Братик

– Дерзишь старшему? Нехорошо это, кто же так плохо воспитал тебя, парень? – продолжал гнуть свою линию купец.

– Сирота я, дяденька! Некому было воспитывать меня, грешного, – дружный девичий смех показал, что я выбрал правильную манеру общения.

– А ну, цыц, хохотуньи, – выкрикнул купец в сторону повозки. – Ты тоже давай прекращай скоморошничать, Димка!

– Пока скоморох здесь один и это точно не я, – отвечаю оппоненту. – Хочешь чего сказать, так не юли, как уж на сковороде.

– Не похож ты на сына крестьянского, – произносит молчавший до этого охранник. – Вроде и руки как грабли, драться тоже не обучен, окромя силы нет в тебе умений. Но говоришь, как среди господ принято, ещё дерзок сверх меры.

Ранее как-то не было повода рассмотреть свои ладони. И действительно мозоли и въевшаяся под ногти грязь как бы намекали на моё происхождение. Плюс непонятный кафтан с шапкой, снятые с покойного Корнея.

– Ты тоже не похож на мирного приказчика, дядька Филипп.

– Ладно, побалагурили и пора меру знать. Низкий поклон тебе, Дмитрий. Спас ты нас и уберёг от смерти и дочек моих от поругания. Но сам рассуди, не знаем мы тебя, потому и ведём расспрос, – произносит купец.

– Я действительно из крестьян, только дворовых. Оттого и языку господскому обучен, что вводит честной народ в недоумение.

Тем временем охранник принёс саблю, два пистолета, папаху, два ножа, заплечный мешок и небольшой кошелёк. Положив всё это передо мной, он произнёс:

– Твоя законная добыча. Что в бою взято, то свято! Кафтан бы тебе ещё поменять, а то смотреть без слёз на тебя не могу. Остальные вещички обычный хлам.

– А ты не мучай глаза. Вон на луну глянь, красота-то какая!

– Одно я понял, твоя храбрость уступает только твоей наглости! – произнёс купец и начал смеяться.

Мы с охранником его поддержали. Не знаю, как у собеседников, но у меня смех был нервным. После драки потряхивало капитально. Отсмеявшись, почувствовал себя намного лучше, будто пар спустил. Да и собеседники вроде как перестали ожидать от меня подвоха.

Далее Игнат Тимофеевич рассказал свою историю. Саратовский купец уже много лет торговал с донцами. На Дон возил всякие инструменты и прочие скобяные изделия. Обратно вёз всякую всячину. Я не дурак, сразу понял, что без контрабанды здесь не обошлось. В Борисоглебске у него жила мать, к которой и приехали погостить внучки. На обратной дороге в Саратов их небольшой караван прихватили. Двух охранников убили сразу, ещё одного уже при мне. Сопротивлялись они отчаянно, кроме трусоватых возниц, сиганувших в кусты.

– Вот ведь какая напасть, – сокрушался купец. – Я этой дорогой почитай десять лет туда-сюда езжу. Всякое бывало, но вот чтоб на дороге тати нападали, такого не припомню. Здесь вроде как места дикие, но на самом деле спокойные. Дон рядом, да и калмыки всякую татарву гоняют и к нам не пропускают. И смотри, как подгадали поганцы. Переоделись в ногайцев и решили под их личиной на нас напасть. Хан крымский в этом году в большой набег пошёл. Всем своим людишкам ногаям да черкесам тоже приказал на Русь идти. Так и подумали бы на татар, что их это дела.

– Может, враги твои или завистники подсуетились? – спрашиваю слегка захмелевшего купца.

– Этого добра и ранее хватало. Но никто ранее не нападал.

– А никому ты дорожку из людей властных не переходил? – пытаю купца.

– Да нет. Только сменил намедни людей торговых. Прежний старшина Голубев уж слишком высокие цены ломить начал. А новые люди разумные, понимают, что мне тоже надо чего-то на товаре заработать.

