ведь интересно же и такое почитать…

Ребята молча одевались у зеркала.

– Ну ок… пусть я неустоявшаяся личность буду… – Настя улыбнулась, поправила свои длинные волосы и закинула руки за голову. – На бездельника я увы и увы… не тяну… иногда сожалею об этом. Экзистенциалистов читают либо лет в 20, либо лет в 60 и далее…

– Ко второй категории вы явно не относитесь, – безинтанационно пробормотал Роман.

– Но… хм… мне все же кажется, что такой наборчик лучше… – Ден вертелся перед зеркалом как обезьяна. – Лучше, чем комиксы…

– Или детские раскраски…

– А сами-то вы что ищете в книгах? – Володин щелкал клавиатурой, снова проверяя все.

– Лично я ничего не ищу… просто мне с детства нравилось наблюдать изощренность человеческой мысли…

– Разве можно об искусстве говорить категориями – нравилось, не нравилось, лучше, хуже?!

– О! милая Настенька! Вы не зря, я вижу, посещаете лекции!

– И не пора ли самому начать мыслеизощряться?

– Вы правы, Настенька, – продолжал юродствовать Роман. – Но пусть слова подобраны неудачно… мне сам процесс был интересен… И все равно… слезливые дамские романчики, или покетбуки про криминальные разборки… ммм…

– И до чего ты донаблюдался? – перебил его Арсений.

– Гы, – хмыкнул Ден то ли на реплику Володина, то ли на свой вид в зеркале.

Послышался шум вновь въезжающих машин.

– Смотри, Роман, дочитаешься до мыслетрясений! – Настя встала за спиной оператора и внимательно посмотрела на горящие экраны.

– Три машины во дворе, три на подходе. А что плохого в дамских дететкивчиках? – Арсений обернулся к ребятам.

– Могу объяснить. Хотя вы, друзья, сами себе противоречите. Ты же сказала, нельзя оценивать категориями хуже – лучше. А вообще… вот… как ни странно… самые лучшие и верные оценки… как раз из самой простой категории – понравилось – не понравилось.

– Ваше время уходит. Вам пора на выход, – Настя наблюдала, как зала заполняется людьми в масках.

– Мммм… у меня и Сартр и Кафка… тяжеловато шли… – Ден застегивал последний ремень своей амуниции.

– Я не противоречу, я пытаюсь подчеркнуть абсурдность оценки, – Настя выбирала маску для себя. Красная, с черными и синими перьями, желтыми и белыми стразами привлекла ее внимание. Она примерила ее.

– Возьму на сегодня эту.

– Время уходит? – Роман держался за прозрачную ручку деревянной двери, готовый открыть ее и выйти. – А в каком случае оно не уходит?.. каждый проводит свое время по своему усмотрению, интересу, вкусу… нет?

Он вышел из комнаты, громко хлопнув дверью и чуть не прищемив Дену ногу.

В центре большой комнаты была сооружена крошечная мраморная круглая сцена. Полукругом стояли массивные черные кресла. Их бронзовые ручки богато посверкивали в свете приглушенных пока электрических светильников. Семь человек в масках удобно расположились в них, ожидая начала реалити шоу. Две женщины в длинных платьях нервно и нетерпеливо оглядывались. Видно было, что они впервые на подобном мероприятии. Одна из них зябко куталась в кашемировый шарф с кистями, богато украшенный золотой вышивкой и мелким жемчужным бисером. Сидевший рядом мужчина в джинсах и тонком свитере спокойно положил свою руку на ее судорожно вздрагивающие пальцы. Белый локон выбился из-под темной кружевной шапочки, похожей на шапочку пловчихи. Такие были модны когда-то, в прошлом, в начале прошедшего столетия, в серебряном веке русского искусства.

– Неужели он привел свою новую жену? Ей же 20 лет, – Настя застыла перед экраном.

– Кто?

– Я его по рукам узнала. В журнале было. Вот смотри…

– Тебе пора, иди скорее, – оператор даже не проследил взглядом, как она обиженно ушла. Дверь снова хлопнула.

