Во власти небытия

– Будь, что будет. Бог не выдаст, свинья не съест – сказал сам себе отец Кирилл, испытывая при этом чувство похожее на неминуемую обреченность. Сделал шаг вперед, за ним ещё один, и ещё. Тени стояли на своём месте. Он снова остановился. Луна светила таким образом, что он должен был видеть силуэты обладателей теней, но их не было.

– «Мёртвые не отбрасывают теней, от того, что они и есть тень» – подумал отец Кирилл.

Кожа на руках начала покрываться мурашками. Отец Кирилл хотел развернуться, и возможно сделал бы это, но его услышал тот, кого он страстно просил о помощи. За спиной отца Кирилла раздались пьяные голоса как минимум трёх мужиков. Один из них начал громко смеяться, второй поддержал первого. Звук был всё ближе. Отец Кирилл не заметил, как растворились в ночной тьме две ожидавшие его тени. Он обернулся навстречу идущим, удивился тому, что это были чужаки, одетые в военную форму.

– Ты чего отец среди ночи шатаешься. Бабка что ли тебя из дома выгнала? – веселым голосом произнёс чернявый лейтенант.

Отец Кирилл не ответил сразу. Он видел трёх молодых офицеров советской армии, старший из которых имел звание старшего лейтенанта, если отец Кирилл правильно разглядел погоны. Военные обогнали его на метров пять. Короткостриженный, рыжий, старший лейтенант обернулся в сторону отца Кирилла, и только после этого отец Кирилл произнёс.

– Сынки подождите. С вами пойду.

– Может нам отец не по пути – произнёс старший лейтенант со смехом в голосе.

– Здесь одна дорога – спокойно ответил отец Кирилл.

11.

Привычная обстановка собственного жилища показалась отцу Кириллу райской обителью. Оказавшись под защитой родного крова, он первым делом долго и жадно пил холодную воду. Затем сел на старенькую табуретку, стараясь как можно скорее прийти в себя. Только из этого мало что получалось. Мысли одна темнее другой наваливались на него, не давая ощутить самого себя в нормальном понимании этого слова. Тускло горящая лампочка свешивалась неподвижно, но отцу Кириллу казалось, что она медленно покачивается, ещё издает противный звук похожий на скрип калитки перед домом Елизаветы Павловны. Он несколько раз встряхнул голову, затем выпил воды из желтого заржавевшего местами ковшика. Чтобы перебороть не отпускающий страх, отец Кирилл вышел на крыльцо, стоял не меньше десяти минут. Когда тело начало зябнуть, набравшись ночной прохлады, он вернулся в дом и только сейчас почувствовал хоть и небольшое, но всё же облегчение. В центральном углу большой комнаты давно догорели зажжённые свечи. Иконы смотрели на него самым обычным образом. Ничто не изменилось в них и в последующие десять минут, в течение которых отец Кирилл страстно молился. Голос, находя лики святых, каждый раз возвращался обратно. Они не принимали слов. Он же продолжал спрашивать. Говорил хорошо знакомое, до боли привычное. Тонкие огоньки горящих свечей вздрагивали от звука, затем успокаивались, вторя молчанию отца Кирилла. Ещё через пять минут стало понятно, что необходимо отдохнуть, и он опустил голову на грудь, не имея сил больше молиться.

Неудобная поза давала о себе знать. Отец Кирилл стоял на коленях. Они упирались в тяжелую древесину половой доски, причиняя всё большую боль. Зажжённые перед молитвой свечи разгорелись, осветив комнату. Он попробовал молиться снова, но его хватило только на пару минут. После этого отец Кирилл упал на пол, поднял взгляд к образам, всё же надеясь хоть что-то почувствовать, но к тяжелому разочарованию они по-прежнему молчали. Ещё через пять минут он поднялся на ноги. Сильно шатало от нервного напряжения. Опираясь руками обо всё, что попадалось на пути, отец Кирилл достиг гостиной и провалился в низкое старое кресло: – «Резников убил Пасечникова. Нет, Резников с Выдышем убили Пасечникова. Но зачем они убили Елизавету Павловну. Хотя вероятно, что она умерла сама. Они были у неё…» – мысли ставали в законченную форму, только он не мог или скорее боялся определить собственное местонахождение в данной формулировке.