Филипп предостерегающе посмотрел на разоткровенничавшегося купца. Тот на предупреждение внимания не обратил и сделал хороший такой глоток из фляги.

– Ты, Филька, глазами меня не сверли. Видно, что парень не простой, но нет в нём гнили. Да и должны мы ему. Жизнь свою спасённую должны, – начал вещать купец и вдруг без перехода спрашивает: – А ты, паря, чего думаешь? Кто мог на нас напасть?

Я сам был в лёгком подпитии. Хорошая наливка у купца. И чего-то пробило нас с Дёмкой на французскую классику. Удивительно, но солнечный мальчик шпарил по-французски не хуже, чем на родном языке:

Урок для простаков:

Как ни считай, а всё вернее

Защита одного царя, да посильнее,

Чем слабых нескольких князьков.

После моего пересказа басни великого француза[2] воцарилась тишина. Самое интересное, что Дёмка синхронно переводил басню на русский. Ничего себе компьютер сидит у меня в голове.

Сафронов смотрел на меня с отвалившейся челюстью.

– А ведь прав он, Игнат, – произнёс Филипп. – Всё обстоит не как в басне, но близко к тому.

– Ещё хотим! – раздался возмущённый крик из повозки, который не дал возможности купцу ответить.

Пришлось напрягать свою память и выдать несколько бессмертных творений уже упомянутого француза и разбавить его Крыловым с Хайямом. Публика была в экстазе. Сафронову еле удалось загнать обратно в телегу девчонок и долго грозить им всякими карами по приезде домой.

Далее сидели у костра и общались. В общих чертах рассказал свою историю. Без упоминания убийств. Но собеседники поняли, что я беглый и путь мой лежит на юг.

– Паря, ты дурак? Какой Дон? – резко произнёс купец.

Удар в бок заставил меня сгруппироваться, но кто-то параллельно зафиксировал плечи, не дав уйти перекатом.

– Калмыков, ты совсем, сбрендил? Чего ты скачешь, как в одно место укушенный? – возмущенно произносит супруга.

Я сижу в машине и зафиксирован вполне себе естественной преградой под названием ремень безопасности. Мы въезжаем в распахнутые ворота коттеджа, где нас ждут тёща с тестем.

– Абика! – Младшая вылетает из машины и повисает на довольной бабушке.

Мы в это время только выбираемся из машины. Я ещё толком не отошёл от своего сна. Обнимаю тёщу, здороваюсь за руку с тестем и говорю Арине:

– Бери пример с Кати. Дипломат, вся в отца, – младшая радостно улыбается в предвкушении очередной шпильки в сторону старшей, – будешь дальше спать на ходу, уведут твоего Михаила, даже не заметишь.

– Какой такой Михаил? – встрепенулась тёща. – Почему я не знаю?

«Ласковый» взгляд жены не предвещал мне ничего хорошего. Сделал гадость, сердцу радость! Не всё же им мной помыкать, тёща сейчас устроит допрос похлеще, чем в гестапо.

Глава 7

До ужина мы с тестем ковырялись на участке. Хорошо, что старики идут в ногу с техническим прогрессом. Мотокультиватор мы с Алей подарили тестю на юбилей пять лет назад. Жена долго пыталась меня убедить, что нельзя дарить такие подарки. Это всё равно, что подарить женщине мясорубку на 8 Марта. В итоге плюнул на всё и выбрал одну из лучших моделей. Ага, не ей лопатой несколько дней махать. А с новым девайсом время на работы снижалось в несколько раз. Никогда не понимал провинциальную традицию сажать картошку и прочие овощи. Ведь можно купить всё у оптовиков на рынке. Самое забавное, что тесть с тёщей сугубо городские жители, но подцепили у местных это увлечение.