Настя вывезла тележку с напитками, бутылками и бокалами. Мужчины оживились. Молча указывая пальцами, они лишь кивали головами на лед, если он был им нужен. Девушка с локоном потянулась к Настиной тележке. Ее взгляд был отсутствующим. Руки дрожали. Сухощавый мужчина хотел было возразить и его тяжелая рука, мускулы которой не скрывал даже свободный свитер, поднялась в молчаливом протесте, прерывая линию наметившегося движения Насти. Но, увидев, как покорно поникла его спутница, он сам налил ей полный стакан виски. Изрядная порция льда брякнулась о стекло хрустальной емкости. В комнате было тихо. Женщина в белом отрицательно покачала головой и сделала движение постукивающего по часам на запястье. Часов у нее на руке не было, и стало ясно, что она пришла сюда только для того, чтобы увидеть то, что стало вдруг модным в избранном ею обществе: убийство. Увидеть для галочки…

– Пора фиксировать ее и будить, а ты все о ерунде разглагольствуешь. И не надоело это все тебе в институте? – Ден почти бежал с тяжелым, напичканным всякой аппаратурой креслом по коридору за быстро шагающим напарником.

– Я до 14 лет в Волге арбузы ловил, что ж, можно теперь и о высоких материях поговорить, – губы Романа расплылись в снисходительной улыбке. Взгляд снова стал покровительственным.

Они вкатили массивное кресло в самую дальнюю комнату. Тут на диване лежала девушка. Она была одета и все еще спала, не зная, что ее ожидает. Резкими движениями ребята рывками подняли ее и посадили в каталку. Она застонала, приходя в себя. Роман с силой ударил ее по лицу.

– Просыпайся, солнышко, а то всю жизнь проспишь…

Дэн гыкнул. Он жестко фиксировал ремни на руках и ногах. Замки защелкивались один за другим.

– А что, эту штуку с зашивание задницы, можно и сегодня попробовать. Иголки в доме есть?

– Швейные? – Роман присел перед девушкой и внимательно смотрел ей в лицо.

– А чем ты собираешься шить?

– Дэн, человеческие органы обычно шьют хирургическими иглами, а их у нас – целый набор.

Роман встал и подкатил небольшой металлический столик с полками из серебристой сетки.

– Вот, – он поднял снизу блестящую нержавейкой коробку. Стерилизовать – не надо.

Дэн опять гыкнул.

– Значит, будем отвязывать?

– Этого не избежать.

Жертва открыла глаза и вполне осмысленно посмотрела на ребят.

– Отпустите меня, мальчики, я больше заплачу.

– Все так говорят, – Роман подошел сзади и обвел ремень вокруг горла девушки.

– Мне больно, – вырвалось у нее.

– В первый раз всегда больно, – Роман щелкнул застежкой и обошел вокруг.

И тут она стала дергать привязанными ремнями руками и раскачивать свой смертный трон во все стороны.

– Да успокойся ты, поздно уже… Хорошо зафиксированная женщина не требует, как говорится, длительных предварительных ласк.

Его слова не произвели на женщину никакого действия. Она раскачивала и раскачивала кресло, мотая ремни на запястьях то вправо, то влево.

– Опять неспокойная попалась. Веселенькое сегодня будет у нас шоу.

– Ну хоть рот затыкать не надо, – гыкнул снова Ден. – Повезли на выход. Сейчас мы тебе устроим и свадьбу, и роды.

– Да уж, девочка, кого-то ты сильно разозлила, раз тебя так быстро заказали. Признайся, требовала жениться на тебе?

Роман выкатил кресло из дальней комнаты и теперь, с трудом толкая его перед собой, завозил в лифт, устроенный в конце коридора.

– Ты пушку забыл, – вдруг обернулся он к Дену. – Давай тележку с инструментами тоже сюда и беги скорее, я тебя внизу подожду.

Никто не обернулся на звук захлопнувшихся за Романом дубовых, массивных дверей. Кресло вздрагивало от резких движений прикованной к нему девушки. Медленно и тяжело приблизившись к мраморной сцене, Роман вкатил кресло по специально сделанному скату на возвышение. Вспыхнувший яркий свет залил место предстоящего действия. Стаканы замерли в руках посетителей. Кто-то завертелся в поисках Настиной тележки, кто-то просто опустил свой стакан на пол. Звонкий звук ударившегося хрусталя заставил посмотреть всех в эту сторону. Мужчина встал. В мгновение он оказался стоящим перед привязанной женщиной. Та со странным упорством все раскачивала и раскачивала кресло и ремни.