– «Они пришли к ней. Они могут прийти и ко мне. Что я смогу сделать супротив этого? Что может мне помочь? Он утонул, перевернулась лодка…» – отец Кирилл поднялся с кресла и снова жадно припал к ковшику с холодной водой: – Господи помилуй меня! Значит, они знают, как я убил этого недоноска Коровина. Боже! Сколько прошло лет, и они были всё время здесь, но почему я только сейчас узнал об этом. Нет, сатана убивает меня. Это он, он везде, один он. Отвернулся от меня бог, давно отвернулся. Нечистая сила всегда была здесь. Я же чувствовал, ловил какие-то движения. Нет, они хотят только одного: удавись.

Последнее слово сильно ударило в голову. Отец Кирилл хотел завыть. Обхватил обеими руками пульсирующие виски: – Но зачем? Зачем им всё это. Как это действует? – шептал отец Кирилл вслух и дважды посмотрел на закрытую тяжелым толстым крючком низенькую дверь внутрь дома.

Ночь не спешила покинуть своё место. Звезды и добрая половина луны продолжали освещать своим молочным цветом уснувшее село. Через какое-то время и отец Кирилл забылся сном, сидя в своем низеньком кресле. Ему сначала приснился Антип Коровин, он тщетно цеплялся за края лодки, в которой находился он отец Кирилл. Но сон зачем-то сообщал неправду. Даже сквозь пелену, точнее, наложением на поверхность сновидения, отец Кирилл соображал, что не так всё было. Он убил Антипа веслом, но на берегу, и паскудно сзади. К тому же тот был сильно пьян. Затем добил для верности, и только после этого появилась лодка. Ещё тогда доплыл до берега, не снимая одежды, схватил сапоги, и чаща непроходимой зелени, подступившая к границе осинника, скрыла его фигуру, оставив лодку болтаться на середине озера…

…Антип цеплялся за лодку посиневшими руками, он бил его веслом. Затем всё пропало, растворилось в брызгах холодной воды, и тут же перед ним возник Резников. Он прохаживался по душной комнате, в которую с лихвой набились противные чёрные мухи. Две или три из них были огромными. Неприятно жужжали, и этот звук прорезал уши, пробирался дальше, теряясь где-то на подступах к желудку. Перед Резниковым сидела женщина за сорок лет от роду.

– Оставь её мне – послышался голос с неприятным акцентом, и отец Кирилл увидел развалившегося на диване, с расстёгнутым воротничком иностранной формы, жирного самодовольного капитана Чечека.

– Нет, Яромир, я в последний раз просил тебя об одолжении. Ты послал меня на три русские буквы – ехидно ответил Резников.

– Ты всё равно ничего бы не смог добиться от этого старика. Он убежденный польшевик – лицо Чечека исказилось в злобную гримасу. Противная капля пота появилась на сальном лбу. Чечек провел ладошкой правой руки по лбу, затем растер скопившийся на шее пот.

– Так и ты Яромир ничего не добьешься от неё – передёрнул последнего Резников.

Женщина сидела, опустив голову. Она ни разу не подняла глаз, и отец Кирилл понял, что никогда не узнает какого цвета были у неё глаза. Резников подошел к ней вплотную, приставил к голове пистолет. Через мгновение раздался выстрел. Кровь фонтаном брызнула во все стороны, измазала собою лицо отца Кирилла, и он проснулся, сидя в своём кресле. Напротив в открытом окне зачинался ещё робкий, но уже заметный рассвет. Тут же закричал петух, ему ответил ещё один.

– Куда ночь, туда и сон – произнёс отец Кирилл, пытаясь успокоиться.