Посёлок располагался недалеко от Казани и являлся бывшей деревней. У людей, кроме участка вокруг дома, есть ещё делянки, которые обрабатываются со всем старанием. Вот и мы вспахали наши сотки. Завтра будем сажать главный национальный продукт, заодно морковь и прочую капусту. Я воспринимаю это как дополнительную гимнастику и никогда от работы не отлыниваю.

– Вкусно! – в очередной раз говорит младшая, впиваясь зубами в эчпочмак. – Абика, тебе надо в Москву возвращаться. Хоть покушаю по-человечески.

Тёща прекращает улыбаться и переводит заледеневший взгляд на дочь.

– Альфия, ты что, детей совсем нормальной едой не кормишь? Наверное, всякие полуфабрикаты да макароны по-флотски? Может, ты ещё пельмени в магазине покупаешь?

Пора спасать вторую половинку. Она совсем приуныла под материнским взором. Хотя насчёт пельменей Римма Равильевна права, давно мы не лепили их всей семьёй. Есть в этом какой-то сакральный и объединяющий смысл. Собирался ответить, но мелкий провокатор меня опередил.

– Папа недавно такие блины интересные приготовил на завтрак. Объедение!

– Ты ещё и завтрак детям приготовить не можешь? – возмущению тёщи не было предела.

Кухня – это её пунктик. Порядочная женщина должна закармливать своё семейство и никак иначе. Так её воспитала мама и этого она всегда требовала от дочери. Кстати, моя жена отлично готовит, но редко балует нас разного рода кулинарными шедеврами.

– Предлагаю выпить за лучшую тёщу в мире, – подливаю вина в бокалы женщинам, а себе с тестем водочки. – Для меня каждый приезд к вам – это как праздник! Съел две порции лапши и ещё хочу, хотя уже не лезет. А выпечка ваша, это же произведение искусства!

– Это ведь бульон с домашней курочкой, а не вашими магазинными суррогатами! – произносит довольная тёща. – Кушай, Андрюшенька! А воспитательный процесс с кое-кем я ещё проведу.

Супруга совсем сникла. Маман реально на неё давит, и самое главное – Аля воспринимает это как должное. Вот это субординация, как в армии!

– Вы завтра Аришку тоже подключите к образовательному процессу. А то выдадим её замуж и вернут через неделю. Диагноз – плохая хозяйка.

Младшая начала хихикать под возмущённые взгляды старшей. Тёща оценивающе посмотрела на Арину, отчего та вся скукожилась в ожидании неприятностей.

– Будем учить. Все трое будут бегать у меня как ошпаренные! Тут местный мясник Шамиль обещал хороший кусок баранины. Значит, завтра будем готовить плов и вбивать рецепт на подкорку этим московским фифам. А затем ещё твоих любимых беляшей нажарим, – порадовала Римма Равильевна.

Лёг покемарить после ужина и не заметил, как провалился в сон. Оказывается, я продолжаю беседовать с купцом и его товарищем, будто никуда не отлучался.

– Нет уже того Дона, о котором мечтают крестьяне сиволапые. Ни вольницы нет, вообще ничего нет. На Кубань бежать теперича надо, а лучше на Терек.

Игнат тихо начал рассказ о нынешней ситуации на казацких землях.

– С тех пор как Долгоруков[3] утопил Дон в крови, нет более казачества. Того самого, когда выдачи не было и куда народ бежал за свободой от гнёта помещичьего. Все старшины на царском содержании и выполняют любую прихоть наместника. Ведь восстание во главе с Булавиным[4] началось именно из-за приказа выдать беглых. Сам посуди, кто же в здравом уме захочет вернуться в крепость и терпеть произвол барский? Сейчас донцы – это считай реестровые войска, подчинённые Воинской коллегии. Атамана давно не выбирают, даже старшины назначаются по указке царской. Вот такая тебе вольница, паря.

Некоторое время купец молчал, глядя на костёр, и вдруг сменил тему разговора.

– Ну-ка, перекрестись!

Машинально сложил пальцы и перекрестился двуперстно. И с удивлением уставился на оппонентов. Для меня в принципе религиозный вопрос вторичен, но Дёмка оказался старообрядцем.