Резкий звук удара хлестко прозвучал в ночной тишине загородного дома. Женщина вскрикнула.

– Тварь, маленькая тварь, – слышалось бормотание мужчины.

Он хлестал ее по лицу, то по одной щеке, то по другой, и непрерывно что-то говорил. Слова не всегда можно было разобрать, лишь «тварь» и «мразь» – четко прослеживалось в его монологе.

Жара, духота летней ночи, сделали свое дело. Его лицо стало пунцовым, то ли от напряжения чувств, то ли от сделанных физических усилий. Он вытер пот со лба и отошел. Струйка крови текла из левой ноздри женщины. Но глаза были сухие. Она начала снова раскачивать кресло, молча и не смотря на присутствующих.

Роман и подошедший Ден внимательно посмотрели на гостей. Никто не проявлял желания встать и присоединиться к действу. Все ждали развития события, полагаясь на постановщиков, или просто было лениво двигаться в такую жару. Наглухо закрытые окна не прибавляли ощущения свежести, но спасали от так надоевшего пуха.

– Да откуда тут пух, – подумал Арсений, обернувшись на задраенные окна, но открывать не стал. Каждый звук мог стать уликой в таком темном деле, в которое он ввязался.

– Ну что же они, как размазни, почему застыли как истуканы? Да делайте вы хоть что-нибудь, – уже громко сам себе сказал он и обреченно встал. Действие на экране застыло, как немая картинка оборванного древнего фильма.

Словно услышав его отчаянный вопль, ребята взялись за маленькие ножички. Первый надрез на внешней стороне руки девушка пережила молча. За ним, без перерыва последовал второй, на другой руке. Она вздрогнула и вскрикнула, казалось, от неожиданности. Следующий – на правой руке. Кровь заливала ей запястья. Невозможно было уже различить – откуда эта кровь. От порезов бандитов, или от постоянного трения о ремни, в попытках их разорвать.

– Ну хоть что-то, – облегченно плюхнулся на свое место оператор. – Что там делает эта сумасшедшая? Она что, разорвать ремни решила? – он придвинулся к экрану и включил новое окно.

Женщина в белом вечернем платье вдруг проявила интерес и, встав со своего черного кресла, гулко процокала каблуками к мраморному голгофному возвышению. Она взяла ножичек у Романа и осторожно начала разрезать блузку на груди у привязанной.

– Ну, женщины! – пробормотал Арсений. – Их всегда тянет на лесбиянство.

Вслед за блузкой, легкой, шифоновой и прозрачной, под нож попали нижнее белье и юбка. И тут она остановилась. Как будто чего–то вспомнив, или забыв, а скорее всего, это было давнее наваждение, так бывает, она отбросила ножик в сторону и с силой дернула девушку за ухо. Та громко вскрикнула, голова наклонилась на бок. Женщина в белом, повторила свое движение, но в этот раз она дергала не за ухо, а за серьгу. Вырвать ее с первого раза у нее не получилось. Она делала это снова, пока, наконец, золотая серьга не осталась у нее на ладони. Ее белые перчатки давно уже были в крови, платье тоже.

Двое мужчин встали со своих кресел и тоже подошли к месту действия. Один из них поднял маленький ножик и стал тоже наносить порезы на руке женщины. Не удовлетворившись этим, он тыкнул ее в ногу. Крики не замолкали. Девушка уже не старалась сдерживать стоны. Она орала. Орала громко, яростно, без слов. Просто орала, в последней, возможно, надежде, что ей кто-то придет тут на помощь.

От этих криков, ставших уже животными, молодая белокурая женщина вдруг упала с кресла: она потеряла сознание. Подтянутый спутник подошел к ней и присел на корточки. Он поднял ее голову и постарался привести ее в чувство, похлопав по щекам и проведя кусочком льда по вискам. Ничего хорошего из этого не вышло. Едва открыв глаза, женщина открыла рот, и потоки рвоты, к досаде и видимому сожалению спасителя, полились на его джинсы. Он чертыхнулся. Злобно сжав губы, он бросил ей шарф, и со словами – утрись, пошел к креслу, не желая ничего пропустить из этого кровавого зрелища.