Но тут же подумал о том, что явь почти ничем не отличается от сна. Тем не менее, он всё же почувствовал облегчение, с ним хоть какой-то прилив сил, что щедро подарило ему наступившие утро.

– Нужно сходить на озеро. Нужно посмотреть, что там – говорил он сам себе, отхлебывая горячий чай.

В тот день он не пошёл на озеро. Он вообще не вышел со двора, а на дворе был только один раз, чтобы сходить в туалет, минуя эмалированное ведро для малой нужды. Какое-то время он ждал их. Другое время убеждал себя, что всё это ему привиделось. В какой-то момент ему даже удалось это сделать, но через открытую форточку окна, он услышал голос соседки Таси:

– Елизавета Павловна умерла сегодня утром – говорила Тася другой соседке по имени Рая.

– «Утром, почему утром, она была мертва ночью. Она была мертвее всех мертвых» – со страхом подумал отец Кирилл, но потом отбросил бесполезные размышления, решив.

– «Ее нашли всё одно утром. Что это были за военные? У нас здесь нет воинских частей, странно».

Ответа не было, и снова душу наполнил мистический озноб, но в который раз, за ним последовало кратковременное избавление.

– «Господи, в Источном же солдаты коровники строят, вот и забрели сюда к какой-нибудь шалавой бабенке».

День сменился вечером. Отец Кирилл, в очередной раз, долго молился, не допуская в себя никаких размышлений. Ночь гудела появившимся ветром, шумела листвой деревьев, вгоняя отца Кирилла в беспросветную бессонницу. Он боялся закрыть глаза, чтобы не дай бог, открыв их, увидеть рядом с собой Резникова и Выдыша. Боялся каждого движения, любое из них обязательно должно было перейти в легкий стук об стекло и зафиксироваться голосом Резникова: – Откройте святой отец, это свои.

Ночь была долгой. Вероятнее всего, одной из самых долгих, что мог припомнить отец Кирилл. Она не давала покоя. Она таила в себе загадку, спрятавшуюся в необозримой громаде тёмного неба, что придавило собою всё вокруг. Ещё в ней жил страх, и отец Кирилл чувствовал, что им сейчас питаются Резников с Выдышем. Не могут утолить свою сатанинскую жажду, сосут страх, вытягивают жилы, улыбаются от удовольствия, наполняясь столь необходимой для них силой тьмы.

Он так и не уснул. Силы покинули, когда очередной рассвет заступил на привычную для себя вахту. Отец Кирилл упал на кровать, провалился в забытье. На этот раз сновидения лишь слегка напоминали ему о себе. Они пробежали босиком по мягкой траве, охладили горячие детские ноги холодной росой. Смеялась матушка. Его брат Николай смеясь, бежал рядом с ним. Навстречу светило огромное жёлтое солнце. Они бежали к нему, за ним скрывался, недостижимый пониманию, далекий и очень близкий горизонт. Двигались листья на деревьях, отражалось звучное звонкое эхо их слов, их смеха. Кричала им матушка, ей помогала тётка Лукерья. Они повернули назад, солнце грело спину, силуэты взрослых увеличивались с каждым метром. Он взял на руки младшего брата и побежал ещё быстрее.

– Уронишь Коленьку, Кирилл – раздался голос матушки.

Он остановился и увидел, что Николай лежит с простреленной грудью. На белой рубашке расплылось огромное кроваво-красное пятно. Он хотел что-то крикнуть матушке, но её уже не было. Зато, по-прежнему, ярко и беспощадно светило, уже совсем неласковое, солнце. Дальше сон оставил отца Кирилла, перешел в бессмысленное мельтешение, пока не исчез вовсе…

Эти несколько дней стали настоящим мучением, но, как казалось, самое страшное миновало. Потихоньку успокаивались нервы. Версия о помутнении рассудка становилась крепче. Обрастала каркасом, вонзалась вниз крепким фундаментом. Ничего не напоминало о присутствии где-то совсем рядом нечистой силы, в виде капитана Резникова, ничто не отбрасывало тень, случайно появившегося поручика, Выдыша…

12.