– Наш человек! – произнёс Филипп. – Тем более надо помочь, Игнат Тимофеич.

– Так никто не отказывается. Надо просто мозги подправить сему юноше неразумному, – ответил купец и перевёл взгляд на меня. – Ты тоже думай, кому свою истинную веру показывать. Это хорошо, что мы люди правильные и никоновскую ересь[5] не приемлем. Народ-то разный попадается, возьмут и сдадут тебя сатрапам церковным. Попадёшь под подозрение на ровном месте.

Далее купец, не стесняясь в выражениях, описал нынешнюю обстановку на Дону. Это значит, что меня приняли за своего, что не могло не радовать. За такие высказывания по нынешним временам ссылка в Сибирь, не меньше.

– Императрица наша, немка херова. Издала манифест о том, что любой раскольник, коли не жид, имеет право селиться в пределах государства Российского, где захочет. Мол, более не будут чинить им никаких преград попы с чиновниками. Многие поверили и вернулись обратно в Россию. А через два года вдруг выходит новый манифест о переписи всех раскольников на Дону с целью их обложения двойной податью. И вот как это понимать? То есть живите, треклятые, но платите налог двойной. Ещё и попы наши никоновские всполошились, ведь народ начал массово записываться в старую веру. Начали грозить всякими карами и народ запугивать. Ранее народ раз в неделю в церковь ходил для отвода глаз, но даже на исповедь не оставался. А сейчас церквей заставили понаставить, но народ туда ни ногой. Лучше денег заплатить, нежели от веры истинной отречься. В своей стране живём аки в магометанских сатрапиях, где православный народ заставляют двойной налог платить. И ты здесь на вольный Дон собрался. Нет более воли, разве что в Сибири, но и там не всё так просто.

Если проанализировать слова купца, то всё было очень плохо. Людей с Дона выдавали и даже платили за это деньги. Старообрядцев притесняли тоже со всем старанием. Народ бежал уже на Кубань и Терек. Да и там от царских наместников не было спасения. Скоро начнётся интенсивное строительство кубанской оборонительной линии, это я в интернете мельком посмотрел. Царская власть придёт и на эти земли. Получается, куда ни кинь – везде клин.

– Не переживай, Димка, – произносит Филипп. – Поможем мы тебе. Но, может, тебе лучше к игнат-казакам[6] податься?

– Я человек русский, не предатель и супротив своего народа воевать не буду! – Рука самопроизвольно тянется к дубине.

– Так они тоже не совсем вражины. Обстоятельства так сложились, что они под хана крымского пошли. А так живут себе люди, детей растят и землю пашут. Зато никто не указывает им, как правильно Богу молиться.

Не люблю я таких заходов. Особенно когда пытаются подменить понятия. Есть Русь моя матушка и всякая пидорасня, которую мы исторически щемили. Мне с ними не по пути, может действительно на Терек податься, если купец не поможет?

– Ты говно хоть вареньем обзови, оно после этого смердеть не перестанет. Повторяю ещё раз – я русский и даже в мыслях не могу представить, чтобы воевать супротив своего народа на стороне басурман. Хочешь, помоги. Если нет, то не мешай. Я сам не пальцем деланный – прорвусь как-нибудь!

– Смотри, какой колючий, аки ёжик, – рассмеялся купец. – Так и быть, поможем мы тебе! Долг платежом красен!

– Слушай сюда и запоминай. Ты племяш мой, сын сестры покойной. Ранее при мне воспитывался, но решил податься в казаки, так как право по рождению такое имеешь. Светлану могут ещё помнить, хотя молодая она замуж выскочила и уехала на Урал. Я сам недавно узнал, что она родами померла. Муж ейный Сергей Дубинин тоже из казаков. Так что ты теперича Дмитрий Дубинин, смотри не перепутай.