– Дайте мне клещи, я хочу выдрать ей зубик, или язык, чтобы не орала, – прошипел он и, не отворачиваясь от искаженного болью лица девушки, протянул руку к Роману. Тот вложил в протянутую ладонь стоматологические клещи.

– Настя, ну Настя, ну давай же, займись этой шапочкой… – бормотал у экранов Володин. – Ну, где же ты, Настя, она же опять грохнулась в обморок. Нам тут только второго трупа не хватало. Кому это приперло в голову невропатичку привести с собой? – Арсений злобно выругался. Все шло как-то не так. Он чувствовал это, ощущая на грани инстинктов. Что-то привлекло его внимание. Он отошел к группе других экранов. Охранных. Непонятное движение на дороге, проходящей мимо этой обособленно стоящей дачи, было не ко времени и не к месту.

– Это еще что такое? Мы никого больше не ждем… – он прилип к экранам. – Да что же это…

– Аааааааа, – орала девушка на страшном кресле пыток.

Один из клиентов маленькими ножницами отрезал ей правый сосок. Кровь снова брызнула на вечернее, бывшее когда-то белым платье.

И в этот момент раздался страшный, по своей неожиданности и громкости, звук. Это был треск досок, скрежет металла, скрип тормозов и звуки выстрелов. Все это вдруг так резво сконтрастировалао с криками бедной истязаемой, что вызвало внезапный шок и остановку действа.

– Что случилось? – Роман очнулся первым и подбежал к окну. Там не замолкали выстрелы. Чуть ли не заглушая их, но, во всяком случае, не тише гремела музыка, что-то тяжелое, возможно рок.

Не разбирая, что, где, когда и почему гости бросились к выходу. Мужчины побежали к своим машинам и охранникам, стремясь как можно быстрее покинуть место намеченного коллективного преступления.

Выбежав на улицу, они попали в неразбериху ночных выстрелов и грома музыки. Веселое, пьяное ржание превращало все это в какую-то неуместную игру, за которую они не заплатили. Сбоку от дома забор был начисто снесен въехавшим сюда без всякого приглашения внедорожником. Он в щепки разнес забор, растолкал стоящий тут во дворе ровный ряд машин и так удивил охранников, оставшихся у кого-то в машинах, что заставил их палить, не разбирая куда и в кого. При этом, из мощной машины, что ездила субботним вечером, не различая ни дорог, ни заборов, неслись изысканные звуки пьяной ругани, непонятные крики мяукающих кошек и бешеных собак, гавкающих о бренности и роке жизни на всех языках мира. Было темно, и что творилось в машине и во дворе видно не было. Скорее всего, пьяная компания выбралась из машины и слонялась вокруг, может, даже кто-то из них уже зашел в дом. Но, судя по обилию выстрелов, они тоже были с оружием и отстреливались.

Роман, увидев эту неразбериху, быстро повернул в дом. Пистолет остался на столике перед креслом. Участвовать в перестрелках – это был не его репертуар. Но стоять тут без оружия, тем более не соответствовало выбранному им жанру.

– Перестаньте стрелять! – Арсений столкнулся с ним на крыльце. Он пытался перекричать рев музыки и звуки выстрелов.

– Ты тоже прибежал?

– Перестаньте стрелять! – все еще пытался остановить вакханалию оператор.

– Да брось ты! Чтобы это остановить, нужны громы небесные, – Роман пытался войти в дом.

– Да это кто-то пьяный на машине гонял, наверняка без прав…

– Пьяный в жопу… – перебил его Роман. – Пойду тоже постреляю. Дэн побежал включать прожектора.

– Этого нельзя делать. Правила. Клиенты не должны быть узнаны.

Машины стали выезжать из разбитого двора.

– Да пошел ты со своими правилами! Ты что, не видишь, что творится? Эти сейчас уедут, и нас тут всех перестреляют эти пьяные придурки, и что? Прощай слава? – с громким хохотом он вошел в дом.