…В конце недели, в погожий день, отец Кирилл всё же отправился на озеро, где на дальнем от дороги берегу должны покоиться останки Резникова и Выдыша, в компании четверых бойцов советской власти. Тогда зимой их искали, искали долго. Но не нашли, помогла двухдневная, сильная метель, спрятавшая все следы захоронения. Кажется, всё списали на непредвиденные обстоятельства, мороз, волков. На том и успокоились, а весной уже сам отец Кирилл подретушировал следы. Он еще целый год был на свободе, пока не попался по глупости в одной небольшой деревеньке. Правда, спустя два года или даже меньше, он решил, что так лучше, и сам господь бог уберег его от более трагичного конца.

Захоронение не изменило своего внешнего вида. Бестолковая мысль о воскрешении мертвых прямо из могилы и до этого имела слабые позиции, сейчас исчезла окончательно, провалившись в мутный сумрак народного фольклора. Густая трава, пустив прочные корни, колосилась над костями Резникова и Выдыша. Корни давно проросли сквозь останки, окутали собою желтизну костей, смешали вместе непримиримых врагов. Завершив тем самым нормальный жизненный цикл. Сам рельеф тоже стерся с годами, земля осела посередине, образовались кочки по бокам. Только растительный покров надежно скрывал изменения, и если кому-нибудь в голову пришло бы желание вспомнить о давно пропавших бойцах революции, то это место уже ничем бы не привлекло к себе внимания. И только частое нахождение здесь отца Кирилла могло выдать людям забытые кости тех, кто давно числились канувшими в лету. Отец Кирилл думал о последних событиях. Хоть ему и полегчало, но оказавшись здесь, он не мог думать о чем-то другом. Раньше его тревожили воспоминания, сейчас они стали ненужными. Близкая реальность нереального отодвинула их на самый дальний, задний план. То ли привычка, то ли тяжелая задумчивость ослабили внимание. Ветер к тому же усилился. Сильная рябь, тянула ознобом прямо с зеркала водной поверхности. Отец Кирилл успел лишь вздрогнуть, когда рядом с ним спокойно уселся Прохор.

– Здравствуйте батюшка – спокойно произнёс Прохор.

Не испытывая кого-то стеснения, ожидая ответа на приветствие, Прохор смотрел в лицо отцу Кириллу, и тот, не справившись с неожиданностью, отвел свой взгляд от лица совсем молодого парня. Прохор ждал ответа. Отец Кирилл сделал вынужденную паузу, после чего произнёс как можно спокойней.

– Здравствуй сын мой

– Давно хотел с вами встретиться – немного теряя первоначальную уверенность, произнёс Прохор.

– Очень интересно молодой человек. Но хотелось бы узнать, чем вызвано твое желание – спросил отец Кирилл.

Внутри он испытывал очень серьезное напряжение. Первая мысль и вовсе была чудовищной. Его воображение пыталось связать Прохора уже не с погибшим Пасечниковым, а с появившимися из самого ниоткуда Резниковым и Выдышем. Связи не было. Она и не могла образоваться. Не было для этого хоть маломальского основания, но всё же эта мысль появилась, потому что помимо необходимого основания была подсознательная изнанка, что всё последнее время не покидала отца Кирилла, находясь внутри его сознания. Определяла чувства, бросала то в жар, то в холод. И хоть начала она отступать в последние дни, только делала это, к огромному сожалению, неспешно.

– Дело непростое. Трудно объяснить, но я попробую – Прохор ещё больше замешкался.

То, что было легко в представлении, оказалось совсем иным, когда он сумел переступить черту, сделать шаг в сторону своего интереса. Вероятно, было бы легче, если бы отец Кирилл задал несколько наводящих вопросов, но тот молчал. Его лицо, как казалось Прохору, ничего не выражало. Обычный старик, с которым нужно начать разговор о рыбной ловле или о заготовке овощей на зиму.