При упоминании имени сестры суровое лицо Филиппа на миг стало более человечным. Даже колючие глаза подобрели и увлажнились. Но через несколько секунд передо мной был опять опытный воин, весь вид которого предупреждал об опасности. Ведь и ростом небольшой, сухощавый, но по одному виду понимаешь, что лучше его не задирать.

Далее Рватый нудным голосом инструктировал меня на предмет легенды и обрисовывал местные реалии. Потом как придирчивый учитель заставил сдавать экзамен на закреплённый материал.

Дорога давалась мне с большим трудом. Жарко, постоянно хочется пить, ноги в сапогах просто взопрели. А вот Дёмка наслаждался каждой минутой дороги. Ранее он далеко от деревни не отъезжал и степи не видел. Он меня порядком утомил, задавая бесконечные вопросы про цветы, птичек и прочих жучков с паучками.

– Значит, племянник твой родной? – в очередной раз повторил старик.

– Ты чего заладил, Кирилл? Может, оглох на старости или умом тронулся? – с усмешкой спрашивает Рватый.

Хотя какой он старик? Глаза ясные и просвечивает как рентгеном, будто в душу заглянуть пытается. Смутила меня старая неопрятная рубаха и седая борода, которой казак зарос как моджахед. Ещё и манера разговаривать с постоянным покряхтыванием, будто из него сейчас песок посыплется. А вот сильные мозолистые руки, поджарая фигура и лёгкий шаг намекали, что товарищ очень непростой.

До станицы Ведерниковской мы добирались больше недели, старательно избегая людей. Иногда шли прямо через степь, скорее всего, по каким-то тайным тропам. По словам казака, нам везёт, так как всё внимание сейчас обращено на юг. Основной набег удалось предотвратить, но отдельные банды ногайцев шарятся по степям и нападают на некоторые станицы. Как-то странно я на этот раз провалился в прошлое. Обычно это происходит на несколько часов, а здесь получилось уже дней десять. Самому интересно, что будет дальше. Может, моё тело в это время лежит в уютной палате с белыми стенами и пускает слюни.

Целью нашего путешествия была встреча со старинным другом Филиппа, а по совместительству главой местной общины старообрядцев. Или уже подполья, с какой стороны посмотреть. Попы начали притеснять конкурентов. Ранее на Дону почти не было церквей, а сейчас они построены практически в каждой крупной станице. Да и сама территория в плане управления стала более похожа на обычную губернию, с локальными отличиями, конечно.

На хутор, который принадлежал Кириллу, мы прибыли после обеда. Несколько добротных домов с соломенной крышей, хозяйственные пристройки, возделанные поля с огородами. Большая семья старейшины явно не бедствовала, но и работали все, в том числе дети. Ехали мы открыто, и хозяева заметили нас давно. Мужчины в количестве семи человек встретили нас вооружённые, бросая настороженные взгляды, но после команды старшего все разошлись по своим делам.

В доме супруга хозяина быстро накрыла стол и удалилась. Похлебали рыбный суп со свежим хлебом и приступили к неторопливой беседе. Хозяин выслушал придуманную легенду и после долгого молчания начал повторять вопрос про племянника. Выслушав насмешку Филиппа, он опять завис, было видно, что человек обдумывает варианты. Я всех раскладов не знаю, какие там долги между старыми товарищами, но у человека большая семья и вряд ли он будет рисковать ей в ущерб.

– Смотрю, кони у тебя есть, да и с оружием порядок, – наконец произнёс Кирилл, вперив в меня свой взгляд-рентген. – Ты хоть им пользоваться-то умеешь?

В дороге Филипп показал мне несколько приёмов владения саблей, после чего сделал вывод, я не так уж безнадёжен. Руки сильные, удар поставить можно, выносливость присутствует, а далее как повезёт. Может, лет через десять научусь, уточнил казак и начал ржать, как конь.

– С саблей не очень, врать не буду. С пикой, думаю, справлюсь. Стреляю неплохо, и вообще, хотел себя в артиллерии попробовать.