Страшный треск и перестрелка вызвали панику. Несмотря на боль, девушка в кресле была в сознании и видела, что все бросились вон из комнаты. Она сложила ладошку лодочкой и, сделав невероятное усилие, вытянула свою узкую руку из кожаного браслета. Кровь, как смазка, густым слоем осталась на его внутренней поверхности. Судорожными движениями одной руки она ловко и быстро щелкала металлическими застежками, освобождая себя из страшного плена. Правая рука не действовала: кто-то последним движением воткнул в середину ладони ножик. Он так и торчал, приковывая ее к мягкой ручке чудовищного приспособления для пыток. Она вытащила и его…

В зале не осталось никого. Или почти никого. На полу лежала та блондинка, которая вызвала столько внимания Насти, что в поисках лекарства для нее, она попросту слиняла. Роман медленно поплелся к столику, вдруг вспомнив, что сейчас увидит избитую девку, и что опять нужно будет что-то решать с ней. В какой-то момент он даже подумал, что надо бы спросить – сколько она может предложить за жизнь.

– Надо бы в сортир зайти, – подумал он, и тут произошло что-то странное.

Она сидела на кресле, не в силах сразу встать. Время отсчитывало мгновения, чудесные мгновения для спасения, или небольшой передышки перед смертью. Она качнулась вперед, испытывая силу ног, и тут раздались шаги. Шаги были неторопливы, но мгновения ее кончились. Девушка встала.

Женщина стояла перед ним вся в крови, не ожидавшая, видимо, что о ней вспомнят. Кровавые лохмотья едва прикрывали худенькое, с округлившимся животиком тело. Роман остановился. Не потому, что он испугался этого жалкого зрелища. Меньше всего он ожидал увидеть девку, которую только что тыкали во все части тела ножичком и ножницами, вот так, запросто стоящей перед ним. От неожиданности он даже присвистнул.

– Ни фига себе… А что у нас делает Дункан Маккалуд из клана Макклаудов? Пора голову отрубать, милочка. В конце должен остаться только один.

Бросив на нее взгляд, он двинулся дальше, к столику.

И в этот момент пред его лицом закачался пистолет.

Раскачивая кресло и пытаясь продеть ладонь сквозь туго затянутый ремень, женщина не сводила глаз с пистолета. И теперь она сжала его в скользкой от крови левой ладони. Стрелять она умела. Еще один выстрел никто даже не заметил. Она подобрала кашемировый шарф блондинки, подхватила ее театральную сумочку и вышла в коридор.

– Деен, Деееееееееен, – крик Арсения был еле различим на фоне грома музыки, выстрелов и фырчанья заводящихся моторов. – Лови ее, она убегает.

Яркие прожектора внезапно залили светом весь двор. Володин стоял на крыльце, когда заметил белизну голых ног убегающей женщины. Она мелькнула в проеме разбитого забора и исчезла в темноте. Он бросился за ней, но вдруг остановился.

– – Где?

– Да вон же она.

– Кто? – Настя подошла к оператору, ничего не понимая.

– Девка убежала. Через забор ушла.

– Приди в себя. Какая девка? Это машина с пьяными въехала тут…

– Сама ты с ума съехала, – Арсений все еще тряс рукой в сторону дыры в заборе. – Она ушла, надо догонять.

– Что же стоишь?

– Надо машину брать. В темноте мы не обнаружим ее.

Произошедшее быстро дошло до сознания Дена. Он бросился к забору. Свет прожекторов выхватывал часть дороги, но кусты вдоль нее создавали густую черную тень.

– Не могла она босиком до леса добежать. Не могла.

– Вот что, ребята. Я хочу спать. Вы разбирайтесь тут, а я пойду спать. Хоть всю ночь дорогу из леса патрулируйте, – Настя развернулась и пошла к дому.

– Ха, обалдела что ль? У нас жертва сбежала! Понимаешь ты? Жертва! Этого нельзя допускать! Ни при каких обстоятельствах.

– Послушайте, вы. Дауны. Сейчас тут будет вся милиция Подмосковья. У нас во дворе разбитые машины, гром, выстрелы, взорванный забор.

– Не взорванный, а сбитый.

– Может даже трупы есть. А где Роман?