– Я много слышал о вас отец Кирилл. Сразу скажу, что я вам друг. Чтобы вы не подумали о чем-то другом. Мой дедушка не вернулся с той далекой войны. Отец, как вы знаете, сошёл с ума. Здесь столько всего переплелось – Прохор запнулся, прокашлялся от того, что у него действительно пересохло в горле.

– Я, к сожалению, лично не был знаком с твоим дедом и мало чем смогу тебе помочь в этом. Хочу теперь спросить тебя, но только другое – отец Кирилл успокоился после слов Прохора.

Лицо последнего не выражало чего-то затаенного, голос сбивался и если Прохор представлялся не тем, кем был, то должен быть он гениальным актером, что вряд ли возможно ожидать от обыкновенного деревенского паренька. Чья жизнь, в общем-то, прошла в одном месте и в непосредственной близости от самого отца Кирилла.

– Скажи, что говорят о смерти Елизаветы Павловны?

Прохор внутренне напрягся. Он неоднократно слышал, что странная старушка отошла в мир иной, но ни разу не связал это событие с отцом Кириллом. Этот же вопрос говорил об этом почти открыто. Хотя старушка была настолько древняя, да и умерла, вроде, на собственном дворе.

– Ничего особенного, отец Кирилл, вы и сами, видимо, всё это слышали.

– Нет, я что-то приболел в последнюю неделю и почти никуда не выходил. Только сегодня решил немного размять старческие ноги.

Прохор не заметил чего-то особенного в голосе отца Кирилла, достал сигарету и начал разминать ее пальцами. Отец Кирилл посмотрел на него, ожидая продолжения. Прохор выудил из кармана спички, чиркнул и сделал первую затяжку.

– Её утром на дворе собственном нашли. Она с ведром была, возле колодца. Видимо, старушка пошла за водой, здесь её смерть и застала. Ограда невысокая, бабы и увидели. Но она, кажется, сразу отошла. Сколь ей лет-то было?

Прохор закончил свой небольшой рассказ вопросом. Боковым зрением он видел, как заметно изменилось лицо отца Кирилла. Он как будто хотел что-то сказать, но не мог на это решиться. Прохор продолжал молчать, ожидая слов со стороны отца Кирилла. Тот постарался поудобнее разместиться на округлой поверхности поваленного дерева (на котором они сидели) и только после этого произнёс.

– Странно.

Затем сделал ещё одну паузу, но покороче.

– Ей далеко за семьдесят было – наконец-то ответил отец Кирилл.

– Вы батюшка сказали, что странно, как будто в этом может быть что-то странное. Вот у меня ощущения по поводу Елизаветы Павловны действительно странные. Однажды мой батя притащил в дом настоящую шашку, собирал разную ерунду. Мать заставила его убрать её из дома, и он отнес её к этой самой Елизавете Павловне. Я до сих пор не могу понять, что могло быть у них общего.

Прохор закурил вторую сигарету, вслед за первой. Отец Кирилл очень сильно побледнел.

– Дай парень мне закурить – произнёс он.

– Вроде вы не дымили, отец Кирилл? – удивился Прохор.

– Раньше курил, много курил – ответил отец Кирилл, взяв в руку протянутую Прохором сигарету.

– Когда это было Прохор? – спросил отец Кирилл, затянувшись табаком и тут же громко закашлялся.

– Отвык, мать твою – прокомментировал собственный кашель отец Кирилл.

Прохор понял, что, не желая того, попал в точку. Реакция со стороны отца Кирилла была слишком уж очевидной, но только куда, в какую сторону. По коже Прохора мгновенно пробежал озноб.

– Не помню точно, кажется, лет десять назад – ответил Прохор.

– Он точно отнёс шашку к Елизавете Павловне, и какая из себя была эта шашка? – допытывался отец Кирилл.