– Эка! Пушкарское дело, оно важное! Только кто же тебе, парень, пушку доверит? – с улыбкой воскликнул староста и продолжил уже серьёзным тоном: – Ты, Димка, либо слишком везучий, либо дурак, которому тоже часто везёт! Но раз собрался в казаки, значит так тому и быть. Странно, что дядька тебя воинским навыкам не обучил, но это дело десятое. Через три дня охотники, кто решил воевать с турком, выдвигаются в сторону Черкасска. Там формируется новый полк, вот молодёжь и рвётся на войну. Мой сын Пахом тоже хочет показать свою удаль, а скорее, глупость. И ведь не отговоришь, вбил себе в голову, что казак должен непременно воевать. Я и так, и сяк, объясняю остолопу, что про войну забавно байки стариков слушать. А ничего хорошего и героического там нет. Но бесполезно, не хочет слушать повоевавшего человека. Значит, вместе поедете, с несколькими соседскими дурнями. Коня и оружие я сыну выделю, а далее всё в руках божьих. Заодно хлопцев предупрежу, что свой ты, наш дальний сродственник. А далее уж давай сам, не посрами имени дядьки своего. Бывший сотник и наказной атаман Филипп Межаков, прозванный Рватым, герой войны с пруссаками, турками и татарами, поручился за тебя, а это здесь многое значит.

Я удивлённо вылупился на своего мнимого родственника. Не ожидал, что у него такое героическое прош-лое. Тот сохранял вид серьёзный и на слова Кирилла не отреагировал.

– Куда их направят? На Кубань? – уточнил Филипп.

– Говорят, что в главную армию, которая стоит на Днепре и Пруте. Там сейчас собираются все русские силы против турок и татар. А здесь азовский и таганрогский гарнизоны сами справятся. Основная орда сейчас вся при хане и для Дона не опасна.

– Откуда ты всё знаешь, ведь сидишь на своём хуторе как бирюк. Скоро весь мхом покроешься, – опять подколол товарища Рватый.

– Не всем же повезло, как тебе, попасть в услужение купеческое, – хохот старосты был похож на воронье карканье. – Ладно, не хмурься, Филипп. Не со зла я. Знаю, что с купчиной своим вы компанействуйте. А новости гонец донёс, который, собственно, и прибыл набирать казаков в полк. Основные-то наши силы уже давно воюют. Но видать, не хватает людей, раз новый набор учинили. Раз решение приняли, то пойдём, с Пахомом тебя познакомлю. Заодно снаряжение твоё осмотрим. Дорога предстоит длинная, а в степи, знаешь ли, торговых рядов не бывает.

Сын старосты оказался крепким парнем на год старше Дёмки. Светловолосый, голубоглазый, с открытой улыбкой. Думаю, мы с ним сойдёмся. Есть такая категория людей, которые сразу располагают к себе. Оба хуторянина с интересом осмотрели моих коней и, судя по завистливому цоканью старосты, он не мог позволить себе таких красавцев. Пистолеты тоже произвели впечатление, как и сабля, которую я по совету Рватого не светил, но Кириллу показал. Фехтовать я не умею, но буду учиться.

В общем, совет старейшин постановил, что к войне я полностью готов. Только нужно сменить мой трофейный зипун на что-то попроще. И так кони привлекают внимание. Мало кто из местных может позволить себе идти на войну с заводной лошадью. Хотя здесь народ достаточно зажиточный, но кормятся в основном крестьянским трудом, и не каждый может позволить дорогое снаряжение. Пика, сабля или палаш, пистолет, ружьё, котомка с вещами – вот и всё снаряжение молодых казаков. Многие и шли в поход именно за трофеями и возможностью разбогатеть. Жён ещё привозили, и не только татарок, вызволяя из плена захваченных славянских девушек.