– Я не видел его с тех пор…

– Она права, мы должна найти Романа и проверить, что там мы можем спрятать… или увезти. Ты должен позвонить шефу.

– Он убьет меня за ночной звонок.

– Не болтай глупости, это его бизнес, пусть он и решает, что нам делать.

Бежать по траве было еще легко. Непривычная даже к ходьбе босиком, она не чувствовала сейчас боли от ударов о корни и острые концы валявшихся сучьев. В лесу она укрылась от убийц. Но надо было выбираться к жизни. И как можно быстрее.

Глава 7

Метро Тушинская имеет два выхода, как и большинство станций московского метрополитена. Макдоналдс выбрал для себя тот, что был ближе к стадиону. Дорога, сворачивающая сюда с Волоколамского шоссе, создавала впечатление площади. Длинные струйки очередей причудливо извивались в ожидании своих автобусов и маршруток. Но при всей толчее не было ощущения тесноты и замкнутости. Вообще, иллюзию огромного свободного пространства создавал еще потрясающий вид, открывающийся всем, кто направлялся к метро. Горизонт красовался короной, выросшего на той стороне Москвы-реки, высотного здания «Алых парусов» и игрушечного, как из спичечных коробков, района Строгино. Макдоналдс находился на той стороне съезда, где не было жилых домов. За ним заборился какой-то заводишко, и маячил аэроклуб имени Покрышкина.

Я появилась в своем великолепно испачканном тряпье незаметно, выйдя из дворов. Солнце палило нещадно. Казалось, оно решило выдать всю свою теплую жаркую мощь за один день и на все лето. Разморенные от жары люди сонно передвигались, посасывая бутылки с водой, пепси и пивом. Никто не обратил на меня внимания. Бомжей у метро всегда было хоть отбавляй. Раньше я всегда удивлялась этому обстоятельству. Они не просили милостыню, не клянчили у прохожих, не протягивали грязные ладони к полным сумкам затарившихся в магазинах людей. Они просто сидели тут, недалеко от коробочников, что продавали щенков и котят в хорошие руки. Теперь я вздохнула с облегчением, увидев, как минимум, пять человек в таких же несуразных нарядах, как и мой.

Я шарахнулась. Правый глаз выхватил из группы коробочников мою соседку. Толстая, невысокая женщина с туго собранными в хвост светлыми волосами смотрела по сторонам, время от времени разговаривая с товарками.

– Ир, ты посмотри-ка за моими, я сейчас подойду. Тебе попить принести?

Слава богу, подумала я, хоть отвлекли ее. Конечно, вряд ли бы узнала она меня сейчас, даже если бы мы столкнулись бы нос к носу. Но черт его знает. Когда смотришь человеку в глаза, то кажется, что тебя видят насквозь.

Коробки с живностью стояли у самого метро. На той стороне дороги, открытый для всех ветров, возвышался Макдоналдс, приманивая к себе тенью пестрых зонтиков и столиками, уютно расставленными на высокой террасе. Вход в него и стал центром моего наблюдения. Я ретировалась. Подходить близко и выходить на такое открытое место не было никакого резона. Да и служащие Макдоналдса могли турнуть. Вряд ли им нужны были клиенты-грязные чушки. Я уселась на низкую каменную ограду двора, внимательно наблюдая за площадью. Один глаз имел узкий обзор. Приходилось вертеть головой и напрягать зрение, чтобы всмотреться и разглядеть. Быстрый успех моей встречи с Ахмедом вскружил мне голову. Надеясь на удачу, я не строила планы, а просто ждала выхода Насти.

Она должна была придти не одна. В этом я была уверена. И вряд ли она вынесет на встречу с Ахмедом конвертик с деньгами. Значит, можно было высматривать и ребят. Но их я не знала. Не помнила. Возможно, я бы и смогла узнать всех, если бы у меня была возможность понаблюдать за ними, послушать голоса, увидеть характер движений и манеру говорить. Но маловероятно, что меня ждет этот момент истины здесь и сейчас. Я помнила только девушку. И ее готова была вытащить из любой толпы. А вот парни… Они знали меня в лицо. Наверняка выслеживали меня раньше, имели фото, ловили момент похищения.