– Не знаю, сказал, что отнес к ней, а шашка, бог её знает. Я если честно в них не разбираюсь.

Отец Кирилл не стал заострять внимание Прохора на шашке. Если бы он мог её увидеть, то только так смогла бы подтвердиться догадка. Хотя уверенность в том, что батя Прохора отнёс к Елизавете Павловне именно шашку Резникова, была в сознании отца Кирилла почти стопроцентной.

– Странные вещи у нас сынок здесь происходят – глухим голосом произнёс отец Кирилл, переменив тон разговора в куда более доверительную форму.

– Не понимаю до конца, отец Кирилл, вот ещё этот Пасечников – Прохор испугался от того, что решился произнести эту фамилию и тут же опустил глаза в землю.

– Ты думаешь, что я убил Пасечникова? – открыто спросил отец Кирилл.

– Нет, но люди разное болтают – неуверенно ответил Прохор.

– Я не убивал этого человека. Могу сказать тебе об этом с чистой совестью и поклясться перед всеми святыми образами. Что-то непонятное мне происходит у нас. Я тебя не зря спросил о Елизавете Павловне. Дело в том, что она была мертва уже ночью.

Прохор смотрел на отца Кирилла удивленными глазами.

– Ничего не понимаю – сказал он.

– Вот и я мало что понимаю. Я заходил к ней ночью и видел ее мертвой, в собственной кровати. Поверь мне, я умею отличать мертвых от живых.

– Так почему вы не сообщили никому – наивно спросил Прохор.

– Была ночь. Да и моя репутация. Тем более ты знаешь о смерти этого человека, что произошла совсем недавно.

Отец Кирилл хотел поведать Прохору о появлении здесь капитана Резникова, но передумал это делать и не из-за того, что перестал верить в сатанинское воскрешение, а потому, что решил не торопиться с подобным откровением. Только Прохор сам постарался вернуть отца Кирилла как можно ближе к этой теме, сказав.

– Я случайно слышал разговор о том, что Пасечников за день до смерти приходил к Елизавете Павловне, спрашивал её о Резникове, которого он лично видел в её ограде дважды.

Отец Кирилл, жестом попросил ещё сигарету: ничего ему не привиделось, и сейчас этот парень подтвердил все самые страшные опасения.

– Ты знаешь, кто такой Резников? – хриплым голосом, чувствуя неприятный холодок в ногах, спросил отец Кирилл.

– Я слышал, что он был здесь во время гражданской войны, что вы отец Кирилл были лично с ним знакомы – Прохор постарался произнести последние слова как можно увереннее.

– Ты знаешь, ладно, бог с ним. Мы действительно вместе воевали против нынешних порядков, так же, как и твой дед Прохор. Что было, то было. Много воды утекло, но и сейчас нельзя многого говорить.

– Я отец Кирилл почитаю вашу борьбу. Чувствую, на чьей стороне была правда. Это живет во мне. Я думаю, господь бог поместил в меня это от моего деда – откровенно признался Прохор.

– Кровавая борьба была, Прохор – сказал отец Кирилл, а сам неотступно думал о присутствии где-то совсем рядом капитана Резникова и поручика Выдыша.

Первая их встреча на этом практически и закончилась. Отец Кирилл произнёс.

– Нехорошо мне что-то, пойдем Прохор потихонечку к дому.

Прохор поднялся, дождался, когда поднимется отец Кирилл. Тот встал с очевидным трудом. У него не было палки, и в этот момент Прохор подумал, что отцу Кириллу скоро придется обзавестись предметом поддержки. Высокий рост, нескладная фигура, похожая на подстреленного журавля. Седая округлая борода, глубокие фигурные морщины под глазами, переходящие ниже к самому подбородку.

Они прошли метров десять, и Прохор решил задать вопрос, который пришел ему в голову, когда отец Кирилл поднимался с поваленного дерева.