В этот раз просыпаюсь самостоятельно. Надо проверить свою теорию о временном несоответствии. Тянусь к смартфону и смотрю на экран, странно – в моей реальности прошла всего лишь ночь. Или это мой бред трансформировался и перешёл в какую-то более затяжную фазу. Ладно, пусть пока всё идёт своим чередом, я вроде для общества не опасен. Если почувствую изменения, то сам пойду ложиться в дурку. За окном уже рассвело, день предстоит тяжёлый, не буду забивать себе голову дурными мыслями.

Глава 8

Не, ну на фиг эти сельскохозяйственные забавы. Ладно, ещё зелень с цветочками на даче посадить и траву постричь. Я же не трактор, пахать и сеять три дня подряд. Хорошо, что тесть старичок ещё бодрый и работает чуть ли не эффективнее меня. В общем, упахались мы капитально и ехали с участка в надежде поесть, а затем сразу завалиться спать. Назавтра ещё рыбалку запланировали, но, скорее всего, поедем на вечернюю.

Только загнали «Ниву» с прицепом во двор, как началось очередное шоу под названием «Сёстры». На крыльцо выскочила младшая, которая сразу кинулась в нашу сторону, за ней гналась старшая.

– Папа, спаси! Убивают! – радостно закричала Катя и спряталась за мою спину.

– Я обещала, что тебе конец? – глаза старшей горят нешуточным гневом, – Готовься к экзекуции!

– Ариша, что произошло? – с улыбкой спрашиваю дочь.

– Эта мелочь выложила у себя на страничке в «ВК» старые фотки, там есть и мои, – возмущённо произнесла дочь.

– И чего здесь такого? Выложила и выложила. Мы же семья.

За спиной раздался довольный голос семейного провокатора:

– Она на фотках выглядит как дура, я специально подбирала. Вчера все бабушкины альбомы пересмотрела. Там наша краля с момента рождения и чуть ли не до пятого класса, – довольное хихиканье говорило о том, что ребёнок потрудился на славу в поисках компромата.

Прежде чем началась перепалка, я произнёс вердикт:

– Обсудим произошедшее за ужином, а пока давайте помогайте. Несите все лёгкие инструменты в кладовку, а мы с дедом тяжёлой техникой займёмся.

Ловлю на себе уже два возмущённых взгляда, но грозно указываю в сторону прицепа. Таким образом, перекинул всё негодование в свою сторону. Тесть наблюдал за шоу и счастливо улыбался.

– Вы опять превзошли саму себя, Римма Равильевна, – хвалю тёщу, отодвинув тарелку.

Та сразу расцветает и обещает какие-то сладкие пироги на десерт. Ну, реально закормили. Если бы не сельхозработы, то набрал бы уже пару кило.

– Это Ариша с Катей почти всё приготовили. Я только наблюдала, так что не всё потеряно. Хорошие помощницы растут, главное их правильно воспитывать, – последние слова явно адресовались супруге.

Теперь уже дочек чуть ли не распирала гордость от заслуженной похвалы бабушки. Эх, вот в такие моменты ты понимаешь, что такое счастье.

Черкасск, мягко говоря, не впечатлил. Деревня, она и в Африке деревня. Вернее, очень хорошо защищённый городок, с целой сетью укреплений, в которую входили близлежащие станицы. Но вид у столицы казачества был самый заштатный и провинциальный. Застройка в основном одноэтажная, правда, попадались двухэтажные дома, которые здесь называли «вавилонки». Также обратил внимание, что есть целые усадьбы, более всего похожие на небольшие крепости с высокими стенами, узкими окошками и коваными решётками, такие без артиллерии не возьмёшь. Остальные дома представляли собой хаты с каменным цоколем и деревянным верхом. Встречались и откровенные мазанки, а некоторые строения были на сваях. Очень мало труб, в основном топили по-чёрному, что наверняка было причиной многочисленных пожаров, о которых рассказал Пахом. Не населённый пункт, а мечта для фанатика-этнографа из моего времени.