– Сколько вам лет отец Кирилл?

Отец Кирилл, по всей видимости, не ожидал такого вопроса и от этого на несколько секунд задумался.

– Много Прохор, много – ответил он.

Прохор не стал настаивать на своем, но ещё через двадцать метров, отец Кирилл сам вернулся к возрасту.

– Мне Прохор в гражданскую уже за сорок было. Жена, двое детей, только давно всё это в прошлом осталось.

– А что с ними? – не удержался Прохор.

– Сын погиб по глупости в начале восемнадцатого года. Тогда наши только власть в здешней округе брали, но Демьяну не повезло. Дочка Настенька с женой пропали, так и не нашел я их следов и до сих пор ничего об них не знаю. Иногда вижу во сне обеих, но понять ничего не могу. Видимо, не хотят они, чтобы знал я чего-то. Искал я их долго, где только не искал, но всё тщетно. Настеньке в те годы всего десять лет от роду было. Не было меня рядом с ними в то страшное время, а должен бы быть, тогда глядишь, всё иначе бы сложилось. К отцу своему жена моя Евдокия с дочкой поехали на Алтай. Не спросила меня, не посоветовалась. Это всё, что я знаю. Там на Алтае следов я тоже не нашел – отец Кирилл глубоко вздохнув остановился.

– Давай постоим, что-то в груди давит дышать трудно.

– Отец вашей жены их не дождался? – спросил с искренним интересом Прохор.

– Убили его, и тёщу, красные. Дом голытьба захватила. Жену мою с дочкой там никто и не видел – ответил отец Кирилл.

Прохор слушал с огромным интересом, который не укрылся от внимательных глаз отца Кирилла. В этот момент он окончательно убедился, что этот странный парень ему друг. Очередная неожиданность, лишь дополняла собою и без того огромное количество вопросов. Но она была, по крайней мере, положительной. Теперь у отца Кирилла появился здесь друг, и, что особенно важно, принадлежащий к совсем иному поколению.

Они остановились возле большой березы, с раскидистыми ветвями, на входе в село.

– Дальше по отдельности, Прохор – произнёс отец Кирилл.

– Понимаю – ответил Прохор.

– Слушай Прохор, как ты к вере нашей православной относишься. Я всё же священник, хоть и бывший.

– Уважительно, если так можно сказать. Возможности то нет никакой – ответил Прохор, застигнутый вопросом отца Кирилла врасплох.

– Интерес есть, значит хорошо дело.

13.

…Прохор пытался, как и советовал Резников, вспомнить, что говорил отец Кирилл ему о Резникове и поручике Выдыше. Только воспоминания тонули во мраке слишком далеко ушедшего отсюда времени. Покрывалось всё какой-то паутиной, завесой. Она то и мешала вспомнить что-то отчетливо. Мелькали общие фразы, к ним добавлялись пейзажи, интонации. И все-таки разговор был и был он на том же дальнем озере. Память с трудом открывала картинки, за ними появлялись слова, но имели они пока что мало смысла. Зато хорошо вспоминался образ отца Кирилла, сидящего на всё том же поваленном дереве в зеленоватом длинном плаще. Скрюченные кисти рук с большими синими венами, перебирали между пальцами тонкую веточку. Отец Кирилл улыбался, у него было хорошее настроение, и этому способствовало периодически выглядывающее из-за густых облаков солнце. Полное отсутствие ветра помогало солнцу быстрее прогревать землю. Наступившая осень ещё только начала обретать силу и через день боролась с уходящим летом. У отца Кирилла была удочка, сейчас её самодельный поплавок стоял, замерев на месте. Прохор долго и внимательно смотрел на него, пока отец Кирилл рассказывал об украденных из одного окрестного скита иконах и книгах. Прохору было интересно, но он всё же думал, по большей степени, о другом. Отец Кирилл заметил, что Прохор слушает его не больше чем одним ухом, поэтому, выждав нужный для себя момент произнёс.